Бобби услышал, как доктор вскрикнул, и его окно распахнулось. Немного оправившись от потрясения, Бобби вскочил, мигом вырвался из цветочных пут и кинулся сквозь густую тень на дорожку, ведущую к маленькой двери в стене. После короткой пробежки он нырнул в кусты.
Он слышал голоса и видел, как подле сломанных и потоптанных гортензий двигались огни. Он замер, боясь вздохнуть. Они могут пойти по дорожке. Однако если они увидят, что калитка открыта, то скорее всего решат, что нарушитель спокойствия успел скрыться, и дальше искать не станут.
Однако минуты летели, а к кустам никто не приближался. Вскоре Бобби услышал голос Николсона, который о чем-то спрашивал. Слов он не разобрал, но услышал ответ, произнесенный грубым голосом простолюдина:
– Все в полном порядке, сэр. Я все осмотрел.
Звуки постепенно замерли, огни исчезли. Все как будто вернулись в дом.
Бобби очень осторожно вышел из своего укрытия на дорожку. Все вроде бы было тихо. Он сделал шаг по направлению к дому, потом еще и еще.
И вдруг сзади из тьмы на него обрушился мощный удар. Он рухнул и провалился… во мглу.
Глава 27
«Мой брат был убит»
В пятницу утром зеленый «бентли» остановился перед Станционной гостиницей в Эмблдивере.
Как было заранее договорено. Франки послала Бобби телеграмму на имя Джорджа Паркера. В ней она сообщала, что выезжает из Лондона на дознание, где ей предстоит давать показания по поводу смерти Генри Бассингтон-Ффренча и что по пути она заедет в Эмблдивер.
Но ответной телеграммы, в которой было бы названо время и место встречи, она не получила, а потому и приехала прямо в гостиницу.
– Мистер Паркер, мисс? – переспросил коридорный. – По-моему, джентльмен с такой фамилией у нас не останавливался, но я посмотрю.
Через несколько минут он вернулся.
– Он приехал в среду вечером, мисс. Оставил саквояж и сказал, что скорее всего вернется поздно. Его вещи здесь, у нас, но сам он так и не возвращался.
У Франки вдруг закружилась голова – она оперлась о стол, чтобы не упасть. Коридорный смотрел на нее с сочувствием.
– Вам плохо, мисс?
Франки покачала головой.
– Все в порядке, – выдавила она. – Он не оставлял никакой записки?
Коридорный опять ушел и скоро вернулся.
– На его имя пришла телеграмма, – сказал он. – А больше ничего нет.
Он смотрел на Франки с любопытством.
– Я могу чем-нибудь помочь, мисс?
Франки покачала головой.
В эту минуту она хотела только одного – уйти отсюда. Ей нужно собраться с мыслями и решить, как действовать дальше.
– Не беспокойтесь, – сказала она и, сев в автомобиль, поехала прочь.
Коридорный смотрел ей вслед и умудренно покачивал головой.
«Дал тягу, вернее верного, – сказал он про себя. – Не оправдал ее надежд. Улизнул. А девушка – пальчики оближешь, щеголиха. Интересно, он-то какой?»
Коридорный спросил у молоденькой регистраторши, но она не смогла вспомнить.
– Вельможная парочка, – со знанием дела заключил коридорный. – Собирались тайком пожениться, а он удрал.
Тем временем Франки катила по направлению к Стейверли, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами.
Почему Бобби Не вернулся в гостиницу? Тут могут быть только две причины: либо он напал на след, и след куда-то его увел, либо.., либо что-то случилось. «Бентли» угрожающе вильнул, но Франки успела его выровнять.
«Дура она, придумывает невесть что. Да что с ним могло случиться, просто напал на след.., вот и все.., ну да, напал на след.
Но почему он не написал ни словечка, чтобы ее успокоить?
Это объяснить труднее, но все-таки можно. Непредвиденные обстоятельства – не было времени или возможности… Бобби знал, что она. Франки, не переполошится из-за него. Все в порядке.., должно быть в порядке».
Дознание прошло как во сне. Там были и Роджер и Сильвия – в своем вдовьем трауре она была такой трогательной, такой прекрасной. Франки поймала себя на том, что восхищается ею, как восхищалась бы актрисой.
Судебное разбирательство вели очень тактично. В здешних местах Бассингтон-Ффренчей любили и всячески старались щадить чувства вдовы и брата покойного.
Франки и Роджер дали свои показания, доктор Николсон – свои, было предъявлено прощальное письмо покойного. Все закончилось очень быстро. Вынесенный вердикт гласил: «Самоубийство в состоянии крайней депрессии».
