И тебе нужно было избавиться от призраков прошлого. А теперь ты дома.
Шарли снова вздохнула.
– Устраивайся поудобнее и пей чай. Мне нужно кое-что сделать внизу, а потом мы с тобой посидим и поболтаем, только ты и я. – Мэтти обняла Шарли и умчалась прочь, оставив ее одну.
Шарли уставилась на чайник.
Вдруг из самых глубин ее существа вырвались рыдания, и по щекам покатились слезы.
Впервые за много лет Шарли плакала так, словно весь ее мир обрушился. Может, так оно и было.
На что будет похожа ее жизнь без Джордана?
Шарли вытянулась на кровати, уткнувшись в подушку, которая быстро намокла от слез. Душевная и физическая боль смешались, удваивая ее страдания.
Никогда Шарли не позволяла себе давать волю эмоциям подобным образом, несмотря на все оскорбления и наказания, которые ей пришлось вынести от покойного мужа. Она никогда не позволяла себе плакать. Так плакать.
Боль была ужасной, почти невыносимой, исходящей из самых глубин ее существа. Она нашла свою половинку, а потом оставила ее. Она потеряла Джордана, ушла от него, потому что не могла быть с ним вместе.
Какая-то часть ее умирала, и это было так больно, боже, так больно.
В конце концов, Шарли заснула на мокрой от слез подушке.
День клонился к вечеру, и ее новая жизнь, жизнь после Джордана, вот-вот должна была начаться.
Шарли механически выполняла все необходимые действия, одеваясь к вечеру, и старалась слушать болтовню Мэтти, которая рассказывала ей обо всех последних событиях, которые она пропустила, о том, как шли дела, кто что кому и с кем делал и как все восхищенно наблюдали за торжествами по поводу победы.
Шарли легко и с достоинством снова приняла та себя роль мадам Шарли, стерев все следы недавнего горя. Может быть, кто-то и подивился почти что неестественному спокойствию, которое она демонстрировала, но многие списали его на счет «отдыха», которым она наслаждалась с друзьями за городом.
Да, мадам Шарли вернулась в «Лунный дом», Веллингтон победил Наполеона, и в мире все встало на свои места.
Все, кроме одного разбитого сердца.
– Увидите, мадам Шарли, это будет потрясающе… – Три молоденьких хорошеньких личика с надеждой смотрели на Шарли. Дело, было через три дня после ее возвращения в «Лунный дом».
– Все собираются смотреть парад в Парке, там будет столько военных…
Эта просьба была одной из многих, которые Шарли выслушала за последние несколько часов. Все хотели оказать почести воинам, которые так храбро сражались и понесли столь ужасные потери на маленьком бельгийском поле боя.
Празднования были в полном разгаре, и Шарли вынуждена была признать, что ее девочки правы. Такое событие бывает только раз в жизни, и это действительно «будет потрясающе»…
Она приняла решение:
– Хорошо. Передайте всем: «Лунный дом» закрыт на два дня.
Прикрыв уши руками, дабы не оглохнуть от радостного визга, последовавшего за ее словами, Шарли устало им улыбнулась и повернулась к двери своего кабинета. Хоть там она сможет, наконец, рассчитывать на тишину и покой, чтобы… Чтобы что? Желать Джордана?
Сходить с ума по мужчине, словно глупенькая девушка, у которой случился первый в жизни роман?
Злясь на саму себя, Шарли вошла внутрь, закрыла за собой дверь и разложила на столе бумаги.
Ей удалось урвать целых пять минут тишины, в которые никто ее не дергал.
– Значит, ты закроешь дом на пару дней? – Мэтти без церемоний заглянула внутрь.
– Да.
– Отличная идея. И хороший деловой ход. Все равно у нас стало меньше посетителей с тех пор, как началась вся эта суета вокруг Ватерлоо.
– Да.
– Девочки отдохнут, а клиенты начнут по ним скучать, когда узнают, что мы на два дня закрылись.
– Да.
– С тобой все в порядке?
– Да.
Мэтти нахмурилась.
– Так ты пойдешь сегодня смотреть празднования?
– Нет.
– Но… – Она поколебалась. – Ну ладно, хватит. Тебе не кажется, что глупо сидеть здесь и хандрить? Если ты хочешь этого мужчину, так вперед, иди и возьми его.
Шарли подняла голову и сверкнула на Мэтти глазами. Мэтти не обратила на это особого внимания, она лишь пожала плечами.
– Ну конечно, что мне об этом знать? Я вижу только, что ты сидишь тут мрачнее тучи день за днем. Ты потеряла всякий интерес к «Лунному дому», Шарли, и в этом нет ничего хорошего. Может быть, тебе следует использовать выдавшуюся передышку для того, чтобы пересмотреть свои приоритеты?
