Мортимер неизменно присутствовал в них. Думая о нем, молодая домохозяйка из мюзикла вытирала пыль и варила обед.
– Это как раз то, чего публика ждет: грустная чаплинская улыбка, веселая шутка, произнесенная сквозь слезы. Линда разрывается между долгом замужней женщины и чувством к другому человеку, – продолжал объяснить свой замысел Данко.
– А тем временем она утешается, объедаясь меренгами. И толстеет, черт бы ее побрал. Линда, она такая: от волнения в ней пробуждается тяга к сладостям, – развила его мысли Пенелопа.
– Таким образом мы переложим на новый лад старую историю Эммы Бовари или Анны Карениной. Идея тебе ясна?
– Но обе эти несчастные грешницы погибают, – нахмурилась Пенелопа. – Мне это кажется чудовищно несправедливым.
– А может, будь они похитрее, тоже объедались бы меренгами, и пусть мужчины сами выясняют отношения. Победит сильнейший. В конце концов именно этого хочет женщина, не умеющая выбирать, – сказал Данко. – Линда похожа на тебя. Вот потому-то я и оставил финал открытым. Его напишешь ты.
– Ну… Линда не покончит с собой, это я тебе обещаю. И вообще женщина не может наложить на себя руки, когда за нее борются двое мужчин. Я думаю, она могла бы оставить их обоих ради кого-то третьего, – проговорила Пенелопа, как будто размышляя вслух.
– Третьего в тексте нет, – возглавил Данко.
– А мы его придумаем.
– И кто бы это мог быть?
– Кондитер. А еще лучше – владелец кондитерской фабрики, производящей меренги, – усмехнулась Пенелопа. – Мультимиллионер.
– Меренги, меренги… Это ведь то же самое, что безе?
– Да, примерно то же самое. Воздушное пирожное…
– А безе – это по-французски «поцелуй». Вот и название для пьесы: «Воздушный поцелуй». Молодчина, Пепе. Так мы и построим нашу историю, – оживился Данко.
– Нет, Данко. Линде придется выбирать одного из двоих. Борясь за нее, они оба стали лучше, чем были вначале. И она тоже поумнела. Вот и финал.
– «И жили они втроем долго и счастливо». Брось, Пепе. Так не бывает.
– Знаю, ну и что? Мы же сочиняем комедию. Оставим страдания в стороне и утешимся меренгами, – весело отмахнулась Пенелопа. Она не хуже Данко знала, что в процессе работы финал придет сам собой.
Ей уже выплатили солидный аванс за работу, и она впервые в жизни открыла в банке счет на свое имя.
Андреа вернулся домой, проведя два дня у матери. И опять он нежно обнял ее и детей, как будто ничего не случилось. И на этот раз Пенелопа с бессильным вздохом проглотила обиду, напомнив себе, что теперь у нее есть работа, в которой она может черпать утешение.
– Я очень рад, что ты опять начала работать, – сказал ей муж.
– Ушам своим не верю. Десять лет назад ты сделал все от тебя зависящее, чтобы заставить меня отказаться от работы, – напомнила она.
– Я заботился о твоем благе. За эти годы ты повзрослела и теперь с новыми силами можешь выйти на ринг, – объяснил Андреа.
Пенелопа не обманывалась на его счет. Весь этот энтузиазм объяснялся весьма прозаическими причинами: семейные расходы росли, и заработанные ею деньги должны были прийтись весьма кстати. К тому же, увлеченная своей работой, она будет меньше внимания обращать на амурные дела мужа.
Наступило относительное затишье. Андреа продолжал жить в свое удовольствие, не чувствуя себя виноватым. Пенелопа изливала свои обиды в стихах и таким образом как бы избавлялась от них. Дети стали поспокойнее. Так всегда бывало, когда между отцом и матерью устанавливались хорошие отношения.
По утрам Пенелопа вставала раньше всех. Андреа спал до десяти. Он всегда вставал поздно, особенно тогда, когда накануне задерживался в редакции. Первым делом Пенелопа выводила гулять собаку, а по возвращении готовила завтрак для детей, уговорами и шлепками поднимала их с постели, заставляла умываться, помогала одеться и причесаться.
Два часа уходило на то, чтобы отправить детей в школу, зайти на почту или в банк для оплаты коммунальных услуг, сделать необходимые покупки. Машину надо было вывести из гаража и поставить у ворот ровно в половине одиннадцатого, чтобы Андреа мог без задержки уехать в редакцию. Все это Пенелопа успевала переделать без труда.
