Это полнейшая чушь!
- Вы ему ответили?
- Нет, - высокомерно заявил Хоббс, снова приглаживая свои холеные усики. - Я отвечаю лишь на цивилизованные послания, тогда как писульку мистера Чайлдресса, при всем желании, к таковым отнести было невозможно. Неудивительно - при скудости лексикона, которой он страдал, трудно было не сбиться на площадные оскорбления.
Вулф приподнял брови:
- В самом деле? Как же он вас оскорбил?
- Ха! Я бы даже повторить не взялся, - отмахнулся критик. - Достаточно того, что он в крайне грубой форме выразился о моих родителях, усомнившись, в частности, что я вообще появился на свет от представителей человеческого племени. Понятно, что я немедленно уничтожил эту пакость. Я потом долго не мог руки отмыть.
- Что ж, вы, разумеется, ожидали какого-то ответа и на свою третью рецензию?
- Вы можете мне не поверить, мистер Вулф, но мне даже в голову не пришло, что он способен ответить мне через печать, - ответил Хоббс. - Я ежегодно рецензирую десятки книг. Я никогда не задумывался о том, как могут отреагировать их авторы.
Вулф заерзал, устраиваясь поудобнее.
- А как же, сэр, среагировали вы, прочитав эссе мистера Чайлдресса в "Манхэттен Литерари Таймс"?
Хоббса словно подбросило.
- Эссе! У меня язык бы не повернулся назвать так его клеветнический пасквиль. Он поставил целью во что бы не стало дать мне отповедь, и решил, что для этого все средства хороши. Я бы ещё стерпел, подвергни он сомнению мои литературные вкусы и привязанности, но ведь он весьма недвусмысленно обвинил меня в необъективности, причем - в небескорыстной. Намекнул довольно открыто, - что я принимаю деньги за благоприятные рецензии. Я заявил, что подам в суд за клевету, причем и на редактора "МЛТ" и на Хорэса Винсона из "Монарха".
- Вы и впрямь намеревались подать в суд?
- Я даже припомнить не могу, когда ещё был настолько взбешен, произнес Хоббс, подчеркивая каждое слово. Он вновь сложил руки на груди. Да, я был всерьез намерен судиться с ними. Однако затем, по зрелом размышлении, я передумал.
- В самом деле? А почему?
- Мистер Вулф, рискуя показаться вам излишне аффектированным, скажу тем не менее, что работа в моей жизни - главное. Семьей я не обременен, да и увлечений особых нет, если не считать зарубежных поездок - я владею небольшой виллой в Тоскане, и езжу туда по меньшей мере раз в год. Я считаюсь преуспевающим критиком, довольно известным, но вместе с тем - мало кому знакомым. Хотя под всеми статьями я подписываюсь, в лицо меня почти никто не знает. И я этим очень дорожу. Некоторые люди кичатся своей популярностью и обожают, когда их узнают - на улицах, в театрах или ресторанах. Я к таковым не отношусь. - Хоббс приумолк, чтобы перевести дух, и уставился на свои ухоженные ногти. Затем продолжил: - Когда мой гнев поутих, я осознал, что газетчики и фотографы не преминут разжечь из моего иска публичный скандал, и я утрачу свою анонимность. Такую цену заплатить я не мог.
Вулф нахмурился.
- И вы даже не разговаривали с Чарльзом Чайлдрессом после появления его статьи?
Хоббс энергично затряс головой.
- Я не мог заставить себя унизиться до разговора с ним. Я высказал все, что думал, его издателю, мистеру Винсону. Вы уже беседовали с ним?
Вулф пропустил его вопрос мимо ушей.
- Мистер Хоббс, мистер Чайлдресс упрекнул вас в небескорыстности. Скажите, а приходилось вам и в самом деле принимать деньги в обмен на "благоприятные отзывы"?
Я готов был поставить три против двух, что Хоббс встанет и уйдет? Он и впрямь уже привстал было, но в самый последний миг передумал и, снова усевшись, улыбнулся. Да-да, я не ошибаюсь - улыбнулся.
- Я не стану оскорблять себя ответом на этот вопрос, сэр. Но и не уйду в знак протеста. - Для разгневанного человека он держался с удивительным самообладанием. - Скажу лишь, что не вижу смысла отвечать на обвинения человека, жизнь которого оборвалась столь трагически.
Вулф прищурился.
- Я задам вам ещё несколько вопросов, сэр, после чего готов отпустить вас на Лонг-Айленд. Во-первых, не могли бы вы припомнить, где вы были в прошлый вторник, скажем - с десяти утра до четырех часов дня?
