Снова, снова и снова. Темная кровь ручьем медленно текла по песку.
– Грэм, прекрати. Остановись! Он мертв. Мертв! Тяжело дыша, весь забрызганный кровью, он опустил обагренный ятаган. Потом он бросил меч и приложил руку к голове.
– Все позади, любимый, – сказала она с нежностью. – Он не сможет причинить тебе боль. Иди ко мне.
Она протянула к нему руки, и он крепко обнял ее. Джиллиан почувствовала, как что-то теплое струится по ее голому плечу.
– У тебя кровь идет.
Она бросилась к своей сумке, вытащила оттуда полотенце и побежала обратно. Дрожащими руками она приложила ткань к ране.
– Они убили наших верблюдов, – сказал он. – К тому же неизвестно, насколько тяжело ранен мой Соломон. Надо обязательно его найти.
Джиллиан с волнением осмотрела его рану.
– Крови уже меньше, но рану надо промыть.
– Сначала не мешало бы одеться.
Она в глубоком потрясении смотрела на него:
– Грэм, но ведь он же чуть не… Ты чуть было не позволил ему…
Он сжал губы. Потом посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся:
– Не стоит ходить голышом по пустыне. У меня некоторые части плохо переносят солнечные ожоги.
Как же сильно она его любит! Ради нее он готов был опять пережить худший кошмар в своей жизни. И после этого еще был способен шутить.
Теперь она поняла, что вышла замуж за человека невероятной внутренней силы. Он и вправду ее любил. Любил настолько, что готов был принести себя в жертву ради нее.
Джиллиан беззвучно шевелила губами в попытке подобрать слова. Грэм дотронулся до ее щеки.
– Не надо слов. Я тебя прошу только об одном: дай мне последний шанс, Джилли. Я люблю тебя. Я готов пойти на смерть ради тебя.
– И даже больше, чем на смерть.
Он кивнул:
– И даже больше, чем на смерть. – Его лицо стало серьезным. – Спасибо тебе, Джилли. Ты меня спасла. Ты даже сама не представляешь, что ты для меня сделала. Помнишь пирамиду в Гизе? Эта пирамида символизирует новую жизнь для фараона. Ты стала для меня такой пирамидой, ты дала мне новую жизнь. Твоя сила питает мою силу.
Джиллиан в порыве чувств схватила его за руку. Все ее сомнения остались в прошлом. При взгляде на трупы кочевников она поежилась.
– А что мы сделаем с ними?
– Оставим на съедение шакалам, – сказал он резко. Нам надо поторопиться, иначе мы рискуем погибнуть. Воды у нас осталось мало.
Глава 25
He прошло и двух дней, как Грэм совсем ослабел и упал. Вскрикнув, Джиллиан спешилась и бросилась к нему. Он лежал на песке. При ее приближении он поднял голову и простонал:
– Голова… болит.
Она осторожно осмотрела затянувшуюся рану. Видимо, удар был сильнее, чем показалось сначала.
– Грэм, – звала она. – Грэм!
С его губ сорвался тихий стон.
– Нам нужна… помощь. Боюсь, мы заблудились.
Они поймали двух верблюдов, на которых приехали кочевники, и нашли Соломона. У него была глубокая рана на задней ноге, бедняга сильно хромал. Остальные верблюды убежали. Грэм решил не тратить понапрасну силы на погоню за ними, и теперь Джиллиан об этом жалела. Накануне один из двух верблюдов пал. Силы второго тоже были на исходе. В бурдюках не осталось воды, она вытекла при нападении.
Грэм надеялся, что они как-нибудь выкрутятся. Но время шло, и Джиллиан начала в этом сомневаться. Тропа, по которой они ехали, петляла. По солнцу тоже не получалось сориентироваться. Но с другой стороны, что она, англичанка, могла знать о жизни в пустыне и о том, как отыскать верблюжьи следы на песке? А у него был большой опыт, поэтому она молчала, не доверяя себе. Сейчас она горько об этом сожалела.
Джиллиан осмотрелась. Вокруг, насколько хватало глаз, был только горячий белый песок. Раненный в голову Грэм, наверное, ошибся в подсчетах, и они заблудились. А воды осталось только полбурдюка.
Джиллиан все чаще вспоминала совет Кэтрин: «При солнечном ударе, головной боли и потере ориентации надо обязательно остановиться и отдохнуть, пока не придешь в себя. На это может уйти от трех до пяти дней».
