Когда наступили сумерки, в древнем зале запылали факелы. Свет озарил запавшие глаза и молчаливые лица.
— То, о чем ты просишь, Ральднор Висский, безмерно, — сказал Сорм Вардатский. — И не только в смысле битвы или власти. Я лишь спрошу тебя: что мы потеряем, когда полностью подчинимся тебе?
Эзлиан поднялась и легонько коснулась ладонью плеча Сорма:
— Если вам суждено потерять что-то, мой повелитель, то это уже потеряно.
Джарред тоже поднялся.
— Я передаю свою армию в твое полное распоряжение, король Ральднор. Клянусь тебе здесь и сейчас, что твоя битва станет моей битвой.
— Эта женщина сказала за меня, — подал голос Сорм. — Считай меня своим полководцем, король Ральднор.
Клар оглянулся по сторонам. Внезапно он встретился взглядом с черноволосым мужчиной по правую руку от Ральднора, которого называли Яннулом.
— Ты, — выкрикнул Клар, — что ты скажешь на призыв твоего товарища напасть на твоих же сородичей?
— Моя рука и мой меч принадлежат Ральднору, — ответил черноволосый, — как мечи и руки нескольких моих земляков. Никто из нас не родня дорфарианцам.
— Ладно, мне плевать, — махнул рукой Клар. — Я тоже с вами. Когда волк грызется с волком и называет его шакалом, это лучшее предзнаменование.
Сульвиан бродила по темному саду, глядя на отражения светлячков в стоячей воде пруда. Перед разбитой урной она приостановилась, ощутив в своих мыслях легкий трепет, потом обернулась и увидела Джарреда.
— Тебе не следует гулять без сопровождения, — нахмурился он.
— О, здесь я в безопасности. Все кажется таким древним и безмятежным. Я рада, что ты сначала заговорил со мной в мыслях.
— Я все перезабыл. Думаю, со временем у меня будет получаться лучше. Клар все еще обдумывает поход вместе с Ургилом Шансарским, обсуждая морские пути Джорахана. В нижних залах стоит такой шум, что вообще ничего не слышно. Похоже, они столковались. Нужно начать призыв. Странно, что наши люди с такой охотой идут на эту войну.
— Ты ведь понимаешь, почему, — проговорила она.
— А ты? — спросил он. — Ты счастлива, сестра?
— Счастлива? — в ее волосах поблескивали запутавшиеся светлячки. — Ты хочешь сказать, что я должна быть счастлива, потому что меня обручат с ним и выдадут замуж за него, дабы скрепить союз между его страной и нашей? Или, может быть, счастлива оттого, что напоминаю женщину, которую он когда-то любил? — но Джарред не произнес ни слова, и она продолжила: — О, я знаю, он будет добр ко мне. Знаю, что он будет дарить мне наслаждение, и я рожу ему ребенка. Странно, но я откуда-то знаю все это. Знаю и то, что он не способен любить меня. Это невозможно. Он выше любви. Я стану женой демона, как в сказке.
— Но ты все равно любишь его, — возразил Джарред.
— Да. А как же иначе? Теперь я не смогу полюбить никого другого. Он превратил меня в ту, другую женщину. В Аниси. Он возродил ее в моем теле. Не нарочно — просто так вышло, когда я очутилась в его сознании.
— Это нелепо, — проворчал Джарред. — Надо отказаться от этого брака. Пусть женится на какой-нибудь из дочерей Сорма.
— На девочке восьми лет? Нет. Он должен оставить свое семя здесь, в этой земле, когда покинет ее. Думаю, он никогда больше не вернется назад. Нет, Джарред. Я хочу выносить его дитя. Это хоть что-то, хотя и не слишком много. Ах, эта земля! — вздохнула она. — Она сделала нас последней остановкой на его пути — всего лишь обломком, средством…
Луна вынырнула из листвы деревьев и залила сад своим сиянием.
— Есть что-то жестокое в лунном свете, — заметила Сульвиан. — Он стирает все тени. О, Джарред, когда все будет кончено, останемся ли мы с тобой, или неумолимый свет сотрет и нас тоже?
Где-то на заросших развалинах террасы запела ночная птица. Когда она умолкла, над Пеллеа повисла тишина. Ночную неподвижность бескрайней страны нарушало только море, бьющееся о ее берега с юга и севера.