Но ей всегда хотелось иметь свой собственный автомобильчик – маленький, но свой. Теперь, когда она снова начала зарабатывать, можно было бы позволить себе такую роскошь. Но, увы, у нее были более неотложные расходы: увеличение квартиры. Разнополые дети росли, им требовались отдельные комнаты. Спальня для гостей тоже не помешала бы, ведь свекровь часто оставалась у них ночевать. А тут как раз соседка по лестничной площадке, стюардесса «Алиталии», рассказала ей, что собирается замуж за финансиста, с которым познакомилась во время рейса Милан – Токио, и хочет продать свою квартиру.
– У меня хватит денег, чтобы ее купить! Подумай, Андреа, нам даже не придется переезжать! Достаточно пробить стену, и наша квартира станет в два раза больше! – взволнованно объясняла Пенелопа мужу.
– Действительно, необыкновенная удача, – согласился он и тут же раззвонил друзьям и знакомым, что они с женой покупают соседнюю квартиру, а Пенелопе сказал: – Давай сделаем из нее конфетку.
На практике это «Давай сделаем» целиком легло на плечи Пенелопы, но она взялась за работу с энтузиазмом. Каждый день она вступала в обсуждения и споры со строительными рабочими, водопроводчиками, электриками, укладчиками плитки и столярами. Даниэле и Лючия в часы, свободные от школы, с радостью окунались в новую игру и часами наблюдали за действиями рабочих, играли в прятки между горами строительного мусора, поддерживали Маму, когда она отчитывала рабочих за брак.
Андреа ограничивался тем, что по возвращении домой с работы спрашивал:
– До каких пор будет продолжаться весь этот кавардак?
Скрывая свою усталость и раздражение, Пенелопа ничего не отвечала.
Наконец работы закончились, и семья Донелли стала обладательницей трех ванных комнат, гардеробной, четырех спален и гостиной, вдвое превосходящей по площади прежнюю.
Операция по расширению жилплощади полностью истощила выданный Пенелопе аванс. Привыкнув к экономии, она ничуть не встревожилась. По окончании работы ей должны были выплатить весьма значительный гонорар. Ее беспокоило другое: хронические и все более усиливающиеся боли в спине. Она знала, что это тревожный звонок. Пенелопа давно страдала дисфункцией яичников и поняла, что, видимо, на одном из них опять образовалась киста.
9
– Я договорилась о встрече с доктором Карини, – объявила Пенелопа мужу.
Доктор Карини была гинекологом. Она наблюдала Пенелопу с незапамятных времен и во время обеих ее беременностей помогала ей во время родов.
Андреа встревожился.
– Ты заболела?
– Думаю, опять киста, – сказала она, понимая, что окончательный диагноз будет вынесен только после обследования, но постаралась успокоить его заранее: – У меня был трудный период, вот мои женские органы и решили взбрыкнуть. Все будет хорошо, не волнуйся.
– Твои женские органы взбрыкивают что-то уж слишком часто. На этот раз надо отнестись к ним серьезно. Договорись о встрече с профессором Марко Вивиани.
– Могу я узнать, кто это такой? – осведомилась Пенелопа.
– Заведующий гинекологическим отделением Поликлинического госпиталя.
– Визит бесплатный?
– Да как тебе в голову взбрело? Он же специалист, настоящее светило медицины!
– Карини тоже отличный специалист. К тому же она работает в системе общественного здравоохранения, и визит к ней покрывается страховкой.
– Эта проблема мучает тебя годами, – возразил Андреа. – По-моему, будет только справедливо, если ты проконсультируешься у более авторитетного врача. Вивиани лечит жену Москати и многих других важных дам.
– По-твоему, это своего рода гарантия?
– Безусловно. Вивиани мог бы стать и твоим лечащим врачом.
– Я предпочитаю гинеколога-женщину. С женщинами мне легче, – слабо запротестовала Пенелопа, понимая, что сражение уже проиграно.
Если бы она могла объяснить мужу, насколько это деликатное дело – визит к гинекологу, особенно, если врач мужчина! Пару раз она уже пробовала, когда доктор Карини была в отпуске, и чувствовала себя очень плохо. Но втолковывать такие вещи Андреа бесполезно, он все равно не поймет. Поэтому во избежание лишних ссор Пенелопа записалась на прием к профессору Вивиани.
В одиннадцать утра она вошла в его приемную в Поликлиническом госпитале. Часом раньше Пенелопа сделала маммографию, и медсестра вручила ей снимки со словами:
– Покажите их профессору. Он сумеет понять, что к чему.
