Элегантные ночные клубы, окнами выходящие на океан. Богарт и Бэсол. Гейбл и Ломбард. Люди потягивают мартини и глядят на золотой закат. Все прошло. Большей частью. Сегодня его надо звать Городом Умирающего Дня.
Джек умолк. Тасуя фотографии, рассматривая их.
Наконец он оторвал взгляд и сказал:
- Давай!

Часть вторая
Земля зимней луны
14
В далекие времена динозавры, ужасные создания, даже такие мощные, как "тираннозаурус рекс", исчезли в предательских преисподнях, над которыми мечтательные строители Лос-Анджелеса позже возвели автострады, торговые центры, дома, здания разных офисов, театры, стриптиз-бары, рестораны в форме хот-дога и котелка, церкви, автомойки, и все прочее. Глубоко под линиями метро, эти окаменевшие монстры лежат в вечном сне.
Весь сентябрь и октябрь Джек ощущал, что город - та же преисподняя, в которой он серьезно завяз. Он считал, что должен предупредить Лайла Кроуфорда о своей отставке за тридцать дней. И по совету своего агента по недвижимости, прежде чем объявить дом на продажу, они выкрасили его изнутри и снаружи, положили новый ковер и сделали мелкий ремонт. В тот момент, когда Джек решил оставить город, он уже мысленно упаковал вещи и снялся с места. Теперь его сердце было в монтанских нагорьях к востоку от Скалистых Гор, а он сам пока еще пытался вытянуть ноги из лос-анджелесской трясины.
Макгарвеям теперь не требовалось держаться за каждый доллар заложенного имущества, и дом они оценили ниже рыночной стоимости. Несмотря на скверное состояние экономики, дело продвигалось быстро. К двадцать восьмому октября уже заключили договор о шестидесятидневном выезде с покупателем, который оказался весьма опытным, и они чувствовали себя довольно уверенно, уплывая в новую жизнь и оставляя на агента окончательную продажу.
Четвертого ноября Макгарвеи отбыли к своему новому дому на "форде-эксплорере", купленном на деньги из наследства. Джек настоял на том, чтобы выехали в шесть утра, заявив, что их последний день в городе не должен содержать утомительное ползанье в-час пик.
Взяли с собой только несколько чемоданов с личными вещами и немного коробок, загруженных по большей части книгами. Фотографии, которые дополнительно прислал Пол Янгблад, убеждали, что их новый дом уже меблирован в том стиле, к которому они смогут легко привыкнуть. Предстоит лишь кое-где заменить обшивку или обои, но в целом вся мебель состояла из антиквариата высокого качества и немалой стоимости.
Выехав из города по федеральному пятому шоссе, они не оглядывались, когда пересекли Голливуд-Хиллз и поехали за Бербанк, Сан-Фернандо, Валенсию, Кастани, дальше от пригородов, через Анджелесский Национальный Парк, мимо Пирамидального Озера и вверх через проход Техон между Сьерра Мадре и Техачапи Маунтинс.
С каждой милей Джек чувствовал, как все выше поднимается из эмоционального и духовного мрака. Он был как пловец, которого нагрузили стальными кандалами с колодами: раньше бессильно тонул в глубине океана, а теперь освободился от всего и несется вверх к свету и воздуху.
Тоби был очарован обширными поместьями по краям автострады, а Хитер зачитывала пассажи из справочника для туристов. Долина Сан-Жоакин была более ста пятидесяти миль в длину и ограничивалась хребтом Дьябло на западе и предгорьями Сьерры на далеком востоке. Эти тысячи квадратных миль были самыми плодородными в мире, на них выращивали восемьдесят процентов всех овощей и дынь страны, половину фруктов и миндаля и многое другое.
Они остановились на обочине около ларька и купили фунтовый пакет жареного миндаля за четверть той цены, которую пришлось бы платить в супермаркете. Джек стоял у "эксплорера", поедал горстями орехи и озирал виды плодоносных полей и садов. День был благословенно спокоен, а воздух чист.
Обитая в городе, легко забыть, что есть еще и другая жизнь, вне миров, где улицы кишат представителями человеческой стаи. Он словно спал, а теперь проснулся в настоящем мире, более разнообразном и интересном, чем те сны, которые он путал с реальностью.
Наслаждаясь своей новой жизнью, достигли Рено первой ночью, Солт-Лейк-Сити на следующую и Иглз Руст, Монтана, в три часа дня шестого ноября.
