А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Двое из них считали, что Уотерлоу должен возместить Португальскому государственному банку только стоимость изготовления новой серии банкнот, поскольку необходимость этого была вызвана его невольным соучастием в афере. В этом случае затраты оценивались в 8922 фунта стерлингов. Трое остальных членов суда, то есть большинство, стояли за то, чтобы Уотерлоу покрыл все убытки. Таким образом, он был приговорен к выплате 610 392 фунтов стерлингов и судебных издержек, которые, с учетом продолжительности судебного разбирательства, составили почти треть суммы, установленной для возмещения ущерба.
Почти миллион фунтов стерлингов заплатил Уильям Уотерлоу, прежде чем умер в полной нищете. Он стал главной жертвой этого уникального уголовного дела, о котором десятилетия спустя напоминает только неприметная табличка на могиле кладбища для бедных в Уайтчэпеле.
КРУШЕНИЕ СКОРОГО ПОЕЗДА No 10
Все начиналось как глупая мальчишеская выходка! Поздним вечером под новый, 1931 год железнодорожник, возвращавшийся домой вдоль насыпи между станциями Анцбах и Унтер-Оберндорф - это менее чем в часе езды от Вены, - обнаружил две соединительные накладки. Они были отвинчены от рельсов и небрежно брошены между путями. Железнодорожник устранил неисправность, насколько это было возможно без инструментов, и сообщил о происшествии в местный полицейский участок.
На следующее, новогоднее, утро полицейский комиссар Анцбаха провел первоначальное расследование, пытаясь найти свидетелей содеянного. Однако у кого в суматохе новогодней ночи найдется время и желание следить за железнодорожным полотном? Так что усилия комиссара не дали никакого результата. Поэтому он решил не информировать о случившемся вышестоящую инстанцию, как предписано уставом. Ради порядка он завел тонкую папку, которая получила название "Возбуждение дела против неизвестного лица по факту злостного хулиганства". Последняя отметка в деле была такой: "...поскольку не возникло какого-либо существенного ущерба и расследование не имеет шансов на успех, оно прекращается".
Полицейский комиссар из Анцбаха в то хмельное новогоднее утро и не подозревал, что так опрометчиво оставленное им без внимания "злостное хулиганство" на самом деле было диверсией, которая должна была привести к крушению скорого поезда Вена - Пассау. Мог ли он предположить, что его нерадивость будет одной из причин катастрофы, в результате которой двадцать два человека погибнут, а почти сто пятьдесят будут тяжело ранены.
Ровно через месяц, 30 января 1931 года, на том же месте и в тот же час на рельсах были закреплены две пары параллельных тисков, соединенных железной перекладиной длиной более полутора метров. На этот раз ни один из железнодорожников не использовал случайно рельсовый путь в качестве кратчайшей дороги домой; и ровно в ноль часов сорок четыре минуты скорый поезд Вена Пассау наехал на тиски. Диверсия была подготовлена технически несовершенно: с рельсов сошли только локомотив и почтовый вагон. Два проводника почтового вагона получили легкие ранения.
Здесь уж анцбахский полицейский комиссар сообщил наконец об имевших место инцидентах в Вену. Согласно действовавшим правилам, в Унтер-Оберндорф была послана следственная комиссия. Но чрезвычайные комиссары венского управления полиции смогли установить только то, что тиски и железная перекладина были куплены в одном из венских магазинов скобяных товаров месяц назад мужчиной лет сорока, бледным, темноволосым, среднего роста - такое описание внешности подходило к каждому третьему мужчине в Австрии и не продвинуло следствие ни на шаг. Так что и эти попытки расследования не дали результатов.
Прошло более шести месяцев.
В Вене уже осела пыль на папке "Анцбах", когда последовала третья диверсия неизвестного железнодорожного преступника.
8 августа 1931 года в 21 час 45 минут в Германии сошел с рельсов скорый поезд Франкфурт-на-Майне - Берлин. Между станциями Ютербог и Клостер Цинна под проносившимся на большой скорости поездом лопнули рельсы. С оглушительным треском разорвалась цепь вагонов. Как смертельно раненная змея, состав из восьми пассажирских вагонов и вагона-ресторана скатился под десятиметровый откос, срезая, словно спички, телеграфные столбы и сигнальные мачты, и уткнулся в противоположный лесистый склон. Несмотря на размеры катастрофы, можно назвать почти чудом то, что в результате ее не было погибших и пострадало "всего" сто девять человек, часть из которых получили тяжелые ранения.
