Но лишь в целях проверки.
Хэйко рассмеялась и, миновав Кумэ, вошла в купальню.
– Отвернись, пожалуйста.
Когда Кумэ подчинился, она сбросила халат и принялась мыться. Хэйко стояла рядом с бадьей, ковшиком зачерпывала воду и поливала себя. От горячей воды по телу девушки пробежала дрожь удовольствия.
– Две недели назад Каваками велел мне застрелить Гэндзи при первой же возможности, – сказал Кумэ, честно повернувшись к купающейся девушке спиной. – Сегодня утром это чуть не произошло.
Он различал по плеску, когда вода льется на Хэйко, а когда стекает на землю. Он даже мог сказать, на какую именно часть тела сейчас льется вода. Теперь же, по внезапной паузе, Кумэ понял, что его слова вызвали у Хэйко беспокойство.
– Как странно, – заметила Хэйко. Голос ее звучал непринужденно, как и всегда. Да и перерыв в мытье длился какое-нибудь мгновение. – Он дал мне понять, что это задание будет моим, от начала и до конца.
– Каваками так хитер, что открывает каждому лишь малую часть правды, – отозвался Кумэ. – Возможно, он так хитер, что и сам заранее не знает, что будет делать дальше. При сегодняшней нашей встрече он велел мне больше не предпринимать подобных попыток. Думаю, он сам еще не решил, желает ли он смерти Гэндзи.
– И все это лишь еще сильнее запутывает положение, – сказала Хэйко.
Кумэ услышал в голосе девушки облегчение. И окончательно убедился в подозрениях, которые уже давно снедали его. Играя роль любовницы Гэндзи, Хэйко несколько перестаралась.
– Надеюсь, ты не станешь дурачить себя так же как твоя мишень.
– О чем ты?
– Он не безразличен тебе, – сказал Кумэ.
– Конечно! – согласилась Хэйко. – Иначе он сразу бы догадался, что дело нечисто. С человеком, столь тонко чувствующим, притворство невозможно, особенно при интимных отношениях.
– Но ты готова убить его, если понадобится?
– Лишь дураки действуют, руководствуясь любовью, – ответила Хэйко. – Ты вырастил не дурочку.
– Надеюсь, – сказал Кумэ, прислушиваясь к негромким звукам, доносящимся из купальни. Хэйко намыливалась. – В любом случае, я полагаю, что у Каваками изначально имелся еще какой-то совершенно иной план и теперь он перешел к нему, вместо того, который требовал немедленной смерти Гэндзи.
– Вправду? И что же это за план?
– Пока не знаю, – признался Кумэ. – Он должен быть как-то связан с тобой. Тебе ничего не известно?
– Нет. – Хэйко смыла с себя мыло и забралась в бадью. Вода была очень горячей. Девушка медленно опустилась в воду и уселась. Теперь из бадьи выглядывала лишь ее голова. – Можешь повернуться.
Кумэ повернулся. Сейчас, когда на лице Хэйко не осталось косметики, а влажные длинные волосы свободно падали на плечи, она вновь сделалась похожа на ту маленькую девочку, которую он знал когда-то. Как непредсказуема судьба! Как она любит трагедии!
– Возможно, – заметила Хэйко, – Каваками изменил свой план из-за известия о смерти дедушки Гэндзи и исчезновении его дяди.
– Возможно, – согласился Кумэ. – Если доклады соответствуют истине, клан Окумити стоит на грани бедствия. Превосходный момент для жестоких планов нашего нынешнего нанимателя. Кстати, о нашем нанимателе. Не относись к нему легкомысленно. Он тебе не доверяет.
– Он никому не доверяет. Таков смысл его жизни. Недоверие.
– Он велел мне следить за тобой. Думаю, это означает, что он не доверяет тебе больше обычного. Будь осторожна, Хэй-тян.
– И что, кто-то следит за тобой, чтобы удостовериться в том, что ты следишь за мной?
Кумэ рассмеялся:
– Недоверие ему внушаешь ты, а не я.
– Почему ты так уверен? Каваками не имеет обыкновения сообщать о своих подозрениях тому, кого он подозревает. – Хэйко вылила ковш воды на голову. – Ты проверял по дороге, не идет ли кто-нибудь за тобой?
Кумэ вскочил на ноги.
– Проклятье! Ты права. Мне следовало бы вести себя поосторожнее. Пожалуй, я лучше пойду. Береги себя, Хэй-тян.
– И ты тоже, дядя Кумэ.