Остановиться на три дня, когда воды им хватит едва на два? Джиллиан действовала быстро и решительно. Первым делом она расстелила на песке одеяло и перекатила на него Грэма. Затем установила маленький шатер, чтобы защитить мужа от палящего солнца. Она дотронулась до его горячей щеки.
Скоро подоспеет помощь. Хамсины их обязательно отыщут. Кочевники могут выследить даже верблюда во время песчаной бури. Но вода заканчивалась. Грэм может умереть, не дождавшись помощи. Она знала, что надо делать.
Ей придется оставить его одного, а самой найти дорогу обратно, к караванной тропе Дарб Асьют, и оставить какой-нибудь знак хамсинам, чтобы они смогли их найти. Джиллиан лихорадочно соображала. Когда кочевники похитили ее в первый раз, они отняли компас. Она вздохнула. Джабари и Рамзес учили ее, как не заблудиться в пустыне. У нее было отличное чувство направления. Надо просто в себя поверить. Иного выбора нет. Либо они останутся здесь и погибнут от жажды, либо она выйдет обратно на караванную тропу и оставит хамсинам знак. Вокруг была голая пустыня, глазу не за что зацепиться.
Они шли на юг, но она понятия не имела, куда ей идти сейчас.
Если бы она только смогла определить, где север, то точно знала бы, где караванная тропа. Но как узнать, где север?
Джиллиан вспомнила, как однажды со смешинкой в глазах Рамзес сказал ей:
– Мой друг то и дело норовит потеряться. У него чувство направления как у слепого верблюда. Если это вдруг случится, укажи ему дорогу.
Потом хамсинский воин научил ее ориентироваться по солнцу.
Вспоминая его объяснения, Джиллиан принесла палку, которой погоняют верблюдов, и лопатку. Вкопав палку в землю, она отметила спичкой место, где кончалась тень от палки. Здесь был запад.
Затем она взяла ленту для волос, привязала ее к основанию палки и при помощи кинжала Грэма начертила круг, радиус которого был равен длине этой тени. Джиллиан достала одну из деревянных спичек и отметила на окружности точку, где заканчивалась тень. Она засекла по своим часикам пятнадцать минут.
Отметив новое положение тени, она провела прямую линию между двумя точками. Восток – запад. Она встала так, чтобы запад был слева. Значит, впереди север. Джиллиан вглядывалась в горизонт, пытаясь найти хоть какие-нибудь ориентиры. На северо-востоке она различила скалы. Конечно. Тропа там.
В раздумьях она посмотрела на отдыхающего верблюда. Ослабевший от потери крови Соломон мог умереть, если она возьмет его с собой. С другой стороны, если она оставит его здесь как последнее средство спасения для Грэма… Она страшилась об этом думать.
Глотая слезы, она ободряюще погладила верблюда и направилась к своей сумке. Нацарапав записку на обратной стороне карты, она положила ее так, чтобы Грэм сразу нашел ее, как только придет в себя. Взяв с собой одну четверть воды, она оставила остальное мужу, поцеловала его в щеку и взобралась на последнего из отобранных у кочевников верблюдов. Яркое солнце заставило ее прищуриться. Джиллиан прикрыла лицо изумрудно-зеленым шарфом, оставив лишь узкую щелочку для глаз.
Рамзес сказал ей, что человек может неделями обходиться без пищи, но без воды протянет не больше трех дней. Стойко перенося жажду, она позволяла себе изредка делать лишь маленькие глотки. Джиллиан продвигалась вперед с остервенелым упорством, не обращая внимания на усталость. Ночью она ориентировалась по звездам, как научил ее Джабари.
К концу второго дня она наткнулась на следы верблюдов, которые ни с чем нельзя было спутать. Тропа тянулась с востока на запад. Здесь проходят караваны. Облизав пересохшие губы, она слезла с верблюда и стала выкладывать из камней стрелу, указывающую в том направлении, откуда она пришла. У нее болели все мышцы. Очень хотелось пить. Закончив выкладывать стрелку, она пришла в отчаяние. Как хамсины узнают, что это именно они? Нужен еще один знак. Шарф.
Джиллиан размотала его. Он реял на ветру, как флаг. Этот шарф Грэм купил ей на базаре в Каире. «Зеленый, как мирные пастбища в оазисе, тихие островки прохлады», – сказал он тогда, посмеиваясь над поэтическим сравнением. Он хотел, чтобы она всегда носила яркие цвета, чтобы подчеркнуть ее яркую красоту. «Тебе не идет серый, Джилли. Ты само воплощение пламени, энергии, ревущего огня. Тебе идет насыщенный зеленый цвет травы, цвет морской волны. Что угодно, только не невзрачный серый».