– А что случилось? Что-то не так? – забеспокоилась Пенелопа.
Ответ, вместо того, чтобы ее успокоить, взволновал ее еще больше.
– Не волнуйтесь. Профессор посмотрит и все вам объяснит. – Слово «профессор» сестра произносила с придыханием.
Пенелопа захватила из дома книгу, чтобы скрасить ожидание: веселый, жизнерадостный роман Богумила Грабала «Я обслуживал короля Англии». Открыв книгу в отмеченном закладкой месте, она стала читать, но глаза ее бездумно скользили по строчкам. Что означали слова сестры: «Профессор посмотрит и все вам объяснит»? В приемной ждали еще две женщины, обе нервничали, как и Пенелопа. А вот самого профессора все не было и не было. Полчаса прошло в ожидании. Потом в приемную вошла уже другая медсестра.
– Профессор просит его извинить. У него срочная операция, – объявила она.
На душе у Пенелопы стало тревожно. Почему она должна всегда делать то, что хочет Андреа? У нее был свой врач-гинеколог, милая женщина, принимавшая с восьми утра, всегда пунктуальная. Вместо этого ей навязали визит к «светилу медицины»! На часах было уже без четверти двенадцать. Через час у детей закончатся уроки, она непременно должна их встретить у дверей школы! Кроме того, ей еще предстояло готовить обед! Итак, перед ней два пути: либо махнуть рукой на детей и терпеливо ждать, как две дамы, сидевшие рядом с ней, либо воспользоваться предлогом и улизнуть. Второй путь представлялся ей чрезвычайно соблазнительным.
Выйдя из приемной, Пенелопа в нескольких шагах от себя увидела на стене коридора телефон-автомат. Идея! Она позвонит домой Андреа, отсыпавшемуся после ночного дежурства в редакции, и расскажет, как обстоят дела.
Сказано – сделано. В трубке раздался голос мужа, причем сразу стало ясно, что она его разбудила и он сам не понимает, на каком он свете. Пенелопа заговорила намеренно оживленным голосом:
– Дорогой, мне очень жаль, что пришлось тебя будить, но у меня проблема. Профессор еще не пришел. Говорят, он оперирует. Он может задержаться на час, на два, может быть, даже на три! Может, мне стоит отказаться от визита, как ты думаешь? Надо забрать детей из школы…
Андреа не дал ей закончить. Уж слишком ему дорога была возможность похвастать перед друзьями, что сам Вивиани лечит его жену. Он сразу стряхнул с себя сонливость.
– Оставайся там и жди сколько понадобится. О детях я позабочусь.
– Ты уверен? – Пенелопа радовалась, что разбудила его и хоть раз в жизни заставила заняться детьми.
– Никаких проблем, Пепе. Будь спокойна, я все беру на себя, – веско пообещал Андреа.
Пенелопа повесила трубку, повернулась и нос к носу столкнулась с мужчиной в белом халате. Она ощутила тонкий аромат английского одеколона, сильные мужские руки обняли ее. Ей улыбался Мортимер.
10
– Что ты здесь делаешь? – спросил Мортимер.
Пенелопа ощутила вспышку безумной радости, взорвавшую ее изнутри. Месяцами ее преследовало предчувствие, что они непременно увидятся. Сердце у нее забилось учащенно.
– Я могла бы задать тебе тот же вопрос, – растерянно пролепетала она.
– Я здесь работаю, – ответил Мортимер.
– А у меня назначена встреча с профессором Вивиани, – смущаясь, объяснила Пенелопа.
– Неудачный день. Я только что из операционной, у нас выдалось тяжелое утро. Пришлось делать внеплановую операцию, причем довольно сложную. К счастью, все обошлось благополучно. Но мы все падаем с ног от усталости, и у Вивиани сегодня приема не будет, он собирается домой. И я, между прочим, тоже.
Он взял ее под руку и повел по лестнице вниз, на первый этаж.
– Так, значит, ты гинеколог? – проговорила пораженная Пенелопа.
Опять в ее судьбу вмешался случай. И на этот раз он выбрал Андреа своим орудием. В белом халате Раймондо Теодоли показался ей еще более неотразимым.
– Ты даже не представляешь, как я рад снова тебя увидеть, – сказал он.
– Знал бы ты, как я рада, – краснея, прошептала она.
– Ты и сегодня беспокоишься о детях? – спросил Мортимер, вспоминая их последнюю встречу.
– К счастью, сегодня есть кому о них позаботиться, – заверила его Пенелопа.
