Теперь, сколько ни пытаюсь, ничего не могу припомнить.Сирвенайя фыркнула, сгоняя с себя свянича, сползла обратно в море и почти не шевельнув ластами исчезла, мгновенно набрав крейсерскую скорость. Ю-ю, взвизгнув, ринулся было следом, но Паянна поймала его за пятку.— Ты вот что, княжна, — проговорила она, подымаясь. — Ежели хочешь что вспомнить — плюнь и займись другим делом. Потом само собой припомнится.— Опять плеваться… — брезгливо пробормотала принцесса. — И что это у вас сегодня все советы какие-то одинаковые? А для других дел уже поздновато. Прокачусь-ка я лучше.— Смотри, не простудись! О, локки полосатые…Однако прокатилась. Крылатый конь недовольно всхрапнул, почувствовав под копытами нелюбезную его сердцу мелкую гальку. Восточный мыс. Первая луна уже покатилась вдогонку заходящему солнцу, и пепельно-лиловое марево прикрыло цепь островов, убегающую к архипелагу Алэла. Тут же непрошено приплыла мысль, что ведь у Невесты тоже есть луна, исполинская, изрытая темными провалами… Забавно, и что это ее так тянет на эту пережаренную планету? Да ничего не тянет, просто немножечко любопытно, и все. Достаточный повод, чтобы заглянуть туда еще раз. Одним глазком. Хоть па минуточку…О, проклятие, те же самооправдания и на том же самом месте! «Хочу» — вот достаточный повод для принцессы Джаспера. Так было, так есть и так будет.— Подожди меня здесь, — шепнула она коню, соскальзывая с седла. — Я ненадолго…И джасперянский вечер сменился предрассветным ослепительным сиянием невестийской луны. В воспоминаниях она казалась даже не такой неправдоподобной, как на самом деле. Точно готовая обрушиться в хаос столпообразных утесов, громадная, ослепляющая, она была как-то по-драконьему безжалостна в холодном своем сиянии; белый мертвенный свет давил на кожу ощутимо и упруго, так что от него хотелось уползти в тень. Было в нем что-то от неумолимой тяжести палаческого топора…Принцесса уже приготовилась нырнуть в знакомую лазейку под панцирной листвой, как вдруг навстречу ей вылетел какой-то меховой ком, от которого она отшатнулась, приняв его за здешнего зверя; но край лиственного полога с металлическим звоном приподнялся, и с радостными криками навстречу ей высыпала целая ватага невестийцев. Она досадливо поморщилась — ну вот, опять сейчас начнется поголовное упадание ниц и поскуливание: «Выбери меня…»Ничего подобного. Кто-то подхватил с земли самодельный мяч и запустил в нее, так что ей понадобилась вся природная ловкость, чтобы увернуться. Раздались одобрительные возгласы, ну совсем как на турнире. Заметив, что в нее снова целятся, она успела приготовиться и отпрыгнула в сторону легко и непринужденно, думая только от том, чтобы не забыться и в следующий раз не представить себе привычное ничто, как она делала всегда, когда хотела ускользнуть от чего-то нежелательного.Но тут случилось вовсе невероятное: кто-то совсем непочтительно подставил ей ногу, и она, ойкнув, растянулась на земле, царапая себе коленки.— А ты увертлива, хорошо играешь, — одобрительно произнес виновник ее падения. — Только вот забываешь под ноги глядеть. Ушиблась?— Дал бы руку, — проговорила она, пытаясь подняться.— Это еще с какой радости? Лежи, тебя же вышибли!Она с замиранием сердца почувствовала, как стремительно теряет добрый десяток лет, превращаясь в проказливую пигалицу, гоняющую мяч со своими братьями на заднем дворе королевской резиденции. Именно там ей в последний раз в жизни ставили подножку…Меховой ком прошелестел у нее над головой и шмякнул ее обидчика по плечу. Тот взвыл от обиды и повалился на землю, дрыгая ногами:— У, крылан меня забери! Говорил же — нельзя девчонок в игру принимать! Как засмотришься, так сразу удар проморгаешь… — он перевернулся на живот и подполз к ней, извиваясь, как уж. — А ты вообще-то откуда взялась?Не желая вдаваться в объяснения, она неопределенно кивнула куда-то вправо.— Из Троекошного подлесья, что ли? — настаивал он.— Еще дальше.— Врешь! Таких малолеток, как ты, дальше соседнего подлесья не пускают.