А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Наутро он уехал в Лондон – встретиться с другом, который стал владельцем гаража и полагал, что участие Бобби в этом предприятии может оказаться весьма полезным.
Они замечательно обо всем договорились, и через два дня Бобби решил возвращаться домой поездом 11.30. Правда, когда он изволил прибыть на Паддингтонский вокзал Паддингтонский вокзал – вокзал в Лондоне, конечная станция Западного района, а также пересадочный узел метрополитена.

, часы показывали 11.28 – он кинулся в туннель, выскочил на платформу, – поезд уже тронулся, и тогда Бобби устремился к ближайшему вагону, презрев возмущенные крики контролеров и носильщиков.
Рывком отворив дверь, он рухнул на четвереньки, потом кое-как поднялся… Проворный носильщик захлопнул за ним дверь, и Бобби остался наедине с единственным пассажиром этого купе …этого купе. – В английских поездах вход в купе с платформы.

.
Это оказалось купе первого класса. В углу, лицом по ходу поезда, сидела смуглая девушка и курила сигарету. В красной юбке, в коротком зеленом жакете и ослепительно ярком голубом берете она, несмотря на некоторое сходство с обезьянкой шарманщика (миндалевидные темные, полные грусти глаза и наморщенный лобик), была, несомненно, привлекательна. Бобби принялся с жаром извиняться и, вдруг запнувшись, воскликнул:
– Франки! Неужели это ты! Тысячу лет тебя не видел.
– И я тебя. Садись, рассказывай.
Бобби усмехнулся.
– У меня билет в другом классе.
– Не важно, разницу я оплачу, – любезно сказала Франки.
– При одной мысли об этом восстает все мое мужское самолюбие, – сказал Бобби. – Как я могу позволить даме платить за меня?
– Кажется, только на это мы теперь и годимся, – сказала Франки.
– Я сам оплачу разницу, – героически вымолвил Бобби, когда в дверях возникла дородная фигура в синей униформе.
– Я все улажу, – сказала Франки.
Она одарила контролера благосклонной улыбкой. Тот поднес руку к козырьку, взял у нее белый картонный билет и прокомпостировал.
– Мистер Джоунз как раз только что заглянул ко мне поболтать, – сказала она. – Это ведь не возбраняется?
– Конечно, ваша милость. Джентльмен, наверно, пробудет тут недолго. – Он тактично кашлянул. – Я приду теперь не раньше Бристоля, – многозначительно прибавил он.
– Чего не сделает улыбка, – сказал Бобби, когда контролер вышел.
Леди Деруэнт задумчиво покачала головой.
– Не уверена, что дело в улыбке, – возразила она. – Скорее в моем отце: когда он куда-нибудь едет, то непременно раздает всем по пять шиллингов на чай.
– Я думал, ты навсегда распрощалась с Уэльсом, Франки.
Франсез вздохнула.
– Дорогой мой, ты же знаешь, как это бывает. Ты же знаешь, какими ветхозаветными бывают родители. А там такая тоска, даже ванну толком нельзя принять и совершенно некуда себя деть, поболтать и то не с кем.., ведь никого сюда не заманишь – даже ненадолго! Говорят, мол, экономят и не могут позволить себе ехать в такую даль. Ну и что бедной девушке остается делать?
Бобби покачал головой, с грустью признавая, что ему все это хорошо знакомо.
– Но после вчерашнего сборища я поняла, что дома и то лучше.
– А что там было не так?
– Да ничего. Сборище как сборище, только еще более занудное, чем всегда. Все были приглашены в «Савой» к половине девятого. Несколько человек, я в том числе, приехали где-то в четверть десятого и конечно же сразу смешались с теми, кто там был, но часам к десяти мы снова собрались своей компанией, пообедали, а чуть погодя поехали в «Марионет».., пронесся слух, что там вот-вот нагрянет облава, но все было тихо – просто мертвое царство, так что мы слегка выпили и рванули в «Балринг», но там было еще тоскливее, и тогда мы поехали попить горячего кофе, попали в забегаловку, где кормят жареной рыбой, а затем отправились завтракать к дядюшке Анджелы – хотели посмотреть, разозлит его наш налет или нет. Но он ни капельки не разозлился, просто вскоре мы ему надоели, и он нас, можно сказать, не солоно хлебавши отправил по домам. Так что сам понимаешь, какое это было веселье. Никому не пожелаю.
– Ну еще бы, – сказал Бобби, подавив вспыхнувшую в нем зависть.
Даже в самых сумасбродных мечтах он не мог представить, что вдруг бы оказался членом клуба «Марионет» или «Балринг».