От этих воспоминаний у Джиллиан комок подступил к горлу. Она расправила шарф и закрепила его на камнях в отчаянной надежде, что хамсинские воины увидят шарф раньше, чем его унесет ветром, а их кости выбелит безжалостное солнце. Интересно, останется ли хотя бы обтрепавшийся лоскуток шарфа через месяц, если никто не придет к ним на помощь и они умрут?
Эта мысль была для нее невыносима. Она собрала волю в кулак, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Проклиная ветер и солнце, Джиллиан пустилась в обратный путь. Спустя какое-то время верблюд пал, и она побрела, пошатываясь, под невыносимо палящим солнцем.
Грэм сходил с ума от беспокойства и не переставая вглядывался в даль. Записка Джиллиан только усилила его беспокойство. Значит, пока он был без сознания, она отправилась на поиски караванной тропы, чтобы оставить знак.
Он оседлал было несчастного раненого верблюда и попытался поехать по ее следам, но животное слишком ослабло и сильно хромало. К тому же следы с трудом просматривались, а если он собьется со следа, то так и будет вечно блуждать кругами без шансов найти ее.
Прошло много часов, и на горизонте показалась одиноко бредущая фигура. Грэм заставил верблюда перейти в галоп и помчался к ней, вздымая пыль. Добравшись до нее, он соскочил с седла, хватая свой бурдюк с водой. Джиллиан без сил лежала на обжигающе горячем песке. Он бросился к ней, хрипло дыша. Смерть от жажды надвигалась неумолимо, и взять воды было негде.
Он смотрел на лежащую жену, и тут ветер откинул уголок ее белого шарфа. Выбившийся рыжий локон реял, подобно флагу. Все было точно как в его кошмаре.
Джиллиан с усилием подняла дрожащие веки. В ее изумрудно-зеленых глазах не было презрительного вызова, наоборот, в них читалась покорность судьбе. Потом она закрыла глаза, будто держать их открытыми было превыше ее сил. Она умирала.
– Нет, Джилли. Не покидай меня, – умолял он. Но безжалостное солнце продолжало светить, будто насмехаясь над его болью.
Грэм запрокинул голову и закричал. Ветер понес его крик прочь, смешивая с пылью.
Глава 26
В шатре палящее солнце не доберется до обезвоженного тела его жены… Грэм опустился рядом с ней на колени. Горло у него саднило, словно было ободрано наждаком. Женщина, с которой он делил постель, которая помогла ему победить преследовавших его демонов, лежала здесь на одеяле, вся иссушенная, и умирала от жажды. Казалось, в ее бледном теле не осталось ни капли влаги. Он зажмурился, и перед его глазами предстала картина того, как она постепенно высыхает, превращаясь в мумию, как жадные пески по капле выпивают драгоценную влагу из ее тела.
Он провел рукой по изящному изгибу ее бедер. Джиллиан не была беременна. Грэм думал о том, как прекрасна она была бы, если бы носила под сердцем его ребенка, представил, как бы она стонала и извивалась, в муках давая этому ребенку жизнь, так же, как она стонала и извивалась во время их бурных ночей.
Очень нежно и осторожно, как Бадра, когда она пеленала своего малыша, он принялся ее раздевать, постепенно освобождая ее плечи и руки от покрытой пылью одежды, снимая обувь и широкие шальвары. Теперь она лежала на одеяле полностью обнаженная, и было заметно, что даже ее кожа слегка сморщилась от жары.
Воды совсем не осталось. Единственным источником влаги было его собственное страдающее от жажды тело.
Грэм облизал потрескавшиеся губы, пытаясь собрать хоть немного слюны. Он поцеловал ее, приложив свои слегка влажные губы к ее сухим и потрескавшимся, передавая драгоценную влагу. В тишине раздалось ее хриплое прерывистое дыхание. Вдох. Выдох. Едва заметно. Жизнь покидала ее, просачиваясь, как вода сквозь песок.
В его воспаленном жарой мозгу части ее тела представлялись в виде разных фруктов. Маленькие нежные округлости груди виделись ему яблоками. Он представлял, как кислый сок стекает с его губ, передавая влагу, освежая ее, возвращая к жизни.
Ее пупок был сочным фиником, который смягчал боль в воспаленном горле, наполняя его рот влагой, освежая его обезвоженное тело. Он смочил пальцы и дотронулся до ее живота, прокладывая двойные влажные дорожки, так похожие на следы. Он передавал ей влагу своего тела, желая, чтобы она впитала в себя его жизнь. Кончики его пальцев скользили по ее бледной коже, покрытой веснушками, так похожими на звезды в небе. Он пробежал пальцами по треугольнику красноватых курчавых волосков у нее между ног, скользнув глубже, в расселинку, которая была для него так притягательна. Там тоже было сухо, как в пустыне. Он представил себе розочку раскрытого плода граната, представил, как его влажная мякоть манит погрузиться в нее, освежая душу и тело.