«Обычный в таких случаях» вердикт, вспомнила она слова мистера Спрэга.
Два «таких» случая – Сэвидж и Бассингтон-Ффренч…
Два самоубийства в состоянии крайней депрессии. Нет ли.., не может ли быть между ними какой-то связи?
Что это безусловное самоубийство. Франки не сомневалась, ведь она была на месте трагедии. Версия Бобби о том, что это убийство, совершенно неприемлема. У доктора Николсона неопровержимое алиби – оно подтверждено самой вдовой.
Франки и доктор Николсон задержались после того, как другие вышли. Коронер пожал Сильвии руку и выразил соболезнование.
– Франки, дорогая, по-моему, для вас есть несколько писем, – сказала Сильвия. – Вы не возражаете, если я вас покину и пойду прилягу. Все это было так ужасно, – вздрогнув, добавила она и вышла из комнаты. Николсон пошел с ней, пробормотав что-то насчет успокоительного.
Франки повернулась к Роджеру.
– Роджер, Бобби исчез.
– Исчез?
– Да!
– Где и как?
Франки быстро, в нескольких словах, объяснила.
– И с тех пор его не видели? – спросил Роджер.
– Нет. Что вы об этом думаете?
– Мне это не нравится, – сказал Роджер. У Франки упало сердце.
– Вы не думаете, что…
– О, возможно, все не так уж плохо, но.., ш-ш, Николсон идет.
Доктор вступил в комнату своей бесшумной походкой. Он потирал руки и улыбался.
– Дознание прошло отлично, – сказал он. – В самом деле отлично. Доктор Дэвидсон был чрезвычайно тактичен и внимателен. Нам просто повезло с коронером.
– Вероятно, – машинально ответила Франки.
– От него очень многое зависит, леди Франсез. Как повести дознание – это всецело в руках коронера. У него широкие полномочия. Он может все усложнить, а может и облегчить – это как ему будет угодно. В данном случае все прошло превосходно.
– В сущности, хороший спектакль, – резко сказала Франки.
Николсон посмотрел на нее удивленно.
– Я понимаю, что имеет в виду леди Франсез, – сказал Роджер. – Я и сам воспринял все именно так. Мой брат был убит, доктор Николсон.
Роджер стоял за спиной доктора и не видел в отличие от Франки, что в глазах доктора мелькнул страх.
– Я знаю, что говорю, – сказал Роджер, опередив Николсона, который собрался ответить. – Какие бы тут ни оглашали вердикты, я считаю произошедшее убийством. Те преступные твари, которые вынудили моего несчастного брата стать рабом страшного зелья, безусловно, убили его, не важно, что стрелял он сам.
Он сделал шаг вперед, и теперь его пылающие гневом глаза смотрели на доктора.
– Я намерен с ними расквитаться, – сказал он, и в его словах прозвучала угроза.
Доктор Николсон, не выдержав его взгляда, опустил глаза. Он печально покачал головой.
– Не могу с вами не согласиться. О пристрастии к наркотикам я знаю больше, чем вы, мистер Бассингтон-Ффренч. Заставить человека принимать наркотики и вправду страшное преступление.
В голове у Франки уже роились разные идеи, и одна особенно настойчиво. «Нет, нет, – говорила она себе. – Это было бы слишком чудовищно. И однако.., его алиби подтверждено только Сильвией. Но если так, то…»
Она встряхнулась, услышав, что к ней обращается доктор Николсон:
– Вы приехали на автомобиле, леди Франсез? На сей раз обошлось без несчастного случая?
Франки вдруг почувствовала, до чего ненавистна ей его улыбочка.
– Да, – ответила она. – По-моему, было бы просто обидно расходовать столько сил на несчастные случаи, не правда ли?
Интересно, ей показалось или он и вправду заморгал глазами?
– Наверное, на сей раз автомобиль вел ваш шофер?
– Мой шофер исчез, – сказала Франки, посмотрев доктору прямо в глаза.
– Что вы говорите…
– В последний раз его видели, когда он шел к Грэнджу, – продолжала Франки. Николсон поднял брови.
– В самом деле? Видимо, у меня на кухне имеется некая симпатичная приманка? – В его голосе слышалось приятное удивление. – Вот не знал.
– Так или иначе, в последний раз его видели у Грэнджа, – сказала Франки.
