Не было и чувства победы, того самого великого чувства, которое он не раз испытывал, когда войско русов опрокидывало неприятеля, когда они, русские богатыри, гнали степняков с родной земли…
— Кажется, он понимает русскую речь, — сказал Рахта, — ну давай, друг сердешный, слезай на землю!
Леший и не думал двигаться. Рахта повторил еще раз, указал вниз. Молчание, никакого движения. Богатырь вынул меч, уколол чудище, снова показал на землю. И вновь — ничего! Рахта начал сердиться, нажал на рукоять меча. Клинок неожиданно глубоко вошел в бок лешего. Показалась кровь — настоящая, красная! Но и теперь лесной человек оставался недвижим. Рахта закричал на него. И вдруг замолк — он увидел, как из огромного голубого глаза лешего упала большая слеза…
— Что делать? Он же не слезет! — спросил Сухмат. Было ясно, что снять человеческими, пусть даже богатырскими руками эту громадину — совершенно нереально. Да и потом что делать?
— Не слезет, ясное дело, — согласился Рахта, — и он все понимает…
— Может столкнуть его — волей-неволей да придется…
— Нет, он просто упадет и разобьется…
— Насмерть?
— Может быть.
— Тогда давай спустимся и поговорим с остальными. Может, Нойдак чего скажет?
Богатыри спустились с дерева. Полина и Нойдак уже все поняли. Рядом был и отрок, успевший что-то наговорить Нойдаку.
— Так что будем делать?
— Нам его не дотащить на руках, да и на лошадях — вряд ли бы вышло…
— Может, убить, отсечь голову, и привезти в Киев? — предложил Рахта, — люди подивятся! Хотя мне его жалко, понимает все, плачет…
— Корова тоже плачет, когда под нож идет, — вздохнул Сухмат.
— Я его убивать не стану, — вдруг решил Рахта, — если хочешь — давай, браток, вперед, я твою руку удерживать не буду!
— Я и животинок никогда не режу, и коровку порешить — тоже не для меня. Ты лучше сам… А то ведь вернемся в Киев — не поверят, засмеют!
— Князь все едино недоволен будет, что ему голова, — Рахта начал доказывать уже самому себе, что голова — все равно ничего не даст, но был остановлен Полиной.
— Чего зря брехать, не хотите вы его убивать, ясное дело, так?
Богатыри промолчали. А молчание — знак согласия.
— А ты — Нойдак?
— Что я? Я просто с друзьями поехал, мне леший без надобности…
— А я так сама кое-кого другого прирезать желаю, — сказала Полина, — и голову отрежу, уж точно, и на кол насажу… Только не этому лесному бедняге, последнему, видать, в их роде…
— Последнего в роду щадят! — напомнил Рахта, так до сих пор и не понявший, что никто, собственно, и не собирается лишать жизни лесное чудо-юдо.
— Тогда цепи надо снять, — заметил Сухмат, — помрет он в цепях с голоду, или с ветки свалится!
— Лады! Полезли снова… — согласился Рахта.
Богатыри влезли на дуб еще раз. Странно, но в этот раз под их ногами не обломился ни один сучок, а ветки словно сами подставляли себя. Леший сидел смирно, пока с него снимали оковы. Он так и не сказал ни слова.
Вот Рахта с Сухматом и спустились с дерева. Махнув рукой, бросили ненужные теперь цепи на землю… Повернулись, чтобы идти прочь. В этот момент спереди раздался громкий шум. Как будто ломался весь лес, все деревья сразу…
То, что увидели перед собой богатыри, трудно было вообще как-то назвать. Вроде ожил сам лес, из сплетений деревьев, их ветвей и листвы, из трав и мхов вдруг образовалось нечто огромное, отдаленно напоминающее человеческую фигуру. И голова этого — то ли человека из дерев, то ли леса в виде человека — голова эта была выше самых высоченных деревьев. А руки, состоящие из сучковатых ветвей, уже протягивались к нашим героям.
«Лешему поклонись!» — вспомнилось Сухмату материнское напутствие. Богатырь поклонился до земли.
