"Может, я сегодня уже увижу Крошку? - думает Руди. - А послезавтра я поеду домой, к своим!"
Послезавтра! Как тут понять, что мир вдруг стал меньше, и время отсчитывают не суточными пробегами, не неделями и месяцами, а днями, часами и минутами?
Вдали под огромной шапкой копоти и дыма показывается город.
2
В половине двенадцатого "Сенегал" пришвартовывается. У причала собралась целая толпа. Люди машут руками, кричат, много женщин. Портальный кран подвозит к кораблю широкие сходни и опускает их. По ним бегут вверх женщины, затем поднимаются грузчики в толстых куртках, через плечо - сумки с бутылью кофе и куском хлеба. Они подходят к люкам, выбивают клинья, садятся за лебедки, здороваются с матросами, кочегарами. Многие давно знакомы. Грузчик и моряк - одна семья. Вот они ругаются, как могут ругаться только портовые грузчики: перебрасывают сигаретки языком из одного угла рта в другой, сплевывают и принимаются за работу. Огромные краны скрипят и визжат. Стальные стрелы, словно длинные пальцы, раскачиваются над кораблем.
По палубе снуют чужие люди, и их так много, что Руди даже представить себе не может, зачем они сюда пришли.
Кок Ати вытирает руки о новый фартук - за весь рейс на нем такого белого не было - и подает руку подбежавшей к нему женщине. Та вдруг начинает плакать и бросается к нему на шею. Он кладет свою большую руку ей на голову.
Тихо разговаривая, они шагают к камбузу. Руди подходит к фальшборту, облокачивается рядом с Георгом. Внизу, на причале, неподалеку от сходней, стоят четверо: двое в плащах с широкими поясами, на одном - бриджи и кожаная куртка. Четвертый - в светлом пыльнике. Всем им можно дать лет по 30-35. У того, что в бриджах, подбородок иссечен рубцами. Человек в пыльнике что-то тихо говорит остальным. Оба в плащах кивают, затем, отдав честь небрежным прикосновением к полям шляпы, становятся у, сходней, двое других поднимаются на палубу. Руди внимательно рассматривает всех четверых и никак не может вспомнить, где он их уже видел. Георг отошел, а Руди даже не заметил этого. Но вот и он покидает свой пост, берет в буфетной щетку, совок и поднимается к каюте капитана.
Возле дверей первого штурмана толпится народ, люди с портфелями. Каюта открыта, и видно, что там тоже полно народу.
Капитан сидит у себя за письменным столом. Перед ним кипа бумаг. Руди проходит мимо, к койке, в конце каюты за занавеской. Руди наловчился работать, дело у него спорится, к тому же он сегодня в последний раз убирает в каюте. Его морская книжка уже у первого штурмана. Он ведь списывается с "Сенегала". Из матросов на "Сенегале" остаются только Холлер, д'Юрвиль, Ян Рикмерс и толстяк Иохен, который вот уже многие годы все собирается уйти с корабля, да так и не соберется.
Из кочегаров списываются: Гелые, Губерт, Кнут и Дедель. Иогансен и Тетье, конечно, тоже уходят. Георгу приказано в течение трех дней явиться в пароходство, но Георг и не подумает являться. Фите берет его с собой, он ему поможет. Все, кто покидает корабль насовсем, решают встретиться на берегу. Жалко, что первый штурман не вместе с ними. Жалко, что он всегда один. По правде говоря, он должен был бы быть с боцманом. Как-то Иогансен заговорил с ним, но штурман ответил: "Политика - это не для меня!"
3
Руди считает часы до полудня. Ничто его уже больше не удерживает на этом корабле, и он рвется на берег. Капитан сказал, что Руди; удивится, какой он ему напишет отзыв. Но Руди не удивится: он знает капитана.
В четыре часа - дня закончится последняя вахта Руди.
Свой матросский мешок он уже упаковал. После обеда будут выдавать жалованье. Тогда-то матросы и отдадут Клаусу деньги. Руди получит целых сто марок. И от аванса у него еще немножко осталось. Ему даже не верится.
Никогда у него не было столько денег.
Вдруг в каюте делается светло. Капитан поднимается.
В дверях стоят двое мужчин. На одном - светлый пыльник, другой - в бриджах. У него рубцы на подбородке.
Руди настораживается. Оба чужака показывают капитану раскрытые ладони. Руди успевает заметить что-то похожее на монеты, но очень крупные и с цепочками.
- Гартбах! - представляется капитан и отдает легкий поклон.
- Мы пришли за одним из ваших подчиненных, - произносит человек в сером пыльнике, - надеюсь, он не уведомлен о нашем визите.