Мэтти со стуком захлопнула за собой дверь, оставив Шарли за столом, полным документов, и с сердцем, полным боли.
Боль эта все не проходила, и вот настал тот вечер, когда «Лунный дом» опустел и погрузился в тишину, а его обитатели, весело болтая, разошлись, чтобы присоединиться к своим соотечественникам и вместе отпраздновать победу.
Шарли прошлась по комнатам, отметив про себя, как все кругом было чисто и аккуратно. И правда, в последние дни бизнес не шел.
Оно и понятно, учитывая всеобщее веселье, царящее на улицах Лондона с тех пор, как было объявлено о победе. Что совершенно непонятно, так это безразличие Шарли к тому, хорошо ли шел бизнес или не очень.
Это было просто непростительно.
Тихо поднимаясь по ступенькам к своей комнате, Шарли задалась вопросом: а может быть, Мэтти права? Может, ей пора оставить «Лунный дом», пора двигаться дальше?
Погруженная в свои мысли, Шарли выскользнула из платья. Наверное, она могла бы переехать в одну из гостиниц, которые организовала для девочек. Хотя там уже были люди, которые всем управляли. И они начнут злиться на Шарли и раздражаться, если она приедет туда жить.
Чуть ли не в первый раз за последние несколько лет Шарли пожалела, что ничего не отложила для себя. Хорошо бы поселиться в небольшом коттедже где-нибудь в Корнуолле. Или, например, на Гебридских островах.
Чем дальше от Джордана Линдхерста, тем лучше.
Так далеко, где весь остальной мир позволит ей, наконец, спокойно наслаждаться своими воспоминаниями. Без боли, без слез и без этой ужасной жажды, которая наполняла все ее тело, лишь только Шарли вспоминала прикосновения Джордана.
А она помнила его прикосновения весь день, каждую секунду, забываясь только во сне.
Ее груди затвердели под сорочкой, и она остановилась, закрыв глаза и сосредоточившись на своем ощущении.
Затем она стянула легчайшее одеяние через голову и уронила его на пол. Она стояла обнаженная, открытая, впитывая воздух всей кожей, позволяя воспоминаниям обволакивать ее, как свету, исходящему от пламени в камине.
Она не зажгла свечей, поэтому по углам комнаты было темно. Они были темные, как ее мысли, ее эмоции, ее желания.
Шарли судорожно втянула в себя воздух, чувствуя, как сладко ноет ее лоно от воспоминаний об ищущих пальцах Джордана. Ее груди набухли, а соски затвердели еще больше, когда Шарли подумала о том, как он ласкал их губами и языком. Ее тесная пещерка между ног начала истекать соками, когда она вспомнила, что чувствовала в то время, как Джордан Линдхерст заполнял ее собой.
Она жаждала снова ощутить его плоть, горячую и твердую, врезающуюся в нее и открывающую ей целую вселенную новых ощущений и удовольствий.
Она жаждала снова увидеть, как его глаза темнеют, когда он кончает в нее и омывает ее лоно своим семенем.
Рука Шарли скользнула к коротким завиткам волос внизу живота, ей так не хватало ощущения его тела, накрывающего ее.
Она дерзко провела пальцами по мягким складкам, поглаживая то место, которое Джордан так умело ласкал языком.
Все это время она не переставая трогала свои соски, вызывая в памяти образ того, кто мог свести ее с ума одним прикосновением губ к затвердевшим шишечкам.
По щекам Шарли покатились слезы, она все больше возбуждала себя, забыв о том, где она находится и что происходит вокруг.
– О, Джордан, Джордан, – простонала она, водя рукой; по влажному от соков входу пещерки и сжимая груди.
Шарли так увлеклась, что ей казалось, будто еще чьи-то руки ласкают ее тело.
Одна рука глубоко погрузилась в нее, растягивая ее лоно, мягко распределяя влагу по бедрам и дразня особо чувствительное место, пока Шарли не стала изгибаться от удовольствия.
Вторая рука обхватила грудь, словно взвешивая ее в ладони.
И вдруг твердая возбужденная плоть прижалась к ее ягодицам, горячее тело согрело ей спину, а пальцы проникли в нее еще глубже.
– Шарли. Любимая. Сердце мое. Неужели ты думала, что я позволю тебе уйти?
Шарли задохнулась, она хотела повернуться, хотела закричать, но голос ее не слушался.