Уже первый беглый осмотр места происшествия показал, что причиной крушения была диверсия с использованием взрывчатого вещества. В уголовной полиции объявили аврал, и расследование поручили известнейшему тогда немецкому криминалисту, советнику уголовной полиции Геннату.
Девятипудовый специалист по расследованию дел об убийствах сформировал чрезвычайную комиссию из двадцати пяти экспертов, работа которых обошлась более чем в сто двадцать тысяч марок. Эта сумма в четыре раза превысила материальный ущерб от самого крушения, составивший, по оценке управления железной дороги, 31 700 рейхсмарок. Однако Геннат вместе со всем своим штабом получил не больше сведений, чем мог бы выявить любой дилетант в криминалистике. От места взрыва на путях к зарослям кустарника за железнодорожной насыпью был проложен медный провод длиной сто семьдесят два метра. Валявшиеся в кустах окурки сигарет, обрывки изоляционной ленты и другие предметы указывали на то, что именно здесь преступник готовил взрыв и отсюда, должно быть, убедился в "успехе" своей деятельности, прежде чем скрыться. Здесь нашлась даже бумага, в которую были завернуты отдельные части адской машины. На ней стояло название фирмы, в которой покушавшийся купил необходимые для осуществления своего плана принадлежности: "Мастерская по выполнению монтажных работ А. Рупперта. Берлин, Фридрих-штрассе, 9".
В этой мастерской Геннат получил описание внешности покупателя, не представлявшее, правда, особой ценности, поскольку было слишком поверхностным. Больший интерес у советника уголовной полиции вызвало сообщение о том, что покупатель якобы упомянул в разговоре, будто он бывший ирландский офицер и уже четыре года как живет где-то поблизости от Берлина. Впрочем, один из учеников в мастерской заметил, что в немецком языке того человека слышался скорее австрийский, чем ирландский акцент, но Геннат не придал этому значения.
Закрепленная на телеграфном столбе рядом с местом крушения страница газеты нацистской партии "Angriff", на полях которой печатными буквами были написаны слова "покушение", "революция", "победа", укрепила Генната и его людей в убеждении, что в основе диверсии скорее всего лежат политические мотивы анархистского толка. Иностранный офицер прекрасно вписывался в эту схему. Поэтому никто в чрезвычайной комиссии не обратил внимания на показания одного шофера, который, как оказалось гораздо позже, действительно встретил преступника, когда тот возвращался с места взрыва, и через двое с половиной суток после случившегося дал полиции точное описание внешности, подчеркнув, что человек этот говорил с венским акцентом.
Вместо этого был организован розыск ирландского офицера с привлечением всех имеющихся средств. Полиции стало известно место его проживания Рингштрассе, 14, в местечке Капут под Потсдамом, а также фамилия - Карнелл. Однако когда посланный для его задержания комиссар Вехтер оцепил с помощью роты полицейских земельный участок предполагаемого преступника, оказалось, что в небольшом садовом домике уже несколько месяцев никто не жил. Это поставило советника Генната в безвыходное положение.
Чтобы хоть как-то продвинуть вперед расследование, Геннат в дополнение к уже истраченным на расследование ста двадцати тысячам марок налогоплательщиков назначил еще сто тысяч в качестве вознаграждения за предоставление ценных сведений о злоумышленнике.
Насколько разочарована была общественность в Германии и за ее пределами действиями криминалистов, показывают многочисленные письма протеста из разных концов Европы, поступавшие в берлинское управление полиции на Александерплац. В одном письме, например, советника Генната по-английски обозвали "старым добрым жирным парнем", а тогдашнего начальника берлинской полиции Гречински поставили в известность, что "немецкая полиция - самая тупая в мире". Однако ни сказочно высокое вознаграждение, ни крик о помощи чрезвычайной комиссии, обращенный ко всем европейским полицейским службам с просьбой содействовать розыску, не помогли обезвредить преступника или - как в то время предполагали - преступников, поскольку все расследование шло в ложном направлении.