Грэм взял опустевший бурдюк и попытался выжать из него хоть что-нибудь. Ей в рот упала одна последняя капля.
Он сцепил два пустых бурдюка и вышел из шатра на солнцепек. От яркого солнца тут же заболели глаза. Только бы они не начали слезиться. Слезы – непозволительная роскошь в пустыне. Чтобы выжить, нельзя терять ни капли драгоценной влаги.
Грэм представил себе Джиллиан, лежащую на песке. Сухой горячий песок ласкал ее умирающую плоть, обволакивал ее. Он представил себе, как ее тело высыхает до костей, как его покрывает песок, проникая во все складочки, во все потаенные местечки, которые он так любил исследовать по ночам, он буквально видел, как песок наполняет ее, познает изнутри гораздо глубже, чем когда-либо удастся познать ему. Он ревновал к этому раскаленному алчному песку. Он готов был проглотить ее целиком, впиться в каждую клеточку, вобрать ее в себя, лишь бы не отдавать песку.
Нет. Он не может уступить ее песку.
– Джиллиан моя, – заревел он. – Моя! Я не допущу, чтобы она досталась тебе!
Ответом ему была лишь тишина. В свисте ветра, несущего песок ему в лицо, он услышал ответ: «Принеси жертву». Его взгляд упал на лежащего возле шатра верблюда. Соломон. Его товарищ по странствиям в пустыне.
«Я не могу это сделать, – думал Грэм. – Но я должен». А ведь Грэм помог ему появиться на свет и назвал его в честь легендарного царя. Он вспомнил, как Соломон не подпускал к себе никого с упряжью. Как ел финики у него с руки. Как разбудил его как-то ночью в пустыне, предупреждая о том, что поблизости разбойники, которые хотели убить его во сне.
Однажды Соломон спас ему жизнь. И сейчас спасет еще раз. Грэм достал свою джамбию и провел пальцем по лезвию. Потом подошел к Соломону. Верблюд с трудом поднял голову. Грэм опустился рядом с ним на колени.
Соломон с пониманием посмотрел в глаза хозяину и склонил голову.
В пустыне нельзя плакать. Грэм должен был принести жертву горячему ветру, палящему солнцу и безразличному песку.
Произнеся краткую молитву, он нанес быстрый удар и подставил один из бурдюков, чтобы собрать туда кровь. В пустыне любая жидкость означает жизнь. Он пил горячую кровь, заставляя себя делать маленькие глотки.
По шее верблюда скатилась одна-единственная капелька крови. Грэм остановил ее пальнем и облизал, чтобы не дать пропасть ни одной капле драгоценной влаги.
Когда кровь остановилась, он завязал бурдюк и отложил его. Как научили его бедуины, он разрезал брюхо верблюда, нашел первый желудок и перелил воду оттуда во второй бурдюк. Грэм проделывал все это в каком-то оцепенении. Через несколько часов вода отстоится и ее можно будет пить.
А пока он взял бурдюк с кровью и вошел в шатер, неся жизнь своей возлюбленной.
Джиллиан словно блуждала во мраке, и ей хотелось остаться там навсегда.
Но повелительный мужской голос вернул ее обратно, заставляя пить густую жидкость, которую ей так хотелось выплюнуть. Но голос настаивал. Она пила, потом уснула, потом опять проснулась и опять пила.
А когда она снова проснулась, то услышала чужие голоса. Говорили по-арабски, она ничего не понимала. Ее подняли и вынесли на палящее солнце, потом она опять попала в благословенную тень. Сквозь толстое одеяло она чувствовала, что лежит на земле. Шепот стих. Ее тело было словно налито свинцом. Какая же усталость. Джиллиан не хотела открывать глаза.
– Тише, – послышался новый мужской голос. – Пей.
Джиллиан раскрыла рот и стала пить сладковато-соленую освежающую жидкость большими глотками. Чья-то сильная рука закрыла ей рот.
– Маленькими глотками, Джилли, – приказал тот же голос, который не давал ей спать и заставлял пить. Властный голос. Джиллиан сделала небольшой глоток и закашлялась.
– Хорошая девочка, – произнес голос. – Еще.
