— А леший — не бог, ему нельзя воздавать почести, как богу, — говорил рассерженный Ерема, — если ему идолище поставить на капище, то боги гневаться будут! А наши поставили. Вот и будет гнев на их голову! А леший — на него тоже гнев божественный упадет, вот и вас, богатырей, из-под самого Киева боги прислали, чтобы с этим последним чудищем покончить раз и навсегда!
— Вообще-то мы собираемся его ко двору княжескому доставить, — напомнил Сухмат.
— Делайте с ним что хотите, хоть с кашей едите, — бросил со злобой Ерема, — только чтоб его духу и не было здесь!
— Долго же его придется есть с кашей, — усмехнулся почти всегда добродушный Сухмат. Богатырь прямо-таки недоумевал на Ерему — и чего это он все время в такой злобе? Может, у него запор?
Нойдак между тем обсуждал со своим мальчишкой совсем другие темы.
— Но зачем он дал мне этот корень? — недоумевал Нойдак, — Ведь я не просил у него долгой жизни!
— Вот если бы долгой жизни попросил, он бы тебя в дуб превратил! — засмеялся Лёкки, — А ты на что жаловался?
— Что наука трудно дается…
— Ну, правильно, раз долго учить приходится, так он и сделал так, чтобы у тебя много времени было на учение, — объяснял отрок, — а имея долгий век, ты теперича все и выучишь!
— Осталось найти учителя, — вздохнул северянин.
— Найдем мы тебе учителя, — успокоил Лёкки своего друга, — да я и сам поучиться бы не прочь!
— Вот поймаем лешего, возвернемся в Киев, там и найдем кого-нибудь. А не возьмется никто меня учить — пусть тебя поучат, а ты — меня потом всему научишь!
— Конечно, научу! — пообещал Лёкки.
Ну, а какие разговоры вели Рахта со своей возлюбленной, я передавать не стану. В конце концов, это же не женский роман, чтобы его страницы разными там нежностями наполнять. Впрочем, и женскому роману любовь наших героев не подошла бы — слишком уж просты были слова, из уст их исходящие. Да и любителям клубнички здесь делать было нечего — и любовь у богатыря с богатыршей была проста, безо всяких ухищрений и хитростей. Им просто было нужно быть вместе, вот и все, потому и разнообразия не искали…
Прошли болота — одно, второе, третье… Хорошо, хоть немного подморозило —было меньше шансов угодить в жижу. Да и Ерема, по всей видимости, не раз тут хаживал. Известное дело — волхв есть волхв, даже и если плохонький, свое дело все рано знает!
Странно изменился лес. Ну, чащей наших героев, само собой, испугать было трудно. Да, конечно, густой лес, непроходимый, заросли, бурелом… Но не то тревожило. И Нойдак, и Рахта недоуменно озирались. Все дело было в том, что они начали терять ориентировку. Всем известно, что ветвей всегда больше с одной стороны, лишайник же растет с противоположной. Даже опята на пеньке знают, откуда Солнце ясное восходит, и кустики растут, по светилу направляясь. А тут — все во все стороны, как будто и не было здесь солнца никогда. Да, кстати сказать, лес теперь стал не только густой, но и высокий. Настолько высок — что Солнышка и в помине не было! Где север, где юг? Куда они идут? Ерема как-то ориентируется, богатырям остается только что дорожку запоминать. Дорогу-то они на ум кладут, да всем известно, что ее не очень-то в чаще запомнишь, вот если бы пореже лесок был — другое дело — там ориентир, через полусотни шагов — следующий. А тут — и за пять шагов ничего не видно, каждое дерево запоминать приходится. А ведь если обратно идти — деревья-то другими уже покажутся — ведь когда идешь обратно, вид-то совсем иной! А тут, к слову сказать, уже и темнеть начало. И чего это Ерема так долго с отходом тянул? Ведь, известное дело, в поход надо всегда с утреца направляться…
Вот и стемнело — как-то быстро уж очень, непривычно — вроде зимой вечер тянется долго-предолго, а тут раз — и уж не видно ничего. Стали спешно собирать сушняк, потом — разводить огонь. Что за странность такая — только язычок огня покажется, прямо в ладони ветерок так и дунет, вроде и укрыт огонек, да все равно — тухнет. Только трут зря изводишь! А как чуть развели — новая незадача — сушняк не горит. Вот уж чего никогда не бывало — хоть и мороз, всегда получалось — а сейчас нет. Уж и все Слова Нойдак сказал, которые знал, и Сухмат с Рахтой все заговоры, что простым людям известны, сказали — да только дым один — и все тут. Наконец, молодой колдун кровушки не пожалел, палец разрезал, на землю капнул, Огонь стать братом попросил — разгорелся огонек, видно услыхал его дух огня, а дух этот, известное дело, даже богам неподвластен, а не то что каким-то там лешим, в своих лесах мороку наводящих.