Книга пятая
ЗМЕЯ ПРОБУЖДАЕТСЯ
19
Приблизившись к городу, он увидел дымки, поднимающиеся над ним в красное марево раннего зимнего заката. Несмотря на дым, вокруг царили разруха и запустение; городом уже владела тьма. Яннул заметил над воротами обрывок знамени — черный дракон Дорфара. Значит, расплывчатые слухи, ходившие по Равнинам, оказались правдивыми, и город действительно занят. Развалины жили недоброй, чуждой жизнью. Яннул немедленно вспомнил о некоторых колдунах, горных шарлатанах, которые клялись, что могут оживлять мертвых, вселяя в их тела демонов, чтобы те ели, пили, плясали и занимались любовью.
Он негромко выругался, однако его спутник продолжал хранить молчание.
До последней деревушки каждый из них ехал на своем зеебе. После нее, вот уже примерно двадцать миль, Ральднор шагал пешком, а Яннул ехал верхом. Это было логичным выражением их предполагаемых взаимоотношений — хозяин-вис и слуга с Равнин. Однако «слуга» казался полностью поглощенным своими мыслями, тогда как Яннулу было не по себе, и он ни на миг не мог расслабиться. Такая роль не вполне подходила ему, а может быть, он просто слишком долго путешествовал с этим человеком с тех пор, как шансарский корабль высадил их на берегу темной серповидной бухты. Они добрались туда по другому пути, ведущему из далекой страны желтоволосых людей — пути, обозначенному на их древних картах, свободному от огненных гор и пылающей воды и усыпанному мелкими островками. Яннул играл в кости с пиратами, отпускал шутки, пил и рассказывал байки. В первобытной бухте на краю Равнин — почти не посещаемой, ибо она находилась слишком близко от входа в море Эарла, — он очутился один на один с человеком, который больше не был человеком в том смысле, который обычно вкладывают в это слово. Он чувствовал безмерную преданность этому существу, сочувствие, восхищение, даже желание служить ему — ту древнюю дань, которую, по легенде, собирали истинные короли. Но все же былой привязанности и дружбе пришел конец. Яннулу нелегко было путешествовать в этом безмолвии и трепете по холодным и одиноким Равнинам к городу отчаяния.
У ворот стояли солдаты.
Он снова выругался. Шакалы Амрека были здесь совершенно неуместными, и эта угрожающая неуместность действовала, как удар хлыста. Яннул сплюнул, чтобы избавиться от тошнотворного привкуса гнева во рту.
Они подошли к разрушенным стенам. Двое часовых выступили вперед и прищурились, разглядывая их сквозь тусклую багряную мглу.
— Въезжай, путник. Что тебе здесь нужно?
— Не мне, моему хозяину. У него дела с оммосцем, Йир-Даканом.
— Правда? Не повезло тебе, парень. И кто же твой хозяин?
— Киос из Зарависса, — Яннул вытащил из кармана фальшивое письмо с печатью.
— Разве он не слыхал о том, что Повелитель Гроз запретил торговлю с Равнинами?
— Я уже сказал вам, ваша честь, что он ведет дела с оммосской свиньей.
Солдат расхохотался.
— А это что еще за обезьяна с тобой?
— Мой раб, — сказал Яннул, снова сплюнув, но на этот раз под ноги Ральднору. — Дополнительное вьючное животное.
— Проходи, — солдат, все так же усмехаясь, отошел в сторону. — И не забывай держать ухо востро в свинском доме!
Ворота остались позади. На ланнца навалилась тяжесть лет и неизмеримого одиночества, но он тоже усмехнулся, довольный своей игрой.
Терраса и мостовая за воротами были склизкими и воняли гнилыми фруктами. Товары торговцев, посмевших нарушить новые законы Амрека, вываливали прямо у ворот. Драконы забирали все, что хотели, а остальное бросали разлагаться. Сквозь этот смрад пробивался холодный слабый запах тлена — аромат обреченного города.
На длинных неосвещенных улицах не было слышно ни звука, кроме цокота копыт его зееба. Яннул не заметил ни одного огня. Где-то в отдалении поднимались дымки — похоже, из одного и того же места. Он сделал вывод, что это место — дорфарианский гарнизон.
Словно нехотя, загудел колокол.
— Здесь мы с тобой расстанемся, Яннул, — впервые за все время подал голос Ральднор. — Не забыл, как добраться до оммосца?
— Я-то все помню. А ты? Что будет, если тебя поймают на улице после того, как отзвонит колокол?
— Здесь недалеко до дома Орвана, — ответил Ральднор, развернулся и пошел по улице, сделавшись одной из много численных теней. Яннул поехал влево по пустынному проезду, вымощенному камнем. Колокол умолк. Даже луна не спешила выйти, чтобы разогнать тьму.
Дом Орвана.
Светильники не горели. На ступенях темнели осколки разбитого глиняного сосуда.