Всю дорогу до Эдо Кумэ глодала тоска о прошлом. Как быстро летит время! Маленькая девочка, пятнадцать лет тому назад отданная на его попечение, превратилась ныне в женщину почти нестерпимой красоты. Она называет его «дядя Кумэ». Ей следует узнать правду. Она уже достаточно взрослая. Да, этим он нарушит все приказы. Ну и пусть они провалятся в преисподнюю, эти приказы! «Лишь дураки действуют, руководствуясь любовью», – сказала она. «Значит, она назвала меня дураком», – подумал Кумэ. За пятнадцать лет обучения он полюбил Хэйко, как родную дочь, которой у него никогда не было. И не сомневался, что победит, если любовь и долг вступят в противоречие.
Да, она должна знать правду. В следующий раз, когда они останутся наедине, он все ей расскажет. Ей будет нелегко, очень нелегко. В лучшем мире она никогда бы ничего не узнала. В наилучшем из миров все это просто не имело бы значения. Но сей мир таков, каков он есть, и уж конечно его никак нельзя назвать наилучшим из существующих. Наилучший – Сухавати, Чистая земля будды Амида. Настанет день, и все они будут жить там.
Но пока что этот день очень далек.
* * *
После ухода Кумэ Хэйко еще несколько минут нежилась в бадье. До чего же непрочна человеческая жизнь, думала девушка, и до чего же непредсказуема! Мы льстим себе, воображаем себя актерами на сцене, гениями, пишущими собственную пьесу, изменяющими по своему капризу главные сюжетные линии и мельчайшие оттенки смысла… Наверное, точно так же думают и деревянные куклы бунраку. Они не замечают кукловодов, направляющих каждое их движение.
Над водой поднимался пар, но Хэйко терзал пронизывающий холод. Гэндзи мог умереть сегодня, а она ничего бы не знала до тех пор, пока не стало бы слишком поздно.
После купания Хэйко завязала волосы в хвост. Она облачилась в крестьянскую одежду и тщательно закуталась, чтобы не рисковать: вдруг даже нежаркое зимнее солнце нанесет ущерб ее красоте? Потом вышла в садик и принялась рыхлить землю на грядке с зимними дынями. Когда Хэйко возилась в своем саду, то не думала ни о чем, кроме этой нехитрой работы. Ни об убийствах, ни о предательстве, ни о любви.
Солнце уже миновало зенит и начало клониться к горизонту, когда Хэйко увидела, что с юга приближаются четверо всадников.
* * *
Гэндзи, не сходя с коня, обратился к девушке:
– Почтенная крестьянка, мне сказали, что где-то здесь проживает прославленная в Эдо красавица. Не укажешь ли ты мне путь к ее обиталищу?
– Эдо отсюда далеко, – откликнулась Хэйко, – красота мимолетна, а всякое жилище непрочно. Не угодно ли вам будет лучше испробовать моего горячего супа, чтобы спастись от зимнего холода? – Взмахом руки она указала на сад. – Я приготовила его из этих вот зимних дынь.
Хэйко никогда бы не оделась столь неизящно, если б ей хоть на миг пришло в голову, что Гэндзи может появиться здесь. Но ведь сегодня утром его внимание было всецело приковано к чужеземцам. Гэндзи даже специально отправился в порт, чтобы встретить их. Все указывало на то, что нынешний день он проведет в городе. Однако же не прошло и полдня, как он, судя по нынешнему его виду, отправился на охоту, напрочь позабыв о чужеземцах. Хэйко была охвачена смятением – и вместе с тем радостью. Гэндзи жив, и она тоже, и они снова вместе. После того, что рассказал ей Кумэ, Хэйко с особенной остротой ощущала, насколько же драгоценны подобные мгновения.
– Твое умение обращаться с землей воистину удивительно, – сказал Гэндзи. – Несомненно, в более гармоничном мире, чем наш, женщина, владеющая таким искусством, будет цениться куда выше, чем женщина, сведущая лишь в постельных утехах.
– Вы слишком добры ко мне, господин. – Хэйко низко поклонилась, чтоб скрыть выступивший на щеках румянец. – Но я не стану более вас задерживать. Ведь вам, конечно же, не терпится поскорее встретиться с вашей прославленной госпожой.
– Суп из зимних дынь или легендарная красавица, – промолвил Гэндзи. – Воистину, нелегкий выбор.
Смущение Хэйко забавляло его. Гейша всегда так уверена в себе! Теперь же на ней не было роскошных нарядов – лишь скромная одежда да тяпка в руках. Ни дать ни взять простая крестьянка! Это ведь в первый раз он застал ее врасплох? Да, действительно, в первый. И потому Гэндзи намеревался по возможности продлить развлечение.
– Мудрый человек всегда выбирает суп, – сказала Хэйко, – особенно в такой холодный день.
