Но какая-то упрямая часть души сопротивлялась дару, какая-то ненавистная и горделивая часть ее самой. Она почувствовала разочарование того, кто хотел дать ей этот дар, Дарителя из темноты. Определила разочарование и, может быть, злость, потому что сказала: "Извини, извини".
Теперь дар - радость, покой, любовь, удовольствие - был заброшен в нее со страшной силой - грубое и неудержимое давление. И она почувствовала, что ее скоро сомнет. Темнота вокруг начала приобретать вес, как будто она лежала скованная в бездонном море, хотя это было гораздо тяжелей и гуще, чем вода: оно давило, плющило, ломало. Нужно подчиниться, бессмысленно сопротивляться, дай этому зайти! Подчинение было покоем, подчинение было радостью, раем, раем. Отказ подчиниться будет значить боль, большую чем та, которую можно представить, отчаяние и агония, какие знают лишь обитатели преисподней, поэтому она должна подчиниться, открыть дверь в себя, позволить войти, принять, быть в покое. Стук по ее душе, по ней бьют тараном, ее колотят изо всех сил, невозможно сопротивляться. Стучат! Впусти это, впусти, впусти: ДАЙ... ЭТОМУ... ВОЙТИ.
Внезапно она поняла секрет двери внутри себя, пути к радости, ворот в вечный покой. Она ухватилась за ручку, повернула, услышала, как лязгнул язычок замка, убираясь внутрь, и задрожала от нетерпения. Через медленно растущую щель: отблеск Дарителя. Сверкающий и черный. Скорченный и стремительный. Свист триумфа. Холод на пороге. Захлопни дверь, захлопни дверь, захлопни дверь, захлопни дверь!
Хитер вырвалась из сна, отбросила одеяло, скатилась с кровати на ноги одним плавным и безумным движением. Молотящееся сердце выбивало из нее воздух, когда она пыталась вздохнуть.
Сон. Только сон. Но ни один сон в ее жизни не был таким реальным, так ясно ощущаемым.
Может быть, то, из-за двери, прошло за ней вслед из сна в настоящий мир?
Сумасшедшая мысль. И ее не отбросить.
Часто и тяжело дыша, она нащупала ночник, нашла выключатель. Свет не выявил никаких кошмарных созданий. Только Джек, спящий на животе. Голова отвернута от нее, тихо сопит.
Ей удалось справиться с дыханием, хотя сердце и продолжало колотиться. Она промокла от пота и не могла прекратить дрожать.
Боже!
Не желая будить Джека, Хитер отключила свет - и тут же темнота сомкнулась вокруг.
Она села на край кровати, намереваясь бодрствовать, пока сердце не успокоится и не пройдет нервная дрожь. Затем накинуть халат поверх пижамы и пойти вниз читать до утра. Согласно светящемуся зеленому числу на цифровом будильнике было 3:09 утра, но она не могла вернуться в сон. Ни за что.
Может быть, не сможет заснуть и завтрашней ночью.
Вспомнила сверкающее, скорченное, полувидное существо на пороге и горький холод, который шел от него. Прикосновение к этому было все еще внутри нее, затянувшийся холод. Отвратительно. Она чувствовала себя зараженной, грязной изнутри, там, где никогда ничего невозможно вымыть. Решив, что ей необходим горячий душ, встала с кровати.
Отвращение моментально вызрело в тошноту.
В темной ванной ее вывернуло наизнанку, от рвоты остался горький привкус. Включив свет только на то время, чтобы найти бутылку с полосканием для рта, она смыла всю горечь. Снова в темноте несколько раз окунула лицо в чашу из ладоней, полных холодной воды.
Села на край ванной. Вытерла лицо полотенцем. Ожидая, когда же успокоится и сможет вернуться, Хитер пыталась разгадать, почему простой сон оказал на нее такое сильное воздействие, но понять не смогла.
Через несколько минут, когда к ней вернулось самообладание, она спокойно возвратилась в комнату. Джек все еще тихо посапывал.
Ее халат лежал на спинке кресла в стиле королевы Анны. Она взяла его, выскользнула из комнаты и осторожно прикрыла за собой дверь. В коридоре надела халат и повязала ремешок.
Хотя она раньше собиралась спуститься, сварить себе кофе и почитать, теперь вместо этого направилась к комнате Тоби в конце коридора. Как ни старалась подавить страх, пришедший из кошмара, это не удавалось, а ее еле сдерживаемая тревога начала переходить на сына.