— По здорову живешь, лесной хозяин? — сказал Сухмат, — Мы гости твои, под защитой твоей…
Руки-ветви, уже протянутые к богатырям, замерли. Человек-лес посмотрел на волосатого гиганта, продолжавшего сидеть на ветвях дуба. Тот ответил ему таким же долгим взглядом. Стало ясно, что звучит безмолвная речь лесных великанов, что леший все сейчас рассказывает лесному хозяину. Хотя — какой же он леший? Вот он — истинный леший, пришел сейчас, стоит перед богатырями. Полонить такого? Да тут и Перун хвост подожмет — с самим Лесом связываться! А тот, на ветвях — так просто большой лесной человек…
— Отпустили, стало быть, — услышали богатыри над собой рокочущий голос, — ну, ваше счастье, что жив мой любимец, а не то — остаться вам здесь, в чаще, навсегда! В клещей да пиявок обратил бы на веки веков…
— Прости нас, лесной хозяин, за дурные намеренья, — попросил Сухмат, — обещали мы, по глупости, привезти князю нашему лешего для зверинца…
— Глупые вы, — деревья затряслись — это Лесной хозяин смеялся, — где ж это видано, чтобы лешего в плену удержать? Даже самого малого? И князь ваш глупый… Насмешили вы меня. Так и быть, возвращайтесь к себе домой, а там — пришлю вам малышку-лешачка, приведите его к своему князю, все одно лешачок сбежит, а вам — почет будет, да уваженье среди подобных себе…
Вновь раздался шум. И не стало Лесного хозяина, только лес снова стоит, как ни в чем не бывало.
— Сдается мне, что выпустят теперь нас отсюда беспрепятственно, — заявил Сухмат.
— Так пошли! — скомандовал Рахта.
И, действительно, обратный путь был легок и прост. Никаких кругов, деревья чуть ли не расступались перед богатырями. Прошли мосток через болотце, пошли дальше. Вот и лес стал таким, каким и должен был быть. Похолодало — ведь зима на дворе, теперь уже не у лешего в гостях, чтобы греться. Богатыри как будто за час перешли из лета в зиму. И уже думали, что все позади, вот и леса опушка…
Их ждала огромная толпа. Да тут, без малого, весь град собрался. Люди молча стояли и смотрели на богатырей. Внимательно так разглядывали. Не волокут ли кого за собой, не тащат ли чего? Догадались богатыри, что было бы с ними, неся они с собой голову лесного человека отрубленную…
И тут лес заговорил. Прямо за их спиной. Догадались богатыри, что это снова Лесной хозяин явился, только оглянуться, чтобы убедиться, побоялись.
— Не сделали эти люди лесу зла, — прозвучал рокочущий голос, — нет у них вины перед лесом и вами, моими друзьями… Пропустите их, пусть идут с миром!
Люди расступились. Богатыри пошли вперед, а на них смотрели все эти жители града Москвы. Были тут и старик со старухой, у которых они жили, и ведун, у которого Нойдак побывал, и все другие были. И лошади их стояли, ждали хозяев. Не было только Еремы-предателя. Хотя нет, отчего же! Вот и он. Еще живой, извивающийся на колу. Впрочем, чего его жалеть. Предал и продал всех. На земле у его ног было рассыпано серебро. Стало быть, заплатили ему за то, что богатырей в лес свел! Кто платил? Вот этот, что ли, со вспоротым животом. Его прежде богатыри не видали. Судя по одежде — волхв. Видно, сами во всем разобрались! А нашим героям пора было отправляться в обратную дорогу…
— И все-таки я не понял с этим Еремой, — сказал Нойдак, когда они были уже далеко.
— Да я и сам в толк не возьму, — признался Сухмат, — если его тот волхв нанял — то зачем? Нас погубить? Тогда не надо было в лес вести, ведь если так лешего охранить, то зачем тогда нас близенько подпускать? А если его наняли, чтобы лешего сгубить, то почему тогда он нас на погибель бросил?
— Может, испугался? — предположила Полина.
— Нет, если б боялся, так просто сказал бы — идите дальше одни, а я здесь подожду, — возразил Рахта, — тут все не так!
— Просто двойное предательство, — вдруг догадался Сухмат, — и нас предал, и тех, кто ему серебром платил!
— Предать всех, кроме самого себя? — пожал плечами Рахта.
— Как раз сам себя он в итоге и предал… — сказал Сухмат.
— Но перед этим признался, кто ему заплатил!
— Может, сам и донес…
— Если вы, други, залезете в душу его черную, — вдруг выложил очередную мудрость молодой колдун, — то и сами можете такими же стать!
— Да и вправду, чего нам пачкаться… — согласился Сухмат и переменил тему разговора. И, разумеется, заговорил о бабенках…
Глава 23
Легко и приятно возвращаться домой во время сухой, не очень морозной зимы. Лишь дюжина дней минула от Дня Солнцеворота, Морозко уже превратил непроходимые болота в неплохую дорожку, а снега пока еще не насыпало, всего чуть-чуть. Нет сугробов, наносов, лошадки идут легко, не вязнут. А людям чего — оделся потеплей — и как в вирии…
— Зябко мне, — призналась Полина, — у нас в полях чистых под Киевом таких зим холодных давненько не бывало.