Самодовольный вид Гэндзи раздражал ее. Но если показать это, он будет веселиться еще больше. Нет уж, не дождется!
– Почему же? Истинная мудрость должна вести к красоте, разве не так? Что лучше согреет душу и тело?
Да, правда, он застал ее в простонародной одежде и с ненакрашенным лицом. Но восторжествовал ли он? Блестящие волосы струились по спине девушки, словно у какой-нибудь принцессы эпохи Хэйан. А отсутствие пудры, румян и прочих ухищрений нисколько не умаляло ее красоты. Напротив, природный цвет и очертания лица, обычно скрытые косметикой, оказались столь прекрасны, что Гэндзи был потрясен.
– Осмелюсь предположить, что кто-то ввел господина в заблуждение, – сказала Хэйко. – Красота может быть холоднее, чем зимний день. Согревает не красота, а любовь.
– Хорошо сказано, почтенная крестьянка. – Гэндзи успокоил коня, начавшего горячиться от долгого стояния на месте. – От куртизанок Эдо я никогда не слышал столь мудрых слов. Ни от кого из них – кроме одной-единственной.
– Господин слишком добр.
Хэйко улыбнулась Гэндзи. Этим простеньким комплиментом он спас ее достоинство.
– Это ты слишком добра, – улыбнулся в ответ Гэндзи, – и слишком прекрасна, чтоб, ы скрываться в этой роще. Скоро сюда прибудет всадник и приведет двух лошадей, одну для тебя, а вторую – для твоей служанки. Я прошу тебя отправиться с ним в Эдо. Там ты найдешь лучшее применение своим талантам.
– Разве могу я отказаться от столь великодушного предложения? – откликнулась Хэйко.
– Посмотрим, долго ли ты будешь считать меня великодушным. Среди прочих твоих умений, в которых мы нуждаемся, числится и английский язык.
О нет! Теперь Хэйко поняла все. Некое чрезвычайное происшествие заставило Гэндзи покинуть своих чужеземных гостей. И он решил на время отсутствия приставить к ним Хэйко – в качестве переводчицы и спутницы.
– До встречи, Хэйко. – Он натянул поводья и развернул коня в сторону Нового моста. – Я вернусь через неделю.
– Погодите! Князь Гэндзи! – Хэйко невольно рванулась к нему. – Я знаю по-английски всего несколько слов и никогда ни с кем не разговаривала, кроме вас! Как же вы можете оставить меня одну с чужеземцами?
– Ты слишком скромна, – улыбнулся Гэндзи. – Я совершенно уверен, что твои способности куда больше, чем ты показываешь. Теперь тебе представляется случай доказать, что я прав.
– Князь Гэндзи!
Но Гэндзи лишь поклонился и с места послал коня в галоп, а трое спутников помчались за ним следом.
К тому времени, как появился Сэйки с двумя лошадьми в поводу, Сатико уже помогла Хэйко принять подобающий вид. За всю дорогу угрюмый старый самурай не произнес ни слова. Это было лишь к лучшему. Хэйко находилась в слишком скверном расположении духа, чтобы поддерживать непринужденную беседу.
* * *
В ту ночь Гэндзи со своими людьми заночевал в каком-то крестьянском домишке, стоявшем на северной окраине равнины Канто. На следующий день им предстояло вступить на территорию Ёсино, принадлежащую князю Гэйхо, одному из заклятых врагов Гэндзи.
Сами они никогда не ссорились. Гэндзи вообще сомневался, что узнал бы Гэйхо при личной встрече. Невзирая на все старания, он так и не смог представить его достаточно отчетливо. Полный весельчак лет шестидесяти от роду. Или семидесяти. Какой у него нос, заостренный или приплюснутый? А волосы – темные или седые? Темные, подумал Гэндзи, но от краски. Это говорило о некотором тщеславии. Значит, Гэйхо не только толстый и веселый, но еще и тщеславный. Когда же они виделись в последний раз? Почти три года назад, по случаю вступления Токугава Иэмоти в должность сёгуна. Они сидели по разные стороны зала, потому Гэндзи лишь мельком разглядел Гэйхо. По правде говоря, он вообще не был уверен, что Гэйхо – именно тот, о ком он думает. И однако же этот незнакомец непременно постарается убить Гэндзи, если только ему удастся заполучить хоть малейший предлог.
Их семьи не ссорились – ни разу при их жизни, равно как и при жизни их отцов, дедов и даже прадедов. Никто не обменивался оскорблениями, никто не страдал от запутанной любовной истории, никто не сражался из-за владений, влияния или чести. Проблема была проста – одна на все кланы, правящие двумястами шестьюдесятью провинциями страны. И именовалась эта проблема – Сэкигахара.
