Конечно, это было разочарованием, но в то же время я кое-что открыл для себя. Ведь серийным убийцей вполне мог быть и человек больной психически. И те самые два года, когда про него ничего не было слышно, он мог провести в психиатрической больнице, а не в отъезде и не в местах лишения свободы, куда по некоторым соображениям опытных оперативников мог нырнуть Санитар, специально совершив мелкое преступление.
Про Андрея Ступина мне практически ничего не удалось узнать интересного. Хотя он в этих дворах вырос, но вот странная вещь: про родителей его, уже умерших, рассказывали много и охотно, при этом вспоминали случаи из жизни, словно они были живы. Как только заговаривали про родителей Андрея, лица моих собеседников светлели, глаза теплели.
И наоборот, стоило повернуть разговор к Андрею, как собеседники скучнели и мямлили, что да, помнят, конечно, но близко знакомы не были. Друзей во дворе не было, разве что в детстве. Дома бывал редко, общался с соседями мало. Жил сам по себе.
Я отчаялся узнать что-то об этом нелюдимом милиционере, хотя мне в красках описали его страшную смерть все, с кем я ни разговаривал. Если бы не трагическая гибель, наверное, его бы и не вспомнили.
Я отправился на соседнюю улицу к дому, в котором жил пенсионер-инвалид Василий Бугаев, с экзотическим прозвищем Васька-Живодёр. После того, как мне практически ничего не удалось узнать об Андрее Ступине, я рассчитывал с лихвой возместить мою относительную неудачу в разговоре с соседями Бугаева. Он всё же прожил здесь почти всю жизнь.
Помнили его хорошо и рассказывали намного больше, чем об Андрее, хотя в их характерах было много общего. Василий Бугаев был так же нелюдим и малообщителен, но любил выпить, а выпивши ему нужно было общаться, возможно поэтому его так и запомнили: плохо выбритого, пьяненького, хихикающего и потирающего ручки.
Ещё помнили, что у него были вечные проблемы с работой. Он старательно выискивал такую службу, на которой не надо было особенно напрягаться, но то, что со стороны казалось лёгким, на деле оборачивалось всё тем же кругом обязанностей. Кем только не поработал Бугаев! Был он почтальоном, торговал квасом, мёл улицы, клеил афиши, но везде ему казалось, что работы слишком много. Успокоился он только тогда, когда нашёл работу ночного сторожа в неведомственной охране. Там было тепло, тихо, уютно и спокойно. Заперся на ночь - и спи до утра. Всё бы хорошо, да только заработок маловат. Но подсказал ему один мужик, что за такую же почти работу ночного санитара в психушке платят почти вдвое больше.
Поначалу Бугаев усомнился - психов ночью соблюдать - дело рисковое, но ему пояснили, что большинство психов тишайшие люди, и дежурить ночью в психушке ничуть не опаснее, чем в вычислительном центре. Поехал он на разведку. Встретили его радушно, санитары требовались, тем более на работу в ночное время. Провели его по палатам, показали больных. Василий Бугаев едва не прослезился, наблюдая тихих, роняющих слюну, задумчивых призраков, иначе и назвать нельзя было эти фланирующие по коридору в бесконечном и бессмысленном движении согбенные фигуры с погасшими лицами.
Круг обязанностей у ночного санитара был неширок, к тому же имелись дополнительные плюсы, например, питание от пуза. И плюс к вполне приличной зарплате доплаты за уборку, за риск, ещё за что-то. Когда Бугаев, выбрав момент, спросил у дежурного санитара, велик ли риск, тот ответил, что это всё глупости. Психи вполне покорные и подчинённые существа, инциденты, конечно, случаются, но крайне редко.
Так и стал Василий Бугаев санитаром психбольницы. Там он и нашёл себя. Можно даже сказать, что он был счастлив, соседи вспоминали, что в период работы в психушке он повеселел, стал общительнее, много и охотно рассказывал о своей работе, о психах. Поначалу, когда это было в новинку, экзотикой, его слушали охотно, но постепенно из области анекдотов и забавных случаев из жизни психов, он стал всё больше рассказывать о том, какие они покорные и безответные, как их можно безнаказанно унижать, заставлять жрать бычки из помойного ведра, жевать тряпки...
Вот тогда, а не когда он занялся своим гнусным промыслом собачьего меха, получил Василий Бугаев кличку Васька-Живодёр.