– Значит, мы можем быть спокойны. Мне надо переодеться, – добавил он и повел ее по коридору, вдоль которого тянулось множество дверей. Под халатом у него виднелась белая футболка, на босых ногах были сабо на деревянной подошве – облачение хирурга во время операции. – Обещай, что не исчезнешь.
– Обещаю, – кивнула она, зная, что не сбежит ни за что на свете. Стоило ей увидеть Мортимера, как все ее благоразумные решения, принятые в холодном феврале, растаяли, будто снег на солнце.
Они вышли из госпиталя и направились к парку Гуасталла. В парке было оживленно: молодые мамаши прогуливались, толкая перед собой коляски, старики на скамейках читали газеты, на дорожках резвилась детвора. Июньское солнце играло в зеленой листве, ложилось ажурными пятнами на балюстрады. Мортимер взял ее за руку, и их пальцы сплелись. Они шли медленно, наслаждаясь ярким июньским полднем.
– Я много думал о тебе, – заговорил он.
– Я о тебе тоже. Хотя лучше было бы забыть, – тихо призналась Пенелопа.
– От судьбы не уйдешь. – Он виновато усмехнулся. – Извини за банальность. Я веду себя как дурак, но… Словом, на этот раз я тебя ни за что не отпущу.
– Приятно слышать, – улыбнулась Пенелопа.
Они сели на скамейку и на несколько минут замолчали, наслаждаясь счастьем близости. Пенелопе эти ощущения были не в новинку, она уже испытала их с Андреа, но это было давно. Ей вспомнился тот далекий осенний день на берегу Тичино, когда среди деревьев и кустов, полыхающих яркими красками увядания, она впервые занималась любовью с Андреа. Она впервые почувствовала себя женщиной, это было чудесное, волнующее открытие. И вот теперь, после стольких лет, она вновь начала мечтать.
– Мне дела нет, что ты замужем. Я бы хотел, чтобы ты была моей девушкой. Ты понимаешь, Пепе? – Мортимер смотрел ей прямо в глаза.
– Да, я понимаю, – ответила она шепотом. Он улыбнулся.
– Куда теперь пойдем?
На Пенелопе был белый в серую полоску шелковый костюм: платье и жакет. Плиссированная юбка платья надулась, как парус, под порывом ветра. Мортимер натянул юбку ей на колени.
– Решай сам. Ты даже не представляешь, как мне приятно это сказать.
– Тогда я покажу тебе свой дом. Хорошо? Пенелопа кивнула. Она готова была последовать за ним на край света. Ей хотелось вновь увидеть влюбленный взгляд мужчины, устремленный на нее.
Они вошли в дом, построенный в пятидесятые годы. Квартира Мортимера находилась на самом верхнем этаже. Их встретил испанский слуга, которому хозяин шепнул что-то, а затем провел ее в просторную гостиную. Четыре застекленные двери, ведущие на лоджию, были распахнуты. В комнате царила приятная прохлада: вся просторная лоджия была затянута вьющимся виноградом.
Пенелопа огляделась по сторонам. Прекрасные картины, множество книг. Диваны в строгих холщовых чехлах. На изящном секретере восемнадцатого века стояли, вытянувшись в ряд, фотографии в рамочках.
– Располагайся, – сказал ей Мортимер.
Пенелопа положила на журнальный столик свою черную замшевую сумочку и конверт с рентгеновскими снимками, а сама заняла место в небольшом кресле.
– Я распорядился, чтобы нам приготовили обед. Уже час, я проголодался.
– Почему ты выбрал гинекологию? – поинтересовалась она.
– Мой отец, а до него мой дед были гинекологами. Мой брат выбрал другое направление: он специалист по урологии.
– Ну все-таки и он остался в той же зоне, – пошутила Пенелопа. Ей было легко, она не ощущала никакого стеснения.
Мортимер улыбнулся и сказал, что его брата зовут Риккардо, он счастливо женат и у него трое детей.
Пенелопа упивалась звуками его голоса. Она вспомнила, как в детстве с башенки на вилле в Чезенатико страстно призывала своего Ромео. Может быть, Мортимер и был тем идеальным возлюбленным, о котором она мечтала?
– Ты меня слушаешь? – спросил Мортимер.
– Конечно, – улыбнулась Пенелопа. – Я просто задумалась о том, что совсем тебя не знаю, а чувство у меня такое, будто мы знакомы целый век.
Из дальних комнат донесся детский плач.
– Это сын Фернандо и Пилар. Мои слуги тоже живут здесь. Их малыша зовут Хуаном. Я помог ему появиться на свет. Надеюсь, у них будут еще дети. Я обожаю детей.