Странные у него были отношения с Франки.
В детстве он и его братья играли с детьми из Замка. Теперь, когда все уже выросли, они виделись редко. Но, встречаясь, по-прежнему звали друг друга по именам. В те редкие дни, когда Франки приезжала домой, Бобби и его братьев приглашали в Замок поиграть в теннис. Но к себе они ни саму Франки, ни обоих ее братьев не приглашали. Все вроде как негласно подразумевали, что им это будет неинтересно. Да и Бобби с братьями звали к ним скорее потому, что при игре в теннис всегда недостает мужчин… Однако, хотя все они обращались друг к другу по имени, в их отношениях не было простоты. Деруэнты держались, пожалуй, чуть дружелюбнее, чем следовало бы, – словно боялись, как бы гости не подумали, что их считают неровней. Джоунзы, в свою очередь, – чуть официальное, словно боялись, как бы хозяева не подумали, что они претендуют на отношения более тесные, чем им предлагают. Два этих семейства теперь не связывало ничего, кроме кое-каких детских воспоминаний. Но Бобби Джоунзу Франки очень нравилась, и их редкие случайные встречи страшно его радовали.
– Мне так все надоело, – сказала Франки усталым голосом. – А тебе?
Бобби задумался.
– Нет, не сказал бы.
– Дорогой мой, это замечательно!
– Только не думай, что я эдакий бодрячок. – Бобби боялся произвести на Франки дурное впечатление. – Терпеть не могу бодрячков.
Только при одном упоминании о бодрячках Франки передернуло.
– Да, конечно, – пробормотала она. – Они несносны.
Франки и Бобби одобрительно посмотрели друг на друга.
– Кстати, – вдруг сказала Франки. – Что это за история с человеком, который свалился со скалы?
– Его обнаружили мы с доктором Томасом, – сказал Бобби. – А как ты про это узнала?
– Из газеты. Вот, смотри.
Она ткнула пальцем в небольшую заметку под заголовком «Смерть в тумане».
«Жертву трагедии в Марчболте опознали вчера поздним вечером благодаря найденной при нем фотографии. На фотографии была снята миссис Лео Кэймен. С миссис Кэймен связались, и она немедленно приехала в Марчболт, где опознала в покойном своего брата Алекса Притчарда. Мистер Притчард недавно вернулся из Сиама. Он не был в Англии десять лет и как раз отправился в пеший поход. Следствие начнется завтра в Марчболте».
Бобби вновь перенесся мыслями к тому лицу на фотографии, что так странно тревожило его воображение.
– Мне, должно быть, придется давать показания, – сказал он.
– Ох, до чего интересно! Приду тебя послушать.
– Не думаю, чтоб это было так уж интересно, – возразил Бобби. – Видишь ли, мы ведь просто нашли его.
– Он был мертв?
– Нет, тогда еще нет. Он умер минут через пятнадцать. При мне, понимаешь. Я был с ним один.
Бобби замолчал.
– Да, приятного мало, – сказала Франки с тем чувством понимания, которого так недоставало отцу Бобби.
– Разумеется, он ничего не чувствовал…
– Нет?
– Но все равно.., понимаешь.., казалось, он полон жизни.., такой вот человек.., ужасный конец.., взял и упал со скалы, оступился из-за какого-то там.., тумана.
– Я знаю, Стив, – сказала Франки, и опять ее реплика свидетельствовала о сочувствии и понимании.
– Ну а сестру его ты видел? – чуть погодя спросила она.
– Нет. Я два дня провел в Лондоне. Надо было встретиться с приятелем по делу, мы собираемся открыть гараж. Ты его должна помнить. Бэджер Бидон.
– Должна помнить?
– Конечно. Не можешь ты не помнить старину Бэджера. У него глаза косят.
Франки наморщила лоб.
– И еще у него такой ужасно глупый смех.., хо-хо-хо, вот так, – продолжал Бобби, стараясь ей помочь. Но Франки все морщила лоб.
– Он упал с пони, когда мы были детьми, – продолжал Бобби. – Голова у него завязла в грязи, и нам пришлось вытаскивать его за ноги.
– А! – сказала наконец Франки. – Теперь вспомнила. Он еще и заикался.
– Он и сейчас заикается, – удовлетворенно сказал Бобби.
– Это у него была ферма, он разводил кур и все пошло прахом? – спросила Франки.
– Верно.
– Потом он заделался биржевым маклером, и через месяц его уволили…
– Вот-вот.
– А потом его отослали в Австралию, а он вернулся.
– Да.
– Бобби, надеюсь, ты не собираешься вкладывать деньги в эту авантюру?