Он был там, рядом с ней, прямо у нее за спиной. Он ласкал ее и доводил до состояния лихорадочного возбуждения, что говорило о том, как хорошо он успел изучить ее тело.
– Джордан, – простонала она, вжимаясь в него. – Почему ты здесь? Я не выдержу еще раз боли расставания… – Она задохнулась, когда его пальцы задвигались внутри нее и нащупали особенно чувствительное место.
– Никаких вопросов, Шарли. Не сейчас. Я просто буду любить тебя, заставлю тебя чувствовать, заставлю смеяться, вздыхать и выкрикивать мое имя. Я просто хочу сделать то, что все время хочу делать. Я глубоко войду в тебя, Шарли, и это будет для нас самое прекрасное, что только может быть на свете. Потому что мы занимаемся любовью. Вот что нас отличает, милая. Спать друг с другом могут все. Мы с тобой занимаемся любовью.
Шарли почувствовала, как все внутри у нее расслабилось и как ее соки свободно потекли на его пальцы. Это была страстная реакция ее тела на слова Джордана.
Она хотела его. Он был нужен ей больше воздуха. Она хотела ощущать его губы на своих губах, его руки на своем теле, хотела, чтобы его плоть погрузилась в ее лоно, туда, где она должна была быть.
Шарли повернулась к Джордану и прыгнула на него, требовательно впившись ему в губы.
Он открыл рот, впуская ее язык внутрь, дразня его, гладя, то проникая глубоко, то опять отступая, а его руки тесно прижимали ее к своему телу.
Как он оказался в ее комнате, обнаженный и возбужденный, готовый любить ее, Шарли понятия не имела. Да ей сейчас было все равно. Значение имело только то, что он был в ее объятиях, что он снова заставлял ее чувствовать, прижимался сердцем к ее груди, а своей возбужденной плотью к ее пещерке.
Он бросил ее на кровать и тут же глубоко погрузился в ее тепло.
Шарли застонала и пошире раскрыла ноги.
Джордан вошел в нее до упора, остановившись только, когда его яички коснулись ее бедер.
– Вот, Шарли. Вот где я должен быть. Теперь я дома.
– Но… Джордан…
Вопросы хлынули в голову Шарли так же, как ее соки устремились навстречу его члену.
Но потом он начал двигаться, и она совершенно забыла, о чем собиралась спросить.
Джордан с жадностью брал то, что принадлежало ему по праву, он вышел из нее, а потом снова погрузился до конца, дразня пальцами чувствительный бугорок ее клитора и приподнимая ее ягодицы, чтобы войти еще глубже.
Шарли чувствовала его внутри, глубже, чем когда-либо прежде. Он касался мест, которых никогда раньше так не касались, никогда так не любили.
Он вознес ее на самую вершину безумства, а потом вернул обратно, рассмеявшись, когда она стала умолять его о большем.
Джордан вышел из нее, перевернул на живот, гладя ее тело, лаская, покусывая ее ягодицы, даже пару раз легонько ее шлепнув.
Шарли вся была мокрая от своих и его любовных соков, она приподняла ягодицы, приглашая, поощряя, предлагая ему все, что у нее было.
Она почувствовала, как он скользнул пальцами по ее бедрам, по ее влажным складкам, а потом стал гладить маленький бутончик, спрятанный у нее между ягодицами, увлажняя ее тесный вход. Ощутив его ласки, Шарли расслабилась. Ей нравилось чувствовать его прикосновение там.
Она знала, что вся дрожит, когда он мягко прижал свою плоть к ее узкому входу. Ощущая странную смесь возбуждения и тревоги, Шарли сосредоточилась на колечке тугих мускулов и постаралась максимально расслабить этот тайный вход в ее тело.
Медленно, почти незаметно для нее Джордан со стоном скользнул внутрь.
Он был осторожен. Продвинувшись вперед совсем немного, он остановился, позволяя ей привыкнуть к своему присутствию там.
Это новое ощущение поразило Шарли.
– Джордан, я никогда…
– Я знаю, милая. Я не сделаю тебе больно. Доверься мне. – Его голос звучал резко, с хрипотцой, почти яростно, когда он скользнул в нее чуть глубже.
Он нащупал рукой ее клитор и начал ласкать его, чувствуя, как тот твердеет под его пальцами.
Шарли повела бедрами и задохнулась от непривычного ощущения. Его плоть и его пальцы теперь заполняли ее, и она вся напряглась, когда его умелые руки снова принялись возносить ее на вершину.
Она услышала, как Джордан еле слышно застонал, когда она чуть двинула бедрами ему навстречу, теперь она жаждала его обладания, не чувствуя ничего, кроме изысканного наслаждения от его присутствия в ней.
