С помощью сварки мы в считанные минуты срезали замок и распахнули ворота.
В гараже стояла синева от выхлопных газов. Из под машины торчали ноги Капранова, который не отзывался.
Мы быстро подняли машину домкратом, вытащили Капранова из гаража прямо на листе фанеры и принялись делать ему искусственное дыхание, что было весьма затруднительно, потому что мы боялись нажимать на грудную клетку, но всё оказалось намного лучше, чем мы ожидали, и помощь вызванной кем-то "скорой помощи" практически не понадобился. Капранов к её приезду уже вполне пришёл в себя и его только слегка ощупали, на предмет возможных переломов, порекомендовали всё же сделать снимки, сделали какой-то укол и уехали.
Мужчины, которые помогли срезать замок, помогли нам и приварить срезанную в горячке петлю для замка, приехал Лебедев, привёз с собой, как всегда, кучу криминалистов, и они устроили в нашем гараже окончательный бардак, на который мы с грустью взирали, слушая рассказ Капранова о происшедшем.
- Что меня беспокоит больше всего, - сказал, почёсывая бровь, Лебедев, когда Капранов всё рассказал и ответил на все вопросы, - так это то, что сказал Санитар по поводу большой уборки. Про проституток, наркоманов, голубых. Это похоже на то, чего мы больше всего боялись, что рано или поздно его так называемая борьба за справедливость закончится беспорядочной, хаотичной, спонтанной резней. И это может иметь печальные последствия.
Мало того, что создаётся угроза паники, смутные слухи уже гуляют по Москве, утечка всегда имеется, а если он начнёт убивать вообще без разбора, ужас захлестнёт город. И к тому же это может вызвать цепную реакцию, породить подражателей, особенно, если он употребит эту идеологическую подкладку в виде уборки города от мусора. Слишком у многих руки чешутся в сегодняшней ситуации. Так что последствия могут быть весьма серьёзными.
- А что можно сделать? - уныло спросил я.
- Не можно, а нужно, - поправил меня мрачный Капранов, вытирая со лба испарину.
- И что же нужно сделать? - послушно переспросил я, поскольку спорить у меня настроения не было.
- Нужно как можно скорее взять Санитара, - уверенно и буднично, как о самом простом деле, сказал подполковник.
- Неплохо бы, конечно, - меланхолично согласился Лебедев. - Только вот как это сделать?
- Пока ещё не знаю, но взять его надо именно в ближайшее время. Он стал слишком опасен. Он озлоблен до последнего предела. Озлоблен и равнодушен к смерти и последствия могут быть самыми удручающими.
- Кто бы спорил, но пока мы никак не можем ни за что зацепиться. Остаётся надеяться, что он всё же выйдет на улицы не сегодня завтра...
Он вышел на улицы назавтра поздним вечером. Об этом нам сообщил, позвонив домой уже утром следующего дня Лебедев, и сказал, что накануне ночью были обнаружены три трупа в разных местах Москвы. В районе Тверской улицы были убиты две женщины - одна, как удалось установить, действительно проститутка, а вот вторая - оказалась просто студенткой, которая, кстати, справляла день рождения подруги в ресторане и вышла зачем-то на улицу, причиной её смерти, как пока склонны были считать криминалисты, был всего лишь её достаточно откровенный и вызывающий наряд. Как показало предварительное дознание от её друзей, она отличалась достаточной экстравагантностью во внешнем поведении, хотя была славной девушкой.
Третьей жертвой Санитара стал молодой человек, убитый прямо на скамейке в скверике за кинотеатром "Пушкинский". Он очевидно пострадал за панковский гребень на голове. На всех трёх телах были обнаружены одинаковые записки.
Большая Уборка.
Санитар Каменных Джунглей. Тройное убийство всколыхнуло всю Москву. Каким-то образом частично информация просочилась в прессу. По городу поползли самые чудовищные слухи.
Не успели мы переварить это печальное сообщение, как нам опять позвонили, и на этот раз уже Михайлов сообщил нам, что на автобазе, когда разбирали документы бухгалтерии, обнаружили пакет, адресованный Капранову. Михайлов просил нас по возможности подъехать, что мы и сделали.
На автобазе было всё так же чисто, но что-то уже стало не так, как было при Резнике. По наружному периметру ограды валялся мелкий мусор, на асфальте возле здания администрации блестела лужа масла, которую никто не посчитал нужным убрать. Комбинезоны на водителях были со следами машинного масла, несвежие.