* * *
"Убить пересмешника" была одной из любимых книг Джека, а Аттикус Финч, отважный юрист из повести, чувствовал бы себя как дома в конторе Пола Янгблада на верхнем этаже трехэтажного здания в Иглз Руст. Деревянные ставни середины века. Панели из красного дерева, книжные полки и шкафы с гладкими, как стекло, поверхностями от десятилетней полировки человеческими руками. Комната носила печать знатности, мудрого спокойствия, а на полках рядом с юридическими книжками стояли томики по истории и философии.
Поверенный встретил их фразой: "Привет, соседи! Какая радость, настоящая радость!" У него было твердое рукопожатие и улыбка, похожая на восход солнца в горных отрогах.
Пола Янгблада никогда бы не признали поверенным в Лос-Анджелесе, и он сдержанно, но твердо ушел от обсуждения, бывал ли когда-нибудь в шикарных конторах деятельных фирм, расквартированных в Городе Века. Ему за пятьдесят. Высокий, долговязый, с когда-то пшеничными, а теперь все больше серо-стальными волосами. Его лицо было морщинистым и румяным от многих лет на свежем воздухе, а большие, кожистые руки усеяны трудовыми отметинами. Он носил потертые ботинки, желтовато-коричневые джинсы, белую рубашку, и галстук "бола" с серебряной застежкой в виде вставшей на дыбы дикой лошади. В Лос-Анджелесе люди в подобной одежде оказывались дантистами, бухгалтерами или администраторами, которые нарядились для вечера в Кантри-Вестерн баре, но не смогли скрыть своей настоящей природы. Янгблад выглядел так, как будто он родился в наряде из вестерна, где-то между зарослями кактусов и походным костром, а вырос на спине коня.
Хотя он обладал достаточно внушительной внешностью для того, чтобы захаживать в бар мотоциклистов и иметь успех в толпе ковбоев, поверенный говорил тихо и был так вежлив, что Джек почувствовал, насколько дурны его собственные манеры, ухудшившиеся под постоянным воздействием изнашивающей жизни в городе.
Янгблад покорил сердце Тоби, назвав его скаутом и предложив учиться верховой езде: "Придет весна, начнем с пони, конечно... убедим сначала твоих, что все отлично!" Когда юрист надел замшевую куртку и ковбойскую шляпу перед тем, как проводить их на ранчо Квотермесса, Тоби уставился на него, раскрыв широко глаза от благоговения.
Они ехали за белым "бронко" Янгблада шестнадцать миль по земле, даже более прекрасной, чем казалось по фотографиям. Две каменные колонны, поддерживающие деревянную арку с дождевым стоком, отмечали въезд в их имение. Выжженные на арке корявые буквы складывались в "Ранчо Квотермесса". Свернули с сельской дороги под знак и направились вверх.
- Это все наше? - спросил Тоби с заднего сиденья, в восторге от вида всех этих полей и лесов. Прежде чем Джек или Хитер ему ответили, он задал вопрос, который, без сомнения, хотел задать уже много недель:
- Могу я завести собаку?
- Только собаку? - спросил Джек.
- А?
- У нас так много земли, что мы можем завести ручную корову.
Тоби засмеялся:
- Коровы не бывают ручными.
- Ты ошибаешься, - сказал Джек, пытаясь говорить серьезным тоном. - Они отлично поддаются дрессировке.
- Коровы?! - воскликнул Тоби недоверчиво.
- Нет, правда. Ты можешь научить корову носить тапочки, толкать что-нибудь носом, просить есть, здороваться, и все эти обычные собачья трюки - плюс корова дает молоко к хлопьям на завтрак.
- Ты меня разыгрываешь. Мам, он серьезно?
- Единственная проблема в том, сказала Хитер, - что тебе может попасться корова, которая любит охотиться за автомобилями, в этом случае она навредит гораздо больше, чем собака.
- Это глупо. - Мальчик захихикал.
- Конечно, если не ты в машине, - уверила его Хитер.
- Тогда это ужасно, - согласился отец.
- Я лучше с собакой.
- Ну, если ты этого хочешь, - сказал Джек.
- Ты вправду? Я могу завести собаку?
Хитер сказала:
- Не понимаю, почему бы нет.
Тоби просто завопил от восторга.
Дорожка вела к основной резиденции, которую окружала поляна с золотисто-коричневой травой. В последний час их путешествия к западным горам солнце осветило все поместье, и дом отбросил длинную пурпурную тень. Они припарковали машину в этой тени за "бронко" Янгблада.