Пока с костром водились, и не заметили, что Ерема куда-то пропал. Как сгинул! Думали поначалу — отошел по нужде подальше, все-таки бабенка в ватаге, неудобно. Но что-то долго проводничка-то не было. Стали звать. Кричали, кричали — все напрасно. Тут и поняли богатыри, что утек Ерема. Бросил, ничего не сказав, в лесной чаще!
— Говорили же все, что верить ему нельзя — не послушались! — с опозданием начал сокрушаться Рахта.
— Но к лешему-то он нас привел… — возразил Сухмат.
— Почему ты так думаешь? — удивился Рахта, — По-моему, он нас попросту сгубить решил!
— Может, и нас сгубить, может, и лешего, а скорее — ему лучше, если и нас, и его…
— Значит, леший близко?
— Чую!
— Само собой близко, — заметил Нойдак, — то-то огонь не разгорался. Эй, Дух, слетай, поищи!
Богатыри заулыбались — Лёкки только дай подурачиться. В который раз мальчишка начал изображать полет, размахивая руками, как крыльями и притворяясь, что ищет чего-то такое мелкое в траве — не иначе, как лешего.
В эту ночь спали все вместе, одной группой, дежурили попеременно Рахта и Сухмат, остальным — не доверили, уж слишком все было лихо! Но ночь прошла без приключений…
Глава 22
Выйти решили с утра. Куда идти? Да кто его разберет! Где Север, где Юг — непонятно, Солнца не видно, кругом один лес, да и то, по большей частью — сушняк, одна труха. Нойдак попытался поколдовать — да что толку, камешки ложились, указывая то в одну, то в другую сторону. Попробовал покамлать с закрытыми глазами, крутился, крутился — все едино, нет направления, и все тут. Падал пару раз, да и то — все по новому. Истинно было — заколдован этот лес, да не на шутку!
— Туда нам идти, — неожиданно указал в лес Сухмат, — а пришли мы оттуда…
— Что? Снова чуять начал? — обрадовался Рахта, решив, что к его побратиму вернулось то удивительное, почти птичье чувство, с помощью которого он всегда знал, где находится.
— Нет, не то, чтобы чую, — ответил Сухмат, — но пока ведунок-то наш крутился, видать, силу лесную на себя отвлек, я и прочуял на мгновение…
— И то хорошо, хоть на мгновение, — кивнул Рахта, — пошли!
Идти пришлось долго. Продирались сквозь чащу, несколько раз падали, Нойдак ухитрился застрять между двух деревьев, а Сухмат не смог удержаться и припомнил по этому поводу любимую сказку, на что молодой колдун страшно обиделся…
Разочарование наступило неожиданно. Никто не сказал ни слова — все было и так ясно. Богатыри, сделав большой круг, вернулись обратно на то же самое место. Конечно, можно по всякому спорить, разглядывая и сравнивая разные места в лесу, но — вот увы — угольки от их собственного костра!
— Леший по кругу водит, — констатировал Рахта.
— Стало быть, не спит, — заметил Сухмат.
— Как раз, наоборот, — не согласился его побратим, — говорят, леший во сне даже лучше морок наводит, сам даже о том и не думая. Да так, чтобы к нему не подошли!
— Я придумал! — заявил Лёкки.
— Что придумал?
— Чтобы он не водил нас по кругу, надо идти по прямой! — сообщил этакую мудрую мысль мальчик.
— Это ежику понятно, — вздохнул Сухмат, — вот если б кто подсказал, как именно сделать, чтобы идти прямо…
— Я знаю! — не унимался отрок.
— Валяй…
— Смотри! — Лёкки положил в ряд три камешка, — Если ты, — он показал на крайний камешек, — видишь одновременно и его, и его, — он показал на два остальных камешка-человека, — то все стоят прямо, теперь можно перейти, — он перенес крайний камешек в противоположную сторону, оставив его на одной прямой, — вот, и так дальше!
— Медленно, но надежно, — заметил Рахта, покачав головой, — а ты ведь голова, Лёкки, вырастешь — воеводой будешь!
— Скорее ведуном, — заметила Полина.
— Да, скорее, — согласился с любимой богатырь.