Дверь в комнату Тоби были приоткрыта, и там было не совсем темно. Переехав на ранчо, он снова решил спать с ночником, хотя и отказался от этой меры предосторожности уже год назад. Хитер и Джек были удивлены, но не особенно тревожились из-за того, что мальчик потерял какую-то долю уверенности. Решили, что как только бы привыкнет к новому окружению, то снова начнет предпочитать темноту красному отблеску маломощной лампочки, которая помещалась в нише стены рядом с полом.
Тоби весь скрылся под одеялом, только голова торчала на подушке. Его дыхание было таким тихим, что Хитер пришлось наклониться, чтобы услышать его.
В комнате не было ничего такого, чему там не следовало находиться, но она не решалась уйти. Необъяснимые страхи продолжали ее терзать.
Наконец, когда Хитер с неохотой шагнула к открытой двери в коридор, то услышала слабое поскребывание, которое ее остановило. Повернулась к кровати, но Тоби не проснулся и не шевелился.
Только когда она вгляделась в сына, то осознала, что шум идет от задней лестницы. Это было тихое, вороватое поскребывание чего-то твердого, возможно, каблука ботинка, который волочится по деревянным ступеням, различимое только благодаря пустоте под каждой ступенью, которая придавала звуку хорошо слышимую гулкость.
Ее немедленно охватила та же тревожная слабость, которой не ощущала, когда чистила лестницу, но напавшая на нее в понедельник, когда она шла за Полом Янгбладом и Тоби в низ винтового колодца. Потная параноидальная убежденность, что кто-то - или что-то? - ждет за следующим поворотом. Спускается следом. Враг, обуянный исключительной яростью и способный на чрезвычайное насилие.
Поглядела на закрытую дверь в начале лестницы. Та была выкрашена белым, но отражала красный отблеск ночника и, казалось, что почти дрожит, как горящие ворота.
Она подождала следующего звука.
Тоби вздохнул во сне. Просто вздохнул. Ничего больше.
Снова молчание.
Хитер предположила, что ошиблась, услышала какой-то невинный звук снаружи, - может быть, ночная птица села на крышу, и шуршит крыльями, или даже скребет когтями по кровле - и неверно поняла его как шум на лестнице. Но была напугана сном. Ее нынешнему восприятию, должно быть, нельзя полностью доверять. Она, безусловно, хотела поверить в то, что ошиблась.
Крак-крак.
На этот раз никакой ошибки. Новый звук был тише первого, но определенно шел из-за двери наверху задней лестницы. Вспомнила, как скрипели некоторые деревянные ступени, когда впервые спустилась на первый этаж в тот понедельничный обход, и как они ворчали и жаловались, когда она скребла их в среду.
Захотелось схватить Тоби с кровати и утащить его из комнаты, а потом быстро побежать по коридору в основную спальню и разбудить Джека. Но никогда в своей жизни она ни от чего не бегала. Во время кризисов последних восьми месяцев в ней развилось значительно больше внутренней силы и уверенности, чем было раньше. Хотя кожа на затылке странно зудела, как будто по ней ползали волосатые пауки, она покраснела, представив, как побежит, будто истеричная дамочка из дурного готического романа, сойдя с ума от ничего особо угрожающего, чем странный звук.
Поэтому Хитер пошла к двери на лестницу. Щеколда была надежно закрыта.
Она приложила левое ухо к щели между дверью и рамой. Слабый поток холодного воздуха втянуло откуда-то издалека, но никакого звука.
Пока она слушала, начала подозревать, что "гость" был уже на верхней площадке, в нескольких дюймах от нее, и между ними - одна дверь. Она легко могла представить его там: томная странная фигура, его голова, прижата к двери так же, как и ее, его ухо у щели, он ждет звуков от нее.
Чушь. То царапанье и скрип были ничем иным, как звуками проседания. Даже старые дома проседают под бесконечным давлением гравитации. Это чертов сон ее так взбудоражил.
Тоби что-то пробормотал во сне. Она повернула голову, чтобы посмотреть. Он не двинулся, а через несколько секунд его бормотание прекратилось.
Хитер отступила на шаг от двери. Она не хотела подвергать Тоби опасности, но теперь ситуация представлялась все более смешной, а не страшной. Просто дверь. Просто лестница в углу дома. Просто обычная ночь, сон, приступ истерии.
Она положила одну руку на ручку, другую на щеколду. Медная ручка была холодной.