— Разве ж это холод? — искренне удивился Нойдак, — Холод это когда плевок на лету застывает, а сейчас только и всего — что иней на шапке…
— У кого на шапке, а у кого и на усах! — самодовольно высказался Рахта, сбив изморозь со своих длинных усов. Как же — предмет гордости, как никак!
— Может, еще и бороду отпустить, как у Ильи? — рассуждал Сухмат, — Шею да грудь греть станет. А к лету — сбрить!
— Хорошо вам, мужикам, хотите — бороду растите, а захотите — сбреете, — притворно позавидовала Полинушка.
— А, может, есть какое колдовство, чтобы и у девы борода отросла? — встрял в разговор Лёкки, обращаясь к своему старшему другу.
— Тьфу ты, умолкни, дурень! — рассердился было Рахта, живо представивший свою любимую бородатой, но в этот момент все рассмеялись.
— Ответь мне, славный богатырь Сухмат Сухматьевич, сколько нам еще до града Киева ехать осталося? — обратился со всем уважением, какое умел, Нойдак. После того, как Сухмат несколько раз показывал правильное направление, даже находясь в мороке, северянин теперь свято верил в его способности.
— А осталось нам до града Киева, мудрый ведун Нойдак, — в тон колдуну ответствовал Сухмат, — всего-то на всего две дюжины дней! Если чего не случится…
— А чего теперь может еще случиться? — вздохнул Рахта, — Едем с пустыми руками. Что князю скажем?
— Лесной хозяин пообещал нам лешачка малого прислать, — напомнил Сухмат.
— А как забудет?
— Нойдак напомнит, он же все-таки колдун, как никак! — кажется, для Сухмата проблем уже не оставалось.
Возвращались богатыри той же дорогой, что и шли к Москве. А чего мудрить? Так хоть знаешь, что впереди… Вот и камешек на развилке дорог. Тот самый, с буквицами. Старичок-лесовичок так надпись и не доделал, видно основательно его тогда спугнули. Ну и правильно, нечего срамное на вещих камнях выписывать!
— Ей Нойдак, хочешь разогреться? — спросил Рахта.
— Да мне и не холодно, — пожал плечами молодой колдун, — А что?
— Ты как-то сказывал, что по камню работать могешь?
— Да, было дело…
— Вот возьми пару камешков, да сбей тут одно словечко, — Рахта слез с лошади и указал Нойдаку на нужное слово, — а другое выбьешь!
Полина, слава богам, грамоты не разумела и потому равнодушно взирала на пахабные буквицы.
— Так Нойдак… так я же буквиц не ведаю! — Нойдак иногда, в сильном волнении, забывался и заговаривал о себе в третьем лице.
— Я на снежку нарисую, а ты на камне выбьешь!
— Чего время терять-то? — удивился Сухмат.
— Нет, это дело важное, — не согласился Рахта, — тут еще не один витязь проедет! Надо, надо тут подправить.
— Тогда и буквицам заодно научи! — решил воспользоваться удобным моментом Нойдак.
— Ну хорошо, вот смотри, это — Полкан, это…
— Это "О", меня Черный Прынц этой букве уже научил, — вспомнил круглую буквицу Нойдак.
— Запомнил, что ж, может и другие запомнишь! — кивнул богатырь и продолжил свой маленький урок.
— Так ты что, хочешь другое написать? — заинтересовался Сухмат.
— Да, пусть здесь будет — кто направо пойдет, тот своего коня потеряет!
— Почему потеряет?
— А потому, чтобы поменьше исправлять!
— Лады! А дальше? — заинтересовался Сухмат.
Нойдак, между тем, уже принялся за работу. У него нашелся большой заостренный кусок кремня, а в качестве молотка он использовал найденный поблизости кругляш. Получалось у молодого ведуна действительно споро, линии букв были четкие, не то, что у старичка-лесовичка — кое-как…
— Мы куда потом поехали? Прямо? — переспросил Рахта.
— Ага!
— Вот тогда и напишем… Прямо пойдешь, — богатырь взглянул на Полинушку, — прямо пойдешь, женатым быть!
— Здорово! — Сухмату явно понравилось, — а как налево?
— Да кто его знает, мы ж не ходили…
— Ничего не напишем?
— Нет, не порядок, — Рахта задумался, — а пусть будет так! Налево пойдешь — свою судьбу найдешь!