* * *
Они начали свой тур с подвала. Из-за того, что он был совершенно без окон и весь ниже уровня земли, в нем было холодно. Первая комната содержала мойку, сушилку, двойную раковину и набор сосновых шкафчиков. Углы потолка были оживлены паучьей архитектурой и несколькими мотыльками в коконах. Во второй комнате стояла электрическая печь и водонагреватель.
Также присутствовал японский генератор, большой, как моющая машина. Казалось, он способен производить энергию достаточную, чтобы обеспечить светом маленький город.
- Зачем нам нужно это? - спросил Джек, указывая на генератор.
Пол Янгблад пояснил:
- Буря может прервать подачу электричества на пару дней сразу в нескольких сельских округах. Так как природного газа у нас тут нет, а за его подводку бензиновая компания заломит немалую цену, то мы пользуемся электричеством для обогрева, готовки еды, короче говоря, всего. Когда его нет, прибегаем к камину, но это не идеальный вариант. А Стэн Квотермесс был из тех людей, которые не желают обходиться без комфорта цивилизации.
- Но ведь это - чудовище, - сказал Джек, похлопывая по покрытому пылью генератору.
- Обеспечивает основной дом, флигель, и конюшню. Он только дублирует энергию. Пока у вас есть бензин, вы можете продолжать жить со всеми удобствами, так же, как будто электросеть работает.
- Это, должно быть, забавно, обходиться без них иногда пару дней, - предположил Джек.
Поверенный нахмурился и покачал головой: - Только не тогда, когда температура ниже нуля, а ветер опускает ее до минус тридцати или сорока градусов.
- Ух, - сказала Хитер. Она поежилась и обхватила себя за плечи при мысли о таком арктическом холоде.
- Я считаю, что это больше чем "обходиться без удобств", - заметил Янгблад.
Джек согласился.
- Я назвал бы это "самоубийством". Надо проверить, достаточно ли у нас бензина.
* * *
Температура была низкой и на двух основных этажах дома, простоявшего порядочное время необитаемым. Упрямый холод разлился повсюду, как остатки ледниковых волн. Постепенно он отступил перед теплом электронагревателя, который Пол включил, когда они поднялись из подвала и осмотрели половину первого этажа. Несмотря на утепленную, изолирующую лыжную куртку, Хитер дрожала все время их турне.
Дом был превосходно приспособлен для жизни и удобен: в нем даже легче устроиться, чем они рассчитывали. Личные вещи и одежда Эдуарда Фернандеса еще не были убраны, пришлось очистить шкафы, прежде чем заполнить комнаты собственными вещами. Четыре месяца со дня смерти старика поместье было закрыто и не посещалось: тонкий слой пыли укутал все. Однако Эдуардо вел упорядоченную и аккуратную жизнь: нигде не было большого бардака.
В последней спальне на втором этаже в углу дома медное послеполуденное солнце просачивалось через западные окна, и воздух блестел, как перед открытой дверцей печи. Было светло без тепла, и Хитер продолжала дрожать.
- Это здорово, да? - не выдержал Тоби. - Потрясающе!
Комната была обширней в два раза или больше, по сравнению с той, в которой спал мальчик в Лос-Анджелесе, но Хитер знала, что он меньше взволнован ее размерами, чем почти эксцентричной архитектурой, которая поразила воображение ребенка. Потолки в двенадцать футов поддерживались четырьмя перекладинами свода, и тени, которые падали на эту вогнутую поверхность, затейливо переплетались.
- Отлично, - сказал Тоби, глазея на потолок. - Как будто висишь под парашютом.
В стене, слева от двери в коридор, была ниша четырех футов в глубину и шести в длину в виде арки, в которой располагалась сделанная по заказу кровать. За ее передней доской слева и в задней стене ниши были устроены полочки для книг и глубокие шкафчики-хранилища: для моделей космических кораблей, солдатиков, игр и других вещей, которые так ценит маленький мальчик. Занавески раздвинуты по обе стороны ниши, а когда задергивались, то превращали кровать в купе старомодного вагона.
- Можно это будет моей комнатой, можно, пожалуйста? - взмолился Тоби.
- Мне так кажется, она для тебя и была сделана, - сказал Джек.
- Отлично!
Открыв одну из двух дверок в комнате, Пол сказал:
- Этот стенной шкаф настолько глубок, что вы можете его считать почти что за комнату.