Она пригляделась к нему повнимательнее: заходящая луна высветила узкое большеглазое лицо какого-то странного матово-оливкового тона, словно никогда не видавшее солнечного света, безусое, не тронутое никакими житейскими невзгодами. Ведет себя, как сопливый несмышленыш, а ведь на голову выше Флейжа, да и лет ему примерно столько же.— А я не очень-то спрашиваюсь, — проговорила она, стараясь держаться с ним на равных и для пущей убедительности показывая ему кончик языка.— Врешь!.. — повторил он с восхищением.— Нет, правда-правда. Я ищу Горона. У меня к нему дело.Веселящаяся компания между тем вошла в раж — с ног сбивали уже не меховым мячом, а самыми примитивными приемами уличной драки; кое-кто с разбега перепрыгивал через лежащих — а таких было уже больше половины, и никто не подымался, как видно, блюдя правила нехитрой игры. Тот, кто был рядом, приблизил свое лицо почти вплотную:— Слушай, нездешняя, я тебе открою тайну, только ты — никому. Волос из ноздри отдашь, если проболтаешься?— Два.— Горон скоро здесь будет. Старшие носильщицы меж собой шептались. Раз Лунного Нетопыря над нашей купиной видали, значит, скоро и Горон сюда проберется.— А где это — ваша купина?— Да ты что, ослепла? Вся вот эта зелень-серебрень, что наше подлесье укрывает, это и есть одна-единая купина. Тупая ты какая-то…Она все-таки села, положив подбородок на коленки. Играющих осталось всего трое, и своими движениями они напоминали призрачных танцоров, покрытых лунной амальгамой; глядеть на них хотелось неотрывно.— А этот полуночный Нетопырь… Он что, действительно на луне обитает? — повинуясь какому-то внезапному наитию спросила мона Сэниа.И на луне тоже. Видишь на ней три темных пятна? Это три его неприступных замка. А на нашей земле у него триста тридцать три обиталища.— Интересно, где он сейчас?— Везде. Он же — бог. Пребывает повсеместно, всё видит, всех слышит, всех судить волен.Слова теперь сыпались, как горошинки — заученные, бесцветные.— Постой, постой, ведь если твой бог — везде, то кто же тогда над вашей купиной пролетал?— Ну, остролист тебе на язык, и доняла же ты меня своими вопросами! Говорю тебе: один — всесущий, он же всевидящий и это… всекарающий. Да. И другой, который летает с места на место — это он же самый. Он един, хотя их и два. Понятно?О, древние боги, и темный же здесь народ! Лепечет какую-то заученную чушь, которую и выговорить-то толком не умеет.Но на всякий случай пришлось кивнуть.— Ты уж прости меня за назойливость, — проговорила она вкрадчиво, — но я задам тебе последний вопрос: уж если ваш Нетопырь над этими местами пролетал, то он сейчас, по-видимому, отдыхает в том своем замке, который ближе всего отсюда. Так не проводишь ли ты меня к его стенам?— Да ты что, совсем чокнутая? Горон, и тот, говорят, ни в одно Нетопырево обиталище пробраться не сумел. А тебя, значит, вот так за здорово живешь проводить туда! Я-то конечно знаю, где самая близкая Сумеречная Башня, только перед нею раскинулась Каленая Пустошь, на которой если заплутаешься, то на открытом месте день тебя и застанет. А укрыться там негде, так что Нетопырь тебя даже огораживать не станет, и так завялишься.— Трусишь, значит.— Кто, я? Хо!— Не «хо», а хотя бы пальцем покажи, в какую сторону мне идти.— Да вон двойные утесы, точно ворота, меж ними стежка протоптана, а как минуешь их, держи лунный свет в правом глазу. До заброшенной купины доберешься, ее Вялью Колодезной почему-то кличут, оттуда можно бы путь держать на соляной столб, но ты лучше там под зеленью переднюй.Меж тем последний участник игры, как видно — победитель, совершал триумфальные прыжки, воздевая точеные руки к беззвездному небосводу, с которого бессильно уползала до смерти усталая лунища — точно толстуха, которой невмоготу таскать собственную тяжесть. Тоненькое многократное посвистывание слышалось понизу, словно крошечные суслики сновали в редкой траве.Похоже, из мальчишки больше ничего вытянуть не удастся.— Ну и на том спасибо, — сказала принцесса, легко поднимаясь. — Еще увидимся. Как тебя звать-то?— Чичимиану-рожденный-чтобы-хранить-числа. А тебя?— Сэнни.Он принялся чесать в затылке и делал это долго и обстоятельно.— Слушай, я как-то не пойму, что ты с таким именем хранить собираешься?— Себя, любимую. Ну, я пошла.