- Господи, да это же было девять дней назад! - возмущенно фыркнул Хоббс. Он полез во внутренний карман пиджака и выудил из него обтянутый лайкой ежедневник. Полистал странички, что-то бурча под нос. Наконец сказал: - Вот, нашел. Как и ожидал: целый дом я провел дома за чтением для меня это в порядке вещей. В "Газетт" я езжу не чаще, чем раз в неделю. Рецензии я обычно отправляю прямо из дома по модему. Да, вспомнил - я как раз читал автобиографию этого непонятного английского драматурга. Поделом непонятного. Совершенный кошмар.
Вулф закрыл глаза.
- А видели вы хоть кого-нибудь в тот день? - поинтересовался он.
- В том смысле, что сможет ли кто-нибудь засвидетельствовать, что я говорю правду? Увы, боюсь, что вынужден вас разочаровать, - Хоббс театрально пожал плечами. - В моем доме на Восточной Семьдесят девятой улице есть консьерж и лифтер, но у нас есть и служебный ход, которым я частенько пользуюсь. Мусор, в частности, выбрасываю. Однако в тот день - я это точно помню - я вообще не выходил из дома до самого вечера, а вечером отправился поужинать с друзьями в чудесный ресторанчик на Третьей авеню.
Вулф, в представлении которого словосочетание "чудесный ресторанчик" было оксюмороном*, поежился, но быстро взял себя в руки.
- Скажите, о чем вы подумали, услышав о смерти мистера Чайлдресса? спросил он.
Хоббс заморгал.
- Интересный вопрос, - произнес он наконец. - Немудрено, судя по вашей репутации. Вы ведь наверняка практиковались в умении сбивать с толку не ожидающих подвоха людей. Итак, позвольте вспомнить... О его самоубийстве точнее смерти - я узнал из "Газетт". Да, точно, вспомнил. В то утро я как раз был в редакции. Как только мне на стол положили свежий выпуск, я стал его пролистывать и наткнулся на сообщение о его смерти. Едва закончил его читать, как позвонил телефон. Редактор раздела культуры интересовался, достаточно ли я знал Чайлдресса, чтобы написать о нем памятную заметку на пару страниц. Я заявил - ничуть не покривив душой, - что не знал его вовсе, и этим все закончилось.
- А приходилось вам когда-нибудь бывать у него дома?
Хоббс вздрогнул.
- Нет... никогда, - отчеканил он оскорбленным тоном. - И меня поражает, что вы способны задать мне подобный вопрос. Я уже подчеркнул, что никогда не общаюсь с авторами, а уж мистер Чайлдресс, безусловно, в число моих друзей не входил бы.
- А знали вы, что у мистера Чайлдресса был пистолет? - как ни в чем не бывало осведомился Вулф.
- Нет, и узнал об этом, лишь прочитав заметку о его гибели, - процедил Хоббс. - Впрочем, я не слишком удивился - я и сам держу дома оружие. Хотя наш дом охраняется неплохо, я считаю, что лишний раз подстраховаться не мешает.
- Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно смерти мистера Чайлдресса?
- Я полагал - и по-прежнему полагаю, - что он покончил самоубийством. А что тут необычного? Многие творческие люди, причем, заметьте, куда более талантливые, чем Чайлдресс, сводили счеты с жизнью подобным образом. По самым различным ________
*Сочетание противоположных по значению слов причинам: из-за бедности и лишений, впав в отчаяние, разочаровавшись в людях - и тому подобное. Извините, но мне пора, - неожиданно выпалил он, взглянув на часы. - Я не знаю, кто ваш клиент, хотя могу догадаться. Если хотите выслушать совет человека, который уже двадцать лет варится в литературном соку, то не тратьте время, сражаясь с ветряными мельницами. Чарльз Чайлдресс сам наложил на себя руки. Все, мистер Вулф, я пошел. - Он встал. - До свидания, мистер Вулф, мистер Гудвин. - Хоббс церемонно поклонился каждому из нас. До свидания.
- Последний вопрос, мистер Хоббс, - вмешался я. - Это, случайно, не ваш?
Я протянул ему ключ. Хоббс взял его и, чуть повертев, вернул со словами:
- Нет, это не мое. А что?
- Да так просто, - пожал плечами я. - А вы не против, если я взгляну на ваши ключи?
Глаза Хоббса засверкали.
- Против, - с неожиданной резкостью заявил он. - Не вижу никаких причин, чтобы потакать капризам частных сыщиков, даже столь известных, как вы. Все - до свидания!
Он в последний раз поклонился и решительным шагом вышел из кабинета. Я проследовал за ним в прихожую, проследив, чтобы он не забыл шляпу и котелок. Хоббс улыбнулся уголком губ - а может скривился - и вышел на улицу. Я от души пожелал ему, чтобы все таксисты Манхэттена дружно разъехались по разным забегаловкам попить кофе.