– Я смотрю, вы очень расстроены, – сказал Николсон. – Не надо так близко к сердцу принимать здешние слухи. Местным сплетникам доверять нельзя. Я слышал дичайшие истории. – Он сделал паузу и заговорил чуть тише:
– До моих ушей докатилась даже история о том, что мою жену и вашего шофера видели вместе у реки. – Николсон снова выдержал паузу. – Я полагаю, он был очень способный молодой человек, леди Франсез.
«Вот, значит, как, – подумала Франки. – Уж не собирается ли он делать вид, будто его жена сбежала с моим шофером? Вот, значит, какую игру он затеял?»
– Хоукинс умен, чем выгодно отличается от всех прочих шоферов, – сказала она.
– Я сразу это заметил, – сказал Николсон и обернулся к Роджеру:
– Мне пора. Поверьте, я искренне сочувствую вам и миссис Бассингтон-Ффренч.
Роджер пошел его проводить. Франки последовала за ними. На столике в холле лежали два адресованные ей письма. Одно – какой-то счет. Другое…
У нее екнуло сердце.
Другое надписано почерком Бобби.
Николсон и Роджер стояли на пороге.
Франки вскрыла конверт.
«Дорогая Франки, я наконец-то напал на след. Как можно скорее отправляйся в Чипинг-Сомертон, я уже там. Лучше приезжай поездом, а не на автомобиле. „Бентли“ слишком бросается в глаза. Поездом не очень удобно, но доехать можно. Приезжай в дом под названием „Тюдоровский коттедж“. Я объясню тебе, как туда добраться. Дорогу ни у кого не спрашивай. (Тут следовали подробные указания.) Тебе все ясно? Никому не говори. (Эта фраза была жирно подчеркнута.) Ни единой душе.
Всегда твой
Бобби».
Франки в волнении скомкала письмо. Значит, все в порядке. Ничего страшного с Бобби не произошло. Он напал на след – и надо же, какое совпадение, – на тот же след, что и она. Она уже побывала в Сомерсет-хаусе и ознакомилась с завещанием Джона Сэвиджа. Наследницей оказалась Роуз Эмили Темплтон, жена Эдгара Темплтона, проживающего в Тюдоровском коттедже в Чипинг-Сомертоне. И это опять же легко было соотнести с железнодорожным справочником в доме на Сент-Леонард-гарденз. Чипинг-Сомертон – одна из станций на той странице, которая была открыта. Значит, Кэймены уехали в Чипинг-Сомертон.
Все понемногу становилось на свои места. Они с Бобби все ближе к цели.
К ней подошел Роджер Бассингтон-Ффренч.
– Есть что-нибудь интересное? – спросил он мимоходом.
Франки смутилась. Конечно же, Бобби не имел в виду Роджера, когда заклинал ее никому не говорить?
Но она вспомнила, как жирно было подчеркнуто это предупреждение, вспомнила и свои недавние чудовищные домыслы. Если ее догадка верна, Роджер, по простоте душевной, может нечаянно выдать их с Бобби. Нет, она ни в коем случае не станет намекать ему о своих подозрениях…
– Нет. Ничего интересного, – только и сказала она.
Еще до того, как кончатся эти сутки, ей придется горько пожалеть о своей предосторожности.
А в следующие несколько часов она не раз каялась, что по настоянию Бобби не воспользовалась автомобилем. По прямой до Чипинг-Сомертона было не так уж и далеко, но ехать пришлось с тремя пересадками и при каждой в томительном ожидании сидеть на очередной провинциальной станции, для Франки с ее нетерпеливым характером все эти проволочки были просто невыносимы.
И все же Бобби, наверное, в чем-то прав: в этой глухомани ее «бентли» и вправду слишком бросался бы в глаза.
Объяснить Бассингтон-Ффренчам, почему она оставляет у них свой автомобиль, было не так просто, и она наскоро придумала что-то несусветное.
Когда поезд Франки дотащился наконец до маленькой станции Чипинг-Сомертон, только-только начинало темнеть. Но Франки казалось, что уже чуть ли не полночь. Ей казалось, что эта поездка никогда не кончится.
К тому же начинал накрапывать дождь – ей стало еще неуютней.
Франки застегнула пальто до самого верху, под станционной лампой кинула последний взгляд на письмо Бобби и, осмотревшись, двинулась в путь.