И наши герои двинулись в путь снова. Процесс поначалу шел медленно, богатыри долго присматривались, перед тем, как выверить направление, и лишь потом совершали перебежку. Потом дело пошло живей, молодые люди приноровились и стали передвигаться почти так же быстро, как если бы просто шли. Несколько раз весь вид заслоняла чаща — что же, пришлось кое-где деревья и подчистить, ветки поломать…
Ну вот, обнаружилось, что теперь они действительно шли не по кругу. Впереди было болото, которого при первом походе богатыри не видали. Болото было явно не простое. Ведь лес уже порядком подморозило, а тут — вроде и нет не то что холода, не то что льда — ни одной снежинки не видно. Видать — близок леший, раз такое тепло кругом. Конечно, тепло зимой — оно приятно, но вот как через болото пробираться — так это самое тепло только и проклянешь!
— Валим деревья! — скомандовал Рахта.
И пошла работа. Застучали топоры. Свалить засохшее дерево, даже очень толстое — для богатыря с железным топором — работа плевая. Полина тоже попросилась помахаться, не даром — поляница. А вот Нойдаку не дали, северянин огорчился и сел подремать. Громкий стук и треск, издаваемый нашими дровосеками ему спать, как оказалось, совершенно не мешали. Шло время. Разбужен был Нойдак криками Лёкки.
— Они передвинулись! — кричал мальчик.
— Кто передвинулся? — не понял Рахта.
— Деревья передвинулись! Метки не на прямой…
Перед тем, как начать вести мосты через болото, было помечено направление — как стояли трое богатырей в прямую, так и метки на деревьях вырезали — точно по направлению. А теперь Лёкки, неизвестно из каких соображений, может, просто балуясь, посмотрел через эти самые метки. И оказалось, что они уже больше не совпадают!
— Так что же? Деревья тут сами собой ходят? — спросил неизвестно у кого Сухмат.
— Или сама Сыра Земля с ума сошла? — недоумевал Рахта.
— Колдовство оно и есть колдовство, — а вот Полина, кажется, и не удивилась вовсе, она вроде ждала даже какой-нибудь заподлянки.
— Хорошо, хоть просто двигаются, — Нойдак был в испуге, — а то еще нас самих схватят своими ветвями сучкастыми…
— И съедят, — съязвил ничего не боявшийся Сухмат.
— Так что же делать будем?
— Заночуем, — вдруг предложил Рахта, — а утро вечера мудренее, может и придет чего в голову. А — Лёкки?
— Я подумаю! — пообещал мальчик.
Ночь прошла без происшествий. Точнее — вообще ни одного звука вокруг. Зато костер в этот раз разгорелся сразу. И было заметно теплее, не пришлось прижиматься друг к другу как в прошлую ночь.
— Ну что, маленький воевода, придумал чего за ночь? — спросил Рахта у Лёкки.
— Придумал.
— Рассказывай!
— Было три метки, они расползлись, так?
— Так, — согласился Рахта, — я проверил, сегодня по утру — еще больше!
— Все так, но нас выручит четвертая метка! — сказал мальчик.
— Какая четвертая метка? — удивился богатырь, — Разве кто-то ставил еще и четвертую метку?
— Вроде не ставили, — пожал плечами Сухмат.
— А мост? Ты же сам велел валить первое дерево точно по прямой к тем трем меткам! И еще похвалил Сухмата, что дерево легло так прямо!
— И это же надо! — удивился Рахта.
— Тогда пошли быстрей, пока этот… — Сухмат замялся, — пока он и деревья гнуть не начал…
— Пошли. — отдал команду Рахта, но был неожиданно остановлен возгласом Нойдака.
— Нет, постойте!
— Что такое?
— Так мы действительно пойдем так же, как и шли, но этого мало, — начал было северянин, но его перебил Рахта.
— А чего же еще?
— А то, что теперь мы можем узнать, где сидит леший!
— Как это?
— Да он сам себя выдал своим колдовством!
— Не понимаю! — Рахта выразил всеобщее мнение. Даже Лёкки, только что казавшийся таким мудрым, ничего не мог понять.
— Да смотри те же, — Нойдак указал на лежавшие камешки, на которых вчера изображали перемены в расположении деревьев, — двигать деревья колдовством — это не просто так, это как бы веревочки привязать и тянуть!
— Ну и что? — продолжал недоумевать Сухмат.
— А то! Если бы он был здесь, в том направлении, куда мы шли, то, потянув за колдовские веревочки, он только бы приблизил их друг к другу, но не сместил, для этого надо тянуть со стороны. А вот если леший сидит вот здесь — и Нойдак показал, где примерно сидит леший, — вот смотрите, камешки сюда и поползут, вот так, раскидываясь по полукругу…
— Точно, я понял! — вскричал Рахта, — Умница, Нойдак, леший действительно сам себя выдал! Где-то там… — и богатырь указал рукой.