– А у тебя их нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Это как раз то, чего публика ждет: грустная чаплинская улыбка, веселая шутка, произнесенная сквозь слезы. Линда разрывается между долгом замужней женщины и чувством к другому человеку, – продолжал объяснить свой замысел Данко.
– А тем временем она утешается, объедаясь меренгами. И толстеет, черт бы ее побрал. Линда, она такая: от волнения в ней пробуждается тяга к сладостям, – развила его мысли Пенелопа.
– Таким образом мы переложим на новый лад старую историю Эммы Бовари или Анны Карениной. Идея тебе ясна?
– Но обе эти несчастные грешницы погибают, – нахмурилась Пенелопа. – Мне это кажется чудовищно несправедливым.
– А может, будь они похитрее, тоже объедались бы меренгами, и пусть мужчины сами выясняют отношения. Победит сильнейший. В конце концов именно этого хочет женщина, не умеющая выбирать, – сказал Данко. – Линда похожа на тебя. Вот потому-то я и оставил финал открытым. Его напишешь ты.
– Ну… Линда не покончит с собой, это я тебе обещаю. И вообще женщина не может наложить на себя руки, когда за нее борются двое мужчин. Я думаю, она могла бы оставить их обоих ради кого-то третьего, – проговорила Пенелопа, как будто размышляя вслух.
– Третьего в тексте нет, – возглавил Данко.
– А мы его придумаем.
– И кто бы это мог быть?
– Кондитер. А еще лучше – владелец кондитерской фабрики, производящей меренги, – усмехнулась Пенелопа. – Мультимиллионер.
– Меренги, меренги… Это ведь то же самое, что безе?
– Да, примерно то же самое. Воздушное пирожное…
– А безе – это по-французски «поцелуй». Вот и название для пьесы: «Воздушный поцелуй». Молодчина, Пепе. Так мы и построим нашу историю, – оживился Данко.
– Нет, Данко. Линде придется выбирать одного из двоих. Борясь за нее, они оба стали лучше, чем были вначале. И она тоже поумнела. Вот и финал.
– «И жили они втроем долго и счастливо». Брось, Пепе. Так не бывает.
– Знаю, ну и что? Мы же сочиняем комедию. Оставим страдания в стороне и утешимся меренгами, – весело отмахнулась Пенелопа. Она не хуже Данко знала, что в процессе работы финал придет сам собой.
Ей уже выплатили солидный аванс за работу, и она впервые в жизни открыла в банке счет на свое имя.
Андреа вернулся домой, проведя два дня у матери. И опять он нежно обнял ее и детей, как будто ничего не случилось. И на этот раз Пенелопа с бессильным вздохом проглотила обиду, напомнив себе, что теперь у нее есть работа, в которой она может черпать утешение.
– Я очень рад, что ты опять начала работать, – сказал ей муж.
– Ушам своим не верю. Десять лет назад ты сделал все от тебя зависящее, чтобы заставить меня отказаться от работы, – напомнила она.
– Я заботился о твоем благе. За эти годы ты повзрослела и теперь с новыми силами можешь выйти на ринг, – объяснил Андреа.
Пенелопа не обманывалась на его счет. Весь этот энтузиазм объяснялся весьма прозаическими причинами: семейные расходы росли, и заработанные ею деньги должны были прийтись весьма кстати. К тому же, увлеченная своей работой, она будет меньше внимания обращать на амурные дела мужа.
Наступило относительное затишье. Андреа продолжал жить в свое удовольствие, не чувствуя себя виноватым. Пенелопа изливала свои обиды в стихах и таким образом как бы избавлялась от них. Дети стали поспокойнее. Так всегда бывало, когда между отцом и матерью устанавливались хорошие отношения.
По утрам Пенелопа вставала раньше всех. Андреа спал до десяти. Он всегда вставал поздно, особенно тогда, когда накануне задерживался в редакции. Первым делом Пенелопа выводила гулять собаку, а по возвращении готовила завтрак для детей, уговорами и шлепками поднимала их с постели, заставляла умываться, помогала одеться и причесаться.
Два часа уходило на то, чтобы отправить детей в школу, зайти на почту или в банк для оплаты коммунальных услуг, сделать необходимые покупки. Машину надо было вывести из гаража и поставить у ворот ровно в половине одиннадцатого, чтобы Андреа мог без задержки уехать в редакцию. Все это Пенелопа успевала переделать без труда.