Высокий человек постучал в дверь кулаком. Тишина, царившая повсюду, словно стала еще тише — кто-то прислушивался с бешено колотящимся от страха сердцем. Еще раз стучать он не стал, а вместо этого послал внутрь свой разум.
Наконец чья-то рука отодвинула засовы. Темный силуэт чуть приоткрыл дверь и поманил его внутрь. Дверь за ним тут же захлопнули и снова заперли на засовы, не пропустив ни единого.
Подавая гостю мысленные сигналы, силуэт в кромешной темноте пересек круглый зал и поднялся по лестнице на второй этаж. Там в подсвечнике мерцали две или три свечи, разбавляя тьму слабым, почти призрачным сиянием. Но гостю хватило этого, чтобы разглядеть лицо хозяина, превратившееся в лицо глубокого старика.
— Добро пожаловать, господин, — заговорил вслух старик. — У нас почти нечего предложить вам. Сами видите, мы прячемся здесь, как крысы, даже свет зажечь боимся. Но вам повезло, что вы постучали именно в этот дом. Наверное, это единственный обитаемый дом на всей улице.
Гость огляделся по сторонам. В темном углу сидела женщина. Ее пергаментное лицо внезапно стало призраком другого — юного, бледного, прекрасного.
— Орван, — произнес гость. Откинув капюшон, он прямо взглянул на старика и старуху. — Теперь вы узнали меня?
— Ты… ты… — залепетал старик. На глазах у него показались слезы волнения — или потрясения, Ральднор не разобрал.
— Ты — убийца Аниси, — прошипела старуха. Она напряглась, трепеща, как хрупкая моль; отрава ее мыслей, пульсируя, заполнила комнату. — Убийца дочери моей дочери. Я видела тебя лишь однажды, но запомнила на всю жизнь, — она была не в силах встретиться с ним взглядом. Ее ненависть к нему внезапно угасла.
— Значит, теперь ты можешь говорить в мыслях, — сказал Орван, словно не слыша ее. — Ох, Ральднор, как же это с тобой произошло?
— Меня хорошо выучили, хотя и далеко отсюда.
— До чего же радостно тебя видеть. — Орван сжал его руку, еле сдерживая стоящие в глазах слезы. — Но… зачем ты вернулся в такое время?
— А куда еще я должен прийти в такое время, как не к одному из нашей расы?
— Ральднор, Ральднор… ну да, куда же еще. Куда? Ты видел драконов? — Орван выпустил его руку и уставился в черный угол комнаты. — Каждую ночь, когда отзвучит колокол, они разбиваются на отряды и тянут жребий, кто куда пойдет. Они кидают в окна горящие головни. Если они находят женщин, то выволакивают их на улицу и там насилуют. Каждый день кого-нибудь забивают насмерть. Причины всегда находятся. Как-то раз они поймали одного после комендантского часа. Ему отрубили руки и ноги и прибили их повыше, чтобы он мог видеть их, пока не истек кровью и не умер.
— Амрек Змеерукий! — прошептала, точно выругалась, из своего угла старуха.
— Нет, нет, — возразил Орван. — Амрек валяется больной в Саре. Говорят, ему мерещатся демоны. Это забавы корамвисских солдат. Их командир из Дорфара позволяет им делать все, что заблагорассудится. Абсолютно все. Мы — скот, безропотно ожидающий заклания. Еще до конца года все лачуги в городе опустеют. Стариков перебьют без сожаления, молодых и сильных отправят на рудники в Иллум, на галеры и в мусорные ямы. Это пообещал нам Амрек. Мы станем его изобретением — расой рабов.
Сквозь щели в разбитых ставнях просочился отблеск далекого красного зарева. Орван, поежившись, отвернулся от него, глядя на слабые мерцающие огоньки свечей.
— У нас есть немного еды… Тебе нужно поесть.
— Мне ничего не надо, — сказал Ральднор. — Вы одни в этом доме?
— Одни… да, Тира и я… Йахейль умер от простуды, как старик, — там, на башне, глядя на звезды. Мы здесь одни.
— Тогда вы будете первыми в этом городе, кто услышит меня. В прошлом я причинил вам обоим много зла. Я не забыл об этом.
— Ох, Ральднор, у нас слишком мало времени, чтобы винить друг друга. Мы оставили прошлое в прошлом, правда, Тира?
И тут он ощутил, как в мозгу у него что-то шевельнулось.
«Я больше не знаю тебя, — внезапно подумал он. — Я не ошибся. Больше нет истерзанного мальчишки, разрывающегося между двумя голосами его крови и злящегося на то, что его мозг закрыт для других. Теперь передо мной незнакомец, способный подчинить меня своей воле, человек, которого я никогда не встречал».