- Неужели у нас порядок возможен только из-под палки? - грустно подивился Капранов.
Я неопределённо пожал плечами. Получалось, что так.
Содержимое пакета оказалось сенсационным для нас с подполковником. В пакете оказалось завещание Пушковой, заверенное нотариусом, в котором говорилось, что в случае её насильственной смерти, она завещает принадлежащую ей девятку и находящиеся на сохранении у нотариуса принадлежащие ей пятьдесят тысяч долларов частному детективу Капранову, но только в том случае, если он отыщет убийцу её и её мужа.
Михайлов ознакомил Капранова с завещанием и сказал, что на руки ему он отдаст его позже, когда будут соблюдены все формальности, поскольку идёт следствие. Подполковник, естественно, не возражал. Когда мы вышли из дверей администрации, Капранов сказал:
- Что-то пить хочется. Тут где-то стоял автомат с газированной водой, если его тоже не доломали.
Он огляделся и увидел автомат, у которого была открыта передняя стенка, внутри копался кто-то в синем комбинезоне.
- Ну вот! - в сердцах воскликнул подполковник. - Я же говорил! Ну что за народ такой?! Руки бы поотрывать...
Неожиданно он осёкся, хлопнув себя по лбу.
- Ты помнишь автомат с газировкой в отделении милиции у Павлова?
Конечно, я помнил. Что и засвидетельствовал энергичным кивком головы.
- Вот он - механик по автоматам, который не обязательно работает в штате! Вот человек, который работает по совместительству. И по описаниям есть сходство. - воскликнул Капранов. - Пойдём, проверим, возможно, познакомимся с Санитаром.
И решительно направился к автомату с газировкой. Я, слегка помедлив от неожиданности, за ним следом.
Ничего не подозревающий мастер сидел на корточках, меняя какую-то трубочку в автомате. Одет он был в чистенький синий комбинезон, из под джинсовой кепки с большим козырьком выбивались на шею седые, давно не стриженые волосы.
- Здорово, Санитар, - сказал прямо в согнутые над работой плечи Капранов, встав над мастером, заложив руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок.
Спина в синем комбинезоне напряглась.
- Вы ко мне? - спросил он не оборачиваясь. - Я не санитар, я механик по автоматам. Вы, вероятно, ошиблись.
- Очень даже может быть, - не стал спорить с ним Капранов, - только вы нам на всякий случай документики предъявите, будьте так любезны.
Человек в комбинезоне схватился за сумку с инструментами, но Капранов, словно только этого и ожидавший, наступил ему на ладонь. Человек громко вскрикнул.
- Вы что себе позволяете?!
- Намного меньше, чем ты себе, приятель. За то, что хватаешься за предметы, можно и не так заполучить, - ответил Капранов, поднимая его за шиворот и встряхивая, - да я должен закон уважать. Артур, обыщи сумку, а я в карманах посмотрю у этого гаврика.
В сумке я ничего интересного не нашёл, если не считать паспорта, который я протянул Капранову. Тот посмотрел и присвистнул:
- Кубики, кажется, сложились. Зови Михайлова, Артур, и пускай тот сообщит Лебедеву, что мы задержали гражданина Уварова Николая Александровича, или Санитара, как ему будет удобнее.
- Я не знаю, кто вы такие, и на каком основании вы меня задержали, но я твёрдо уверен, что вы меня с кем-то путаете, - заявил Уваров. - Я никогда не был никаким санитаром. Я всегда работал механиком по автоматам.
- Ну да, - согласился подполковник. - Механиком по профессии, Санитаром по призванию. Ничего, разберемся.
Когда я сообщил Михайлову о случившемся во дворе, он просто мне не поверил. Я сам до сих пор не мог поверить, что такие напряжённые и длительные поиски закончатся так банально просто и буднично.
Михайлов, велев милиционерам следовать за мной, сам бросился звонить Лебедеву и начальству о поимке Санитара. Но вот с этим он поторопился.
Вскоре весь двор автобазы был буквально забит людьми и машинами.
Уварова отвезли в прокуратуру, где Лебедев сразу же приступил к допросам. Нам разрешили в порядке исключения присутствовать, поэтому мы и оказались свидетелями сенсации, которая случилась, когда начались очные ставки. Такого не ожидал никто, ни мы с Капрановым, ни Лебедев, ни следственная бригада.