Глава 8
- Презанятная личность, - сказал я Вулфу, возвратившись в кабинет. Один из тех, с которыми можно часами чесать языки.
- Пф! - фыркнул Вулф. - Прав был мистер Чайлдресс: этот человек и впрямь - самодовольное ничтожество.
- Точно. Слушайте, а что если предъявить Лону Коэну ультиматум: либо он вышибает Хоббса из "Газетт" пинками под зад, либо вы его больше не приглашаете к ужину?
Вулф, уже успевший раскрыть книгу, снова фыркнул.
- Арчи, твои шутки становятся плоскими. Ты уже договорился о встрече с редактором мистера Чайлдресса?
Я уже разинул было пасть, чтобы ответить, когда зазвонил телефон. Звонил сам Кейт Биллингс - легок на помине. Голос у него был недовольный, поэтому я сразу перешел к делу и, представившись, добавил:
- Я служу у Ниро Вулфа, который расследует обстоятельства смерти Чарльза Чайлдресса. Буду весьма признателен, если вы сумеете уделить мне несколько минут своего времени, желательно - сегодня.
- Зачем? - резко спросил Биллингс.
- Мы опрашиваем всех, кто был знаком с Чайлдрессом, в надежде, что сумеем выяснить...
- Как превратить его самоубийство в убийство, да? Я достаточно наслышан о вашем боссе и прекрасно знаю, что убийства - не только его основное занятие, но и неплохой источник дохода.
- Тогда вы, несомненно, знаете, с каким уважением, если не сказать с пиететом, мистер Вулф относится к подлинным фактам. Он на них молится. И ему вовсе ни к чему изобретать убийства. В данном случае наш клиент был изначально абсолютно убежден, что мистера Чайлдресса убили, а мистер Вулф с ним согласился.
- А кто этот ваш клиент? - требовательным тоном спросил Биллингс.
- Извините, но пока это наша тайна.
- Да, так я и думал, - презрительно хмыкнул Биллингс. - Вы просто ловите рыбку в мутной воде.
- Послушайте, я знаю, что Чайлдресс не входил в число ваших закадычных друзей, но...
- Ага, теперь мне ясно, Гудвин, куда вы клоните. Если я не соглашусь на встречу с вами, то вы решите, что я что-то скрываю. Так?
- Послушайте, вы меня уже второй раз перебиваете, - миролюбиво произнес я. - Я хотел сказать следующее: но я уверен, что вы, безусловно, окажете нам всяческое содействие в том, чтобы изобличить его убийцу. Если таковой существует, разумеется.
Я знал, что Биллингс не положил трубку, потому что слышал шумное дыхание. Секунд пятнадцать спустя он разразился серией тщательно подобранных выражений, ни одно из которых я воспроизвести не решаюсь. Понятное дело - настоящий редактор, знаток лингвистики. Я дал себе зарок по окончании разговора посмотреть кое-что из услышанного в "Оксфордском словаре американского слэнга".
Выговорившись всласть и отведя душу, Биллингс добавил:
- Ладно, черт с вами - день у меня, правда, совершенно кошмарный, но несколько минут я постараюсь для вас выцарапать. Приходите к трем - я сижу на восемнадцатом этаже. Адрес, полагаю, вам известен.
Я заверил, что да, а без четырех минут три уже вошел в просторный вестибюль небоскреба на Мэдисон-авеню в районе Сороковых улиц. Издательство "Вестман и Лейн" размещалось на четырех этажах, с шестнадцатого по девятнадцатый, а список его работников, включая Кейта Биллингса, занимал добрую четверть телефонного местного справочника. Выйдя из лифта на восемнадцатом этаже, я очутился перед массивным столом, позади которого возвышались стеллажи с книгами, выпущенными издательством. За столом сидел молодой брюнет в огромных роговых очках и с длинными курчавыми волосами, перехваченными ленточкой на затылке. Подняв голову от книги, он с полнейшим безразличием воззрился в мою сторону.
- Я к Кейту Биллингсу, - известил его я. - Моя фамилия Гудвин.
Зантересованность, отразившаяся на его лице, составила бы честь впавшей в летаргический сон мухе.
- Он вас ждет? - спросил ленивец, едва не позевывая. Услышав мой утвердительный ответ, он набрал на коммутаторе какой-то номер и прогнусавил в трубку мою фамилию. Затем кивнул, положил трубку и мотнул косичкой налево. - Вон через ту дверь. Примерно на середине коридора - дверь справа. Не заблудитесь.