Вспомнила назойливую необходимость, которая преследовала ее во сне: впусти, это, впусти, это, впусти!
То был сон. А это - реальность. Люди, которые их не различают, держатся в особых помещениях со стенами, обитыми мягким, за ними ухаживают сиделки с застывшими улыбками и тихими голосами.
Впусти это!
Открыла щеколду, повернула ручку и остановилась.
Впусти это!
Разозлившись на саму себя, резко распахнула дверь.
Она забыла, что свет на лестнице выключен. Эта узкая шахта была без окон: никакого луча снаружи сюда не просачивалось. Красное свечение в комнате было слишком слабым, чтобы пересечь порог. Она стала лицом к лицу с совершенной темнотой, не в силах определить, есть ли кто-нибудь на верхних ступеньках или даже на площадке прямо перед ней. Из мрака возник отвратительный запах, который она уничтожила два дня назад тяжким трудом и аммониевой водой, не сильный, но и не такой слабый, как раньше: грубая вонь гниющего мяса.
Может быть, ей только приснилось, что она просыпалась, а на самом деле кошмар все еще длится?
Сердце заколотилось по ребрам, дыхание задержалось в горле, и она протянула руку к выключателю, который был на ее стороне от двери. Если бы он был на другой стороне, ей могло не хватить мужества для того, чтобы сунуть руку в тугую черноту. Она промахнулась с первой и второй попытки, не осмеливаясь отвести взгляд от темноты перед собой, чувствуя, слепо, что выключатель где-то здесь, но где же? Захотелось кричать Тоби, чтобы он очнулся и подбежал. Наконец нашла - слава Богу - и щелкнула им.
Свет. Пустая площадка. Там ничего, конечно. Что дальше? Пустые ступени уходили вниз и исчезали из виду.
Ступень где-то внизу скрипнула.
О, Боже!
Шагнула на площадку. Она не надела тапочки. Дерево было холодное и шероховатое под ее босой ступней.
Другой скрип, тише, чем прежде.
Дом проседает? Может быть.
Двинулась с площадки, ведя левой рукой по изгибающейся поверхности стены для поддержки. Каждая новая ступень, на которую она вставала, открывала другую, внизу, для взгляда.
Как только увидит кого-то, то повернется и побежит обратно по лестнице, в комнату Тоби, захлопнет дверь, и заложит щеколду на место. Ее не открыть с лестницы, только изнутри дома, и они будут в безопасности.
Снизу донесся вороватый лязг, слабый стук - как будто открывали дверь, стараясь делать это как можно тише.
Внезапно ее стала горазда меньше пугать перспектива встречи, чем мысль о том, что весь этот эпизод останется незавершенным. Ей нужно знать, тем или иным образом. Хитер стряхнула с себя робость. Побежала вниз по лестнице, производя шума, больше чем надо, чтобы заявить о своем присутствии, понеслась мимо вогнутой поверхности внутренней стены, по кругу, по спирали, к вестибюлю в самом низу.
Пусто.
Она подергала ручку двери на кухню. Та была закрыта, и требовался ключ, чтобы открыть ее отсюда. У нее не было ключа. Предположительно, у "гостя" тоже.
Другая дверь вела на заднее крыльцо. На этой стороне щеколда открывалась одним поворотом пальца. И была закрыта. Она открыла ее, распахнула дверь и шагнула на крыльцо.
Пусто. И насколько она могла видеть - никто не улепетывал от нее через двор.
Кроме того, хотя "гостю" и не нужен был ключ, чтобы выйти в эту дверь, но он не мог обойтись без него, закрывая ее за собой.
Где-то вопросительно и угрюмо заухала сова. Безветренно, холодно и сыро: ночной воздух казался не похожим на обычный наружный, а на промозглую и всегда - слегка зловонную атмосферу погреба.
Она была одна. Но не чувствовала себя в одиночестве. Она ощущала, что... за ней наблюдают.
- Бога ради, Хит, - сказала она, - что за бред с тобой приключился?
Отступила в коридор и заперла дверь. Затем впилась взглядом в блестящую медную ручку, размышляя, а не ее ли собственное воображение, потревоженное вполне естественными шумами, выдумало какую-то угрозу; которая обладала даже меньшей материальностью, чем привидение?
Запах гниения не исчезал.
Ну да, вероятно, аммониевая вода оказалась не в силах заглушить запах больше чем на два дня. Крыса или другой дохлый зверек завалился куда-то в полую часть стены.