Благодаря разъяснениям Бобби она совсем не плутала. Впереди были видны огни селения. Франки свернула налево и по дорожке, ведшей на крутой холм, добралась до вершины, где была развилка. Франки пошла по правой тропе и, немного спустившись, увидела перед собой небольшие домики, а перед ними узенькую сосновую рощу – это была та самая деревушка, о которой писал Бобби. Она подошла к щеголеватой калитке и, чиркнув спичкой, увидела на ней надпись – «Тюдоровский коттедж». Вокруг не было ни души. Франки подняла щеколду и вошла внутрь ограды. Перед домом тоже росли сосны. Она притаилась среди деревьев, выбрав место, с которого хорошо был виден фасад. Потом, с чуть сильнее обычного бьющимся сердцем, она попыталась как можно натуральнее воспроизвести уханье совы. Прошло несколько минут – никого. Франки снова заухала.
Дверь коттеджа отворилась, и на пороге появился человек в шоферской ливрее, он опасливо вглядывался во тьму. Бобби! Он поднял руку, приглашая войти, и скрылся в доме, оставив дверь открытой.
Франки вышла из своего укрытия и направилась к дому. Ни в одном окошке не было света. Полная тишь и темнота.
Франки осторожно переступила через порог и очутилась в темном коридоре. Она остановилась, вглядываясь в мрак.
– Бобби? – прошептала она. И вдруг насторожилась. Почему ей так знаком этот запах – этот тяжелый, приторный запах?
В тот миг, когда ее осенило – хлороформ! – сильные руки обхватили ее сзади. Она открыла рот, чтобы крикнуть, но на него шлепнули мокрую тряпку. Сладкий, неотвязный запах проник в ноздри. Она отчаянно боролась – изгибалась, выворачивалась, лягалась, но все напрасно – силы ее убывали. В ушах стоял гул, она чувствовала, что задыхается. А потом она потеряла сознание…
Глава 28
В последнюю минуту
Когда Франки пришла в себя, первые ее ощущения были весьма отвратительны. Проснуться после того, как тебя усыпили хлороформом, – никому такого не пожелаешь. Она лежала на очень жестком деревянном полу, руки и ноги у нее были связаны. С трудом перевернувшись, она чуть не ударилась со всего размаху о разбитый ящик для угля. Потом она снова пыталась двигаться, преодолевая дурноту, но не очень-то получалось.
Несколько минут спустя Франки смогла если не сесть, то хотя бы начать соображать.
Где-то рядом послышался слабый стон. Она огляделась по сторонам. Судя по всему, она находилась в некой мансарде. Свет проникал только через слуховое окно в крыше, и сейчас его почти не было. Через несколько минут вообще стемнеет. К стене было прислонено несколько картин в сломанных рамках, еще имелась полуразвалившаяся кровать, несколько сломанных стульев и уже упоминавшийся угольный ящик.
Похоже, стон доносился из угла.
Веревки были затянуты не слишком крепко, и потому как-то можно было двигаться… Она поползла по пыльному полу.
– Бобби! – вырвалось у нее.
Да, это был Бобби, тоже со связанными руками и ногами. А рот его был обвязан тряпкой.
Узел этой тряпки он как-то сумел ослабить. Франки как могла стала ему помогать, пользуясь тем, что путы на ее руках не были накрепко затянуты. В конце концов она содрала тряпку зубами.
– Франки! – с трудом разлепив губы, слабо воскликнул Бобби.
– Я рада, что мы опять вместе, – сказала Франки. – Но нас, похоже, облапошили.
– Похоже, – угрюмо согласился Бобби, – что называется, «поймали на живца».
– Как они тебя сцапали? – спросила Франки. – Уже после того, как ты мне написал?
– Написал? Ничего я тебе не писал.
– Не писал? – в ужасе воскликнула Франки, широко распахнув глаза. – Какая же я идиотка! И в письме еще весь этот вздор насчет того, чтобы я никому ни слова.
– Послушай, Франки, давай я расскажу тебе обо всем, что со мной случилось – по порядку, а потом ты мне.
Бобби описал свои приключения в Грэндже и их зловещий финал.
– Очнулся я в этой проклятой дыре, – сказал он. – На подносе была кое-какая еда и питье. Я был ужасно голоден и сразу все съел и выпил. Туда, наверно, что-то подмешали, потому что я почти сразу уснул. Какой сегодня день?
– Пятница.
– А меня изволтузили в среду вечером. Черт подери, и все это время я был, можно сказать, без сознания. Ну теперь твоя очередь, Франки. Что с тобой-то приключилось?
Франки подробно поведала обо всем, начав с того, что сумела выведать у почтенного мистера Спрэга, и до той минуты, когда увидела в дверном проеме человека в шоферской ливрее, абсолютно уверенная, что это он, Бобби.
– А затем мне заткнули рот тряпкой, намоченной в хлороформе, – закончила она. – И.., ох, Бобби, меня только что стошнило в угольный ящик!