Но ей всегда хотелось иметь свой собственный автомобильчик – маленький, но свой. Теперь, когда она снова начала зарабатывать, можно было бы позволить себе такую роскошь. Но, увы, у нее были более неотложные расходы: увеличение квартиры. Разнополые дети росли, им требовались отдельные комнаты. Спальня для гостей тоже не помешала бы, ведь свекровь часто оставалась у них ночевать. А тут как раз соседка по лестничной площадке, стюардесса «Алиталии», рассказала ей, что собирается замуж за финансиста, с которым познакомилась во время рейса Милан – Токио, и хочет продать свою квартиру.
– У меня хватит денег, чтобы ее купить! Подумай, Андреа, нам даже не придется переезжать! Достаточно пробить стену, и наша квартира станет в два раза больше! – взволнованно объясняла Пенелопа мужу.
– Действительно, необыкновенная удача, – согласился он и тут же раззвонил друзьям и знакомым, что они с женой покупают соседнюю квартиру, а Пенелопе сказал: – Давай сделаем из нее конфетку.
На практике это «Давай сделаем» целиком легло на плечи Пенелопы, но она взялась за работу с энтузиазмом. Каждый день она вступала в обсуждения и споры со строительными рабочими, водопроводчиками, электриками, укладчиками плитки и столярами. Даниэле и Лючия в часы, свободные от школы, с радостью окунались в новую игру и часами наблюдали за действиями рабочих, играли в прятки между горами строительного мусора, поддерживали Маму, когда она отчитывала рабочих за брак.
Андреа ограничивался тем, что по возвращении домой с работы спрашивал:
– До каких пор будет продолжаться весь этот кавардак?
Скрывая свою усталость и раздражение, Пенелопа ничего не отвечала.
Наконец работы закончились, и семья Донелли стала обладательницей трех ванных комнат, гардеробной, четырех спален и гостиной, вдвое превосходящей по площади прежнюю.
Операция по расширению жилплощади полностью истощила выданный Пенелопе аванс. Привыкнув к экономии, она ничуть не встревожилась. По окончании работы ей должны были выплатить весьма значительный гонорар. Ее беспокоило другое: хронические и все более усиливающиеся боли в спине. Она знала, что это тревожный звонок. Пенелопа давно страдала дисфункцией яичников и поняла, что, видимо, на одном из них опять образовалась киста.
9
– Я договорилась о встрече с доктором Карини, – объявила Пенелопа мужу.
Доктор Карини была гинекологом. Она наблюдала Пенелопу с незапамятных времен и во время обеих ее беременностей помогала ей во время родов.
Андреа встревожился.
– Ты заболела?
– Думаю, опять киста, – сказала она, понимая, что окончательный диагноз будет вынесен только после обследования, но постаралась успокоить его заранее: – У меня был трудный период, вот мои женские органы и решили взбрыкнуть. Все будет хорошо, не волнуйся.
– Твои женские органы взбрыкивают что-то уж слишком часто. На этот раз надо отнестись к ним серьезно. Договорись о встрече с профессором Марко Вивиани.
– Могу я узнать, кто это такой? – осведомилась Пенелопа.
– Заведующий гинекологическим отделением Поликлинического госпиталя.
– Визит бесплатный?
– Да как тебе в голову взбрело? Он же специалист, настоящее светило медицины!
– Карини тоже отличный специалист. К тому же она работает в системе общественного здравоохранения, и визит к ней покрывается страховкой.
– Эта проблема мучает тебя годами, – возразил Андреа. – По-моему, будет только справедливо, если ты проконсультируешься у более авторитетного врача. Вивиани лечит жену Москати и многих других важных дам.
– По-твоему, это своего рода гарантия?
– Безусловно. Вивиани мог бы стать и твоим лечащим врачом.
– Я предпочитаю гинеколога-женщину. С женщинами мне легче, – слабо запротестовала Пенелопа, понимая, что сражение уже проиграно.
Если бы она могла объяснить мужу, насколько это деликатное дело – визит к гинекологу, особенно, если врач мужчина! Пару раз она уже пробовала, когда доктор Карини была в отпуске, и чувствовала себя очень плохо. Но втолковывать такие вещи Андреа бесполезно, он все равно не поймет. Поэтому во избежание лишних ссор Пенелопа записалась на прием к профессору Вивиани.
В одиннадцать утра она вошла в его приемную в Поликлиническом госпитале. Часом раньше Пенелопа сделала маммографию, и медсестра вручила ей снимки со словами:
– Покажите их профессору. Он сумеет понять, что к чему.
– А что случилось? Что-то не так? – забеспокоилась Пенелопа.