Так называлась маленькая деревушка на западе Японии, совершенно ничем не примечательная. Но событие, произошедшее рядом с ней в четырнадцатый год правления императора Гоёдзэя, до сих пор продолжало влиять на жизни множества людей. Однажды утром на исходе осени, когда на землю лег иней и сгустился туман, в долине рядом с этой деревушкой сошлись в схватке двести тысяч самураев, разделенных на две армии. Одну вел Токугава Иэясу, князь Канто. Вторая выступала под знаменами Исида Мицунари, правителя западной Японии.
Предок Гэндзи, Нагамаса, был на стороне Исида. За месяц до сражения ему было открыто во сне, что клан Токугава лишится всех своих прав и привилегий, включая княжеский титул. К концу того осеннего дня Нагамаса и еще восемьдесят тысяч самураев погибли, а Иэясу восторжествовал. Вскоре он сделался сёгуном, и этот титул сохранялся за его семейством по нынешний день. Гэндзи ничуть не сомневался в правдивости сна, приснившегося его предку. Просто Нагамаса неправильно рассчитал время.
Хотя Нагамасу погиб и клан Окумити оказался в числе побежденных, он не был вырезан до последнего человека. Довольно много противников Токугавы сумели избежать поголовного уничтожения. И вот уже двести шестьдесят один год они терпели и лелеяли планы мести. А сторонники Токугава – в том числе и предки Гэйхо – все это время размышляли, как бы все-таки истребить их. Вот чем занимались японцы, пока чужеземцы создавали науку и завоевывали мир. Теперь может случиться так, что, пока японцы будут раз за разом переигрывать одно и то же древнее сражение, чужеземцы завоюют Японию.
– Господин… – Крестьянин вполз в комнату на коленях, пробороздив пол лбом, будто плугом. – Ваша уважаемая ванна готова.
Бедолага дрожал от страха.
Гэндзи хотелось приказать ему выпрямиться. В конце концов, это его дом, а Гэндзи – всего лишь непрошеный гость. Но он, конечно же, не мог сказать этого. Его, как и этого крестьянина, чей дом они выбрали для ночевки, по рукам и ногам связывал древний этикет.
– Спасибо, – сказал Гэндзи.
Крестьянин, так и не разогнувшись, проворно отполз в сторону, чтобы благородный господин мог пройти, не переступая через его ничтожное тело. В истерзанном страхом сердце хозяина дома теснились сейчас две надежды. Во-первых, он надеялся, что господин не сочтет убогую бадью слишком оскорбительной для своей персоны. За то время, что господин находился здесь, жена и дочь хозяина дома стерли руки в кровь, отмывая бадью дочиста. Крестьянин безмолвно воззвал к будде Амида: пусть она окажется достаточно чистой! Во-вторых, он надеялся, что господин, привыкший к легендарным куртизанкам Эдо, не заинтересуется его дочерью. Ей исполнилось пятнадцать – первый расцвет женственности, – и в деревне ее считали красавицей. Но сейчас отец предпочел бы, чтобы она была такой же уродиной, как дочка Муко. Он снова вознес молитву будде Амида, умоляя Сострадательного о защите и милосердии. Только бы пережить эту опасную ночь!
Тем временем младший сын крестьянина, не жалея сил, под присмотром Таро вычистил и накормил лошадей. Конечно, у них не нашлось подходящего корма для столь породистых животных, потому мальчик сбегал в деревню и выпросил у старосты сена. Он вернулся с пятидесятифунтовым тюком на плечах. Жаль, что старшего брата, Синити, нет дома – он бы помог. Но Синити месяцем раньше забрали в армию князя Гэйхо. Кто знает, где он сейчас и когда вернется домой… Война приближается. Все так говорят. Война с чужеземцами. Война между сторонниками сёгуна и его противниками. Две войны сразу: внутренняя и против внешних врагов. Умрет множество людей – тысячи, десятки тысяч, может, даже миллионы. Возможно, Синити безопаснее будет в армии, чем здесь, на крестьянском подворье. Тут из дома вышел Гэндзи. Мальчик рухнул на землю и уткнулся лицом в грязь.
Хидё и Симода стояли на страже у входа в купальню. В купальне Гэндзи обнаружил жену и дочь хозяина дома. Они тоже застыли в земном поклоне, трясясь от страха. Будь на месте Гэндзи демон из преисподней, они и то не были бы напуганы сильнее. Хотя, если так подумать, чем для крестьянина знатный господин отличается от демона?