По ее коже провели влажной прохладной тканью. Она поежилась и попыталась отстраниться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Грэм, прекрати. Остановись! Он мертв. Мертв! Тяжело дыша, весь забрызганный кровью, он опустил обагренный ятаган. Потом он бросил меч и приложил руку к голове.
– Все позади, любимый, – сказала она с нежностью. – Он не сможет причинить тебе боль. Иди ко мне.
Она протянула к нему руки, и он крепко обнял ее. Джиллиан почувствовала, как что-то теплое струится по ее голому плечу.
– У тебя кровь идет.
Она бросилась к своей сумке, вытащила оттуда полотенце и побежала обратно. Дрожащими руками она приложила ткань к ране.
– Они убили наших верблюдов, – сказал он. – К тому же неизвестно, насколько тяжело ранен мой Соломон. Надо обязательно его найти.
Джиллиан с волнением осмотрела его рану.
– Крови уже меньше, но рану надо промыть.
– Сначала не мешало бы одеться.
Она в глубоком потрясении смотрела на него:
– Грэм, но ведь он же чуть не… Ты чуть было не позволил ему…
Он сжал губы. Потом посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся:
– Не стоит ходить голышом по пустыне. У меня некоторые части плохо переносят солнечные ожоги.
Как же сильно она его любит! Ради нее он готов был опять пережить худший кошмар в своей жизни. И после этого еще был способен шутить.
Теперь она поняла, что вышла замуж за человека невероятной внутренней силы. Он и вправду ее любил. Любил настолько, что готов был принести себя в жертву ради нее.
Джиллиан беззвучно шевелила губами в попытке подобрать слова. Грэм дотронулся до ее щеки.
– Не надо слов. Я тебя прошу только об одном: дай мне последний шанс, Джилли. Я люблю тебя. Я готов пойти на смерть ради тебя.
– И даже больше, чем на смерть.
Он кивнул:
– И даже больше, чем на смерть. – Его лицо стало серьезным. – Спасибо тебе, Джилли. Ты меня спасла. Ты даже сама не представляешь, что ты для меня сделала. Помнишь пирамиду в Гизе? Эта пирамида символизирует новую жизнь для фараона. Ты стала для меня такой пирамидой, ты дала мне новую жизнь. Твоя сила питает мою силу.
Джиллиан в порыве чувств схватила его за руку. Все ее сомнения остались в прошлом. При взгляде на трупы кочевников она поежилась.
– А что мы сделаем с ними?
– Оставим на съедение шакалам, – сказал он резко. Нам надо поторопиться, иначе мы рискуем погибнуть. Воды у нас осталось мало.
Глава 25
He прошло и двух дней, как Грэм совсем ослабел и упал. Вскрикнув, Джиллиан спешилась и бросилась к нему. Он лежал на песке. При ее приближении он поднял голову и простонал:
– Голова… болит.
Она осторожно осмотрела затянувшуюся рану. Видимо, удар был сильнее, чем показалось сначала.
– Грэм, – звала она. – Грэм!
С его губ сорвался тихий стон.
– Нам нужна… помощь. Боюсь, мы заблудились.
Они поймали двух верблюдов, на которых приехали кочевники, и нашли Соломона. У него была глубокая рана на задней ноге, бедняга сильно хромал. Остальные верблюды убежали. Грэм решил не тратить понапрасну силы на погоню за ними, и теперь Джиллиан об этом жалела. Накануне один из двух верблюдов пал. Силы второго тоже были на исходе. В бурдюках не осталось воды, она вытекла при нападении.
Грэм надеялся, что они как-нибудь выкрутятся. Но время шло, и Джиллиан начала в этом сомневаться. Тропа, по которой они ехали, петляла. По солнцу тоже не получалось сориентироваться. Но с другой стороны, что она, англичанка, могла знать о жизни в пустыне и о том, как отыскать верблюжьи следы на песке? А у него был большой опыт, поэтому она молчала, не доверяя себе. Сейчас она горько об этом сожалела.
Джиллиан осмотрелась. Вокруг, насколько хватало глаз, был только горячий белый песок. Раненный в голову Грэм, наверное, ошибся в подсчетах, и они заблудились. А воды осталось только полбурдюка.
Джиллиан все чаще вспоминала совет Кэтрин: «При солнечном ударе, головной боли и потере ориентации надо обязательно остановиться и отдохнуть, пока не придешь в себя. На это может уйти от трех до пяти дней».
Остановиться на три дня, когда воды им хватит едва на два? Джиллиан действовала быстро и решительно. Первым делом она расстелила на песке одеяло и перекатила на него Грэма. Затем установила маленький шатер, чтобы защитить мужа от палящего солнца. Она дотронулась до его горячей щеки.