– До чего же ты ловкая. Франки, – добродушно сказал Бобби. – Прямо в ящик… И это со связанными руками, не говоря уже о прочем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Он слышал голоса и видел, как подле сломанных и потоптанных гортензий двигались огни. Он замер, боясь вздохнуть. Они могут пойти по дорожке. Однако если они увидят, что калитка открыта, то скорее всего решат, что нарушитель спокойствия успел скрыться, и дальше искать не станут.
Однако минуты летели, а к кустам никто не приближался. Вскоре Бобби услышал голос Николсона, который о чем-то спрашивал. Слов он не разобрал, но услышал ответ, произнесенный грубым голосом простолюдина:
– Все в полном порядке, сэр. Я все осмотрел.
Звуки постепенно замерли, огни исчезли. Все как будто вернулись в дом.
Бобби очень осторожно вышел из своего укрытия на дорожку. Все вроде бы было тихо. Он сделал шаг по направлению к дому, потом еще и еще.
И вдруг сзади из тьмы на него обрушился мощный удар. Он рухнул и провалился… во мглу.
Глава 27
«Мой брат был убит»
В пятницу утром зеленый «бентли» остановился перед Станционной гостиницей в Эмблдивере.
Как было заранее договорено. Франки послала Бобби телеграмму на имя Джорджа Паркера. В ней она сообщала, что выезжает из Лондона на дознание, где ей предстоит давать показания по поводу смерти Генри Бассингтон-Ффренча и что по пути она заедет в Эмблдивер.
Но ответной телеграммы, в которой было бы названо время и место встречи, она не получила, а потому и приехала прямо в гостиницу.
– Мистер Паркер, мисс? – переспросил коридорный. – По-моему, джентльмен с такой фамилией у нас не останавливался, но я посмотрю.
Через несколько минут он вернулся.
– Он приехал в среду вечером, мисс. Оставил саквояж и сказал, что скорее всего вернется поздно. Его вещи здесь, у нас, но сам он так и не возвращался.
У Франки вдруг закружилась голова – она оперлась о стол, чтобы не упасть. Коридорный смотрел на нее с сочувствием.
– Вам плохо, мисс?
Франки покачала головой.
– Все в порядке, – выдавила она. – Он не оставлял никакой записки?
Коридорный опять ушел и скоро вернулся.
– На его имя пришла телеграмма, – сказал он. – А больше ничего нет.
Он смотрел на Франки с любопытством.
– Я могу чем-нибудь помочь, мисс?
Франки покачала головой.
В эту минуту она хотела только одного – уйти отсюда. Ей нужно собраться с мыслями и решить, как действовать дальше.
– Не беспокойтесь, – сказала она и, сев в автомобиль, поехала прочь.
Коридорный смотрел ей вслед и умудренно покачивал головой.
«Дал тягу, вернее верного, – сказал он про себя. – Не оправдал ее надежд. Улизнул. А девушка – пальчики оближешь, щеголиха. Интересно, он-то какой?»
Коридорный спросил у молоденькой регистраторши, но она не смогла вспомнить.
– Вельможная парочка, – со знанием дела заключил коридорный. – Собирались тайком пожениться, а он удрал.
Тем временем Франки катила по направлению к Стейверли, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами.
Почему Бобби Не вернулся в гостиницу? Тут могут быть только две причины: либо он напал на след, и след куда-то его увел, либо.., либо что-то случилось. «Бентли» угрожающе вильнул, но Франки успела его выровнять.
«Дура она, придумывает невесть что. Да что с ним могло случиться, просто напал на след.., вот и все.., ну да, напал на след.
Но почему он не написал ни словечка, чтобы ее успокоить?
Это объяснить труднее, но все-таки можно. Непредвиденные обстоятельства – не было времени или возможности… Бобби знал, что она. Франки, не переполошится из-за него. Все в порядке.., должно быть в порядке».
Дознание прошло как во сне. Там были и Роджер и Сильвия – в своем вдовьем трауре она была такой трогательной, такой прекрасной. Франки поймала себя на том, что восхищается ею, как восхищалась бы актрисой.
Судебное разбирательство вели очень тактично. В здешних местах Бассингтон-Ффренчей любили и всячески старались щадить чувства вдовы и брата покойного.
Франки и Роджер дали свои показания, доктор Николсон – свои, было предъявлено прощальное письмо покойного. Все закончилось очень быстро. Вынесенный вердикт гласил: «Самоубийство в состоянии крайней депрессии».
«Обычный в таких случаях» вердикт, вспомнила она слова мистера Спрэга.