Гэндзи услышал, как одна из женщин тихо всхлипнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Хэйко рассмеялась и, миновав Кумэ, вошла в купальню.
– Отвернись, пожалуйста.
Когда Кумэ подчинился, она сбросила халат и принялась мыться. Хэйко стояла рядом с бадьей, ковшиком зачерпывала воду и поливала себя. От горячей воды по телу девушки пробежала дрожь удовольствия.
– Две недели назад Каваками велел мне застрелить Гэндзи при первой же возможности, – сказал Кумэ, честно повернувшись к купающейся девушке спиной. – Сегодня утром это чуть не произошло.
Он различал по плеску, когда вода льется на Хэйко, а когда стекает на землю. Он даже мог сказать, на какую именно часть тела сейчас льется вода. Теперь же, по внезапной паузе, Кумэ понял, что его слова вызвали у Хэйко беспокойство.
– Как странно, – заметила Хэйко. Голос ее звучал непринужденно, как и всегда. Да и перерыв в мытье длился какое-нибудь мгновение. – Он дал мне понять, что это задание будет моим, от начала и до конца.
– Каваками так хитер, что открывает каждому лишь малую часть правды, – отозвался Кумэ. – Возможно, он так хитер, что и сам заранее не знает, что будет делать дальше. При сегодняшней нашей встрече он велел мне больше не предпринимать подобных попыток. Думаю, он сам еще не решил, желает ли он смерти Гэндзи.
– И все это лишь еще сильнее запутывает положение, – сказала Хэйко.
Кумэ услышал в голосе девушки облегчение. И окончательно убедился в подозрениях, которые уже давно снедали его. Играя роль любовницы Гэндзи, Хэйко несколько перестаралась.
– Надеюсь, ты не станешь дурачить себя так же как твоя мишень.
– О чем ты?
– Он не безразличен тебе, – сказал Кумэ.
– Конечно! – согласилась Хэйко. – Иначе он сразу бы догадался, что дело нечисто. С человеком, столь тонко чувствующим, притворство невозможно, особенно при интимных отношениях.
– Но ты готова убить его, если понадобится?
– Лишь дураки действуют, руководствуясь любовью, – ответила Хэйко. – Ты вырастил не дурочку.
– Надеюсь, – сказал Кумэ, прислушиваясь к негромким звукам, доносящимся из купальни. Хэйко намыливалась. – В любом случае, я полагаю, что у Каваками изначально имелся еще какой-то совершенно иной план и теперь он перешел к нему, вместо того, который требовал немедленной смерти Гэндзи.
– Вправду? И что же это за план?
– Пока не знаю, – признался Кумэ. – Он должен быть как-то связан с тобой. Тебе ничего не известно?
– Нет. – Хэйко смыла с себя мыло и забралась в бадью. Вода была очень горячей. Девушка медленно опустилась в воду и уселась. Теперь из бадьи выглядывала лишь ее голова. – Можешь повернуться.
Кумэ повернулся. Сейчас, когда на лице Хэйко не осталось косметики, а влажные длинные волосы свободно падали на плечи, она вновь сделалась похожа на ту маленькую девочку, которую он знал когда-то. Как непредсказуема судьба! Как она любит трагедии!
– Возможно, – заметила Хэйко, – Каваками изменил свой план из-за известия о смерти дедушки Гэндзи и исчезновении его дяди.
– Возможно, – согласился Кумэ. – Если доклады соответствуют истине, клан Окумити стоит на грани бедствия. Превосходный момент для жестоких планов нашего нынешнего нанимателя. Кстати, о нашем нанимателе. Не относись к нему легкомысленно. Он тебе не доверяет.
– Он никому не доверяет. Таков смысл его жизни. Недоверие.
– Он велел мне следить за тобой. Думаю, это означает, что он не доверяет тебе больше обычного. Будь осторожна, Хэй-тян.
– И что, кто-то следит за тобой, чтобы удостовериться в том, что ты следишь за мной?
Кумэ рассмеялся:
– Недоверие ему внушаешь ты, а не я.
– Почему ты так уверен? Каваками не имеет обыкновения сообщать о своих подозрениях тому, кого он подозревает. – Хэйко вылила ковш воды на голову. – Ты проверял по дороге, не идет ли кто-нибудь за тобой?
Кумэ вскочил на ноги.
– Проклятье! Ты права. Мне следовало бы вести себя поосторожнее. Пожалуй, я лучше пойду. Береги себя, Хэй-тян.
– И ты тоже, дядя Кумэ.