А тем временем настоящий преступник смог спокойно подготовить свою следующую диверсию и... сообщить соответствующим полицейским органам о серии готовящихся покушений! Главы управлений полиции Милана, Марселя, Брюсселя, Амстердама и Будапешта получили в течение нескольких недель после известных событий анонимные, склеенные из фрагментов газетных текстов, письма, в которых они ставились в известность, что в ближайшее время, как и в Ютербоге, но с использованием большего заряда взрывчатки, в воздух будут взлетать скорые поезда.
Не стоит и упоминать, что после стольких упущений письма эти были сочтены плодом воображения каких-то шутников и нашли свое место в корзине для бумаг.
Так поступили и в Венгрии, которую коварный преступник выбрал местом следующего ужасного злодеяния. Здесь - особенно в Будапеште - у королевского правительства во главе с графом Карольи были совсем другие заботы, нежели реагировать на подобного рода угрозы. Оно было занято тем, как обуздать инфляцию, экономический кризис и безработицу. Массовые увольнения выгоняли тысячи людей на улицы, по стране прокатилась волна демонстраций и митингов. Судьба правительства висела на волоске...
Чтобы предотвратить падение кабинета, граф Карольи подготовил закон о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству, с помощью которого он надеялся в зародыше задушить всякую политическую оппозицию и демонстрации. Чтобы провести этот закон через парламент, ему нужны были голоса социал-демократов. В середине августа 1931 года правительство ввело в денежное обращение так называемый "золотой пенге"[*Пенге - денежная единица в Венгрии с 1926 по 1946 г.], условную расчетную единицу, с помощью которого предполагало ликвидировать государственный долг, составлявший почти два миллиарда. Однако иностранные кредиторы разгадали этот трюк и отказали в доверии золотому пенге, как и венгерской валюте вообще. Ожидавшиеся кредиты не поступили, а выплата уже предоставленных была досрочно прекращена. Кризис, социальное обнищание невозможно было остановить с помощью подобных уловок.
Тут, естественно, было не до того, чтобы всерьез заниматься анонимными угрозами одного или нескольких преступников, якобы готовивших взрывы.
Наступило 12 сентября 1931 года. Был поздний вечер. Стрелка больших часов на будапештском Восточном вокзале прыгнула с двадцать девятой минуты на тридцатую, когда дежурный по вокзалу поднял в руке сигнальный диск и хриплым голосом объявил по перрону: "Заканчивается посадка на скорый поезд, следующий в Вену, с вагонами прямого сообщения до Рима, Парижа, Остенде, Лондона. Отправление по расписанию в 23 часа 30 минут Просьба зайти в вагоны и закрыть двери".
Захлопали двери, по краю перрона пополз пар от вагонного отопления, в клубах которого почти исчезла фигура продавца сосисок; продавец газет в последний раз пробежал вдоль поезда, заглядывая в окна вагонов и выкрикивая заголовки последних вечерних газет: "Смертный приговор отравительнице Липке! Полиция разогнала демонстрацию рабочих в центре Будапешта! Революция в Австрии! Ополчение занимает Штирию!"
Неожиданно на перрон вылетел маленький пожилой человек с гигантским чемоданом и, забавно подпрыгивая, помчался за медленно отъезжающим поездом, стремясь догнать спальный вагон второго класса. Он несся так, словно спасал свою жизнь.
Это был венский адвокат, доктор права Отто Герцог-Якубовски. В Будапеште он успешно провел гражданский процесс, защищая права одного австрийского землевладельца, и избавил своего клиента от необходимости выплачивать алименты в течение шестнадцати лет. Он охотно остался бы еще на выходной в прекрасном Будапеште, чтобы немного насладиться ночной жизнью, но его жена не понимала шуток в таких вещах и слишком хорошо знала, что и в Венгрии по воскресеньям в судах не проводится слушание дел. Из последних сил адвокат догнал-таки спальный вагон.
Проводник вагона, державший открытой дверь, услужливо помог ему взобраться по ступеням.