- Я же просил вас взять его еще в Куксгафене... чтобы избежать лишнего шума... Вы понимаете меня. - Капитан отходит от дверей. - Прошу вас, входите.
Руди быстро делает шаг за занавеску - он весь дрожит. Вдруг он слышит, как к койке приближаются шаги.
Но он не поворачивается. Застыв, он смотрит на пододеяльник, затем быстро отстегивает пуговицу, только чтобы чтото делать... Он давно уже постелил постель.
- Быстро сбегай вниз, Генрих! - Капитан покашливает и говорит как-то торопливо. - Принеси кофе и несколько бутербродов. Живо!
Руди выбегает вон. Человек в бриджах перелистывает бумаги на письменном столе. Прикрыв за собой дверь, Руди на минуту останавливается, чтобы перевести дух.
- ...кое-что узнали об этом Иогансене... - слышит он и в ужасе зажимает рот ладонью.
"Иллюминатор открыт!" - проносится у него в голове.
- ...благодарим за ваш сигнал... Домашний обыск дал нам коечто. Неисправимый марксист.
- Я уже давно следил за ним. Вот мое письменное сообщение... Нет, он ничего не подозревает.
В каюте передвигают стул. Руди на цыпочках отскакивает от дверей; оглянувшись, он видит, как ручка опускается. Он делает несколько быстрых шагов и прячется под трап мостика.
- Нет, нет! - говорит человек, вышедший из кабины капитана.
В следующую секунду Руди уже съехал на поручнях вниз и оглядывается, ища кого-то. На причале, возле сходней, все еще стоят оба типа в плащах. Они курят, пересмеиваются, и вдруг Руди вспоминает, где он их когда-то видел, но он тут же соображает, что этих двоих он никогда не мог видеть. То были другие, но совершенно такие же.
Это было еще дома, в Мейсене, когда арестовали доктора Шенбаума, отца Курта. Тогда подъехал автомобиль, из него вышли крейслейтер и четыре человека. Они вошли в дом и вывели из него адвоката Шенбаума. И эти-то четыре человека... нет, на них не было плащей. Но лица у них были почти такие же. В таких лицах есть что-то, что делает их похожими друг на друга, какая-то холодная ухмылка лежит на них, словно печать. Они так же сдержанно улыбались, так же небрежно прикасались к краю шляпы. Да, да, это были те же лица, что в Мейсене. И Руди бросается вперед. Он видит на баке боцмана Иогансена - тот вместе с несколькими матросами перетаскивает огромную бухту каната. Мимо Руди проходит Фите. Руди шепотом рассказывает ему обо всем. Фите говорит:
- Я сам ему обо всем скажу. Тебе нельзя! - и уходит, сделав Руди знак рукой, чтобы он отправлялся к себе.
Руди нехотя повинуется. Несколько раз обернувшись, он видит шепчущихся Иогансена и Фите. Затем боцман что-то приказывает одному из грузчиков и исчезает в кубрике.
Руди идет в буфетную, наливает воду в бак, включает электрический кипятильник, режет хлеб и в конце концов обрезает себе палец.
Ругаясь, он засовывает его в рот, но потом все же перевязывает. Однако долго в буфетной он не выдерживает.
Нет, он должен быть на палубе! Он должен видеть, что делает Иогансен.
По сходням на борт поднимается Клаус Прютинг и говорит Руди:
- И позвонить нельзя! Никого с корабля не выпускают.
Из кают-компании выбегает Георг. Руди подзывает его к себе и шепчет ему что-то.
- Вот гад! - тихо ругается Георг, глядя на мостик.
С бака пять портовых грузчиков тащат старый истрепанный канат. Видно, как они сгибаются под его тяжестью.
"Почему это они его стрелой не спускают?" - думает Руди и тут же догадывается, в чем дело. Двух портовых грузчиков он хорошо знает: один из них Фите, а другой боцман Иогансен. Фите шагает за боцманом и громко ругает его. Но тот в долгу не остается. Фите наступает ему на пятки. Боцман огрызается. И так, переругиваясь, споря, бранясь, они пересекают палубу, спускаются по сходням, проходят мимо двух типов в плащах и скоро исчезают в ближайшем пакгаузе.
У Руди горит лицо. Он кусает себе губы, только чтобы не раскричаться от радости. Ведь эти двое там, внизу, у сходней, не задержали грузчиков! Они даже в сторону отошли. И один посоветовал им не кричать так громко и не ругаться. Ну, "грузчики" и перестали ругаться, отойдя метров на сто.
Боцман Иогансен, ни слова не говоря, покинул корабль, но Руди и Георг, Клаус Прютинг и Нейгауз, поднявшийся на палубу, видели его глаза. И все они молча стоят и не знают, что сказать друг другу. Вдруг Руди слышит чьи-то быстрые шаги за спиной. Он оборачивается и вот уже бежит со всех ног за д'Юрвилем по трапу, хватает его за ногу - д'Юрвиль падает. Георг и Нейгауз подскакивают на помощь.