Как только повернулась к лестнице, то сразу во что-то вляпалась. Она подняла левую ногу и поглядела на пол. Комок сухой земли размерами с грушу, раздавленный ее голой пяткой.
Добравшись до второго этажа, разглядела шматки земли, разбросанные на ступеньках, которые не успела заметить, когда неслась вниз. Грязи здесь не было, когда она в среду закончила уборку лестницы. Ей очень хотелось поверить, что это и есть доказательство существования "гостя". Но более вероятно, что Тоби затащил немного грязи с заднего двора. Обычно он аккуратен, чистоплотный от природы мальчик, но в конце концов, ему только восемь лет.
Хитер вернулась в комнату Тоби, затворила дверь и щелчком отрубила свет на лестнице.
Ее сын был в глубоком сне.
Чувствуя себя не менее одураченной, чем смущенной, она спустилась по передней лестнице прямо на кухню. Если отвратительный запах - это знак присутствия "гостя" и если слабые следы этой вони найдутся и на кухне, то это будет значить, что у него есть ключ и с его помощью он переходил туда с лестницы. В этом случае она собиралась разбудить Джека и настоять на обыске всего дома сверху донизу - с заряженным оружием в руках.
На кухне пахло свежо и чисто. Никаких комочков сухой почвы на полу.
Она была почти разочарована. Претила сама мысль о том, что все произошло только в ее воображении, но факты не давали никакого другого толкования.
Воображение или нет, но она не могла избавиться от ощущения, что совсем недавно находилась под наблюдением. Поэтому закрыла жалюзи на кухонных окнах.
Возьми себя в руки, посоветовала себе. Уже пятнадцать лет как твоя жизнь изменилась, ты леди; теперь нет никакого извинения этим диким скачкам настроения.
Хотя намеревалась провести остаток ночи читая, но была слишком взбудоражена, чтобы сосредоточиться на содержании книги. Необходимо было заняться каким-то делом.
Пока в джезве варилось кофе, Хит провела инвентаризацию содержимого морозильника. Здесь было полдюжины замороженных обедов, пачка франкфуртеров, две коробки хлопьев "Зеленый Великан", коробка зеленых бобов, две - моркови и пачка орегонской черники. Эдуардо Фернандес не открыл ни одной из них, и все еще - можно было употребить.
На нижней полочке, под коробкой вафель "Эгго" и фунтом сала нашла сумочку на молнии, в которой, оказалось, хранился блокнот желтой бумаги. Пластик стал прозрачным от заморозки, но она едва видела черты букв, заполнявших первую страницу.
Сорвала печать с сумки - но затем остановилась. Держать блокнот в таком необычном месте явно означало - скрывать его. Фернандес, должно быть, считал его содержание очень важным и личным, а Хитер не хотела вторгаться в частные дела. Хотя он и умер, но он - благодетель, который в корне изменил их жизнь; он заслужил ее уважение и то, чтобы они считались с его желаниями.
Она прочла первые несколько слов вверху страницы: "Мое имя Эдуардо Фернандес" - и, пролистав блокнот, убедилась, что это написано Фернандесом и является довольно длинным документом. Более двух третей длинных желтых страниц были заполнены аккуратным почерком. Поборов любопытство, Хитер положила блокнот на верх холодильника, намереваясь передать его Полу Янгбладу при ближайшей встрече. Поверенный был ближе всех к понятию "друг" для Фернандеса, и по своей профессии допускался ко всем делам старика. Если содержание блокнота важно и лично, только Пол имеет право прочесть.
Закончив осмотр замороженных продуктов, она налила в чашку свежего кофе, села за кухонный стол и начала составлять список необходимой бакалеи и всяких домашних приспособлений. Утром им нужно будет съездить в супермаркет Иглз Руст и заполнить не только холодильник, но и полупустые полки буфета. Хотелось быть совершенно готовыми, если их отсечет снежными заносами на какое-то время.
Она прервала составление своего реестра, чтобы написать записку, напоминая Джеку о необходимости выбрать время на следующей неделе и зайти в гараж Паркера: договориться о том, чтобы к их "эксплореру" приделали снегоочиститель.
Еще глотая свой кофе и сочиняя список, она была настороже и вслушивалась, ожидая странных звуков. Но, однако, ее задача была такой обыденной, что постепенно Хит успокоилась. Некоторое время спустя она уже не могла поддерживать в себе это чувство необычайности происходящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39