Кончились же его бесконечные издевательства над больными весьма для него печально. Кто-то не выдержал бесконечных издевательств и бросился на него, тут же набросились и другие больные. На шум прибежал второй санитар, дежурный врач, но из палат повыскакивали ещё больные и вскоре всё отделение бушевало, врач и второй санитар были вынуждены ретироваться и вызывать помощь из других корпусов, звонить в милицию.
А в запертом отделении били Ваську-Живодёра. Били всей толпой, не очень эффективно, поскольку все мешались друг другу. Поваляли по полу в коридоре и попинали от души босыми ногами, а когда он уже в глубине души с облегчением подумал, что всё для него обойдётся парой-тройкой синяков и разбитым носом, его схватили за ноги и потащили в туалет.
Там его сначала заставили жрать из помойного ведра окурки, которые он ел, давясь и кашляя, а потом потащили его к унитазу, куда сперва просто окунали головой в не смытое дерьмо, а потом, войдя в раж и разбушевавшись, стали бить лицом об это самый унитаз. Били сильно, до тех пор, пока он не потерял сознание. Тогда его бросили на полу, с лицом перепачканным дерьмом и кровью.
Когда пришла помощь, все больные уже сидели по палатам, а Бугаева пришлось срочно отвозить в больницу. Там он полежал долго. У него был двойной перелом носа, в нескольких местах была сломана челюсть, выбиты почти все зубы, на лице почти все кости были пере ломаны. Ему делали несколько операций, но вышел он инвалидом. Говорить внятно он почти не мог, да и невнятно тоже. Лицо у него было такое, что дети на улице начинали плакать, увидев его. Один глаз потерял почти пятьдесят процентов зрения, другой - двадцать. К тому же что-то случилось и с головой.
Короче, стал Василий Бугаев инвалидом-пенсионером. Группу получил он рабочую, поэтому стал подыскивать себе что-то по своим возможностям, которые у него стали ещё более ограниченными. Поначалу он кипел злобой и только мечтал вернуться в психушку, чтобы отыграться за всё на больных, но как только он появился на пороге больницы, как на него замахали руками и выставили за двери.
Вот тогда он и устроился в службу СЭС отлавливать бездомных собак. Тут он, вероятно, полностью выместил всю свою злобу и все свои садистские наклонности на бедных животных. К тому же дело это оказалось достаточно прибыльным. Он быстро приладился выкупать за бесценок у своих коллег породистых собачек, которых явно просто недосмотрели хозяева.
И когда днём появлялись хозяева какого-то колли, или овчарки, которые с надеждой обходили вольеры, он и отзывал их в сторону и говорил, что он вчера, или позавчера, подобрал на улице собаку, очень похожую на ту, которую хозяева разыскивают. Если будет вознаграждение, то он готов вернуть собаку.
Вознаграждение, естественно, отстёгивалось, и Вася-Живодёр возвращал собачку хозяевам. Но возникла другая проблема: не у всех породистых собак достаточно быстро находились хозяева, держать же здоровенных псов в клетках маленького вольера, который он соорудил в недостроенной котельной, становилось проблематично. Да и место было ненадёжное. И тут пришёл на станцию, где работал Бугаев, милиционер Ступин. Он молча обошёл все клетки, внимательно осматривая собак, посматривая на притихших служащих, которые не понимали, какого чёрта тут милиционер делает.
Осмотрев животных, Андрей Ступин пошёл к выходу, буркнув Бугаеву, проходя мимо:
- Выйди со мной, потолкуем.
Васька настороженно вышел и остановился на безопасном расстоянии от милиционера.
- Ты чего там встал? - нахмурился Ступин. - Я тебе что - орать буду, что ли? Ну-ка, иди сюда.
Бугаев подошёл, всё ещё опасаясь.
- Это что же за собака тебя за рыло укусила? - спросил Андрей, сплюнув длинно на землю.
Его собеседник задёргался, замахал руками и что-то замычал утробное. Андрей поморщился и велел ему:
- Ты на меня не мычи, я не Му-Му, всё одно ни хрена не понимаю, ты лучше на пальцах показывай, на пальцах я знаю, у меня дед был глухонемой, с войны контуженный.
На пальцах Бугаева в своё время обучили. Хотя и не бегло, но он объяснялся вполне уверенно. Милиционер выслушал, вернее, высмотрел, его душещипательную историю и сказал:
- Это ты ещё легко отделался. Ты вот что мне скажи - у вас мех кто-то покупает?