Работа была закончена быстро. Богатыри полюбовались на вещий камень, дождались Полину, успевшую каким-то чудом добыть зайца, и двинулись дальше. И так день за днем…
* * *
Посреди дороги стоял ведун. Стоял и смотрел на приближающихся богатырей. Что это был ведун было ясно по всему — и по одежде, и по амулетам, и по независимому, особому взгляду, проникавшему в самую душу… Богатыри остановились и тоже принялись разглядывать незнакомца. Что-то странное было в нем. И Рахта, и Сухмат могли бы поклясться, что никогда не видели этого, довольно молодого, ведуна. Но в нем было что-то такое, странно знакомое…
— По здорову живешь, славный богатырь Рахта, и ты, славный богатырь Сухмат? — спросил незнакомец, — споймали ли лешего? И тебе привет, славный Нойдак, и тебе, Полина, снова живая. И тебе, незнакомый мне отрок!
— Что-то не помню я тебя, — сказал Сухмат, — а коли ты такой великий в волшбе знаток, что наши имена угадал, то и про лешего тебе прознать ведь ничего не стоит!
— Нет, ничего я не угадывал, и знаю вас хорошо, — возразил ведун, — просто вы меня не помните!
— Да, что-то есть знакомое в тебе, но что — никак не пойму, — признался Рахта.
— Случилось чудо со мной невиданное, — просто ответил ведун, — где день прошел, там для меня дюжина весен минула… Жил я эти годы, жил, уму набирался, мудрости соскрытой, а вернулся в мир, в явную явь — здесь только день да ночь и минули…
— Стало быть, знаком ты с нами? — продолжал допытываться Рахта. Богатырь соскочил с коня, подошел к ведуну. Его примеру последовали и остальные.
— Кабы у Бронтика был бы брат старшой, я бы сказала, что ты — его брат! — вдруг признала ведуна Полина.
— Да, похож, — согласился Сухмат.
— Так я Броня и есть, только мне теперь лет поболе, — признался ведун.
— Не может быть! — воскликнул Рахта.
— Может, может, — улыбнулся, как бы успокаивая богатыря, молодой человек, — а помнишь ли ты…
Ведун наклонился к самому уху Рахты и что-то там зашептал, как видно рассказывая одним им известный эпизод. Рахта немного покраснел, видно, эта старая история была ему не совсем приятна, но его взгляд теперь из не верящего переходил в какой-то ошеломленный.
— Все равно не верится, — произнес богатырь растеряно, — хотя эта выщерблинка на твоей харе…
— Кровь тогда недолго шла, помнишь?
— Или это очень хитрое ведовство, или ты — Бронята! — признал Рахта.
— Да он это, он, — сказала Полина, — по всему чую!
— А как же это с тобой случилось? — спросил Нойдак, — Как ты за день ведуном стал?
— Это для тебя за день, а у меня тот день более десятка лет длился, и я учился, учился…
— Расскажи! — попросил Нойдак.
— Да, конечно, расскажи! — попросили все.
— Конечно, расскажу, тем более, что начало этой истории и вас касается, — кивнул Бронята, — только давайте костерчик, что ли, разложим, да закусим…
Лёкки бросился бегом в лес, к нему присоединился Нойдак, уже через несколько мгновений сушняк был набран. Броня не преминул блеснуть — сказал Слово Огня и костер мгновенно разгорелся, да так, что в первый момент полыхнул выше роста человеческого.
— Да, неплохой из тебя ведун получился, парень, — признал Сухмат.
— Говорил же, — буркнул Рахта, — что из парня будет толк. Хотя лучше б он богатырем стал!
Плотно перекусив, наши герои приготовились слушать Броню. И он начал неторопливо рассказывать все, как было.
* * *
Броняте понравилось жить у Одолени. Хоть молодой ведун бывал частенько строг и порол отрока за лень и шалости, за лень — крапивой, за шалости — березовой розгою — так то по обычаю, да не больше, чем положено, да — и в пол-силы, так… Зато не считаясь со временем, учил Броню то грамоте, то о травах и камнях рассказывал, то заговоры да Слова Заветные учить заставлял, повторять бессчетно, пока паренек твердо-натвердо не запоминал. Не раз вспоминал Броня о черном колдуне, сказывал учителю, что боится, как бы тот не пришел и не забрал его…
— А в сон тот колдун к тебе не приходил? — осведомился Одоленя.
— Нет, во сне я его не видел, — ответил Броня.
— Тогда не колдует он на тебя, — успокоил ведун мальчика, — да и дом мой тебя защитит, здесь ведь кругом заклинания охранные, да обереги заветные. Не пройти сюда со злом, так и знай!
— Так-то оно так, да все равно боязно!
— Муж должен быть смел, а коли богатырь — так вдвойне отважен, ну, а если ж в ведуны подался — так и втройне бесстрашен! — учил Одоленя, — В нашем деле трусом быть — робом стать, а таких, которые ведуна себе в робы поиметь жаждут — пруд пруди…
— Я не буду бояться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Кажется, он понимает русскую речь, — сказал Рахта, — ну давай, друг сердешный, слезай на землю!