Последняя дверь выводила к началу бесковровой лестницы, винтовой, изогнутой под таким углом, как будто вела наверх башни маяка. Деревянные ступени скрипели, когда они четверо спускались по ней.
Хитер сразу же невзлюбила лестницу. Может быть, она испытывала некоторую клаустрофобию в этом стесненном пространстве без окон, следуя за Полом Янгбладом и Тоби, с Джеком за спиной. Может быть, недостаточное освещение - две большие голые лампочки под потолком - так ее тяготило. Заплесневелость и явственный запах разложения не прибавляли очарования. Не придавали этого и пауки со своими пленниками: мертвыми мотыльками и жуками. Какова бы ни была причина, ее сердце начало колотиться, как будто они карабкались вверх. Хитер охватила безотчетная уверенность, похожая на безымянный ужас в кошмаре, что нечто враждебное и бесконечно чужое ожидает их внизу.
Последняя ступенька привела их в вестибюль без окон, где Полу пришлось употребить ключ, чтобы открыть первую из двух нижних дверей.
- Кухня, - сказал он.
Ничего страшного их здесь не ждало, просто комната - кухня, как он ее и назвал.
- Мы пойдем туда, - произнес Пол открывая вторую дверь, которая снаружи не нуждалась в ключе.
Когда большой палец обнаружил, что замочек не желает слушаться, пробыв долго без употребления, эти несколько секунд неожиданной заминки продлились почти больше, чем Хитер могла выдержать. Теперь она была совершенно убеждена, что нечто спустилось по ступенькам за ними вслед: призрак-убийца из скверного сна. Она хотела немедленно убежать из этого тесного места, отчаянно - прочь.
Дверь со скрипом отворилась.
Они прошли за Полом через второй выход на заднее крыльцо. И оказались в двенадцати футах слева от основной задней двери, которая вела на кухню.
Хитер несколько раз глубоко вздохнула, очищая легкие от заразного воздуха лестницы. Ее страх быстро уменьшился, а скакавшее сердце вернулось к нормальному ритму. Она оглянулась на вестибюль - там, куда уже не мог попасть ее взгляд, закручивались вверх ступени. Конечно, никакой житель кошмара не появился, и теперь ее недавняя паника показалась глупой и беспричинной.
Джек, не подозревая о внутренней буре Хитер, положил руку на голову Тоби и сказал:
- Ну парень, знай: когда это будет твоей комнатой, я не хочу ловить тебя, крадущимся вверх за девчонками.
- Девчонками? - Тоби опешил. - Хм. А почему я должен хотеть что-то делать с девчонками?
- Я подозреваю, что ты скоро будешь воображать одну из них своей, дай только время, - сказал поверенный, забавляясь.
- И слишком скоро, - сказал Джек. - Еще пять лет, и нам придется залить эту лестницу бетоном и опечатать ее навсегда.
Хитер обнаружила в себе желание повернуться спиной к двери, когда поверенный закрыл ее. Она была расстроена недавним эпизодом и радовалась только, что никто не почувствовал ее странной реакции.
Лос-анджелесские нервы. Она еще не рассталась с городом. Ведь это сельская Монтана, где, возможно, убийств не случалось уже лет десять, где большинство людей оставляют двери не закрытыми на ночь. Но психологически она оставалась в тени Большого Апельсина, живя в подсознательном ожидании внезапного, бессмысленного насилия. Это просто затянувшийся лос-анджелесский трепет нервов.
- Лучше я покажу вам остальную часть поместья, - сказал Пол. - У нас не более получаса до сумерек.
Они последовали за ним вниз по ступенькам крыльца и поднялись по задней лужайке к маленькому каменному флигелю, стиснутому соснами у края леса. Хитер узнала его по фотографии, присланной Полом: домик управляющего.
Пока подкрадывались сумерки, небо далеко на востоке стало темно сапфировым. Оно обесцвечивалось до слабо-голубого на западе, где солнце торопилось к горам.
Температура соскочила с пятидесяти. Хитер шла, засунув руки в карманы куртки и сдвинув плечи.
Она была рада видеть, как Джек энергично и ловко преодолел холм, совсем не прихрамывая. Иногда его левая нога побаливала, и он берег ее, но не сегодня. Она подумала, что трудно поверить в то, что только восемь месяцев назад их жизни, казалось, изменились в худшую сторону навсегда. Не удивительно, что она все еще нервничает. Такие ужасные восемь месяцев. Но все теперь хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39