Поначалу всё шло вполне гладко. Правда, Уваров сперва отказался давать показания, но этого пока и не требовалось. Привезённый из следственного изолятора Ильясов совершенно уверенно опознал Уварова как человека сдавшего ему квартиру.
Гром грянул, когда пригласили для опознания Карпова. Афанасий Гермогенович сходу заявил, что гражданин Уваров не кто иной, как его бывший сосед Николай Викентьевич Силин.
Все сидевшие в комнате отбили колени упавшими челюстями. Мы ожидали чего угодно, но только не этого.
В следующие допросы следствию удалось установить, что Силин, как он сам утверждал, попал в сложную ситуацию. Он занял крупную сумму денег, пытаясь заниматься коммерцией, не смог вовремя вернуть долг и его поставили на счётчик. Как бы он выкрутился - бог его знает, но тут он нашёл случайно паспорт. И решил начать вторую жизнь.
Он нашёл человека, который смог ему слегка подправить паспорт, потом оформил куплю-продажу квартиры сам у себя, тут же сдав её на длительный срок Ильясову, что давало ему средний достаток ежемесячно, устроился на работу по одной из своих старых специальностей, имитировал собственное самоубийство и зажил наконец легко и свободно.
Над ним теперь не висел долг, он мог не беспокоиться о хлебе на сущном, поскольку имел достаточно денег, что позволяло ему снимать комнату, которой он был вполне доволен.
Что было самым главным для Силина, так это то, что с него сами собой снялись все ограничения, которые накладывал на него несправедливый диагноз психиатрической больницы.
Силин, казалось, ничего не скрывал, во всём был предельно откровенен, но хотя бы малейшую свою причастность к Санитару отрицал начисто. Пакет с противогазом, химикатами, оружием и записками у себя в квартире категорически отрицал, хотя не отрицал своих мыканий по инстанциям в поисках справедливости. Но заявлял, что если и были у него мысли самому учинить суд и восстановить справедливость, то они так и остались мыслями, а после нескольких пребываний в психушке он понял всю безнадёжность своих стараний добиться справедливости законным путём и постарался позабыть обо всём, что было с этим связано..
Кому он об этом рассказывал? Кому-то в больнице, конечно, кое-что знали соседи, ему же приходилось как-то объяснять свои пребывания в психушках.
Его пытались растрясти конкретнее, кому в больнице он мог рассказывать, но Силин не мог вспомнить, как видно был у него какой-то психологический выключатель, который блокировал его память о психушке, оберегая его от саморазрушения.
Так что допросы шли день за днём. Но никаких просветов не пред виделось. Силин твёрдо и последовательно стоял на своём. К тому же целый ряд преступлений, совершённых Санитаром, приходился на то время, когда Силин был либо в отъездах, которые он мог подтвердить, либо в больнице.
Его, скорее всего, уже выпустили бы под подписку о невыезде, если бы не два момента, которые серьёзно подрывали веру в искренность его показаний. Во-первых он не мог толком объяснить, где находился и чем занимался те два года, когда Санитар прервал свой чёрный список. И во-вторых, с тех пор как его арестовали, про Санитара не было ни слуху, ни духу.
Что и говорить, это было серьёзными аргументами, чтобы подорвать веру в его показания. Но и против него ничего конкретного предоставить не могли. Всё шло к тому, что его скоро пришлось бы освобождать в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Правда, Лебедев был почти уверен, что ему удастся добиться содержания под стражей Силина - Уварова на месяц, но что бы это могло изменить в следствии, пока было непонятно.
Словом, Лебедев дни и ночи пропадал в прокуратуре, допрашивая свидетелей и очевидцев, а мы, не решаясь беспокоить его звонками, изнывали в неведении.
Глава двадцать седьмая
Прошло почти две недели со дня ареста Силина, а результаты были всё те же. Капранов ходил мрачнее тучи. Он даже выпросил у Лебедева разрешения поговорить с Силиным с глазу на глаз пятнадцать минут. Лебедев разрешил, предупредив, чтобы безо всякого рукоприкладства. Капранов громко обиделся и клятвенно обещал, предложив даже надеть на него наручники, если ему не доверяют. До наручников дело, конечно, не дошло, но и от беседы толку не было. Капранов вы шел через десять минут, сокрушённо разводя руками. Ничего другого, собственно, никто и не ожидал, но всё же...