Леший и не думал двигаться. Рахта повторил еще раз, указал вниз. Молчание, никакого движения. Богатырь вынул меч, уколол чудище, снова показал на землю. И вновь — ничего! Рахта начал сердиться, нажал на рукоять меча. Клинок неожиданно глубоко вошел в бок лешего. Показалась кровь — настоящая, красная! Но и теперь лесной человек оставался недвижим. Рахта закричал на него. И вдруг замолк — он увидел, как из огромного голубого глаза лешего упала большая слеза…
— Что делать? Он же не слезет! — спросил Сухмат. Было ясно, что снять человеческими, пусть даже богатырскими руками эту громадину — совершенно нереально. Да и потом что делать?
— Не слезет, ясное дело, — согласился Рахта, — и он все понимает…
— Может столкнуть его — волей-неволей да придется…
— Нет, он просто упадет и разобьется…
— Насмерть?
— Может быть.
— Тогда давай спустимся и поговорим с остальными. Может, Нойдак чего скажет?
Богатыри спустились с дерева. Полина и Нойдак уже все поняли. Рядом был и отрок, успевший что-то наговорить Нойдаку.
— Так что будем делать?
— Нам его не дотащить на руках, да и на лошадях — вряд ли бы вышло…
— Может, убить, отсечь голову, и привезти в Киев? — предложил Рахта, — люди подивятся! Хотя мне его жалко, понимает все, плачет…
— Корова тоже плачет, когда под нож идет, — вздохнул Сухмат.
— Я его убивать не стану, — вдруг решил Рахта, — если хочешь — давай, браток, вперед, я твою руку удерживать не буду!
— Я и животинок никогда не режу, и коровку порешить — тоже не для меня. Ты лучше сам… А то ведь вернемся в Киев — не поверят, засмеют!
— Князь все едино недоволен будет, что ему голова, — Рахта начал доказывать уже самому себе, что голова — все равно ничего не даст, но был остановлен Полиной.
— Чего зря брехать, не хотите вы его убивать, ясное дело, так?
Богатыри промолчали. А молчание — знак согласия.
— А ты — Нойдак?
— Что я? Я просто с друзьями поехал, мне леший без надобности…
— А я так сама кое-кого другого прирезать желаю, — сказала Полина, — и голову отрежу, уж точно, и на кол насажу… Только не этому лесному бедняге, последнему, видать, в их роде…
— Последнего в роду щадят! — напомнил Рахта, так до сих пор и не понявший, что никто, собственно, и не собирается лишать жизни лесное чудо-юдо.
— Тогда цепи надо снять, — заметил Сухмат, — помрет он в цепях с голоду, или с ветки свалится!
— Лады! Полезли снова… — согласился Рахта.
Богатыри влезли на дуб еще раз. Странно, но в этот раз под их ногами не обломился ни один сучок, а ветки словно сами подставляли себя. Леший сидел смирно, пока с него снимали оковы. Он так и не сказал ни слова.
Вот Рахта с Сухматом и спустились с дерева. Махнув рукой, бросили ненужные теперь цепи на землю… Повернулись, чтобы идти прочь. В этот момент спереди раздался громкий шум. Как будто ломался весь лес, все деревья сразу…
То, что увидели перед собой богатыри, трудно было вообще как-то назвать. Вроде ожил сам лес, из сплетений деревьев, их ветвей и листвы, из трав и мхов вдруг образовалось нечто огромное, отдаленно напоминающее человеческую фигуру. И голова этого — то ли человека из дерев, то ли леса в виде человека — голова эта была выше самых высоченных деревьев. А руки, состоящие из сучковатых ветвей, уже протягивались к нашим героям.
«Лешему поклонись!» — вспомнилось Сухмату материнское напутствие. Богатырь поклонился до земли.