Я бы сказал "спасибо", но не хотел отрывать его от книги, в которую этот бдительный страж уже успел погрузиться. Толкнув дверь, я очутился в длинном коридоре. Если в здании "Глобал Броадкастинг Компани" все было белым-бело, то здесь, определенно, поклонялись серому цвету, который преобладал решительно во всем - от стен до ковров. По обеим сторонам коридора через каждые несколько футов тянулись нескончаемой вереницей совершенно одинаковые двери с одинаковыми же табличками. Некоторые были приоткрыты, а внутри, в клетушках, едва вмещавших письменный стол и пару стульев, усердно трудились редакторы. Редактировали что-то, смекнул я.
Такому же занятию предавался и Кейт Биллингс, когда моя тень легла на порог его кабинета. Оторвав голову от кипы бумаг, он провел рукой по всклокоченной шевелюре и близоруко прищурился.
- Ага, Арчи Гудвин, сыщик наш пожаловал, - изрек он без тени радости в голосе. - Заходите и присаживайтесь. - Он кивнул в сторону пары стульев, точно таких же, какие я уже видел в других каморках. На обоих стульях громоздились книги; я выбрал тот, на котором стопка доставала не до самого потолка, аккуратно освободил от книг и уселся.
- Да, извините, у нас немного тесновато, - пробурчал Биллингс. - Мне, к сожалению, некогда за порядком следить. - Он встал - я тут же прикинул, что роста в нем примерно пять футов и семь дюймов, - прошагал к двери, с грохотом захлопнул её и вернулся на место. - Только так здесь удается хоть ненадолго избавиться от приставак, - пояснил Биллингс, перехватив мой недоуменный взгляд. - Вечно перебивают. Итак, вы хотели поговорить про Чайлдресса. Валяйте - спрашивайте.
Облокотившись о стол, он опустил подбородок на ладони и изготовился слушать. Я решил, что ему лет тридцать пять, или даже на год-два меньше. Крепкая шея, волевое скуластое лицо, глаза почти черные, в крайнем случае темно-карие, с неизбежными для его профессии синими кругами внизу. Словом, Биллингс походил на человека, воспринимающего жизнь ответственно и серьезно, и позволяющего себе улыбнуться всего раз в месяц; или - два, но не чаще. Вполне под стать безвременно скончавшемуся мистеру Чайлдрессу.
- Как я уже говорил вам по телефону, мистер Вулф ведет расследование по просьбе клиента, который полагает, что мистера Чайлдресса убили. Мистер Вулф тоже считает, что это так...
- А где доказательства? - проревел Биллингс. - И куда полиция смотрит? В газетах никто и словом про убийство не обмолвился. С чего вы взяли, что его ухлопали?
- Я вижу, перебивают тут у вас по обе стороны запертой двери, спокойно произнес я. - Вы мне сказали по телефону, что очень заняты, и это, несомненно, так. Однако мы покончим с делом куда быстрее, если вы хоть изредка позволите мне заканчивать уже начатые фразы.
Биллингс раздраженно махнул рукой.
- О'кей, досказывайте.
- Прямых доказательств того, что жизнь Чарльза Чайлдресса оборвалась не в результате самоубийства, нет ни у меня, ни у мистера Вулфа. Не располагает ими и наш клиент. Однако я давно убедился, что мистер Вулф, твердо уверовав во что-либо, затем неизменно оказывается прав. Так вот, он абсолютно убежден, что Чайлдресса убили. - Согласен, начало довольно топорное, но должен же я был хоть как-то осадить этого грубияна. - Вы были знакомы с Чайлдрессом несколько лет, - быстро продолжил я, не дожидаясь, пока меня перебьют. - Как по-вашему, способен такой человек наложить на себя руки?
- Мистер Гудвин, вы, возможно, удивитесь, но я не считаю себя крупным специалистом в области суицидов. Более того, до сих пор, если считать, конечно, что смерть Чарльза - самоубийство, я вообще не сталкивался с людьми, которые кончали с собой. Вы, конечно, знаете, что он был подвержен резким перепадам настроения? Так вот, можете мне поверить - видеть его в такие минуты было не самым приятным времяпровождением. Причем порой настроения менялись у него каждые несколько минут. От взрыва до полного упадка. Однако, даже если отбросить эти недостатки, то все равно - работать с ним было крайне сложно.
- Он был хорошим писателем?
Биллингс пожал плечами:
- Трудно сказать. Все зависит от того, кого вы спросите. Мой бывший босс, Хорэс Винсон - вы, должно быть, уже с ним общались, - ценил Чайлдресса выше, чем я. А некоторые наши критики, напротив, оценивали его ниже, чем я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
- Вы ему ответили?