Его пальцы ласкали, гладили, дразнили ее клитор, и ее мускулы начали судорожно сокращаться.
– Джордан… – задохнулась Шарли, пораженная реакцией своего тела на этого человека.
– Не сдерживайся, Шарли…
Он с силой нажал на ее клитор, и этого оказалось достаточно.
Достаточно для того, чтобы ее разум воспарил, а тело словно зажглось жарким, сметающим все на своем пути огнем, охватившим все ее существо.
Она закричала.
Они лежали на смятых простынях, потные, сплетясь в тесном объятии. Джордан не мог вспомнить, когда в последний раз он был настолько счастлив, удовлетворен, расслаблен и доволен.
Он сжал Шарли так, что у нее из груди вырвался удивленный стон.
– А это еще зачем?
– Я люблю тебя. Господи, как я тебя люблю. А ты меня покинула. – Он стал покусывать ее плечо осторожно, но чувствительно, проводя языком по разгоряченной коже, чтобы сгладить ощущение. – Я просто хотел убедиться, что все это на самом деле.
У Шарли из груди вырвалось то радостное хихиканье, которое он так любил:
– О, это было на самом деле. Моя попа подтвердит.
Джордан обхватил рукой ее мягкие ягодицы.
– Я сделал тебе больно?
– Да нет. Просто я никогда… я хочу сказать, что ты первый, кто…
– И единственный, – твердо перебил ее Джордан. – Ты моя, Шарли. Моя навсегда. Никто, кроме меня, не будет касаться тебя, смотреть на твое тело, доставлять тебе удовольствие. Никто. Никогда.
Шарли подняла руку и убрала прядь волос у него со лба.
– Я чувствую то же самое, Джордан. Я не могу выносить мысли о том, как другая женщина… прикасается… – Она опустила руку ему на грудь и провела ладонью по его соскам.
– Ну, значит, все решено. – Он притянул ее поближе к себе и положил подбородок ей на голову. – Мы поженимся.
Шарли замерла, но он крепко держал ее в объятиях. Он больше никуда ее не отпустит. Теперь он с интересом ждал ее реакции.
Как всегда, Шарли его удивила:
– Я не помню, чтобы я принимала предложение о замужестве:
Джордан расхохотался.
– Ну, если ты не считаешь то, что мы только что сделали, вполне четким изъявлением намерений…
Шарли усмехнулась:
– Ты понимаешь, о чем я.
Он снова стиснул ее в объятиях.
– Неужели мне нужно просить, Шарли? Разве я ошибался, полагая, что ты захочешь провести со мной весь остаток жизни?
– Джордан, я… – Она приподнялась, опершись на локоть, и стала мягко водить пальчиком по его лицу. – Мы, женщины, любим, чтобы нас просили, ты, напыщенная особь мужского пола. – Она мягко ущипнула его за подбородок, а потом нежно его поцеловала. – Но ты не ошибся. Больше всего на свете мне хочется провести всю жизнь рядом с тобой. Но, Джордан, – она приложила палец к его губам, не дав ему возразить, – ты знаешь, что это невозможно.
Губы Джордана изогнулись в улыбке под ее пальцами. Пришло время разыграть его козырную карту.
– Невозможно? Для офицера отчаянного 95-го батальона? Стыдись, Шарли. Если Веллингтон смог разбить Наполеона, то уж полковник Линдхерст наверняка в состоянии справиться с таким пустяковым делом.
Шарли прищурилась и с подозрением на него посмотрела.
– У тебя есть какой-то план, да?
– Да. И если бы ты не сбежала в Лондон, напичканная высокими моральными принципами, этикой и всяческими прочими благородными соображениями, мы могли бы придумать его вместе. – Он сжал губы и погладил бедра Шарли рукой, заставив ее задрожать.
– Как, Джордан?
Он слышал прозвучавшую в ее словах боль, потребность, желание, которое, как он знал, в точности соответствовало его собственному.
– Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в долгое морское путешествие?
Колонии! Он говорит о том, чтобы уехать в колонии.
– Но, боже правый, а как же титул? А Кальвертон-Чейз? Джордан, как ты можешь всерьез об этом думать?
Сердце Шарли гулко забилось, когда она начала осознавать, что у них есть шанс. Небольшой, но все-таки шанс.
В первый раз за все эти дни ее душа на секунду вынырнула из густого тумана, в который была погружена.
– Я думаю о колониях, Шарли. Об Америке. Через океан отсюда есть новая земля с новыми возможностями и новым подходом к вещам. Там ничего не значат титулы и отношения, зато ценятся трудолюбие и ум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24