Скоро подоспеет помощь. Хамсины их обязательно отыщут. Кочевники могут выследить даже верблюда во время песчаной бури. Но вода заканчивалась. Грэм может умереть, не дождавшись помощи. Она знала, что надо делать.
Ей придется оставить его одного, а самой найти дорогу обратно, к караванной тропе Дарб Асьют, и оставить какой-нибудь знак хамсинам, чтобы они смогли их найти. Джиллиан лихорадочно соображала. Когда кочевники похитили ее в первый раз, они отняли компас. Она вздохнула. Джабари и Рамзес учили ее, как не заблудиться в пустыне. У нее было отличное чувство направления. Надо просто в себя поверить. Иного выбора нет. Либо они останутся здесь и погибнут от жажды, либо она выйдет обратно на караванную тропу и оставит хамсинам знак. Вокруг была голая пустыня, глазу не за что зацепиться.
Они шли на юг, но она понятия не имела, куда ей идти сейчас.
Если бы она только смогла определить, где север, то точно знала бы, где караванная тропа. Но как узнать, где север?
Джиллиан вспомнила, как однажды со смешинкой в глазах Рамзес сказал ей:
– Мой друг то и дело норовит потеряться. У него чувство направления как у слепого верблюда. Если это вдруг случится, укажи ему дорогу.
Потом хамсинский воин научил ее ориентироваться по солнцу.
Вспоминая его объяснения, Джиллиан принесла палку, которой погоняют верблюдов, и лопатку. Вкопав палку в землю, она отметила спичкой место, где кончалась тень от палки. Здесь был запад.
Затем она взяла ленту для волос, привязала ее к основанию палки и при помощи кинжала Грэма начертила круг, радиус которого был равен длине этой тени. Джиллиан достала одну из деревянных спичек и отметила на окружности точку, где заканчивалась тень. Она засекла по своим часикам пятнадцать минут.
Отметив новое положение тени, она провела прямую линию между двумя точками. Восток – запад. Она встала так, чтобы запад был слева. Значит, впереди север. Джиллиан вглядывалась в горизонт, пытаясь найти хоть какие-нибудь ориентиры. На северо-востоке она различила скалы. Конечно. Тропа там.
В раздумьях она посмотрела на отдыхающего верблюда. Ослабевший от потери крови Соломон мог умереть, если она возьмет его с собой. С другой стороны, если она оставит его здесь как последнее средство спасения для Грэма… Она страшилась об этом думать.
Глотая слезы, она ободряюще погладила верблюда и направилась к своей сумке. Нацарапав записку на обратной стороне карты, она положила ее так, чтобы Грэм сразу нашел ее, как только придет в себя. Взяв с собой одну четверть воды, она оставила остальное мужу, поцеловала его в щеку и взобралась на последнего из отобранных у кочевников верблюдов. Яркое солнце заставило ее прищуриться. Джиллиан прикрыла лицо изумрудно-зеленым шарфом, оставив лишь узкую щелочку для глаз.
Рамзес сказал ей, что человек может неделями обходиться без пищи, но без воды протянет не больше трех дней. Стойко перенося жажду, она позволяла себе изредка делать лишь маленькие глотки. Джиллиан продвигалась вперед с остервенелым упорством, не обращая внимания на усталость. Ночью она ориентировалась по звездам, как научил ее Джабари.
К концу второго дня она наткнулась на следы верблюдов, которые ни с чем нельзя было спутать. Тропа тянулась с востока на запад. Здесь проходят караваны. Облизав пересохшие губы, она слезла с верблюда и стала выкладывать из камней стрелу, указывающую в том направлении, откуда она пришла. У нее болели все мышцы. Очень хотелось пить. Закончив выкладывать стрелку, она пришла в отчаяние. Как хамсины узнают, что это именно они? Нужен еще один знак. Шарф.
Джиллиан размотала его. Он реял на ветру, как флаг. Этот шарф Грэм купил ей на базаре в Каире. «Зеленый, как мирные пастбища в оазисе, тихие островки прохлады», – сказал он тогда, посмеиваясь над поэтическим сравнением. Он хотел, чтобы она всегда носила яркие цвета, чтобы подчеркнуть ее яркую красоту. «Тебе не идет серый, Джилли. Ты само воплощение пламени, энергии, ревущего огня. Тебе идет насыщенный зеленый цвет травы, цвет морской волны. Что угодно, только не невзрачный серый».