– Мне нечего вкладывать, денег у меня нет, – ответил Бобби.
– Тем лучше.
– Бэджер, конечно, пытался найти кого-нибудь, у кого есть хоть какой-то капиталец, чтобы вложить в дело. Но это не так-то просто.
– Глядя на то, что вокруг творится, трудно, конечно, поверить, что у людей есть здравый смысл, – сказала Франки. – И однако, он у них есть.
До Бобби дошло наконец, к чему клонила Франки.
– Послушай, Франки, – сказал он. – Бэджер отличный парень.., лучше не бывает.
– Они все такие.
– Ты это о ком?
– О тех, кто уезжает в Австралию, а потом возвращается. Откуда у него взялись деньги, чтобы начать дело?
– Умерла его тетушка или кто-то там еще и оставила ему гараж для шести автомобилей и над ним три комнаты, и родители отвалили сотню фунтов на покупку подержанных машин. Ты не представляешь, какие дела можно проворачивать с подержанными машинами.
– Я однажды купила подержанную машину, – сказала Франки. – Скверная вышла история. Даже неохота об этом говорить. Чего ради ты расстался с флотом? Тебя случаем не списали? Это в твои-то годы.
Бобби вспыхнул.
– Отчислили, – угрюмо подтвердил он.
– Я помню, у тебя всегда были нелады с глазами.
– Ну да. И все же я сумел попасть на корабль… Потом служба за границе».., понимаешь, яркий свет.., в общем, для моих глаз это оказалось вредным. Вот так-то.., пришлось уволиться.
– Невесело, – пробормотала Франки, глядя в окно. Наступило красноречивое молчание.
– Все равно обидно, – вырвалось у Бобби. – Не так уж, в сущности, у меня худо со зрением. Сказали, больше оно падать не будет. Прекрасно мог бы служить и дальше.
– А с виду они совершенно нормальные, – сказала Франки, заглянув в самую глубину его прямодушных карих глаз.
– Так что, понимаешь, я вступаю в дело Бэджера, – сказал Бобби.
Франки кивнула. Официант отворил дверь купе и объявил:
– Завтрак, господа.
– Позавтракаем? – спросила Франки. Они пошли в вагон-ресторан.
Потом Бобби ненадолго удалился, ибо вскорости должен был нагрянуть контролер.
– Не стоит слишком полагаться на его совесть, – сказал он.
Тут же Франки не преминула заметить, что контролер вряд ли вообще знаком с таким понятием.
В Сайлхем, где надо было сойти, чтобы попасть в Марчболт, они приехали в самом начале шестого.
– Меня ждет автомобиль, – сказала Франки. – Я тебя подброшу.
– Благодарю. Не надо будет тащить две мили эту… – И он пренебрежительно пнул ногой свой саквояж.
– Не две, а три.
– Если идти тропинкой через дюны, две.
– Той, где…
– Да, где свалился тот бедняга.
– Надеюсь, его не столкнули? – спросила Франки, передавая своей горничной несессер.
– Столкнули? Боже милостивый, да нет. С чего ты взяла?
– Это было бы куда увлекательней, верно? – безо всякого воодушевления сказала Франки.

Глава 4
Дознание

Дознание по поводу смерти Алекса Притчарда проводилось на следующий день. Доктор Томас давал показания касательно покойного.
– Ведь он был еще жив? – спросил коронер Коронер – должностное лицо при органах местного самоуправления графства или города. Ведет судебное дознание в случае убийства или внезапной смерти при сомнительных обстоятельствах.

.
– Ну да, еще дышал. Однако надежды, что он придет в себя, не было. Положение его туловища…
И доктор принялся излагать сугубо медицинские подробности.
– Проще говоря, у него был сломан позвоночник? – уточнил коронер, пожалев присяжных.
– Да. Если вам угодно выразить это таким образом, – со скорбью в голосе подтвердил доктор Томас и стал рассказывать, как отправился за помощью, оставив умирающего на попечении Бобби.
– Доктор Томас, что, по-вашему, могло послужить причиной несчастья?
– Принимая во внимание, что у нас нет никаких сведений, так сказать, о душевном состоянии покойного, я рискнул предположить, что он случайно сошел с тропы, оступился и упал с утеса. С моря поднимался туман, а в этом месте тропа как раз круто поворачивает от берега. Из-за тумана покойный мог не заметить опасного поворота – тут достаточно и одного неверного шага, чтобы сорваться.
– Вы не заметили каких-нибудь признаков насилия? Таких, которые можно было бы объяснить вмешательством другого лица?