— А разве… — Взрыв глухой барабанной дроби весьма вовремя предотвратил все последующие вопросы. — Ну вот, только разговорились, как уже с молитвой да на урок…Все поспешно подымались с земли и, бормоча себе под нос дружное, но нечленораздельное «бу-бу-бу, бу-бу-бу…» нехотя тянулись в глубину мерцающей зеленоватым светом купины, раздвигая скрежещущую листву — теперь стало ясно, для чего их руки были так старательно оплетены надежными ремешками. И еще принцесса заметила, что же делало их движения такими свободными: если почтенные матроны, которых она видела в прошлый раз, были одеты в тканые одежды, то все юноши носили не набедренные повязки, как ей поначалу показалось, а что-то вроде коротких юбок, связанных из эластичных стеблей или волокон. Надо будет это учесть, чтобы в следующий раз не надеть сюда чего-нибудь вязаного…Так значит, это появление здесь — не последнее?Она только пожала плечами — да что это с се внутренним голосом, дрожит, как овечий хвост. Не иначе как от здешней жары. А направление следующего полета — это привилегия исключительно ее королевской воли.Между тем и последний из юных невейцев исчез. А свистящий шорох за спиной усилился — да что это, осмелевшие здешние крысы? Она резко обернулась, и глаз уловил какое-то вертикальное движение над потемневшей землей. Определенно не живое. Она наклонилась и, наконец, поняла: растущая ровными рядами трава втягивалась в ноздреватую почву, точно тысячи подземных змей прятали свои жала, которыми они пили ночную прохладу. Ну, еще с одной загадкой она разобралась.Смотри, скоро рассветет…Тогда — в торопливый полет.Двойные утесы и едва различимая тропа меж ними, убегающая в залитую немилосердным, прямо-таки металлическим сиянием даль. Наверх, на один из них — осмотреться.С прохладной башенной высоты половинка луны была еще видна — чуть пожелтевшая, точно увядающая, злобно косящая на сочное апельсиновое зарево рассвета. Отсюда хорошо просматривалась и бесформенная шапка заброшенного подлесья, и опаловое мерцание соляного столба — неужели действительно соль? Любопытно бы попробовать, но некогда. А вокруг них — то, что Чичимиану назвал Каленой Пустошью, бархатисто-кофейная проплешина в этом царстве столбчатых утесов, еще не оживленная солнечным светом.И уже совсем далеко, на горизонте, смутно угадывалось зловещее и недоступное обиталище Лунного Владыки… Недоступное? Гм…В следующий миг, естественно, она была над ним.Скопище черных утесов, ощетинившихся незатупленными ветром остриями, могло напугать кого угодно — из невестийцев, разумеется. И не только напугать, но и поставить в тупик: дальше для людей дороги не было, забраться на эти гигантские треугольные камни, взметнувшиеся вверх, точно крылья исполинских ночных птиц, было просто немыслимо.Невзирая на то что в последних лунных лучах она должна была отбрасывать предательскую тень, мона Сэниа рискнула: на какой-то миг зависла над остроконечной преградой. И этого мига было достаточно, чтобы разглядеть главное: каменный хоровод смыкался неприступным кольцом вокруг каких-то нелепых, беспорядочно громоздящихся друг подле друга древних строений. Часть из них покосилась или уже обрушилась, но остальные просто оскорбляли взгляд своей нелепостью. Невозможно было предположить, чтобы изящные, гармоничные в каждом своем движении невестийцы в здравом рассудке возвели такое: уродливые хоромины, напоминающие срезанный по вертикали исполинский колокол; или эту неуклюжую наклонную башню, обвитую, точно лентой, спиральной галереей, вздымающейся к ее приплюснутой верхушке — не будь она такой громадной, мона Сэниа приняла бы ее за глиняную игрушку, вылепленную руками дурашливого ребенка.Строения теснились так близко друг к другу, что в этом сизом полумраке, еще не разбуженным рассветом, можно было надеяться остаться незамеченной…На что она и понадеялась.