Старуха, уловившая что-то, прошелестела внутри своего сознания:
«Ты прошел долгий путь. Твоя вина где-то искупилась или исчезла. Значит, она обрела покой, моя беловолосая малышка, моя Аниси?»
Но пришелец уже начал говорить, и волна его мыслей смела их собственные, точно ветер палую листву.
Оммосец оказался высоким, крепко сбитым мужчиной, который уже начал заплывать жирком. Пухлые пальцы унизывали многочисленные кольца, в одном из верхних зубов рдел кровавый рубин.
— Ну, ланнский путешественник, чего ты хочешь? — голос его был ровным, не сдобренным даже каплей интереса.
Яннул, которому с большим трудом далась победа над привратником, не желавшим пускать его в этот расписанный гнусными фресками зал, ответил:
— Я уже сказал вашему человеку, что хочу поговорить с хозяином, Йир-Даканом.
— Господин Дакан обедает.
— Отлично. Я присоединюсь к нему. У меня с самого утра не было во рту ни крошки.
Оммосец улыбнулся, щелкнул пальцами, и в зале тут же возникли два крепких охранника.
— Предупреждаю, ланнский путешественник, наше угощение может прийтись тебе не по вкусу.
Откуда-то с улицы донесся грохот падающих бревен, далеко разнесшийся по притихшему городу. Равнодушные глаза оммосца невольно метнулись к двери, и Яннул, отдернув занавес, быстро шагнул в расположенный за ним зал.
Комнату заливал красный свет. В центре возвышалась массивная статуя Зарока с огнем, пылающим во чреве. У Яннула свело живот при воспоминании об омерзительных жертвенных ритуалах оммосцев.
Йир-Дакан, развалившийся за низеньким столиком, вздрогнув, оторвался от еды, рука с недоеденным куском застыла на полпути ко рту.
— Это еще кто? Что, уже поесть спокойно нельзя?
Яннул остановился перед ним, сдержанно поклонился и передал ему письмо от несуществующего купца, скрепленное фальшивой печатью. Йир-Дакан отставил блюдо и взял письмо жирными пальцами.
— Объяснись. Кто послал мне его?
— Мой хозяин, Киос эм Зарависс.
Дакан разломил печать в тот самый момент, когда из-за занавеса показался слуга. Прежде чем тот успел вымолвить хотя бы слово, Дакан повелительно махнул рукой, приказывая ему молчать. Пробежав письмо глазами, он хмыкнул и поднял голову.
— Ты знаешь, что задумал твой хозяин?
— Господин Киос обдумывал неминуемое прекращение всей торговли с Равнинами.
— Еще несколько месяцев, самое большее сезон, и Равнин не будет.
— Как скажете, — усмехнулся Яннул. — Эх, как много хороших вещей пропадет понапрасну, когда дорфарианцы доберутся до них…
— Весьма проницательно со стороны твоего хозяина. Вероятно, он имеет в виду деревенские храмы, да? Что ж, я кое-что знаю об этом. Если он готов обеспечить вывоз и вознаградить меня за хлопоты… Он упомянул приличную сумму, но я считаю, что мои услуги стоят большего. Посмотрим. Однако вы должны понимать, что я не желаю подвергать себя риску и связываться с дорфарианским сбродом.
— Лучше некуда, господин Дакан.
— Орклос, — Дакан полуобернулся к стоявшему за его спиной слуге, — прежде чем вышвыривать гостей из моей передней, будь добр, интересуйся, зачем они пришли.
Орклос дернул уголком рта и поклонился.
— Поешь, если голоден, — Дакан махнул рукой в сторону многочисленных блюд, а сам опять склонился над письмом и перечитал его еще раз.
Яннул налил себе вина. Напряжение и усталость перебили его голод. А впереди еще была долгая ночь, в течение которой предстояло обсуждать дела с жадным оммосцем, который потребует увеличения своей доли, и обещать ему, что он никоим образом не будет замешан в операции — ибо торговец отлично понимал, что дорфарианцы презирают его расу почти столь же глубоко, как и степняков. Он не собирался надолго задерживаться в городе после того, как его заняли драконы. Однажды ночью они вполне могут поджечь и его жилище.
Вино опалило горло Яннулу. Дакан со своей скользкой увертливостью, не осознающий, что шпион за его столом просто использует его, вовлекая в мясорубку, которая должна вскоре случиться, начал забавлять ланнца.
В полночь Дакан позволил ему удалиться в отведенную для него спальню на верхнем этаже. Слуга с лампой проводил его. Яннул уже заметил в этом месте нескольких слуг с Равнин, и этот человек тоже был одним из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44