От этих воспоминаний у Джиллиан комок подступил к горлу. Она расправила шарф и закрепила его на камнях в отчаянной надежде, что хамсинские воины увидят шарф раньше, чем его унесет ветром, а их кости выбелит безжалостное солнце. Интересно, останется ли хотя бы обтрепавшийся лоскуток шарфа через месяц, если никто не придет к ним на помощь и они умрут?
Эта мысль была для нее невыносима. Она собрала волю в кулак, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Проклиная ветер и солнце, Джиллиан пустилась в обратный путь. Спустя какое-то время верблюд пал, и она побрела, пошатываясь, под невыносимо палящим солнцем.
Грэм сходил с ума от беспокойства и не переставая вглядывался в даль. Записка Джиллиан только усилила его беспокойство. Значит, пока он был без сознания, она отправилась на поиски караванной тропы, чтобы оставить знак.
Он оседлал было несчастного раненого верблюда и попытался поехать по ее следам, но животное слишком ослабло и сильно хромало. К тому же следы с трудом просматривались, а если он собьется со следа, то так и будет вечно блуждать кругами без шансов найти ее.
Прошло много часов, и на горизонте показалась одиноко бредущая фигура. Грэм заставил верблюда перейти в галоп и помчался к ней, вздымая пыль. Добравшись до нее, он соскочил с седла, хватая свой бурдюк с водой. Джиллиан без сил лежала на обжигающе горячем песке. Он бросился к ней, хрипло дыша. Смерть от жажды надвигалась неумолимо, и взять воды было негде.
Он смотрел на лежащую жену, и тут ветер откинул уголок ее белого шарфа. Выбившийся рыжий локон реял, подобно флагу. Все было точно как в его кошмаре.
Джиллиан с усилием подняла дрожащие веки. В ее изумрудно-зеленых глазах не было презрительного вызова, наоборот, в них читалась покорность судьбе. Потом она закрыла глаза, будто держать их открытыми было превыше ее сил. Она умирала.
– Нет, Джилли. Не покидай меня, – умолял он. Но безжалостное солнце продолжало светить, будто насмехаясь над его болью.
Грэм запрокинул голову и закричал. Ветер понес его крик прочь, смешивая с пылью.
Глава 26
В шатре палящее солнце не доберется до обезвоженного тела его жены… Грэм опустился рядом с ней на колени. Горло у него саднило, словно было ободрано наждаком. Женщина, с которой он делил постель, которая помогла ему победить преследовавших его демонов, лежала здесь на одеяле, вся иссушенная, и умирала от жажды. Казалось, в ее бледном теле не осталось ни капли влаги. Он зажмурился, и перед его глазами предстала картина того, как она постепенно высыхает, превращаясь в мумию, как жадные пески по капле выпивают драгоценную влагу из ее тела.
Он провел рукой по изящному изгибу ее бедер. Джиллиан не была беременна. Грэм думал о том, как прекрасна она была бы, если бы носила под сердцем его ребенка, представил, как бы она стонала и извивалась, в муках давая этому ребенку жизнь, так же, как она стонала и извивалась во время их бурных ночей.
Очень нежно и осторожно, как Бадра, когда она пеленала своего малыша, он принялся ее раздевать, постепенно освобождая ее плечи и руки от покрытой пылью одежды, снимая обувь и широкие шальвары. Теперь она лежала на одеяле полностью обнаженная, и было заметно, что даже ее кожа слегка сморщилась от жары.
Воды совсем не осталось. Единственным источником влаги было его собственное страдающее от жажды тело.
Грэм облизал потрескавшиеся губы, пытаясь собрать хоть немного слюны. Он поцеловал ее, приложив свои слегка влажные губы к ее сухим и потрескавшимся, передавая драгоценную влагу. В тишине раздалось ее хриплое прерывистое дыхание. Вдох. Выдох. Едва заметно. Жизнь покидала ее, просачиваясь, как вода сквозь песок.
В его воспаленном жарой мозгу части ее тела представлялись в виде разных фруктов. Маленькие нежные округлости груди виделись ему яблоками. Он представлял, как кислый сок стекает с его губ, передавая влагу, освежая ее, возвращая к жизни.
Ее пупок был сочным фиником, который смягчал боль в воспаленном горле, наполняя его рот влагой, освежая его обезвоженное тело. Он смочил пальцы и дотронулся до ее живота, прокладывая двойные влажные дорожки, так похожие на следы. Он передавал ей влагу своего тела, желая, чтобы она впитала в себя его жизнь. Кончики его пальцев скользили по ее бледной коже, покрытой веснушками, так похожими на звезды в небе. Он пробежал пальцами по треугольнику красноватых курчавых волосков у нее между ног, скользнув глубже, в расселинку, которая была для него так притягательна. Там тоже было сухо, как в пустыне. Он представил себе розочку раскрытого плода граната, представил, как его влажная мякоть манит погрузиться в нее, освежая душу и тело.