Стена, к которой она прижалась, стародавней щербатостью выдавала свою древность. Нелепая башня, сверху казавшаяся чем-то вроде забинтованного пальца, сейчас нависала прямо над нею своей тяжеловесной громадой, вселяя ужас чуть ли не катастрофическим наклоном. Окна полуколокольных домов были наглухо затворены дырчатыми ставнями, но узкие прорези многочисленных минаретов беспрепятственно втягивали в себя рассветную прохладу вместе с ночным мраком, ищущим себе пристанища на день. Остроконечные шпили, вырастающие прямо из-под земли, зловещей колоннадой уводили в зеленоватую низину, показавшуюся ей поначалу озером, а затем — лугом; но ведь и то и другое просто не могло существовать под испепеляющими лучами полуденного Сорока. Эта зачарованная поляна так и притягивала к себе своей неправдоподобной свежестью, и мона Сэниа чуть было не направила неосторожные шаги вперед, как вдруг стремительная тень очертила над башней черную радугу, и вьюжный шелест гигантских крыльев угольной поземкой пронесся по всем закоулкам Нетопырева обиталища.А в следующий миг и он сам стоял у подножия своей Сумеречной Башни, раскинув чутко подрагивающие крылья. Казалось, он точно летучая мышь пытался уловить что-то, недоступное человеческому слуху или взору, и это неведомое «что-то» несомненно должно было указать ему на присутствие постороннего пришельца.Мона Сэниа постаралась задержать дыхание. Перед нею наконец-то был тот, кого она надеялась разыскать с помощью Горона — бог не бог, но существо явно всемогущее. Может быть, именно этот чародей и поможет им разгадать загадку, которая, согласно стихотворному посланию, полученному ею близ пятилученского пепелища, задана на Тихри, но ответ на нее должно получить только в каком-то неведомом мире. Мир был еще тот, неведомей некуда, а это место, огражденное траурным кольцом склоненных в одну сторону чернокаменных знамен, и вообще выглядело, как зловещее царство смерти.Но принцесса не испытывала ни малейшего трепета: в конце концов, она ничего не теряет, ведь исчезнуть можно за одно мгновение до приближения настоящей опасности.Здесь не может быть никакой опасности — это зачарованная обитель, где исполняется самое сокровенное желание…Она даже не удивилась тому, что беззвучный голос, к которому она уже привыкла на пустынной вымершей Свахе, не оставлял ее без своего покровительства и тут, где обитали и божественной красоты дикари, и такие вот крылатые уроды. А последний между тем даже не глядел в ее сторону. Вот если он хотя бы повернет голову, увенчанную мрачной зубчатой короной…И это будет значить, что наконец-то настал твой черед!Головы он не повернул, только повел крылом в сторону нежданной гостьи, и что-то невидимое, угадываемое только по дрогнувшим и исказившимся контурам окрестных строений, метнулось к ней и невесомой клейкой пеленой прилепило ее к шершавой стене, не давая возможности не то что упасть, а хотя бы шевельнуться. Едва ощутимая упругость этого узилища позволяла лишь сделать вдох и выдох, если бы… если бы под ним оставался хотя бы один глоток воздуха. Непреоборимый ужас удушья чуть не заставил ее забиться в конвульсиях, но прозрачная пелена позволила ей только судорожную дрожь и омерзительно холодный пот, покрывший лицо.Зловещий монстр стремительно развернулся, так что края его пепельных одежд взметнулись траурным ореолом, и широким скользящим шагом двинулся к ней, на ходу складывая за спиной крылья. Минуту назад она, может быть, и отпрянула бы в естественном испуге, но сейчас, теряя сознание от удушья и лишенная возможности даже крикнуть, она из последних сил беззвучно молила: скорее… скорее… Властный взмах руки, точно сметающий паутину, освободил ее лицо, и она захлебнулась влажным промозглым воздухом, в котором сырость мешалась с запахом дурманного колдовского вина. Но горло, как и все тело, еще было стиснуто невидимой мерзостью, точно липкой лапой небытия.Сделав еще один шаг тот, которого здесь именовали Повелителем Тьмы, оказался так близко, что до нее долетало его дыхание; ей даже захотелось запрокинуть голову — он был так высок, что она едва-едва доставала ему до плеча.Он поднял руку и краем рукава стер пот с ее лица уверенным хозяйским движением, как стирают пыль со старого кувшина.— Ты одна из немногих, кому удалось проникнуть в мой Сумеречный Замок, — прозвучал его голос, поражающий своей глубиной и полнозвучием. — Что ж, добро пожаловать. 10. Сокровищница мертвых Она чуть было не выпалила: ничего себе добро, когда тебя приклеили к стене, точно охотничий трофей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55