После этого Капранов совсем погрузился в себя. Тут ещё случилась новая мелкая неприятность. У Капранова потребовали взятку. Он пошёл продлить разрешение на ношение оружия, и какой-то чиновник, разложив по столу бумаги, дал ему более чем откровенно понять, что без мзды он ничего для Капранова делать не будет. У него, мол, дважды изымался пистолет, и этого вполне достаточно для того, чтобы отказать ему в разрешении на ношение нарезного оружия.
Капранов с трудом сдержался и спросил чиновника в лоб:
- Сколько?
- Пятьсот тысяч, - развёл руками чиновник. - Стандарт.
Подполковник пришёл домой совсем удручённый и рассказал мне о чиновнике. Я был склонен дать, а что делать? Но Капранов рассудил всё по-своему. Он позвонил Михайлову.
Михаила Андреевича вызвали в прокуратуру, попросили написать официальное заявление и выдали ему пятьсот тысяч рублей, заранее помеченных определённым способом. После этого его долго инструктировали, поскольку захват в момент взятки - дело чрезвычайно тонкое, требуется особая, почти ювелирная работа. Когда согласовали все детали, подполковник ехал домой в метро, потому что отправился в прокуратуру без машины, поленившись ехать на заправку.
Он возвращался домой поздним вечером в почти пустом вагоне метро и от нечего делать рассматривал рекламные листовки, которыми были буквально заклеены стенки вагона.
И почему-то он приклеился взглядом к одной из них, рекламирующей РЕН ТВ. Листовка гласила:
Ты смотришь РЕН ТВ?
Ты знаешь, что его можно смотреть в Москве?
Тогда знай!
И не будь жадинойскажи соседу!
Капранов ехал и смотрел в эту рекламу, сам не понимая, что его так загипнотизировало в ней. Реклама как реклама, были и покруче, и поинтереснее, и поярче.
А когда до него дошло - он встал и вышел из поезда, пересев на обратное направление, и приехал совсем не на ту станцию, на которую ехал сначала.
Мне он позвонил только уже стоя перед тем самым домом, в который собирался зайти.
- Артур, я сейчас пойду брать Санитара. Я, кажется, нашёл его.
- Вы шутите, Михаил Андреевич?!
- Отнюдь, Артур. Я совершенно серьёзен.
- Но вы же даже оружие дома оставили.
- Вот это и хорошо. Ты слушай меня внимательно. От этого может зависеть моя жизнь. Мне нужно чуть-чуть времени, чтобы успеть сделать то, что я задумал. Понимаешь, у нас ничего нет против него. Абсолютно. Но я уверен, что это - он. Если я скажу о своих подозрениях, нам придётся ждать, когда он совершит преступление, или попытается его совершить.
- И что вы надумали?
- Я решил подтолкнуть его к попытке совершить преступление. А теперь слушай внимательно, ты должен понять, от этого, возможно, будет зависеть моя жизнь. Мне кажется, что я догадался, кто Санитар, когда прочитал вот это объявление. Я не скажу сразу, чтобы вы не помешали мне, но ты должен догадаться.
Он повторил мне слово в слово рекламную листовку, которую он изучал в метро: "Ты смотришь РЕН ТВ? Ты знаешь, что его можно смотреть в Москве? Тогда знай! И не будь жадиной - скажи соседу!".
И сразу положил трубку.
Я тут же бросился звонить Лебедеву и Михайлову, сам лихорадочно обдумывая, кто бы это мог быть, что могло означать это рекламное объявление для Капранова?
Дозвониться мне удалось до Михайлова, тот сказал, что немедленно высылает ко мне группу захвата, а я больше ни о чём не должен думать, только решить загадку подполковника.
Я решил её уже тогда, когда у нашего подъезда затормозили одна за одной три машины. Мне помогла фраза "Скажи соседу". Сосед! Вот он, ключ! Уваров всё рассказывал соседу, который мог этим воспльзоваться.
Сбежав по лестнице, я вскочил в одну из них и сходу выпалил адрес прямо в лицо взволнованному Михайлову вместо приветствия.
Меня заставили надеть бронежилет, и мы рванули, врубив сирены, по указанному мной адресу...
Капранов медленно подошёл к двери, перевёл дыхание и позвонил. За дверями послышалось шарканье ног, кто-то остановился за дверью и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20