Грэм взял опустевший бурдюк и попытался выжать из него хоть что-нибудь. Ей в рот упала одна последняя капля.
Он сцепил два пустых бурдюка и вышел из шатра на солнцепек. От яркого солнца тут же заболели глаза. Только бы они не начали слезиться. Слезы – непозволительная роскошь в пустыне. Чтобы выжить, нельзя терять ни капли драгоценной влаги.
Грэм представил себе Джиллиан, лежащую на песке. Сухой горячий песок ласкал ее умирающую плоть, обволакивал ее. Он представил себе, как ее тело высыхает до костей, как его покрывает песок, проникая во все складочки, во все потаенные местечки, которые он так любил исследовать по ночам, он буквально видел, как песок наполняет ее, познает изнутри гораздо глубже, чем когда-либо удастся познать ему. Он ревновал к этому раскаленному алчному песку. Он готов был проглотить ее целиком, впиться в каждую клеточку, вобрать ее в себя, лишь бы не отдавать песку.
Нет. Он не может уступить ее песку.
– Джиллиан моя, – заревел он. – Моя! Я не допущу, чтобы она досталась тебе!
Ответом ему была лишь тишина. В свисте ветра, несущего песок ему в лицо, он услышал ответ: «Принеси жертву». Его взгляд упал на лежащего возле шатра верблюда. Соломон. Его товарищ по странствиям в пустыне.
«Я не могу это сделать, – думал Грэм. – Но я должен». А ведь Грэм помог ему появиться на свет и назвал его в честь легендарного царя. Он вспомнил, как Соломон не подпускал к себе никого с упряжью. Как ел финики у него с руки. Как разбудил его как-то ночью в пустыне, предупреждая о том, что поблизости разбойники, которые хотели убить его во сне.
Однажды Соломон спас ему жизнь. И сейчас спасет еще раз. Грэм достал свою джамбию и провел пальцем по лезвию. Потом подошел к Соломону. Верблюд с трудом поднял голову. Грэм опустился рядом с ним на колени.
Соломон с пониманием посмотрел в глаза хозяину и склонил голову.
В пустыне нельзя плакать. Грэм должен был принести жертву горячему ветру, палящему солнцу и безразличному песку.
Произнеся краткую молитву, он нанес быстрый удар и подставил один из бурдюков, чтобы собрать туда кровь. В пустыне любая жидкость означает жизнь. Он пил горячую кровь, заставляя себя делать маленькие глотки.
По шее верблюда скатилась одна-единственная капелька крови. Грэм остановил ее пальнем и облизал, чтобы не дать пропасть ни одной капле драгоценной влаги.
Когда кровь остановилась, он завязал бурдюк и отложил его. Как научили его бедуины, он разрезал брюхо верблюда, нашел первый желудок и перелил воду оттуда во второй бурдюк. Грэм проделывал все это в каком-то оцепенении. Через несколько часов вода отстоится и ее можно будет пить.
А пока он взял бурдюк с кровью и вошел в шатер, неся жизнь своей возлюбленной.
Джиллиан словно блуждала во мраке, и ей хотелось остаться там навсегда.
Но повелительный мужской голос вернул ее обратно, заставляя пить густую жидкость, которую ей так хотелось выплюнуть. Но голос настаивал. Она пила, потом уснула, потом опять проснулась и опять пила.
А когда она снова проснулась, то услышала чужие голоса. Говорили по-арабски, она ничего не понимала. Ее подняли и вынесли на палящее солнце, потом она опять попала в благословенную тень. Сквозь толстое одеяло она чувствовала, что лежит на земле. Шепот стих. Ее тело было словно налито свинцом. Какая же усталость. Джиллиан не хотела открывать глаза.
– Тише, – послышался новый мужской голос. – Пей.
Джиллиан раскрыла рот и стала пить сладковато-соленую освежающую жидкость большими глотками. Чья-то сильная рука закрыла ей рот.
– Маленькими глотками, Джилли, – приказал тот же голос, который не давал ей спать и заставлял пить. Властный голос. Джиллиан сделала небольшой глоток и закашлялась.
– Хорошая девочка, – произнес голос. – Еще.
По ее коже провели влажной прохладной тканью. Она поежилась и попыталась отстраниться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32