– С днем рождения, Христос воскрес, с Рождеством вас, мать вашу!– Чего это он? – спрашивает Джоул идущего рядом парня.– А то, что мы здесь и день рождения отметим, и Пасху отпразднуем, и Рождество встретим. Нам здесь, мужик, целый долбанный год торчать.Сержант Джеффриз подводит их к какой-то лачуге и, приказав всем построиться в шеренгу, входит внутрь. Они начинают недовольно переговариваться.– Слышь, как пушки бьют?– У меня одна мечта: выбраться из этого дерьма целым и невредимым.– Как ты думаешь, бабы здесь есть?– Ну и вонища кругом, мать твою!– Интересно, далеко отсюда эти сраные косоглазые?– Интересно, этот долбанный дождь когда-нибудь кончится?– Интересно…В дверях появляется черномазый сержант.– Заткните глотки, мать вашу! Вы прибыли в роту А, и советую вести себя, как подобает солдатам. И подтянитесь, черт вас возьми! Вы выглядите, как развалины Сайгона. – Он снова скрывается в лачуге.Новобранцы переглядываются и замолкают. Они делают попытку подравняться.Издалека до них доносится гул, который постепенно перерастает в страшный приближающийся рев. Над полями в направлении лагеря летит шестерка оливково-зеленых вертолетов. Их вздернутые носы лоснятся от дождевой воды. Навстречу им к посадочной площадке несутся машины, среди которых несколько санитарных.Вертолеты приземляются. Вращающиеся винты создают такой грохот, что заглушают даже звуки рока. Мутные капли воды срываются с лопастей и хлещут в лица стоящих поблизости людей. Шеренга новобранцев рассыпается, и они подбегают к цепочному ограждению, окружающему посадочную площадку.Отсюда им все прекрасно видно. Эту сцену они наблюдали уже много раз. Только дома, на экранах своих телевизоров. Все точно так же. Вываливающиеся из вертолетов солдаты перепачканы грязью. У них в руках оружие. Некоторые перепоясаны патронными лентами. Они только что вернулись из боя.Некоторые ранены. Их повязки в крови.Некоторые не в состоянии идти, и их выносят на носилках.Повиснув на ограждении, новобранцы молча смотрят, как медики заталкивают раненых в санитарные машины. Четверо солдат вытаскивают из вертолета одного из тяжелораненых. Они делают неловкое движение, и несчастный роняет на землю какие-то личные вещи, которые только что прижимал к себе.Но это не личные вещи. Из него вываливается что-то мокрое, скользкое, фиолетово-красно-желтое. Находящийся неподалеку санитар подхватывает все это и пытается запихнуть обратно в раненого.Из лачуги выходит сержант Джеффриз. Он открывает рот, чтобы задать новобранцам взбучку за то, что они без разрешения покинули строй, но тут видит, что большинство из них, согнувшись пополам, расстаются с содержимым своих желудков. Сержант переводит взгляд на посадочную площадку. Затем закрывает рот и, уперев руки в бока, остается молча стоять на месте, лишь медленно покачивая головой.