— По здорову живешь, лесной хозяин? — сказал Сухмат, — Мы гости твои, под защитой твоей…
Руки-ветви, уже протянутые к богатырям, замерли. Человек-лес посмотрел на волосатого гиганта, продолжавшего сидеть на ветвях дуба. Тот ответил ему таким же долгим взглядом. Стало ясно, что звучит безмолвная речь лесных великанов, что леший все сейчас рассказывает лесному хозяину. Хотя — какой же он леший? Вот он — истинный леший, пришел сейчас, стоит перед богатырями. Полонить такого? Да тут и Перун хвост подожмет — с самим Лесом связываться! А тот, на ветвях — так просто большой лесной человек…
— Отпустили, стало быть, — услышали богатыри над собой рокочущий голос, — ну, ваше счастье, что жив мой любимец, а не то — остаться вам здесь, в чаще, навсегда! В клещей да пиявок обратил бы на веки веков…
— Прости нас, лесной хозяин, за дурные намеренья, — попросил Сухмат, — обещали мы, по глупости, привезти князю нашему лешего для зверинца…
— Глупые вы, — деревья затряслись — это Лесной хозяин смеялся, — где ж это видано, чтобы лешего в плену удержать? Даже самого малого? И князь ваш глупый… Насмешили вы меня. Так и быть, возвращайтесь к себе домой, а там — пришлю вам малышку-лешачка, приведите его к своему князю, все одно лешачок сбежит, а вам — почет будет, да уваженье среди подобных себе…
Вновь раздался шум. И не стало Лесного хозяина, только лес снова стоит, как ни в чем не бывало.
— Сдается мне, что выпустят теперь нас отсюда беспрепятственно, — заявил Сухмат.
— Так пошли! — скомандовал Рахта.
И, действительно, обратный путь был легок и прост. Никаких кругов, деревья чуть ли не расступались перед богатырями. Прошли мосток через болотце, пошли дальше. Вот и лес стал таким, каким и должен был быть. Похолодало — ведь зима на дворе, теперь уже не у лешего в гостях, чтобы греться. Богатыри как будто за час перешли из лета в зиму. И уже думали, что все позади, вот и леса опушка…
Их ждала огромная толпа. Да тут, без малого, весь град собрался. Люди молча стояли и смотрели на богатырей. Внимательно так разглядывали. Не волокут ли кого за собой, не тащат ли чего? Догадались богатыри, что было бы с ними, неся они с собой голову лесного человека отрубленную…
И тут лес заговорил. Прямо за их спиной. Догадались богатыри, что это снова Лесной хозяин явился, только оглянуться, чтобы убедиться, побоялись.
— Не сделали эти люди лесу зла, — прозвучал рокочущий голос, — нет у них вины перед лесом и вами, моими друзьями… Пропустите их, пусть идут с миром!
Люди расступились. Богатыри пошли вперед, а на них смотрели все эти жители града Москвы. Были тут и старик со старухой, у которых они жили, и ведун, у которого Нойдак побывал, и все другие были. И лошади их стояли, ждали хозяев. Не было только Еремы-предателя. Хотя нет, отчего же! Вот и он. Еще живой, извивающийся на колу. Впрочем, чего его жалеть. Предал и продал всех. На земле у его ног было рассыпано серебро. Стало быть, заплатили ему за то, что богатырей в лес свел! Кто платил? Вот этот, что ли, со вспоротым животом. Его прежде богатыри не видали. Судя по одежде — волхв. Видно, сами во всем разобрались! А нашим героям пора было отправляться в обратную дорогу…
— И все-таки я не понял с этим Еремой, — сказал Нойдак, когда они были уже далеко.
— Да я и сам в толк не возьму, — признался Сухмат, — если его тот волхв нанял — то зачем? Нас погубить? Тогда не надо было в лес вести, ведь если так лешего охранить, то зачем тогда нас близенько подпускать? А если его наняли, чтобы лешего сгубить, то почему тогда он нас на погибель бросил?
— Может, испугался? — предположила Полина.
— Нет, если б боялся, так просто сказал бы — идите дальше одни, а я здесь подожду, — возразил Рахта, — тут все не так!
— Просто двойное предательство, — вдруг догадался Сухмат, — и нас предал, и тех, кто ему серебром платил!
— Предать всех, кроме самого себя? — пожал плечами Рахта.
— Как раз сам себя он в итоге и предал… — сказал Сухмат.
— Но перед этим признался, кто ему заплатил!
— Может, сам и донес…
— Если вы, други, залезете в душу его черную, — вдруг выложил очередную мудрость молодой колдун, — то и сами можете такими же стать!
— Да и вправду, чего нам пачкаться… — согласился Сухмат и переменил тему разговора. И, разумеется, заговорил о бабенках…
Глава 23
Легко и приятно возвращаться домой во время сухой, не очень морозной зимы. Лишь дюжина дней минула от Дня Солнцеворота, Морозко уже превратил непроходимые болота в неплохую дорожку, а снега пока еще не насыпало, всего чуть-чуть. Нет сугробов, наносов, лошадки идут легко, не вязнут. А людям чего — оделся потеплей — и как в вирии…
— Зябко мне, — призналась Полина, — у нас в полях чистых под Киевом таких зим холодных давненько не бывало.