С бака пять портовых грузчиков тащат старый, истрепанный канат,
- Заткни глотку! - шепчет матрос и ударяет д'Юрвиля в бок. - От нас ты не улизнешь! Запомни!..
Д'Юрвиль дрожит. От испуга и злости он бледен, как покойник.
- Да я и не хотел... да что вы...
- Мы знаем, что ты хотел! - говорит Руди.
Все трое крепко держат д'Юрвиля. На помощь подходит Губерт. Ни слова не говоря, он хватает д'Юрвиля за руку.
- Полежать ему немного надо: ударился, когда падал.
- Да, да, покой прежде всего, - серьезно говорит Георг. Д'Юрвиля осторожно относят на бак.
Руди мчится в буфетную: он вспомнил, что не выключил электрический кипятильник.
4
На следующий день матросы "Сенегала" вместе с обоими юнгами сидят в пивнушке на улице Баумваль, неподалеку от порта. Мешки и чемоданы они оставили в темном коридоре. Завтра все разойдутся кто куда, но сегодня у них есть еще дела. Они ждут уже больше часа. Фите обещал прийти около двух.
Они сидят за длинным столом: Тетье, Клаус Прютинг, Губерт, Гельге, Кнут, Нейгауз, Георг и Руди. Перед ними кружки пива и маленькие рюмки с водкой. Они пьют, курят, тихо переговариваются. Время от времени они поглядывают на часы и явно беспокоятся. Потом снова подзывают хозяина или его дочь. Они заказывают новые кружки пива и курят одну сигарету за другой, прикуривая новую о старую. Что-то ведь надо делать, когда приходится ждать. Каждые две-три минуты над головами раздается грохот пролетающего по эстакаде поезда надземки. То и дело доносятся далекие гудки пароходов; квакающие клаксоны портовых катеров похожи на голоса капризных детей.
- Ну и ну! - вздыхает наконец Губерт.
Кнут сердито смотрит на него со стороны, как бы говоря: "Будет тебе болтать-то!"
- Может, случилось что? - спрашивает Клаус Прютинг.
- Т-т-типун тебе на язык! - заикается Тетье.
Руди вспоминает вчерашний день.
Когда он принес в каюту кофе и бутерброды, капитан сказал ему: "Позови боцмана!" Ох, как застучало сердце у Руди от этих слов! Он долго искал боцмана, очень долго! "Надо ему дать время подальше уйти!" - думал Руди при этом. Когда он снова явился к капитану, тот вскочил и заорал: "Что?... Нет его?.." Но все же заставил себя успокоиться и добавил: "Я же только что видел его на баке". Руди опять побежал искать боцмана. Он искал очень долго и очень старательно. Капитан посерел от злости, увидев юнгу.
- Приведи его сюда! Слышишь! Приведи сейчас же!
Перед Руди стоял жалкий человечишка, у которого изпод носа ускользнула добыча.
Оба чужих дядьки, ничего не сказав, быстро сбежали по сходням.
- Как же так, господа! - кричал им вслед капитан.
Два часа никого не спускали на берег. Внезапно в кубрике появился Фите и подмигнул остальным. Четверо чужаков вместе с капитаном обыскали весь корабль, допрашивали всех, не нашли только д'Юрвиля. Нейгауз сказал, что он видел его некоторое время тому назад на причале.
Остальные заявили, что знать ничего не знают, и большинство действительно ничего не знало. Допрашивали они и Фите. Фите сказал, что Иогансен с утра, мол, мучился животом. После этого чужаки покинули корабль. Капитан приказал выстроиться команде у мостика, сам поднялся наверх и оттуда произнес речь. При этом он так кричал, что его, должно быть, слышали в центре города. Затем он разругался у себя в каюте с первым штурманом и только тогда сошел на берег.
Под вечер команде наконец выплатили жалованье и отпустили на берег. Все решили встретиться на следующий день у Яна. Ян был когда-то поваром на корабле, но во время шторма повредил ногу, и в плавание его больше уже не брали. Кто-то дал ему денег взаймы, и он открыл в порту пивнушку, где бывают только моряки. Вот и сейчас они сидят здесь и ждут.
Руди перечитывает два письма, полученные им из дому.
Мать пишет, что радуется встрече со своим морячком, и она очень просит его погостить несколько недель дома. Руди получил письмо и от Куделька с почтовой печатью "Карачи". Куделек плавает теперь на пароходе "Драхенфельз".
Он пишет, что ему больше всего хочется снова плавать с Руди на одном корабле. Руди тоже хочется повидать своего дружка. Наверняка Куделек подружился бы с Георгом.