Лос-Анджелес
За несколько мгновений до того, как полиция открыла огонь, Иден бросилась бежать. Она увидела винтовки, нацеленные на участников марша протеста из-за рядов пластиковых щитов, с прикрепленными к их стволам пузатыми баллончиками.– Бежим! – заорала Иден. – Надо сматываться отсюда!Она уже пробиралась через скандирующую лозунги толпу, когда сверху на них посыпались баллончики со слезоточивым газом.Демонстранты, которые за секунду до этого представляли собой единую ожесточенную массу, теперь превратились в десять тысяч удирающих в панике индивидуумов. Как только кругом стали расти зловещие белые облака газа, толпа беспорядочно хлынула назад и в прилегающие проулки.Но на углу бульвара Уэствуд дорогу им преградили черные фигуры в касках. Протестующие оказались зажатыми между ползущей на них стеной слезоточивого газа и дубинками Национальной гвардии.Прижав к лицу носовой платок, Иден последовала за кучкой подростков, карабкавшихся на изгородь какого-то сада. Его хозяева, зажиточного вида супружеская пара средних лет, стояли на крыльце своего построенного в стиле эпохи Тюдоров дома и ошеломленно наблюдали, как гвардейцы дубинками расправлялись с демонстрантами.Наконец забор не выдержал и рухнул. Перелезавшие через него молодые люди покатились на землю. К ним тут же подскочили гвардейцы и, орудуя дубинками и ногами, принялись их избивать.По саду шло белое облако газа, и в суматохе Иден вдохнула-таки его. Закашлявшись, она стала жадно хватать ртом воздух, но только еще больше наглоталась ядовитого вещества. К горлу подкатил ком, она начала давиться.Вдруг на ее плечо обрушился сильнейший удар. Рука сразу онемела. Ее сбили с ног, и сквозь ручьями льющиеся из глаз слезы она увидела возвышающуюся над ней грозную черную фигуру.– Отпусти ее! – заорал незнакомый голос.Чьи-то руки рывком подняли Иден на ноги. Хозяин дома загородил ее от гвардейца.– Отпусти ее, – повторил он. – Я видел, как ты ударил эту девушку. Она ничего не сделала.Поросячья морда негра-гвардейца повернулась к Иден. Из-под защитных очков на нее уставились черные глазки.– Оставь ее, – сказал хозяин дома. – Иди побегай за кем-нибудь, кто посильнее.Негр некоторое время колебался, затем отступил и бросился догонять остальных.Обняв Иден за плечи, ее спаситель повел девушку в дом. Он захлопнул дверь и задвинул засов. Его жена в этот момент плотно закрывала окна, чтобы ядовитый газ не проник в помещение.– Воды, – в отчаянии прошептала Иден, держась за горло.– Подлость-то какая, – запричитала женщина. – Нельзя же так травить людей.Трясясь всем телом, Иден сделала несколько глотков.– Спасибо, что вытащили меня оттуда.– У нас тоже есть дочь, – проговорил мужчина. – Она уже взрослая, но… эти гвардейцы не должны были вести себя так бесчеловечно.– Они вчера убили четверых студентов. Поэтому мы и вышли на улицу.– Сама-то ты не студентка?– Нет. Но скоро буду.– А как тебя зовут?– Иден.– Тебя действительно так волнует вьетнамская война? – чуть заметно улыбнувшись, спросила женщина.Иден кивнула.– Я считаю, что ничего более отвратительного мировая история еще не знала.Супруги с интересом разглядывали ее. Она была прекрасна, с овальным лицом и изящным, как у ангела Боттичелли, телом. Ее черные волосы вьющимися локонами падали на плечи.Несмотря на залитые слезами глаза и перепачканную одежду, Иден выглядела чрезвычайно привлекательно. Под футболкой и джинсами угадывались плавные линии еще девичьих грудей и стройных бедер. Однако ее лицо с волевым подбородком и широкими скулами казалось, по крайней мере, на первый взгляд, вполне взрослым. Ярко-зеленые глаза светились каким-то дерзким, слегка диковатым светом. Тени сменяющих друг друга эмоций пробегали по ее лицу, словно облака по летнему небу.– Обо мне не беспокойтесь, – заявила Иден своим спасителям. – Я уже не первый раз попадаю в такой переплет.– Тебе надо смыть с себя всю эту пакость, – сказала женщина. – Пойдем.Пока хозяйка дома застирывала ее футболку, Иден стояла под душем, и колючие струи воды сбивали с ее кожи ядовитые частицы слезоточивого газа.Закончив мыться, она открыла дверь и вышла из душевой кабинки. С ее обнаженного тела ручьями стекала вода. Женщина протянула ей полотенце.– Родители знают, где ты? – спросила она.– Отец понятия не имеет. Он, пожалуй, не знает, что и война-то во Вьетнаме идет. Наверное, очень устыдился бы, услышав, что его дочь вместе с какими-то длинноволосыми участвует в акциях протеста.– А что, матери у тебя нет?– Она в Испании. Они разведены. Я живу в школе-интернате.– О, извини.– Не стоит извиняться, – холодно проговорила Иден. Ее зеленые глаза были серьезны. – В школе-интернате лучше, чем дома. Я ненавижу своего отца. – Она бросила полотенце и, не обращая внимания на свою наготу, села на край ванны. Женщина украдкой взглянула на ее восхитительное тело. На плече девушки разлился внушительных размеров синяк. Она выглядела такой ранимой, такой беззащитной. Но в то же время в поведении этой не то девочки, не то женщины было что-то пугающее.