Мех у них никто не покупал, и Васька-Живодёр выразил по этому поводу своё недоумение.
- Мне мех собачий нужен, я из него шапки шью, - почуяв родственную душу, заговорил открытым текстом Ступин. - Только чтобы был густой и лохматый. Понял? И чтоб тихо, чтоб никто не знал. Сам понимаешь, что мне при моей службе будет, если всплывёт это дело с собачьим мехом..
Они ударили по рукам. Потом оказалось, что они живут совсем по соседству. Так и началось их партнёрство.
Деньги потекли Бугаеву, казалось, со всех сторон, но лафа его кончилась достаточно быстро. Кто-то стукнул, что он перепродаёт отловленных породистых собак хозяевам, и даже вроде как похищает. Дело дальше станции не пошло, но с работы Бугаева выперли. Он больше не стал никуда устраиваться. Пользуясь приобретенными навыками, отлавливал собак с хорошей шерстью для милиционера, тот поручил ему выделывать часть шкур, что дало дополнительный заработок, хотя и прибавило в квартире вони.
Про их странную дружбу и скверный промысел скоро узнали все соседи, но опасаясь возможных осложнений с милицией, привычно помалкивали...
Узнав всё это, я вернулся домой. В дверях я столкнулся с собиравшимся уходить следователем по особо важным делам Лебедевым. Мы поздоровались, и я попросил его на минуточку задержаться, чтобы рассказать о том, что мне удалось узнать. Тот вернулся, и они с Михаилом Андреевичем выслушали моё рассказ.
Закончив, я победно оглядел их, не скрывая блеска в глазах, и ожидая слов восторга.
- Что ж, молодец, Артур, - похвалил меня Лебедев. - твоя версия насчёт бывшего пациента психбольницы весьма любопытна, мы обязательно её отработаем, хотя близко с этим направлением мы работали, практически не вызывало сомнений, что это маньяк.
- Слишком он специфически выбирает свои жертвы для маньяка, - покачал головой Капранов.
- Если ты имеешь в виду то, что почти все убитые так или иначе связаны с криминалом, это ещё ничего не значит, маньяк может быть движим внешне вполне благородными идеями.
- Я не очень и спорю, - вздохнул подполковник. - А как, Андрей Макарович, продвигается твоя версия по поводу сына?
- Какого сына? - навострился я. - Я этой версии не знаю.
- Не удивляйся, Артур, - усмехнулся Лебедев. - Версий много, все пересказывать - дня не хватит. А эта версия всплыла, когда мы получили сведения, что старый участковый подозревает Пушкова, Резника и Горелого в двойном убийстве и поджоге. Ты про это слышал?
Я утвердительно покивал головой.
- Тем более, тогда ты должен помнить, что у одного из убитых, некоего бобыля Никодима, в Москве, как оказалось, жил сын, который приезжал после его смерти, и участковый поделился с ним своими подозрениями. Сын стал добиваться пересмотра дела, ездил в область, потом ходил по инстанциям в Москве, а после просто исчез. И мы ничего не можем обнаружить.
Если бы знать точно, куда он подавал жалобы, мы бы нашли по журналам, а так слишком велик объём работы: приходится поднимать архивы ЦК партии, прокуратуры, МВД, правительственных организаций. Да и самого сына отыскать не можем...
- Постойте, постойте! - воскликнул я. - Какой же может быть сын, если этот самый Никодим - бобыль?
- Ну и что? - не понял Лебедев.
Капранов же даже за зубы схватился, застонав: - Как же мы, старые дурни, прохлопали! Откуда же, действительно, взялся сын и кого мы ищем?!
- Браво, Артур, - Лебедев уважительно пожал мне руку и быстро засобирался. - Мне надо сросчно позвонить в Горицы, найти бывшего участкового, спросить ещё раз по поводу сына этого бобыля, может, он что напутал.
Он быстро распрощался и ушёл.
- Ну что ж, Артур, ты действительно молодец, - похвалил и Капранов. Где-то мы ходим совсем рядом. Пушков, Резник, Горелый, Бугаев, Ступин, странный сын бобыля этого. Где-то их пути пересеклись. Но вот где и когда?
Глава десятая
Санитар был одним из тех распространённых типов русского характера, которых, не всегда справедливо, называют правдоискателями. Наверное, в русских людях это неистребимо. Но в своё время намыкавшись по инстанциям, пытаясь установить правду в соответствии с законом, намозолив глаза во всех министерствах и ведомствах, он в результате своего упорства, начав с поисков справедливости и поняв, что её не добиться, принялся в дальнейшем жаловаться на всех и вся, собирать досье на всех, кто попадал в его поле зрения, и оказался там, где и должен был оказаться в те времена, - в психушке.