- Нет, - высокомерно заявил Хоббс, снова приглаживая свои холеные усики. - Я отвечаю лишь на цивилизованные послания, тогда как писульку мистера Чайлдресса, при всем желании, к таковым отнести было невозможно. Неудивительно - при скудости лексикона, которой он страдал, трудно было не сбиться на площадные оскорбления.
Вулф приподнял брови:
- В самом деле? Как же он вас оскорбил?
- Ха! Я бы даже повторить не взялся, - отмахнулся критик. - Достаточно того, что он в крайне грубой форме выразился о моих родителях, усомнившись, в частности, что я вообще появился на свет от представителей человеческого племени. Понятно, что я немедленно уничтожил эту пакость. Я потом долго не мог руки отмыть.
- Что ж, вы, разумеется, ожидали какого-то ответа и на свою третью рецензию?
- Вы можете мне не поверить, мистер Вулф, но мне даже в голову не пришло, что он способен ответить мне через печать, - ответил Хоббс. - Я ежегодно рецензирую десятки книг. Я никогда не задумывался о том, как могут отреагировать их авторы.
Вулф заерзал, устраиваясь поудобнее.
- А как же, сэр, среагировали вы, прочитав эссе мистера Чайлдресса в "Манхэттен Литерари Таймс"?
Хоббса словно подбросило.
- Эссе! У меня язык бы не повернулся назвать так его клеветнический пасквиль. Он поставил целью во что бы не стало дать мне отповедь, и решил, что для этого все средства хороши. Я бы ещё стерпел, подвергни он сомнению мои литературные вкусы и привязанности, но ведь он весьма недвусмысленно обвинил меня в необъективности, причем - в небескорыстной. Намекнул довольно открыто, - что я принимаю деньги за благоприятные рецензии. Я заявил, что подам в суд за клевету, причем и на редактора "МЛТ" и на Хорэса Винсона из "Монарха".
- Вы и впрямь намеревались подать в суд?
- Я даже припомнить не могу, когда ещё был настолько взбешен, произнес Хоббс, подчеркивая каждое слово. Он вновь сложил руки на груди. Да, я был всерьез намерен судиться с ними. Однако затем, по зрелом размышлении, я передумал.
- В самом деле? А почему?
- Мистер Вулф, рискуя показаться вам излишне аффектированным, скажу тем не менее, что работа в моей жизни - главное. Семьей я не обременен, да и увлечений особых нет, если не считать зарубежных поездок - я владею небольшой виллой в Тоскане, и езжу туда по меньшей мере раз в год. Я считаюсь преуспевающим критиком, довольно известным, но вместе с тем - мало кому знакомым. Хотя под всеми статьями я подписываюсь, в лицо меня почти никто не знает. И я этим очень дорожу. Некоторые люди кичатся своей популярностью и обожают, когда их узнают - на улицах, в театрах или ресторанах. Я к таковым не отношусь. - Хоббс приумолк, чтобы перевести дух, и уставился на свои ухоженные ногти. Затем продолжил: - Когда мой гнев поутих, я осознал, что газетчики и фотографы не преминут разжечь из моего иска публичный скандал, и я утрачу свою анонимность. Такую цену заплатить я не мог.
Вулф нахмурился.
- И вы даже не разговаривали с Чарльзом Чайлдрессом после появления его статьи?
Хоббс энергично затряс головой.
- Я не мог заставить себя унизиться до разговора с ним. Я высказал все, что думал, его издателю, мистеру Винсону. Вы уже беседовали с ним?
Вулф пропустил его вопрос мимо ушей.
- Мистер Хоббс, мистер Чайлдресс упрекнул вас в небескорыстности. Скажите, а приходилось вам и в самом деле принимать деньги в обмен на "благоприятные отзывы"?
Я готов был поставить три против двух, что Хоббс встанет и уйдет? Он и впрямь уже привстал было, но в самый последний миг передумал и, снова усевшись, улыбнулся. Да-да, я не ошибаюсь - улыбнулся.
- Я не стану оскорблять себя ответом на этот вопрос, сэр. Но и не уйду в знак протеста. - Для разгневанного человека он держался с удивительным самообладанием. - Скажу лишь, что не вижу смысла отвечать на обвинения человека, жизнь которого оборвалась столь трагически.
Вулф прищурился.
- Я задам вам ещё несколько вопросов, сэр, после чего готов отпустить вас на Лонг-Айленд. Во-первых, не могли бы вы припомнить, где вы были в прошлый вторник, скажем - с десяти утра до четырех часов дня?