Всю дорогу до Эдо Кумэ глодала тоска о прошлом. Как быстро летит время! Маленькая девочка, пятнадцать лет тому назад отданная на его попечение, превратилась ныне в женщину почти нестерпимой красоты. Она называет его «дядя Кумэ». Ей следует узнать правду. Она уже достаточно взрослая. Да, этим он нарушит все приказы. Ну и пусть они провалятся в преисподнюю, эти приказы! «Лишь дураки действуют, руководствуясь любовью», – сказала она. «Значит, она назвала меня дураком», – подумал Кумэ. За пятнадцать лет обучения он полюбил Хэйко, как родную дочь, которой у него никогда не было. И не сомневался, что победит, если любовь и долг вступят в противоречие.
Да, она должна знать правду. В следующий раз, когда они останутся наедине, он все ей расскажет. Ей будет нелегко, очень нелегко. В лучшем мире она никогда бы ничего не узнала. В наилучшем из миров все это просто не имело бы значения. Но сей мир таков, каков он есть, и уж конечно его никак нельзя назвать наилучшим из существующих. Наилучший – Сухавати, Чистая земля будды Амида. Настанет день, и все они будут жить там.
Но пока что этот день очень далек.
* * *
После ухода Кумэ Хэйко еще несколько минут нежилась в бадье. До чего же непрочна человеческая жизнь, думала девушка, и до чего же непредсказуема! Мы льстим себе, воображаем себя актерами на сцене, гениями, пишущими собственную пьесу, изменяющими по своему капризу главные сюжетные линии и мельчайшие оттенки смысла… Наверное, точно так же думают и деревянные куклы бунраку. Они не замечают кукловодов, направляющих каждое их движение.
Над водой поднимался пар, но Хэйко терзал пронизывающий холод. Гэндзи мог умереть сегодня, а она ничего бы не знала до тех пор, пока не стало бы слишком поздно.
После купания Хэйко завязала волосы в хвост. Она облачилась в крестьянскую одежду и тщательно закуталась, чтобы не рисковать: вдруг даже нежаркое зимнее солнце нанесет ущерб ее красоте? Потом вышла в садик и принялась рыхлить землю на грядке с зимними дынями. Когда Хэйко возилась в своем саду, то не думала ни о чем, кроме этой нехитрой работы. Ни об убийствах, ни о предательстве, ни о любви.
Солнце уже миновало зенит и начало клониться к горизонту, когда Хэйко увидела, что с юга приближаются четверо всадников.
* * *
Гэндзи, не сходя с коня, обратился к девушке:
– Почтенная крестьянка, мне сказали, что где-то здесь проживает прославленная в Эдо красавица. Не укажешь ли ты мне путь к ее обиталищу?
– Эдо отсюда далеко, – откликнулась Хэйко, – красота мимолетна, а всякое жилище непрочно. Не угодно ли вам будет лучше испробовать моего горячего супа, чтобы спастись от зимнего холода? – Взмахом руки она указала на сад. – Я приготовила его из этих вот зимних дынь.
Хэйко никогда бы не оделась столь неизящно, если б ей хоть на миг пришло в голову, что Гэндзи может появиться здесь. Но ведь сегодня утром его внимание было всецело приковано к чужеземцам. Гэндзи даже специально отправился в порт, чтобы встретить их. Все указывало на то, что нынешний день он проведет в городе. Однако же не прошло и полдня, как он, судя по нынешнему его виду, отправился на охоту, напрочь позабыв о чужеземцах. Хэйко была охвачена смятением – и вместе с тем радостью. Гэндзи жив, и она тоже, и они снова вместе. После того, что рассказал ей Кумэ, Хэйко с особенной остротой ощущала, насколько же драгоценны подобные мгновения.
– Твое умение обращаться с землей воистину удивительно, – сказал Гэндзи. – Несомненно, в более гармоничном мире, чем наш, женщина, владеющая таким искусством, будет цениться куда выше, чем женщина, сведущая лишь в постельных утехах.
– Вы слишком добры ко мне, господин. – Хэйко низко поклонилась, чтоб скрыть выступивший на щеках румянец. – Но я не стану более вас задерживать. Ведь вам, конечно же, не терпится поскорее встретиться с вашей прославленной госпожой.
– Суп из зимних дынь или легендарная красавица, – промолвил Гэндзи. – Воистину, нелегкий выбор.
Смущение Хэйко забавляло его. Гейша всегда так уверена в себе! Теперь же на ней не было роскошных нарядов – лишь скромная одежда да тяпка в руках. Ни дать ни взять простая крестьянка! Это ведь в первый раз он застал ее врасплох? Да, действительно, в первый. И потому Гэндзи намеревался по возможности продлить развлечение.
– Мудрый человек всегда выбирает суп, – сказала Хэйко, – особенно в такой холодный день.