Два «таких» случая – Сэвидж и Бассингтон-Ффренч…
Два самоубийства в состоянии крайней депрессии. Нет ли.., не может ли быть между ними какой-то связи?
Что это безусловное самоубийство. Франки не сомневалась, ведь она была на месте трагедии. Версия Бобби о том, что это убийство, совершенно неприемлема. У доктора Николсона неопровержимое алиби – оно подтверждено самой вдовой.
Франки и доктор Николсон задержались после того, как другие вышли. Коронер пожал Сильвии руку и выразил соболезнование.
– Франки, дорогая, по-моему, для вас есть несколько писем, – сказала Сильвия. – Вы не возражаете, если я вас покину и пойду прилягу. Все это было так ужасно, – вздрогнув, добавила она и вышла из комнаты. Николсон пошел с ней, пробормотав что-то насчет успокоительного.
Франки повернулась к Роджеру.
– Роджер, Бобби исчез.
– Исчез?
– Да!
– Где и как?
Франки быстро, в нескольких словах, объяснила.
– И с тех пор его не видели? – спросил Роджер.
– Нет. Что вы об этом думаете?
– Мне это не нравится, – сказал Роджер. У Франки упало сердце.
– Вы не думаете, что…
– О, возможно, все не так уж плохо, но.., ш-ш, Николсон идет.
Доктор вступил в комнату своей бесшумной походкой. Он потирал руки и улыбался.
– Дознание прошло отлично, – сказал он. – В самом деле отлично. Доктор Дэвидсон был чрезвычайно тактичен и внимателен. Нам просто повезло с коронером.
– Вероятно, – машинально ответила Франки.
– От него очень многое зависит, леди Франсез. Как повести дознание – это всецело в руках коронера. У него широкие полномочия. Он может все усложнить, а может и облегчить – это как ему будет угодно. В данном случае все прошло превосходно.
– В сущности, хороший спектакль, – резко сказала Франки.
Николсон посмотрел на нее удивленно.
– Я понимаю, что имеет в виду леди Франсез, – сказал Роджер. – Я и сам воспринял все именно так. Мой брат был убит, доктор Николсон.
Роджер стоял за спиной доктора и не видел в отличие от Франки, что в глазах доктора мелькнул страх.
– Я знаю, что говорю, – сказал Роджер, опередив Николсона, который собрался ответить. – Какие бы тут ни оглашали вердикты, я считаю произошедшее убийством. Те преступные твари, которые вынудили моего несчастного брата стать рабом страшного зелья, безусловно, убили его, не важно, что стрелял он сам.
Он сделал шаг вперед, и теперь его пылающие гневом глаза смотрели на доктора.
– Я намерен с ними расквитаться, – сказал он, и в его словах прозвучала угроза.
Доктор Николсон, не выдержав его взгляда, опустил глаза. Он печально покачал головой.
– Не могу с вами не согласиться. О пристрастии к наркотикам я знаю больше, чем вы, мистер Бассингтон-Ффренч. Заставить человека принимать наркотики и вправду страшное преступление.
В голове у Франки уже роились разные идеи, и одна особенно настойчиво. «Нет, нет, – говорила она себе. – Это было бы слишком чудовищно. И однако.., его алиби подтверждено только Сильвией. Но если так, то…»
Она встряхнулась, услышав, что к ней обращается доктор Николсон:
– Вы приехали на автомобиле, леди Франсез? На сей раз обошлось без несчастного случая?
Франки вдруг почувствовала, до чего ненавистна ей его улыбочка.
– Да, – ответила она. – По-моему, было бы просто обидно расходовать столько сил на несчастные случаи, не правда ли?
Интересно, ей показалось или он и вправду заморгал глазами?
– Наверное, на сей раз автомобиль вел ваш шофер?
– Мой шофер исчез, – сказала Франки, посмотрев доктору прямо в глаза.
– Что вы говорите…
– В последний раз его видели, когда он шел к Грэнджу, – продолжала Франки. Николсон поднял брови.
– В самом деле? Видимо, у меня на кухне имеется некая симпатичная приманка? – В его голосе слышалось приятное удивление. – Вот не знал.
– Так или иначе, в последний раз его видели у Грэнджа, – сказала Франки.
– Я смотрю, вы очень расстроены, – сказал Николсон. – Не надо так близко к сердцу принимать здешние слухи. Местным сплетникам доверять нельзя. Я слышал дичайшие истории. – Он сделал паузу и заговорил чуть тише:
– До моих ушей докатилась даже история о том, что мою жену и вашего шофера видели вместе у реки. – Николсон снова выдержал паузу. – Я полагаю, он был очень способный молодой человек, леди Франсез.