- Господи, да это же было девять дней назад! - возмущенно фыркнул Хоббс. Он полез во внутренний карман пиджака и выудил из него обтянутый лайкой ежедневник. Полистал странички, что-то бурча под нос. Наконец сказал: - Вот, нашел. Как и ожидал: целый дом я провел дома за чтением для меня это в порядке вещей. В "Газетт" я езжу не чаще, чем раз в неделю. Рецензии я обычно отправляю прямо из дома по модему. Да, вспомнил - я как раз читал автобиографию этого непонятного английского драматурга. Поделом непонятного. Совершенный кошмар.
Вулф закрыл глаза.
- А видели вы хоть кого-нибудь в тот день? - поинтересовался он.
- В том смысле, что сможет ли кто-нибудь засвидетельствовать, что я говорю правду? Увы, боюсь, что вынужден вас разочаровать, - Хоббс театрально пожал плечами. - В моем доме на Восточной Семьдесят девятой улице есть консьерж и лифтер, но у нас есть и служебный ход, которым я частенько пользуюсь. Мусор, в частности, выбрасываю. Однако в тот день - я это точно помню - я вообще не выходил из дома до самого вечера, а вечером отправился поужинать с друзьями в чудесный ресторанчик на Третьей авеню.
Вулф, в представлении которого словосочетание "чудесный ресторанчик" было оксюмороном*, поежился, но быстро взял себя в руки.
- Скажите, о чем вы подумали, услышав о смерти мистера Чайлдресса? спросил он.
Хоббс заморгал.
- Интересный вопрос, - произнес он наконец. - Немудрено, судя по вашей репутации. Вы ведь наверняка практиковались в умении сбивать с толку не ожидающих подвоха людей. Итак, позвольте вспомнить... О его самоубийстве точнее смерти - я узнал из "Газетт". Да, точно, вспомнил. В то утро я как раз был в редакции. Как только мне на стол положили свежий выпуск, я стал его пролистывать и наткнулся на сообщение о его смерти. Едва закончил его читать, как позвонил телефон. Редактор раздела культуры интересовался, достаточно ли я знал Чайлдресса, чтобы написать о нем памятную заметку на пару страниц. Я заявил - ничуть не покривив душой, - что не знал его вовсе, и этим все закончилось.
- А приходилось вам когда-нибудь бывать у него дома?
Хоббс вздрогнул.
- Нет... никогда, - отчеканил он оскорбленным тоном. - И меня поражает, что вы способны задать мне подобный вопрос. Я уже подчеркнул, что никогда не общаюсь с авторами, а уж мистер Чайлдресс, безусловно, в число моих друзей не входил бы.
- А знали вы, что у мистера Чайлдресса был пистолет? - как ни в чем не бывало осведомился Вулф.
- Нет, и узнал об этом, лишь прочитав заметку о его гибели, - процедил Хоббс. - Впрочем, я не слишком удивился - я и сам держу дома оружие. Хотя наш дом охраняется неплохо, я считаю, что лишний раз подстраховаться не мешает.
- Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно смерти мистера Чайлдресса?
- Я полагал - и по-прежнему полагаю, - что он покончил самоубийством. А что тут необычного? Многие творческие люди, причем, заметьте, куда более талантливые, чем Чайлдресс, сводили счеты с жизнью подобным образом. По самым различным ________
*Сочетание противоположных по значению слов причинам: из-за бедности и лишений, впав в отчаяние, разочаровавшись в людях - и тому подобное. Извините, но мне пора, - неожиданно выпалил он, взглянув на часы. - Я не знаю, кто ваш клиент, хотя могу догадаться. Если хотите выслушать совет человека, который уже двадцать лет варится в литературном соку, то не тратьте время, сражаясь с ветряными мельницами. Чарльз Чайлдресс сам наложил на себя руки. Все, мистер Вулф, я пошел. - Он встал. - До свидания, мистер Вулф, мистер Гудвин. - Хоббс церемонно поклонился каждому из нас. До свидания.
- Последний вопрос, мистер Хоббс, - вмешался я. - Это, случайно, не ваш?
Я протянул ему ключ. Хоббс взял его и, чуть повертев, вернул со словами:
- Нет, это не мое. А что?
- Да так просто, - пожал плечами я. - А вы не против, если я взгляну на ваши ключи?
Глаза Хоббса засверкали.
- Против, - с неожиданной резкостью заявил он. - Не вижу никаких причин, чтобы потакать капризам частных сыщиков, даже столь известных, как вы. Все - до свидания!
Он в последний раз поклонился и решительным шагом вышел из кабинета. Я проследовал за ним в прихожую, проследив, чтобы он не забыл шляпу и котелок. Хоббс улыбнулся уголком губ - а может скривился - и вышел на улицу. Я от души пожелал ему, чтобы все таксисты Манхэттена дружно разъехались по разным забегаловкам попить кофе.