Вот там пересеклись пути его и Бугаева, Васьки-Живодёра. И там же созрело окончательное решение навести порядок своими руками. Как - он уже увидел, когда били головой об унитаз ненавистного мучителя - санитара Бугаева.
Вот именно тогда он и решил стать Чистильщиком. И наказать всех, на кого не мог найти управу у государства, которое должно было его защищать. Он сам не участвовал в избиении Бугаева, маленького, мерзкого человечка, так не соответствовавшего своей фамилии. Но он с восторгом видел, как волокли за ноги по коридору визжащего и обмочившегося от страха санитара, который ещё вчера внушал суевер ный ужас.
Он решил, что его никогда и ничто больше не остановит. Что пока порядочные люди робко жмутся к стенам, бандиты и прочая нечисть прут напролом, давя ноги и безжалостно толкаясь локтями.
И ещё он решил, что первым будет уничтожен именно этот тщедушный санитар, которого просто никак нельзя было оставлять в живых. Убивая именно этого уже искалеченного человечка, он убивал свой страх.
Он помнил, не мог забыть, его постоянные издевательства и истязания. Вспомнил, как ходил по коридорам ночной больницы этот садист и горланил, что он - санитар, что его задача - изводить нечисть вроде недоумков и педиков, недоделков всяческих, наркоманов и просто уродов...
Он не понимал, что вступил в порочный круг, когда малое зло порождает большее, а то в свою очередь - ещё большее, а на самом деле зло и есть зло. И если его уничтожать злом - оно не уничтожается, а только растёт и преувеличивается.
А тогда он закончил курс лечения, его ещё отправили на принудительное лечение в Белые Столбы, поскольку он упорствовал в своих заблуждениях по поводу поисков справедливости. Выйдя оттуда он поехал в Москву, домой. И там на вокзале встретил тех двух милиционеров, которых тоже решил убить. Они так задели его за живое, что он даже не выдержав решил начать прямо с них и убил первую свою жертву, привязав к железнодорожным путям.
А другой, как оказалось, жил рядом с санитаром-садистом Бугаевым. Это могло быть опасным. Убивать двоих в одном районе, - значило страшно рисковать. Вот поэтому он так тщательно готовился, всё расписав по минутам, решив убить их в один день. Накануне он написал им двоим одинаковые записки, которые потом регулярно посылал предварительно своим жертвам:
Извещение.
Ты мешаешь жить людям.
Ты подлежишь уничтожению и утилизации Чистильщик.
Выйдя утром из дверей своей квартиры милиционер Ступин даже не успел сообразить, что произошло. В лицо ему чем-то брызнули, и он потерял сознание.
Очнулся на полу своей квартиры, руки-ноги подёргивались в судорогах, голова кружилась и болела. Он сразу сообразил, что ему плеснули в лицо нервно - паралитическим газом. Во рту торчала плотно забитая тряпка, сверху ещё примотанная скотчем. Руки были до боли в суставах связаны.
- Ну вставай, чего лежать? - окликнули его.
Над Андреем наклонилась голова, черты которой расплывались, как и очертания комнаты. Кое-как он поднялся, поддерживаемый незнакомцем, который отвёл его, шатающегося, на подгибающихся коленях, в ванную, где в большой, высокой бочке он замачивал шкуры в специальном растворе. Бочка была пуста и лежала почему-то на боку.
- Заползай, - предложил незнакомец.
Ступин с трудом улёгся на пол и заполз в бочку, которая была выше его головы. Незнакомец с трудом поставил эту бочку вертикально.
- Ты сейчас будешь умирать, ты не спеши, время у тебя будет, ты вспоминай и кайся. Понял?
Ступин задёргался, пытаясь что-то объяснить, что-то сказать, но в узкой, сделанной на заказ, чтобы в ванной не так много места занимала, бочке, дёргаться было трудно. И тут полилась сверху вода. Это Чистильщик включил душ.
Вода текла медленно и времени, чтобы пережить весь ужас надвигающейся смерти, у милиционера было более чем достаточно. Пока вода подбиралась к подбородку, он пытался вылезти, потом тянулся на цыпочки, чтобы подержать нос над водой, подышать, пожить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20