— Разве ж это холод? — искренне удивился Нойдак, — Холод это когда плевок на лету застывает, а сейчас только и всего — что иней на шапке…
— У кого на шапке, а у кого и на усах! — самодовольно высказался Рахта, сбив изморозь со своих длинных усов. Как же — предмет гордости, как никак!
— Может, еще и бороду отпустить, как у Ильи? — рассуждал Сухмат, — Шею да грудь греть станет. А к лету — сбрить!
— Хорошо вам, мужикам, хотите — бороду растите, а захотите — сбреете, — притворно позавидовала Полинушка.
— А, может, есть какое колдовство, чтобы и у девы борода отросла? — встрял в разговор Лёкки, обращаясь к своему старшему другу.
— Тьфу ты, умолкни, дурень! — рассердился было Рахта, живо представивший свою любимую бородатой, но в этот момент все рассмеялись.
— Ответь мне, славный богатырь Сухмат Сухматьевич, сколько нам еще до града Киева ехать осталося? — обратился со всем уважением, какое умел, Нойдак. После того, как Сухмат несколько раз показывал правильное направление, даже находясь в мороке, северянин теперь свято верил в его способности.
— А осталось нам до града Киева, мудрый ведун Нойдак, — в тон колдуну ответствовал Сухмат, — всего-то на всего две дюжины дней! Если чего не случится…
— А чего теперь может еще случиться? — вздохнул Рахта, — Едем с пустыми руками. Что князю скажем?
— Лесной хозяин пообещал нам лешачка малого прислать, — напомнил Сухмат.
— А как забудет?
— Нойдак напомнит, он же все-таки колдун, как никак! — кажется, для Сухмата проблем уже не оставалось.
Возвращались богатыри той же дорогой, что и шли к Москве. А чего мудрить? Так хоть знаешь, что впереди… Вот и камешек на развилке дорог. Тот самый, с буквицами. Старичок-лесовичок так надпись и не доделал, видно основательно его тогда спугнули. Ну и правильно, нечего срамное на вещих камнях выписывать!
— Ей Нойдак, хочешь разогреться? — спросил Рахта.
— Да мне и не холодно, — пожал плечами молодой колдун, — А что?
— Ты как-то сказывал, что по камню работать могешь?
— Да, было дело…
— Вот возьми пару камешков, да сбей тут одно словечко, — Рахта слез с лошади и указал Нойдаку на нужное слово, — а другое выбьешь!
Полина, слава богам, грамоты не разумела и потому равнодушно взирала на пахабные буквицы.
— Так Нойдак… так я же буквиц не ведаю! — Нойдак иногда, в сильном волнении, забывался и заговаривал о себе в третьем лице.
— Я на снежку нарисую, а ты на камне выбьешь!
— Чего время терять-то? — удивился Сухмат.
— Нет, это дело важное, — не согласился Рахта, — тут еще не один витязь проедет! Надо, надо тут подправить.
— Тогда и буквицам заодно научи! — решил воспользоваться удобным моментом Нойдак.
— Ну хорошо, вот смотри, это — Полкан, это…
— Это "О", меня Черный Прынц этой букве уже научил, — вспомнил круглую буквицу Нойдак.
— Запомнил, что ж, может и другие запомнишь! — кивнул богатырь и продолжил свой маленький урок.
— Так ты что, хочешь другое написать? — заинтересовался Сухмат.
— Да, пусть здесь будет — кто направо пойдет, тот своего коня потеряет!
— Почему потеряет?
— А потому, чтобы поменьше исправлять!
— Лады! А дальше? — заинтересовался Сухмат.
Нойдак, между тем, уже принялся за работу. У него нашелся большой заостренный кусок кремня, а в качестве молотка он использовал найденный поблизости кругляш. Получалось у молодого ведуна действительно споро, линии букв были четкие, не то, что у старичка-лесовичка — кое-как…
— Мы куда потом поехали? Прямо? — переспросил Рахта.
— Ага!
— Вот тогда и напишем… Прямо пойдешь, — богатырь взглянул на Полинушку, — прямо пойдешь, женатым быть!
— Здорово! — Сухмату явно понравилось, — а как налево?
— Да кто его знает, мы ж не ходили…
— Ничего не напишем?
— Нет, не порядок, — Рахта задумался, — а пусть будет так! Налево пойдешь — свою судьбу найдешь!