Глава 8
- Презанятная личность, - сказал я Вулфу, возвратившись в кабинет. Один из тех, с которыми можно часами чесать языки.
- Пф! - фыркнул Вулф. - Прав был мистер Чайлдресс: этот человек и впрямь - самодовольное ничтожество.
- Точно. Слушайте, а что если предъявить Лону Коэну ультиматум: либо он вышибает Хоббса из "Газетт" пинками под зад, либо вы его больше не приглашаете к ужину?
Вулф, уже успевший раскрыть книгу, снова фыркнул.
- Арчи, твои шутки становятся плоскими. Ты уже договорился о встрече с редактором мистера Чайлдресса?
Я уже разинул было пасть, чтобы ответить, когда зазвонил телефон. Звонил сам Кейт Биллингс - легок на помине. Голос у него был недовольный, поэтому я сразу перешел к делу и, представившись, добавил:
- Я служу у Ниро Вулфа, который расследует обстоятельства смерти Чарльза Чайлдресса. Буду весьма признателен, если вы сумеете уделить мне несколько минут своего времени, желательно - сегодня.
- Зачем? - резко спросил Биллингс.
- Мы опрашиваем всех, кто был знаком с Чайлдрессом, в надежде, что сумеем выяснить...
- Как превратить его самоубийство в убийство, да? Я достаточно наслышан о вашем боссе и прекрасно знаю, что убийства - не только его основное занятие, но и неплохой источник дохода.
- Тогда вы, несомненно, знаете, с каким уважением, если не сказать с пиететом, мистер Вулф относится к подлинным фактам. Он на них молится. И ему вовсе ни к чему изобретать убийства. В данном случае наш клиент был изначально абсолютно убежден, что мистера Чайлдресса убили, а мистер Вулф с ним согласился.
- А кто этот ваш клиент? - требовательным тоном спросил Биллингс.
- Извините, но пока это наша тайна.
- Да, так я и думал, - презрительно хмыкнул Биллингс. - Вы просто ловите рыбку в мутной воде.
- Послушайте, я знаю, что Чайлдресс не входил в число ваших закадычных друзей, но...
- Ага, теперь мне ясно, Гудвин, куда вы клоните. Если я не соглашусь на встречу с вами, то вы решите, что я что-то скрываю. Так?
- Послушайте, вы меня уже второй раз перебиваете, - миролюбиво произнес я. - Я хотел сказать следующее: но я уверен, что вы, безусловно, окажете нам всяческое содействие в том, чтобы изобличить его убийцу. Если таковой существует, разумеется.
Я знал, что Биллингс не положил трубку, потому что слышал шумное дыхание. Секунд пятнадцать спустя он разразился серией тщательно подобранных выражений, ни одно из которых я воспроизвести не решаюсь. Понятное дело - настоящий редактор, знаток лингвистики. Я дал себе зарок по окончании разговора посмотреть кое-что из услышанного в "Оксфордском словаре американского слэнга".
Выговорившись всласть и отведя душу, Биллингс добавил:
- Ладно, черт с вами - день у меня, правда, совершенно кошмарный, но несколько минут я постараюсь для вас выцарапать. Приходите к трем - я сижу на восемнадцатом этаже. Адрес, полагаю, вам известен.
Я заверил, что да, а без четырех минут три уже вошел в просторный вестибюль небоскреба на Мэдисон-авеню в районе Сороковых улиц. Издательство "Вестман и Лейн" размещалось на четырех этажах, с шестнадцатого по девятнадцатый, а список его работников, включая Кейта Биллингса, занимал добрую четверть телефонного местного справочника. Выйдя из лифта на восемнадцатом этаже, я очутился перед массивным столом, позади которого возвышались стеллажи с книгами, выпущенными издательством. За столом сидел молодой брюнет в огромных роговых очках и с длинными курчавыми волосами, перехваченными ленточкой на затылке. Подняв голову от книги, он с полнейшим безразличием воззрился в мою сторону.
- Я к Кейту Биллингсу, - известил его я. - Моя фамилия Гудвин.
Зантересованность, отразившаяся на его лице, составила бы честь впавшей в летаргический сон мухе.
- Он вас ждет? - спросил ленивец, едва не позевывая. Услышав мой утвердительный ответ, он набрал на коммутаторе какой-то номер и прогнусавил в трубку мою фамилию. Затем кивнул, положил трубку и мотнул косичкой налево. - Вон через ту дверь. Примерно на середине коридора - дверь справа. Не заблудитесь.