Самодовольный вид Гэндзи раздражал ее. Но если показать это, он будет веселиться еще больше. Нет уж, не дождется!
– Почему же? Истинная мудрость должна вести к красоте, разве не так? Что лучше согреет душу и тело?
Да, правда, он застал ее в простонародной одежде и с ненакрашенным лицом. Но восторжествовал ли он? Блестящие волосы струились по спине девушки, словно у какой-нибудь принцессы эпохи Хэйан. А отсутствие пудры, румян и прочих ухищрений нисколько не умаляло ее красоты. Напротив, природный цвет и очертания лица, обычно скрытые косметикой, оказались столь прекрасны, что Гэндзи был потрясен.
– Осмелюсь предположить, что кто-то ввел господина в заблуждение, – сказала Хэйко. – Красота может быть холоднее, чем зимний день. Согревает не красота, а любовь.
– Хорошо сказано, почтенная крестьянка. – Гэндзи успокоил коня, начавшего горячиться от долгого стояния на месте. – От куртизанок Эдо я никогда не слышал столь мудрых слов. Ни от кого из них – кроме одной-единственной.
– Господин слишком добр.
Хэйко улыбнулась Гэндзи. Этим простеньким комплиментом он спас ее достоинство.
– Это ты слишком добра, – улыбнулся в ответ Гэндзи, – и слишком прекрасна, чтоб, ы скрываться в этой роще. Скоро сюда прибудет всадник и приведет двух лошадей, одну для тебя, а вторую – для твоей служанки. Я прошу тебя отправиться с ним в Эдо. Там ты найдешь лучшее применение своим талантам.
– Разве могу я отказаться от столь великодушного предложения? – откликнулась Хэйко.
– Посмотрим, долго ли ты будешь считать меня великодушным. Среди прочих твоих умений, в которых мы нуждаемся, числится и английский язык.
О нет! Теперь Хэйко поняла все. Некое чрезвычайное происшествие заставило Гэндзи покинуть своих чужеземных гостей. И он решил на время отсутствия приставить к ним Хэйко – в качестве переводчицы и спутницы.
– До встречи, Хэйко. – Он натянул поводья и развернул коня в сторону Нового моста. – Я вернусь через неделю.
– Погодите! Князь Гэндзи! – Хэйко невольно рванулась к нему. – Я знаю по-английски всего несколько слов и никогда ни с кем не разговаривала, кроме вас! Как же вы можете оставить меня одну с чужеземцами?
– Ты слишком скромна, – улыбнулся Гэндзи. – Я совершенно уверен, что твои способности куда больше, чем ты показываешь. Теперь тебе представляется случай доказать, что я прав.
– Князь Гэндзи!
Но Гэндзи лишь поклонился и с места послал коня в галоп, а трое спутников помчались за ним следом.
К тому времени, как появился Сэйки с двумя лошадьми в поводу, Сатико уже помогла Хэйко принять подобающий вид. За всю дорогу угрюмый старый самурай не произнес ни слова. Это было лишь к лучшему. Хэйко находилась в слишком скверном расположении духа, чтобы поддерживать непринужденную беседу.
* * *
В ту ночь Гэндзи со своими людьми заночевал в каком-то крестьянском домишке, стоявшем на северной окраине равнины Канто. На следующий день им предстояло вступить на территорию Ёсино, принадлежащую князю Гэйхо, одному из заклятых врагов Гэндзи.
Сами они никогда не ссорились. Гэндзи вообще сомневался, что узнал бы Гэйхо при личной встрече. Невзирая на все старания, он так и не смог представить его достаточно отчетливо. Полный весельчак лет шестидесяти от роду. Или семидесяти. Какой у него нос, заостренный или приплюснутый? А волосы – темные или седые? Темные, подумал Гэндзи, но от краски. Это говорило о некотором тщеславии. Значит, Гэйхо не только толстый и веселый, но еще и тщеславный. Когда же они виделись в последний раз? Почти три года назад, по случаю вступления Токугава Иэмоти в должность сёгуна. Они сидели по разные стороны зала, потому Гэндзи лишь мельком разглядел Гэйхо. По правде говоря, он вообще не был уверен, что Гэйхо – именно тот, о ком он думает. И однако же этот незнакомец непременно постарается убить Гэндзи, если только ему удастся заполучить хоть малейший предлог.
Их семьи не ссорились – ни разу при их жизни, равно как и при жизни их отцов, дедов и даже прадедов. Никто не обменивался оскорблениями, никто не страдал от запутанной любовной истории, никто не сражался из-за владений, влияния или чести. Проблема была проста – одна на все кланы, правящие двумястами шестьюдесятью провинциями страны. И именовалась эта проблема – Сэкигахара.