– «Ненавижу» – это слишком сильное слово.– Ну, может, я не совсем ненавижу его. – Иден пожала плечами. – Я ненавижу то, кем он стал. Когда-то он был вполне нормальным. Я имею в виду, когда я была ребенком. А потом изменился. Словно его и нет больше.– Как это?– Да все пьянки, девки, кокаин… В себя прийти некогда. – Она скривила губы. – В голове одни только развлечения и развлечения.– Твой отец нюхает кокаин? – округлив глаза, спросила женщина.– На полную катушку.– Ты сказала «девки», имея в виду…– Шлюхи-малолетки, – с горечью произнесла Иден. – Сопливые девчонки, которые трахаются со стариком за деньга. Похоже, чем старше он становится, тем моложе девки ему нравятся. Наверное, скоро дойдет до младенцев. – Она засмеялась, однако женщина явно не разделяла ее веселья.– О Боже, – прошептала она, держа в руках мокрую футболку.– Впрочем, это уже его трудности, – небрежно проговорила Иден. Но ее глаза заблестели, словно она усилием воли заставляла себя сдержать слезы.– Да, пожалуй, – сухо сказала женщина. – Пойду подыщу тебе что-нибудь из одежды моей дочери.К тому времени, когда Иден оделась в чистое платье, которое было ей немного велико, улица уже опустела, а ветер разогнал облака ядовитого газа. Хозяин дома стоял на крыльце и печально взирал на то, что стало с его садом после учиненного там погрома.– Похоже, путь свободен, – заключила Иден. – Знаете, спасибо вам за то, что вы меня выручили. Платье я обязательно верну.– Оставь его себе. Или выброси.Иден поцеловала на прощанье женщину, взяла сверток со своей грязной одеждой и вышла из дома. Не оглядываясь, она через сад поспешила на улицу.А супружеская пара стояла среди поломанных деревьев и смотрела ей вслед.
Барселона
– Я на пару недель еду в Ампурьяс, – за завтраком, состоявшим из шампанского и устриц, сообщила Майе Мерседес.– Как чудесно. А где вы собираетесь остановиться?– Неподалеку от деревеньки под названием Сан-Люк.– О, я знаю Сан-Люк. Это восхитительное место. Вы сможете там полностью расслабиться.В те дни их посиделки в ресторане клуба сделались уже привычными. Они мило и приятно беседовали, и Мерседес все чаще ловила себя на мысли, что с нетерпением ждет очередной встречи. Экзотическая красота Майи привносила в ее жизнь в Барселоне какую-то теплоту, потребность в которой она стала постоянно испытывать. Ее визиты в клуб с одного-двух в месяц участились до одного-двух в неделю.– Между прочим, – заметила Мерседес, – я подыскиваю там участок земли.– Лучшего вложения капитала и придумать невозможно, – потягивая шампанское, проговорила Майя. – Цены на землю в этом районе скоро резко подскочат. Ведь Сан-Люк делается все более и более популярным местом.– Да уж, – с иронией в голосе сказала Мерседес. – Сан-Люк же является для меня домом.– Домом?– Да. Я там родилась. Мой отец был деревенским кузнецом, а мать – дочерью лавочника. Вот в кузнице-то я и появилась на свет. Что вы качаете головой?– Глядя на вас, сидящую в костюме от Ива Сен-Лорана, осыпанную великолепными бриллиантами, никому и в голову не придет, что вы родились в кузнице. Вы такая уравновешенная, такая утонченная!– Когда я там родилась, Сан-Люк, конечно, был не самым изысканным местом, – сухо согласилась Мерседес. – Но, как бы там ни было, он всегда отличался красотой, хотя, разумеется, ребенком я этого не понимала.– Должно быть, с тех пор там многое изменилось.– Да-а. – Мерседес задумчиво посмотрела на перламутровую устричную раковину. – Теперь там понастроили ресторанов и баров, да еще ночной клуб и даже дискотеку. Богачи из Барселоны скупают старые полуразвалившиеся дома и превращают их в шикарные коттеджи. Дом, в котором я родилась, тоже перестроили и отделали. Там, где когда-то располагалась наковальня моего отца, теперь стоит «порше».– Что ж, весь мир меняется, Мерседес.– Да, это верно. Мир стареет. Я тоже изменилась. Когда-то у меня были мечты, несбыточные желания, а теперь я сама стала одной из тех, кого много лет назад презирала.– С каждым это случается, – мягко сказала Майя.– А не должно бы. Человек должен мечтать, даже если ему за пятьдесят. Я столько потеряла, Майя.– Единственный способ не утратить способность мечтать – это не стареть. И вам не следует презирать себя за то, что вы можете позволить себе завтракать устрицами с шампанским.– Дело не только в этом… А что значит быть фотомоделью?– Работа фотомодели… это как немое кино. До твоих мыслей никому нет дела. Если ты пытаешься что-то высказать, это в лучшем случае может вызвать любопытство, как бегающая на задних лапках собачонка. По-настоящему слушать тебя никто не будет. Просто немного удивятся, что ты вообще способна думать.Мерседес улыбнулась.– Понимаю.Майя взглянула на часы.– Черт. Заговорилась, а о работе-то и забыла. Мне пора бежать. Желаю удачной покупки, Мерче. Позвоните мне, когда вернетесь.Она поцеловала Мерседес в щеку и ушла.