- Осторожно, ваше сиятельство! - сказал он при этом добродушным тоном. Не угодите между буферами, а то у меня будут неприятности с начальством. - И, подхватив чемодан, повел венского адвоката в его двухместное купе.
Еще не отдышавшись от быстрого бега, адвокат бормотал под аккомпанемент все усиливающегося стука колес:
- Этого мне еще не хватало - отстать от поезда... Моя старуха задала бы мне трепку, если бы я остался на воскресенье в Будапеште... А виноваты опять эти красные со своими демонстрациями. Трамваи не ходят, даже пролетку и то не мог взять.
Больше из вежливости, чем из любопытства, проводник спросил:
- Что вы говорите? Опять демонстрация? И где же теперь?
- На площади Героев был митинг безработных. Да и в других местах толпился народ. - Отдышавшись, адвокат добавил: - Потом, правда, подошли конные жандармы и начали разгонять толпу саблями.
Проводник сокрушенно покачал головой:
- Ну что это за дело, сразу сабли в ход пускать. Не думаю, что это хорошо...
Однако адвокат был другого мнения:
- А как же, порядок ведь должен быть. Эти безработные в последнее время совсем распоясались. По их милости мне пришлось пешком тащить тяжеленный чемодан через полгорода.
Скорее по долгу службы, чем сочувствуя, проводник выразил ему свое сожаление:
- Да, да, что творится в мире. В Будапеште бунтуют безработные, в Австрии - ополченцы. Чем все это кончится?
Наконец они дошли до расположенного в другом конце вагона купе адвоката. Дав проводнику двадцать филлеров на чай, тот закрыл за собой дверь купе, где уже расположился на покой второй пассажир - инженер Леопольд из Нойштадта.
Доктор Герцог-Якубовски, обстоятельно готовясь к семичасовому сну, надел старомодную ночную рубашку и, вооружившись кипой будапештских газет, лег, вежливо осведомившись у соседа:
- Вам не помешает, если я еще на несколько минут оставлю гореть свет? Видите ли, без газет я не могу уснуть.
Человек рядом не возражал:
- Чувствуйте себя как дома. Я все равно не могу спать в поезде.
И господин адвокат почувствовал себя как дома: он стал читать вполголоса, как своей жене перед сном, заголовки и статьи из газет соседу по купе. Например, о том, что Муссолини наградил премьер-министра Карольи большим крестом ордена святых Маврикия и Лазаря; что регент Хорти дал в замке Геделе прием для итальянского посольства, где угощали паштетом из гусиной печенки, ветчинным рулетом, русским мясным салатом, филе косули, бутербродами с черной икрой и холодным ростбифом; что в венгерском футбольном чемпионате "Хунгария" сыграла с "Ференцварошем" вничью - 2:2; что в Токайской области перед судом предстали виноградари, дети которых ежедневно приходили в школу пьяными, так как их родители давали им на завтрак вместо недоступного по цене молока не находившее сбыта токайское вино; что ночью ожидается температура около нуля.
Инженер хотел спросить: "А какая погода ожидается завтра?", но не успел.
Внезапно раздался невообразимый треск, скрежет и грохот, словно разверзлись врата ада. Одновременно погасло освещение, и из темноты донесся ужасающий шум.
Позже у инженера Леопольда неоднократно спрашивали о том, как все это случилось, но он не мог дать ответа, его мысли и чувства в тот момент словно исчезли. Он был как бы под наркозом.
Когда инженер снова пришел в себя, первое, что он почувствовал, был ночной холод, подобравшийся к телу. Он вспомнил последние слова своего попутчика, и ему показалось, что он на какое-то мгновение заснул и увидел страшный сон.
Но когда инженер испуганно воскликнул: "Эй, господин Герцог!" - и не получил ответа, когда заметил, что полки рядом с ним больше нет, когда он спустил ноги, чтобы встать и включить свет, и неожиданно почувствовал, что нет ни пола, ни выключателя, ни всего остального вагона, он начал понимать, что произошло! Откуда-то из глубины доносились стоны и крики о помощи. Постепенно его глаза привыкли к темноте и стали различать во мраке очертания железнодорожного виадука, над которым словно призрак торчала секция спального вагона вместе с половиной купе, где он и находился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31