Думая об этом, Руди смотрит на Георга. Георг сидит рядом с ним и поглядывает в окно. Руди чувствует, каким одиноким должен казаться себе Георг. Хочется сказать другу что-нибудь ласковое. Руди толкает его и говорит:
- Потом вместе выйдем, ладно?
- Да ты же к своей Крошке пойдешь?
- Конечно, пойду! Но до этого мы можем еще вместе побыть.
Георг кивает, улыбается, снова смотрит в окно и вдруг кричит:
- Вот он идет!
Все с облегчением вздыхают. Ни слова не говоря, Фите садится за стол, расстегивает куртку, достает трубку. Все смотрят на него с нетерпением. Фите ищет табакерку. Тетье протягивает ему свою. Старшина с улыбкой благодарит. Все воспринимают это как добрый знак. Черный Губерт покашливает. Светловолосый Гельге не выдерживает, хлопает кулаком по столу и кричит:
- Ч-черт бы тебя побрал! Ты человека можешь с ума свести!
- Полегче! Полегче! - успокаивает Фите, раскуривая трубку.
Наконец она загорается. Матросы с облегчением вздыхают. Тихо. Даже слышно, как тикают часы на стене.
- Полкружки пива, Ян! - кричит Фите хозяину, и, только когда ему приносят пиво, он, отхлебнув несколько глотков, шепотом говорит: - Так вот, послушайте! Его мешок я перетащил на "Фортуну". Это французский корабль. Там у меня помощник штурмана знакомый. Парень верный. Нынче ночью они отшвартовываются. Первая остановка в Антверпене. Потом Гавр и Барселона.
- Барселона? - спрашивает Георг.
Но Фите продолжает:
- А сейчас он на "Сантосе" у Гинника в кубрике. Они только за два часа до нас вернулись из дальнего. Капитан у них сошел на берег, остался один первый штурман. Он никогда в кубрик не заглядывает. У них три матроса списались. В общем я спокоен за Гейна. Гинник - мой старый дружок.
- А как же мы его на француза-то переправим? - спрашивает Черный Губерт.
- В девять вечера мы все снова соберемся здесь. Одному ему нельзя ходить по городу. Всюду шпики шныряют и у всех требуют матросскую книжку.
- Ну, а как же Иогансен? - спрашивает Клаус Прютинг.
- Я ему достал другую.
Руди с удивлением смотрит на седого старшину. Ведь Фите говорит так, как будто это самое обычное дело - достать матросскую книжку.
- Но у него же нет ни копейки! У капитана его жалованье осталось, - замечает Нейгауз.
- Он мне сказал, ему, мол, ничего не надо. Только чтоб мы Грету, жену его, не забыли.
Матросы переглядываются. Фите говорит:
- Ну, об этом мы завтра потолкуем. Я своей старухе скажу. Для Греты у нас дома всегда место найдется. Вот ей и будет легче, а то ведь небось убивается. - Фите скребет голову и вздыхает: - А моя-то старуха! Ведь я же еще дома не был.
- Я тоже, - мрачно говорит плотник.
Сдвинув головы, матросы шепотом договариваются о подробностях сегодняшнего вечера. Фите требует, чтобы Тетье и Клаус Прютинг немедленно отправлялись домой.
Гельге уговаривает Клауса:
- Вот черт! Ты что, не понимаешь? Тебе сегодня с нами никак нельзя. Тебе же надо в училище поступать!
Матросы чокаются. Фите говорит:
- Не выбить им у нас штурвала из рук! Ну, а если нам ктонибудь попробует палки в колеса вставлять, то мы тоже не лыком шиты.
5
Прошло два часа. Руди остался один. Вместе с Георгом он ходил на вокзал, узнавал расписание поездов: завтра он собирается ехать домой. Родителям он не написал - хочет явиться к ним неожиданно. Сейчас он стоит перед дверью.
Нужно позвонить, но он почему-то не решается, словно его ктото удерживает. Руди отходит от дверей, идет на противоположную сторону улицы, долго стоит там и смотрит на окна. Вон там живет Крошка! Между окнами прилепился небольшой балкон. Наверху окна еще залиты закатными лучами. Небо ясное. Но Руди почему-то знобит, хотя он в куртке и в толстом свитере. Он делает несколько шагов в одну сторону, поворачивает в другую... Подул холодный ветер, поднял с мостовой какие-то клочки бумаги и помчал их дальше. Где-то шесть раз пробили часы. "Интересно, пришла она уже домой или нет?" - думает Руди. Какие-то люди спешат мимо, выходят из домов, входят. Он оглядывает всех женщин и девушек и снова останавливается перед домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33