Ответ, вместо того, чтобы ее успокоить, взволновал ее еще больше.
– Не волнуйтесь. Профессор посмотрит и все вам объяснит. – Слово «профессор» сестра произносила с придыханием.
Пенелопа захватила из дома книгу, чтобы скрасить ожидание: веселый, жизнерадостный роман Богумила Грабала «Я обслуживал короля Англии». Открыв книгу в отмеченном закладкой месте, она стала читать, но глаза ее бездумно скользили по строчкам. Что означали слова сестры: «Профессор посмотрит и все вам объяснит»? В приемной ждали еще две женщины, обе нервничали, как и Пенелопа. А вот самого профессора все не было и не было. Полчаса прошло в ожидании. Потом в приемную вошла уже другая медсестра.
– Профессор просит его извинить. У него срочная операция, – объявила она.
На душе у Пенелопы стало тревожно. Почему она должна всегда делать то, что хочет Андреа? У нее был свой врач-гинеколог, милая женщина, принимавшая с восьми утра, всегда пунктуальная. Вместо этого ей навязали визит к «светилу медицины»! На часах было уже без четверти двенадцать. Через час у детей закончатся уроки, она непременно должна их встретить у дверей школы! Кроме того, ей еще предстояло готовить обед! Итак, перед ней два пути: либо махнуть рукой на детей и терпеливо ждать, как две дамы, сидевшие рядом с ней, либо воспользоваться предлогом и улизнуть. Второй путь представлялся ей чрезвычайно соблазнительным.
Выйдя из приемной, Пенелопа в нескольких шагах от себя увидела на стене коридора телефон-автомат. Идея! Она позвонит домой Андреа, отсыпавшемуся после ночного дежурства в редакции, и расскажет, как обстоят дела.
Сказано – сделано. В трубке раздался голос мужа, причем сразу стало ясно, что она его разбудила и он сам не понимает, на каком он свете. Пенелопа заговорила намеренно оживленным голосом:
– Дорогой, мне очень жаль, что пришлось тебя будить, но у меня проблема. Профессор еще не пришел. Говорят, он оперирует. Он может задержаться на час, на два, может быть, даже на три! Может, мне стоит отказаться от визита, как ты думаешь? Надо забрать детей из школы…
Андреа не дал ей закончить. Уж слишком ему дорога была возможность похвастать перед друзьями, что сам Вивиани лечит его жену. Он сразу стряхнул с себя сонливость.
– Оставайся там и жди сколько понадобится. О детях я позабочусь.
– Ты уверен? – Пенелопа радовалась, что разбудила его и хоть раз в жизни заставила заняться детьми.
– Никаких проблем, Пепе. Будь спокойна, я все беру на себя, – веско пообещал Андреа.
Пенелопа повесила трубку, повернулась и нос к носу столкнулась с мужчиной в белом халате. Она ощутила тонкий аромат английского одеколона, сильные мужские руки обняли ее. Ей улыбался Мортимер.
10
– Что ты здесь делаешь? – спросил Мортимер.
Пенелопа ощутила вспышку безумной радости, взорвавшую ее изнутри. Месяцами ее преследовало предчувствие, что они непременно увидятся. Сердце у нее забилось учащенно.
– Я могла бы задать тебе тот же вопрос, – растерянно пролепетала она.
– Я здесь работаю, – ответил Мортимер.
– А у меня назначена встреча с профессором Вивиани, – смущаясь, объяснила Пенелопа.
– Неудачный день. Я только что из операционной, у нас выдалось тяжелое утро. Пришлось делать внеплановую операцию, причем довольно сложную. К счастью, все обошлось благополучно. Но мы все падаем с ног от усталости, и у Вивиани сегодня приема не будет, он собирается домой. И я, между прочим, тоже.
Он взял ее под руку и повел по лестнице вниз, на первый этаж.
– Так, значит, ты гинеколог? – проговорила пораженная Пенелопа.
Опять в ее судьбу вмешался случай. И на этот раз он выбрал Андреа своим орудием. В белом халате Раймондо Теодоли показался ей еще более неотразимым.
– Ты даже не представляешь, как я рад снова тебя увидеть, – сказал он.
– Знал бы ты, как я рада, – краснея, прошептала она.
– Ты и сегодня беспокоишься о детях? – спросил Мортимер, вспоминая их последнюю встречу.
– К счастью, сегодня есть кому о них позаботиться, – заверила его Пенелопа.