Я бы сказал "спасибо", но не хотел отрывать его от книги, в которую этот бдительный страж уже успел погрузиться. Толкнув дверь, я очутился в длинном коридоре. Если в здании "Глобал Броадкастинг Компани" все было белым-бело, то здесь, определенно, поклонялись серому цвету, который преобладал решительно во всем - от стен до ковров. По обеим сторонам коридора через каждые несколько футов тянулись нескончаемой вереницей совершенно одинаковые двери с одинаковыми же табличками. Некоторые были приоткрыты, а внутри, в клетушках, едва вмещавших письменный стол и пару стульев, усердно трудились редакторы. Редактировали что-то, смекнул я.
Такому же занятию предавался и Кейт Биллингс, когда моя тень легла на порог его кабинета. Оторвав голову от кипы бумаг, он провел рукой по всклокоченной шевелюре и близоруко прищурился.
- Ага, Арчи Гудвин, сыщик наш пожаловал, - изрек он без тени радости в голосе. - Заходите и присаживайтесь. - Он кивнул в сторону пары стульев, точно таких же, какие я уже видел в других каморках. На обоих стульях громоздились книги; я выбрал тот, на котором стопка доставала не до самого потолка, аккуратно освободил от книг и уселся.
- Да, извините, у нас немного тесновато, - пробурчал Биллингс. - Мне, к сожалению, некогда за порядком следить. - Он встал - я тут же прикинул, что роста в нем примерно пять футов и семь дюймов, - прошагал к двери, с грохотом захлопнул её и вернулся на место. - Только так здесь удается хоть ненадолго избавиться от приставак, - пояснил Биллингс, перехватив мой недоуменный взгляд. - Вечно перебивают. Итак, вы хотели поговорить про Чайлдресса. Валяйте - спрашивайте.
Облокотившись о стол, он опустил подбородок на ладони и изготовился слушать. Я решил, что ему лет тридцать пять, или даже на год-два меньше. Крепкая шея, волевое скуластое лицо, глаза почти черные, в крайнем случае темно-карие, с неизбежными для его профессии синими кругами внизу. Словом, Биллингс походил на человека, воспринимающего жизнь ответственно и серьезно, и позволяющего себе улыбнуться всего раз в месяц; или - два, но не чаще. Вполне под стать безвременно скончавшемуся мистеру Чайлдрессу.
- Как я уже говорил вам по телефону, мистер Вулф ведет расследование по просьбе клиента, который полагает, что мистера Чайлдресса убили. Мистер Вулф тоже считает, что это так...
- А где доказательства? - проревел Биллингс. - И куда полиция смотрит? В газетах никто и словом про убийство не обмолвился. С чего вы взяли, что его ухлопали?
- Я вижу, перебивают тут у вас по обе стороны запертой двери, спокойно произнес я. - Вы мне сказали по телефону, что очень заняты, и это, несомненно, так. Однако мы покончим с делом куда быстрее, если вы хоть изредка позволите мне заканчивать уже начатые фразы.
Биллингс раздраженно махнул рукой.
- О'кей, досказывайте.
- Прямых доказательств того, что жизнь Чарльза Чайлдресса оборвалась не в результате самоубийства, нет ни у меня, ни у мистера Вулфа. Не располагает ими и наш клиент. Однако я давно убедился, что мистер Вулф, твердо уверовав во что-либо, затем неизменно оказывается прав. Так вот, он абсолютно убежден, что Чайлдресса убили. - Согласен, начало довольно топорное, но должен же я был хоть как-то осадить этого грубияна. - Вы были знакомы с Чайлдрессом несколько лет, - быстро продолжил я, не дожидаясь, пока меня перебьют. - Как по-вашему, способен такой человек наложить на себя руки?
- Мистер Гудвин, вы, возможно, удивитесь, но я не считаю себя крупным специалистом в области суицидов. Более того, до сих пор, если считать, конечно, что смерть Чарльза - самоубийство, я вообще не сталкивался с людьми, которые кончали с собой. Вы, конечно, знаете, что он был подвержен резким перепадам настроения? Так вот, можете мне поверить - видеть его в такие минуты было не самым приятным времяпровождением. Причем порой настроения менялись у него каждые несколько минут. От взрыва до полного упадка. Однако, даже если отбросить эти недостатки, то все равно - работать с ним было крайне сложно.
- Он был хорошим писателем?
Биллингс пожал плечами:
- Трудно сказать. Все зависит от того, кого вы спросите. Мой бывший босс, Хорэс Винсон - вы, должно быть, уже с ним общались, - ценил Чайлдресса выше, чем я. А некоторые наши критики, напротив, оценивали его ниже, чем я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22