– Могу только сказать, что все имеющиеся повреждения полностью объяснимы тем, что тело ударилось о камни, упав с высоты в пятьдесят – шестьдесят футов.
– Остается еще один вопрос: не самоубийство ли это?
– Это, разумеется, не исключается. Оступился покойный, или сам бросился с утеса – тут я не могу сказать ничего определенного.
Следующим вызвали Роберта Джоунза.
Бобби рассказал, как он с доктором Томасом играл в гольф и как после его, Бобби, неверного удара мяч срезался и отлетел в сторону моря. А с моря в это время поднимался туман, и ничего нельзя было толком разглядеть. Ему показалось, будто кто-то крикнул, и он было испугался, что угодил в кого-то, кто шел в этот момент по тропе. Но потом решил, что так далеко мяч залететь не мог.
– Мяч-то вы нашли?
– Да, ярдах в ста от тропы.
Потом он рассказал, что они повели мячи от следующей метки и что он сам спустился в расселину, так как его мяч опять улетел, теперь уже вниз.
Тут коронер прервал Бобби (так как его показания были бы повторением показаний доктора) и стал подробно расспрашивать его о крике, который ему послышался.
– Это был просто крик.
– Крик о помощи?
– Не сказал бы. Просто возглас. В сущности, я толком не понял, действительно ли я его слышал или мне просто показалось.
– А возглас испуганный?
– Пожалуй да, – с благодарностью подхватил Бобби. – Примерно так человек мог вскрикнуть, если бы в него неожиданно угодил мяч.
– Или если бы шагнул в пустоту, будучи уверенным, что идет по тропе?
– Да.
Потом Бобби рассказал про то, как незнакомец умер, – минут через пять после ухода доктора. На этом мучениям Бобби пришел конец, его отпустили.
А коронеру уже не терпелось покончить с расследованием этого простейшего дела.
Он вызвал миссис Лео Кэймен.
От жгучего разочарования Бобби чуть не задохнулся. Куда подевалось лицо, которое он видел на фотографии, выпавшей из кармана покойного? Да так обманывать умеют только фотографы, с отвращением подумал он. Конечно, фотография была сделана несколько лет назад, но все равно трудно было поверить, что та обаятельная красавица с широко распахнутыми глазами могла превратиться в эту вульгарную на вид женщину с выщипанными бровями и явно крашеными волосами. «Страшная штука время, – вдруг подумал Бобби. – Как будет выглядеть, скажем, Франки лет через двадцать?» Его невольно передернуло.
Тем временем Амелия Кэймен, проживающая в Паддингтоне, Лондон, по улице Сент-Леонард-гарденз, 17, давала показания.
Покойный, Александр Причард, был ее единственным братом. В последний раз она его видела за день до трагедии, и он тогда объявил ей, что намерен поехать в Уэльс и немного там побродить. Брат недавно вернулся с Востока.
– Как по-вашему, он не был в подавленном состоянии?
– Еще чего. Алекс был всегда веселый, сроду не маялся хандрой.
– А не одолевали его какие-нибудь тяжкие мысли?
– Ой нет! Это уж как пить дать. Наоборот, он радовался предстоящей поездке.
– Денежных.., или каких-нибудь иных затруднений у него в последнее время не было?
– Ну, сказать по чести, про такие дела я не больно знаю, – ответила миссис Кэймен. – Понимаете, он ведь только воротился, а до того мы не встречались десять лет, а писать он был небольшой охотник. Но он приглашал меня в театры и на обеды в Лондоне и пару раз делал подарки – видать, деньжата у него водились, и такое настроение у него было хорошее, нет, сдается мне, ничего его не точило.
– Кто был ваш брат по профессии, миссис Кэймен? Казалось, вопрос слегка ее смутил.
– Да я толком и не знаю. Изыскатель.., так он сам это называл. Он в Англии очень редко бывал.
– Вам не известно ничего такого, что могло бы заставить его наложить на себя руки?
– Ой нет, и ни в жисть не поверю, будто он такое над собой сотворил. Это был несчастный случай.
– Как вы объясните, что у вашего брата не было с собой никакого багажа.., рюкзака?
– Не любил он таскать рюкзаки. Он собирался через день отправлять посылки. Накануне отъезда он отправил посылку с ночными принадлежностями и с парой носок, только в адресе вместо Дербишира указал Дербшир, вот посылка и пришла только сегодня.
– А-а! Это объясняет одно несколько странное обстоятельство.
Миссис Кэймен принялась рассказывать, как с ней связались через фотографа, чья фамилия была обозначена на фотографии, которая была у ее брата с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23