Работа была закончена быстро. Богатыри полюбовались на вещий камень, дождались Полину, успевшую каким-то чудом добыть зайца, и двинулись дальше. И так день за днем…
* * *
Посреди дороги стоял ведун. Стоял и смотрел на приближающихся богатырей. Что это был ведун было ясно по всему — и по одежде, и по амулетам, и по независимому, особому взгляду, проникавшему в самую душу… Богатыри остановились и тоже принялись разглядывать незнакомца. Что-то странное было в нем. И Рахта, и Сухмат могли бы поклясться, что никогда не видели этого, довольно молодого, ведуна. Но в нем было что-то такое, странно знакомое…
— По здорову живешь, славный богатырь Рахта, и ты, славный богатырь Сухмат? — спросил незнакомец, — споймали ли лешего? И тебе привет, славный Нойдак, и тебе, Полина, снова живая. И тебе, незнакомый мне отрок!
— Что-то не помню я тебя, — сказал Сухмат, — а коли ты такой великий в волшбе знаток, что наши имена угадал, то и про лешего тебе прознать ведь ничего не стоит!
— Нет, ничего я не угадывал, и знаю вас хорошо, — возразил ведун, — просто вы меня не помните!
— Да, что-то есть знакомое в тебе, но что — никак не пойму, — признался Рахта.
— Случилось чудо со мной невиданное, — просто ответил ведун, — где день прошел, там для меня дюжина весен минула… Жил я эти годы, жил, уму набирался, мудрости соскрытой, а вернулся в мир, в явную явь — здесь только день да ночь и минули…
— Стало быть, знаком ты с нами? — продолжал допытываться Рахта. Богатырь соскочил с коня, подошел к ведуну. Его примеру последовали и остальные.
— Кабы у Бронтика был бы брат старшой, я бы сказала, что ты — его брат! — вдруг признала ведуна Полина.
— Да, похож, — согласился Сухмат.
— Так я Броня и есть, только мне теперь лет поболе, — признался ведун.
— Не может быть! — воскликнул Рахта.
— Может, может, — улыбнулся, как бы успокаивая богатыря, молодой человек, — а помнишь ли ты…
Ведун наклонился к самому уху Рахты и что-то там зашептал, как видно рассказывая одним им известный эпизод. Рахта немного покраснел, видно, эта старая история была ему не совсем приятна, но его взгляд теперь из не верящего переходил в какой-то ошеломленный.
— Все равно не верится, — произнес богатырь растеряно, — хотя эта выщерблинка на твоей харе…
— Кровь тогда недолго шла, помнишь?
— Или это очень хитрое ведовство, или ты — Бронята! — признал Рахта.
— Да он это, он, — сказала Полина, — по всему чую!
— А как же это с тобой случилось? — спросил Нойдак, — Как ты за день ведуном стал?
— Это для тебя за день, а у меня тот день более десятка лет длился, и я учился, учился…
— Расскажи! — попросил Нойдак.
— Да, конечно, расскажи! — попросили все.
— Конечно, расскажу, тем более, что начало этой истории и вас касается, — кивнул Бронята, — только давайте костерчик, что ли, разложим, да закусим…
Лёкки бросился бегом в лес, к нему присоединился Нойдак, уже через несколько мгновений сушняк был набран. Броня не преминул блеснуть — сказал Слово Огня и костер мгновенно разгорелся, да так, что в первый момент полыхнул выше роста человеческого.
— Да, неплохой из тебя ведун получился, парень, — признал Сухмат.
— Говорил же, — буркнул Рахта, — что из парня будет толк. Хотя лучше б он богатырем стал!
Плотно перекусив, наши герои приготовились слушать Броню. И он начал неторопливо рассказывать все, как было.
* * *
Броняте понравилось жить у Одолени. Хоть молодой ведун бывал частенько строг и порол отрока за лень и шалости, за лень — крапивой, за шалости — березовой розгою — так то по обычаю, да не больше, чем положено, да — и в пол-силы, так… Зато не считаясь со временем, учил Броню то грамоте, то о травах и камнях рассказывал, то заговоры да Слова Заветные учить заставлял, повторять бессчетно, пока паренек твердо-натвердо не запоминал. Не раз вспоминал Броня о черном колдуне, сказывал учителю, что боится, как бы тот не пришел и не забрал его…
— А в сон тот колдун к тебе не приходил? — осведомился Одоленя.
— Нет, во сне я его не видел, — ответил Броня.
— Тогда не колдует он на тебя, — успокоил ведун мальчика, — да и дом мой тебя защитит, здесь ведь кругом заклинания охранные, да обереги заветные. Не пройти сюда со злом, так и знай!
— Так-то оно так, да все равно боязно!
— Муж должен быть смел, а коли богатырь — так вдвойне отважен, ну, а если ж в ведуны подался — так и втройне бесстрашен! — учил Одоленя, — В нашем деле трусом быть — робом стать, а таких, которые ведуна себе в робы поиметь жаждут — пруд пруди…
— Я не буду бояться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42