Так называлась маленькая деревушка на западе Японии, совершенно ничем не примечательная. Но событие, произошедшее рядом с ней в четырнадцатый год правления императора Гоёдзэя, до сих пор продолжало влиять на жизни множества людей. Однажды утром на исходе осени, когда на землю лег иней и сгустился туман, в долине рядом с этой деревушкой сошлись в схватке двести тысяч самураев, разделенных на две армии. Одну вел Токугава Иэясу, князь Канто. Вторая выступала под знаменами Исида Мицунари, правителя западной Японии.
Предок Гэндзи, Нагамаса, был на стороне Исида. За месяц до сражения ему было открыто во сне, что клан Токугава лишится всех своих прав и привилегий, включая княжеский титул. К концу того осеннего дня Нагамаса и еще восемьдесят тысяч самураев погибли, а Иэясу восторжествовал. Вскоре он сделался сёгуном, и этот титул сохранялся за его семейством по нынешний день. Гэндзи ничуть не сомневался в правдивости сна, приснившегося его предку. Просто Нагамаса неправильно рассчитал время.
Хотя Нагамасу погиб и клан Окумити оказался в числе побежденных, он не был вырезан до последнего человека. Довольно много противников Токугавы сумели избежать поголовного уничтожения. И вот уже двести шестьдесят один год они терпели и лелеяли планы мести. А сторонники Токугава – в том числе и предки Гэйхо – все это время размышляли, как бы все-таки истребить их. Вот чем занимались японцы, пока чужеземцы создавали науку и завоевывали мир. Теперь может случиться так, что, пока японцы будут раз за разом переигрывать одно и то же древнее сражение, чужеземцы завоюют Японию.
– Господин… – Крестьянин вполз в комнату на коленях, пробороздив пол лбом, будто плугом. – Ваша уважаемая ванна готова.
Бедолага дрожал от страха.
Гэндзи хотелось приказать ему выпрямиться. В конце концов, это его дом, а Гэндзи – всего лишь непрошеный гость. Но он, конечно же, не мог сказать этого. Его, как и этого крестьянина, чей дом они выбрали для ночевки, по рукам и ногам связывал древний этикет.
– Спасибо, – сказал Гэндзи.
Крестьянин, так и не разогнувшись, проворно отполз в сторону, чтобы благородный господин мог пройти, не переступая через его ничтожное тело. В истерзанном страхом сердце хозяина дома теснились сейчас две надежды. Во-первых, он надеялся, что господин не сочтет убогую бадью слишком оскорбительной для своей персоны. За то время, что господин находился здесь, жена и дочь хозяина дома стерли руки в кровь, отмывая бадью дочиста. Крестьянин безмолвно воззвал к будде Амида: пусть она окажется достаточно чистой! Во-вторых, он надеялся, что господин, привыкший к легендарным куртизанкам Эдо, не заинтересуется его дочерью. Ей исполнилось пятнадцать – первый расцвет женственности, – и в деревне ее считали красавицей. Но сейчас отец предпочел бы, чтобы она была такой же уродиной, как дочка Муко. Он снова вознес молитву будде Амида, умоляя Сострадательного о защите и милосердии. Только бы пережить эту опасную ночь!
Тем временем младший сын крестьянина, не жалея сил, под присмотром Таро вычистил и накормил лошадей. Конечно, у них не нашлось подходящего корма для столь породистых животных, потому мальчик сбегал в деревню и выпросил у старосты сена. Он вернулся с пятидесятифунтовым тюком на плечах. Жаль, что старшего брата, Синити, нет дома – он бы помог. Но Синити месяцем раньше забрали в армию князя Гэйхо. Кто знает, где он сейчас и когда вернется домой… Война приближается. Все так говорят. Война с чужеземцами. Война между сторонниками сёгуна и его противниками. Две войны сразу: внутренняя и против внешних врагов. Умрет множество людей – тысячи, десятки тысяч, может, даже миллионы. Возможно, Синити безопаснее будет в армии, чем здесь, на крестьянском подворье. Тут из дома вышел Гэндзи. Мальчик рухнул на землю и уткнулся лицом в грязь.
Хидё и Симода стояли на страже у входа в купальню. В купальне Гэндзи обнаружил жену и дочь хозяина дома. Они тоже застыли в земном поклоне, трясясь от страха. Будь на месте Гэндзи демон из преисподней, они и то не были бы напуганы сильнее. Хотя, если так подумать, чем для крестьянина знатный господин отличается от демона?
Гэндзи услышал, как одна из женщин тихо всхлипнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50