«Вот, значит, как, – подумала Франки. – Уж не собирается ли он делать вид, будто его жена сбежала с моим шофером? Вот, значит, какую игру он затеял?»
– Хоукинс умен, чем выгодно отличается от всех прочих шоферов, – сказала она.
– Я сразу это заметил, – сказал Николсон и обернулся к Роджеру:
– Мне пора. Поверьте, я искренне сочувствую вам и миссис Бассингтон-Ффренч.
Роджер пошел его проводить. Франки последовала за ними. На столике в холле лежали два адресованные ей письма. Одно – какой-то счет. Другое…
У нее екнуло сердце.
Другое надписано почерком Бобби.
Николсон и Роджер стояли на пороге.
Франки вскрыла конверт.
«Дорогая Франки, я наконец-то напал на след. Как можно скорее отправляйся в Чипинг-Сомертон, я уже там. Лучше приезжай поездом, а не на автомобиле. „Бентли“ слишком бросается в глаза. Поездом не очень удобно, но доехать можно. Приезжай в дом под названием „Тюдоровский коттедж“. Я объясню тебе, как туда добраться. Дорогу ни у кого не спрашивай. (Тут следовали подробные указания.) Тебе все ясно? Никому не говори. (Эта фраза была жирно подчеркнута.) Ни единой душе.
Всегда твой
Бобби».
Франки в волнении скомкала письмо. Значит, все в порядке. Ничего страшного с Бобби не произошло. Он напал на след – и надо же, какое совпадение, – на тот же след, что и она. Она уже побывала в Сомерсет-хаусе и ознакомилась с завещанием Джона Сэвиджа. Наследницей оказалась Роуз Эмили Темплтон, жена Эдгара Темплтона, проживающего в Тюдоровском коттедже в Чипинг-Сомертоне. И это опять же легко было соотнести с железнодорожным справочником в доме на Сент-Леонард-гарденз. Чипинг-Сомертон – одна из станций на той странице, которая была открыта. Значит, Кэймены уехали в Чипинг-Сомертон.
Все понемногу становилось на свои места. Они с Бобби все ближе к цели.
К ней подошел Роджер Бассингтон-Ффренч.
– Есть что-нибудь интересное? – спросил он мимоходом.
Франки смутилась. Конечно же, Бобби не имел в виду Роджера, когда заклинал ее никому не говорить?
Но она вспомнила, как жирно было подчеркнуто это предупреждение, вспомнила и свои недавние чудовищные домыслы. Если ее догадка верна, Роджер, по простоте душевной, может нечаянно выдать их с Бобби. Нет, она ни в коем случае не станет намекать ему о своих подозрениях…
– Нет. Ничего интересного, – только и сказала она.
Еще до того, как кончатся эти сутки, ей придется горько пожалеть о своей предосторожности.
А в следующие несколько часов она не раз каялась, что по настоянию Бобби не воспользовалась автомобилем. По прямой до Чипинг-Сомертона было не так уж и далеко, но ехать пришлось с тремя пересадками и при каждой в томительном ожидании сидеть на очередной провинциальной станции, для Франки с ее нетерпеливым характером все эти проволочки были просто невыносимы.
И все же Бобби, наверное, в чем-то прав: в этой глухомани ее «бентли» и вправду слишком бросался бы в глаза.
Объяснить Бассингтон-Ффренчам, почему она оставляет у них свой автомобиль, было не так просто, и она наскоро придумала что-то несусветное.
Когда поезд Франки дотащился наконец до маленькой станции Чипинг-Сомертон, только-только начинало темнеть. Но Франки казалось, что уже чуть ли не полночь. Ей казалось, что эта поездка никогда не кончится.
К тому же начинал накрапывать дождь – ей стало еще неуютней.
Франки застегнула пальто до самого верху, под станционной лампой кинула последний взгляд на письмо Бобби и, осмотревшись, двинулась в путь.
Благодаря разъяснениям Бобби она совсем не плутала. Впереди были видны огни селения. Франки свернула налево и по дорожке, ведшей на крутой холм, добралась до вершины, где была развилка. Франки пошла по правой тропе и, немного спустившись, увидела перед собой небольшие домики, а перед ними узенькую сосновую рощу – это была та самая деревушка, о которой писал Бобби. Она подошла к щеголеватой калитке и, чиркнув спичкой, увидела на ней надпись – «Тюдоровский коттедж». Вокруг не было ни души. Франки подняла щеколду и вошла внутрь ограды. Перед домом тоже росли сосны. Она притаилась среди деревьев, выбрав место, с которого хорошо был виден фасад. Потом, с чуть сильнее обычного бьющимся сердцем, она попыталась как можно натуральнее воспроизвести уханье совы. Прошло несколько минут – никого. Франки снова заухала.