– Значит, мы можем быть спокойны. Мне надо переодеться, – добавил он и повел ее по коридору, вдоль которого тянулось множество дверей. Под халатом у него виднелась белая футболка, на босых ногах были сабо на деревянной подошве – облачение хирурга во время операции. – Обещай, что не исчезнешь.
– Обещаю, – кивнула она, зная, что не сбежит ни за что на свете. Стоило ей увидеть Мортимера, как все ее благоразумные решения, принятые в холодном феврале, растаяли, будто снег на солнце.
Они вышли из госпиталя и направились к парку Гуасталла. В парке было оживленно: молодые мамаши прогуливались, толкая перед собой коляски, старики на скамейках читали газеты, на дорожках резвилась детвора. Июньское солнце играло в зеленой листве, ложилось ажурными пятнами на балюстрады. Мортимер взял ее за руку, и их пальцы сплелись. Они шли медленно, наслаждаясь ярким июньским полднем.
– Я много думал о тебе, – заговорил он.
– Я о тебе тоже. Хотя лучше было бы забыть, – тихо призналась Пенелопа.
– От судьбы не уйдешь. – Он виновато усмехнулся. – Извини за банальность. Я веду себя как дурак, но… Словом, на этот раз я тебя ни за что не отпущу.
– Приятно слышать, – улыбнулась Пенелопа.
Они сели на скамейку и на несколько минут замолчали, наслаждаясь счастьем близости. Пенелопе эти ощущения были не в новинку, она уже испытала их с Андреа, но это было давно. Ей вспомнился тот далекий осенний день на берегу Тичино, когда среди деревьев и кустов, полыхающих яркими красками увядания, она впервые занималась любовью с Андреа. Она впервые почувствовала себя женщиной, это было чудесное, волнующее открытие. И вот теперь, после стольких лет, она вновь начала мечтать.
– Мне дела нет, что ты замужем. Я бы хотел, чтобы ты была моей девушкой. Ты понимаешь, Пепе? – Мортимер смотрел ей прямо в глаза.
– Да, я понимаю, – ответила она шепотом. Он улыбнулся.
– Куда теперь пойдем?
На Пенелопе был белый в серую полоску шелковый костюм: платье и жакет. Плиссированная юбка платья надулась, как парус, под порывом ветра. Мортимер натянул юбку ей на колени.
– Решай сам. Ты даже не представляешь, как мне приятно это сказать.
– Тогда я покажу тебе свой дом. Хорошо? Пенелопа кивнула. Она готова была последовать за ним на край света. Ей хотелось вновь увидеть влюбленный взгляд мужчины, устремленный на нее.
Они вошли в дом, построенный в пятидесятые годы. Квартира Мортимера находилась на самом верхнем этаже. Их встретил испанский слуга, которому хозяин шепнул что-то, а затем провел ее в просторную гостиную. Четыре застекленные двери, ведущие на лоджию, были распахнуты. В комнате царила приятная прохлада: вся просторная лоджия была затянута вьющимся виноградом.
Пенелопа огляделась по сторонам. Прекрасные картины, множество книг. Диваны в строгих холщовых чехлах. На изящном секретере восемнадцатого века стояли, вытянувшись в ряд, фотографии в рамочках.
– Располагайся, – сказал ей Мортимер.
Пенелопа положила на журнальный столик свою черную замшевую сумочку и конверт с рентгеновскими снимками, а сама заняла место в небольшом кресле.
– Я распорядился, чтобы нам приготовили обед. Уже час, я проголодался.
– Почему ты выбрал гинекологию? – поинтересовалась она.
– Мой отец, а до него мой дед были гинекологами. Мой брат выбрал другое направление: он специалист по урологии.
– Ну все-таки и он остался в той же зоне, – пошутила Пенелопа. Ей было легко, она не ощущала никакого стеснения.
Мортимер улыбнулся и сказал, что его брата зовут Риккардо, он счастливо женат и у него трое детей.
Пенелопа упивалась звуками его голоса. Она вспомнила, как в детстве с башенки на вилле в Чезенатико страстно призывала своего Ромео. Может быть, Мортимер и был тем идеальным возлюбленным, о котором она мечтала?
– Ты меня слушаешь? – спросил Мортимер.
– Конечно, – улыбнулась Пенелопа. – Я просто задумалась о том, что совсем тебя не знаю, а чувство у меня такое, будто мы знакомы целый век.
Из дальних комнат донесся детский плач.
– Это сын Фернандо и Пилар. Мои слуги тоже живут здесь. Их малыша зовут Хуаном. Я помог ему появиться на свет. Надеюсь, у них будут еще дети. Я обожаю детей.
– А у тебя их нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39