— Делаем отметки и — вперед? — спросил Сухмат.
— И вперед! — подтвердил Рахта.
Впервые у богатырей появилась непоколебимая уверенность, что они на правильном пути. Уж теперь-то леший от них не уйдет! Еще бы, два таких мудреца в их малой дружине…
Богатыри перешли через мост и выстроились в новую цепочку, сменив направление. Теперь передвигались они не спеша. Как бы чувствуя, что леший — где-то рядом. К счастью, пройденное болото было единственным, они ступали сейчас по твердой земле. Было тепло, даже травка кое-где пробивалась. Видно, зима была лешему не указ!
— Тихо! — прошептал Сухмат, — Я чую его дыхание!
Богатыри остановились и прислушались. Кажись, и действительно, кто-то там, впереди, медленно и тяжело дышал. Леший! Дальше наши герои пошли крадучись, мальчика Рахта жестом остановил и показал, чтобы ждал здесь. За Нойдака он не беспокоился, потому как знал, что северянин — хороший охотник. Вот Полину бы он точно оставил, да нельзя — еще рассердится, забудется, да по-женски крик устроит!
Сухмат молча показал на дерево впереди. Все замерли. Высоко на ветвях гигантского дуба расположилось невиданное чудо-юдо. Как бы человек, но огромный-преогромный. Весь волосатый, с головы до ног. С головой, как бочонок, со странным сплюснутым носом, низким любом, близко сидящими глазами. По счастию — закрытыми. Чудовище спало. Осталось опробовать — правду ли говорят предания, что сон лешего так крепок, что на него можно и цепи одеть, а он и не вздрогнет… А как узнать — не попробовав? Ясное дело — надо начинать, чего ждать-то, пока проснется — что ли?
Полезли Сухмат и Рахта — помогая друг другу. Железные цепи захватили сразу. И по мечу — другого оружия не взяли, могло только помешать. Нойдак и Полина остались внизу, девушка приготовила лук и стрелы, хотя шансов подранить это чудовище обычной стрелой было мало. У него одна голова была больше всего тела поляницы, да чего там…
Сколько лет этому дубу-великану? Тысяча? Две тысячи? Да, велико дерево, велико. Но хорошо, что это дуб — ведь у него толстые ветви, расположены часто — только и лазить — одно удовольствие. Была б сосна гигантская — помучились бы немало, по голому стволу ввысь взбираясь. А так — раз, два — и на нижних ветвях! Рос бы этот дуб-великан под Киевом — лазили бы все мальчишки на него. Или нет — был бы он тогда заветным, вокруг — капище соорудили бы, а само дерево — Рода Прародителя символом стало бы…
Дуб был весь покрыт листвой. Зеленой! Здесь, стало быть, зимы вроде бы и не существовало. Желуди, понимаешь ли… Впрочем, не один дуб здесь зеленый, вот и вокруг травка зеленеет! Но дуб…
Видно, не простое было это дерево. То и дело цепляло оно богатырей уродливыми ветвями, сучки подставляло ломкие, так и норовило сбросить с себя гостей непрошеных. Но не для того заявились сюда Рахта да Сухмат аж от самого Киева, чтобы с дубочка упасть. Забрались, начали к чуду-юду подбираться. А леший и ухом не ведет. Кстати, ну и лопоух же этот леший, хоть и велик, да смешон с ушами оттопыренными!
Долго и с превеликой осторожностью шла эта работа. Богатыри одели цепи на руки и ноги лешего, сковали все как нужно. Не раз и не два примеряли они эти кандалы, высчитывали, как цепочки тянуть, да где сковывать. Вот и справились сейчас с работой легко, как будто всю жизнь только тем и занимались, что на леших цепи одевали.
В этот момент чудовище проснулось и открыло глаза. Глаза оказались большими, глубокими и почти человеческими, даже голубыми. Самое удивительное состояло в том, что леший продолжал смиренно сидеть на ветвях. Богатыри ожидали буйства, ярости — а он только сидел и смотрел на них Как будто знал, что сопротивляться бесполезно. А может, и вправду знал, как одевали железа на его собратьев, как они бились в бессильном гневе, нанося сами себе раны.
— Ну что, братец леший, попался? — спросил Рахта.
Леший ничего не ответил. Только смотрел своими огромными глазищами на малюсеньких людишек, так просто и глупо поймавших его. Переводил взгляд то на Рахту, то на Сухмата.
— Вот, поедем теперь с нами, Киев посмотришь, — улыбнулся Сухмат, но ему почему-то не было весело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42