Дверь коттеджа отворилась, и на пороге появился человек в шоферской ливрее, он опасливо вглядывался во тьму. Бобби! Он поднял руку, приглашая войти, и скрылся в доме, оставив дверь открытой.
Франки вышла из своего укрытия и направилась к дому. Ни в одном окошке не было света. Полная тишь и темнота.
Франки осторожно переступила через порог и очутилась в темном коридоре. Она остановилась, вглядываясь в мрак.
– Бобби? – прошептала она. И вдруг насторожилась. Почему ей так знаком этот запах – этот тяжелый, приторный запах?
В тот миг, когда ее осенило – хлороформ! – сильные руки обхватили ее сзади. Она открыла рот, чтобы крикнуть, но на него шлепнули мокрую тряпку. Сладкий, неотвязный запах проник в ноздри. Она отчаянно боролась – изгибалась, выворачивалась, лягалась, но все напрасно – силы ее убывали. В ушах стоял гул, она чувствовала, что задыхается. А потом она потеряла сознание…
Глава 28
В последнюю минуту
Когда Франки пришла в себя, первые ее ощущения были весьма отвратительны. Проснуться после того, как тебя усыпили хлороформом, – никому такого не пожелаешь. Она лежала на очень жестком деревянном полу, руки и ноги у нее были связаны. С трудом перевернувшись, она чуть не ударилась со всего размаху о разбитый ящик для угля. Потом она снова пыталась двигаться, преодолевая дурноту, но не очень-то получалось.
Несколько минут спустя Франки смогла если не сесть, то хотя бы начать соображать.
Где-то рядом послышался слабый стон. Она огляделась по сторонам. Судя по всему, она находилась в некой мансарде. Свет проникал только через слуховое окно в крыше, и сейчас его почти не было. Через несколько минут вообще стемнеет. К стене было прислонено несколько картин в сломанных рамках, еще имелась полуразвалившаяся кровать, несколько сломанных стульев и уже упоминавшийся угольный ящик.
Похоже, стон доносился из угла.
Веревки были затянуты не слишком крепко, и потому как-то можно было двигаться… Она поползла по пыльному полу.
– Бобби! – вырвалось у нее.
Да, это был Бобби, тоже со связанными руками и ногами. А рот его был обвязан тряпкой.
Узел этой тряпки он как-то сумел ослабить. Франки как могла стала ему помогать, пользуясь тем, что путы на ее руках не были накрепко затянуты. В конце концов она содрала тряпку зубами.
– Франки! – с трудом разлепив губы, слабо воскликнул Бобби.
– Я рада, что мы опять вместе, – сказала Франки. – Но нас, похоже, облапошили.
– Похоже, – угрюмо согласился Бобби, – что называется, «поймали на живца».
– Как они тебя сцапали? – спросила Франки. – Уже после того, как ты мне написал?
– Написал? Ничего я тебе не писал.
– Не писал? – в ужасе воскликнула Франки, широко распахнув глаза. – Какая же я идиотка! И в письме еще весь этот вздор насчет того, чтобы я никому ни слова.
– Послушай, Франки, давай я расскажу тебе обо всем, что со мной случилось – по порядку, а потом ты мне.
Бобби описал свои приключения в Грэндже и их зловещий финал.
– Очнулся я в этой проклятой дыре, – сказал он. – На подносе была кое-какая еда и питье. Я был ужасно голоден и сразу все съел и выпил. Туда, наверно, что-то подмешали, потому что я почти сразу уснул. Какой сегодня день?
– Пятница.
– А меня изволтузили в среду вечером. Черт подери, и все это время я был, можно сказать, без сознания. Ну теперь твоя очередь, Франки. Что с тобой-то приключилось?
Франки подробно поведала обо всем, начав с того, что сумела выведать у почтенного мистера Спрэга, и до той минуты, когда увидела в дверном проеме человека в шоферской ливрее, абсолютно уверенная, что это он, Бобби.
– А затем мне заткнули рот тряпкой, намоченной в хлороформе, – закончила она. – И.., ох, Бобби, меня только что стошнило в угольный ящик!
– До чего же ты ловкая. Франки, – добродушно сказал Бобби. – Прямо в ящик… И это со связанными руками, не говоря уже о прочем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23