Через две недели Мерседес вернулась в Барселону. Во время поездки она остановилась не в Сан-Люке, а в только что построенном на берегу одной из сказочно красивых скалистых бухт пятизвездочном отеле. И все это время она в компании местного агента по продаже земли без устали объезжала окрестности.За день до возвращения в Барселону Мерседес и агент отправились в Палафружель к нотариусу, где она оформила покупку земельного участка площадью в шесть гектаров.Это был изумительный участок. Он располагался недалеко от Сан-Люка на побережье, но в то же время оттуда открывался замечательный вид на Пиренеи. Мерседес нашла именно то, что искала. Она уже и место выбрала для своего будущего дома, хотя его архитектурный замысел у нее в голове еще не сформировался.Даже не распаковав багаж, она позвонила Майе.– Мерседес! – радостно воскликнула девушка. – Ну как съездили в Сан-Люк?– Отлично. Я тут подумала, не согласитесь ли вы поужинать со мной на этой неделе.– С удовольствием. Только скажите где и когда.– В субботу вечером в «Каталонке». Это вас устроит?– Великолепно! – В голосе Майи звучала непритворная радость.– Я заеду за вами.– Буду ждать.Мерседес повесила трубку. Впервые они с Майей собирались встретиться вне женского оздоровительного клуба. За прошедшие две недели она очень соскучилась по девушке.«Но почему я думаю о ней, как о совсем юной девушке? – спрашивала себя Мерседес. – Она уже взрослая женщина». Очевидно, такой молодой Майю делали ее постоянная открытость, ее бесхитростность.На мгновение в памяти Мерседес всплыло щемящее душу воспоминание о другой, такой же бесхитростной девушке, которую она знала более тридцати лет назад. Она поморщилась, словно испытывая физическое страдание, и пошла принимать ванну.
В субботу вечером Майя поджидала ее в фойе своего фешенебельного дома. Она одарила Мерседес очаровательной улыбкой, но, увидя тихонько урчащий у подъезда «даймлер», застыла от удивления.– Это ваша машина?– Это моя машина для выездов.Вышедший из лимузина шофер распахнул перед ними дверь. Женщины устроились на обтянутом кожей сиденье. Майя погладила рукой инкрустированные ореховым деревом декоративные панели салона.– Вот это да! Вы, должно быть, по-настоящему богаты.– Денег мне хватает. – Мерседес пожала плечами. Обе они были одеты в великолепные шелковые вечерние платья: Мерседес в темно-синее, а Майя в темно-бордовое.– На вас новое платье, – заметила Майя. – Вы купили его специально для сегодняшнего вечера?Мерседес засмеялась.– Я что, забыла отпороть бирку? Да, я действительно купила его специально для сегодняшнего вечера.– Чудесно. И очень вам идет. Вам вообще идет классический стиль.– В отличие от вас, я не очень-то разбираюсь в одежде. – Мерседес взглянула на облегающее грудь и открывающее смуглые, оттенка слоновой кости, плечи и идеальный изгиб шеи платье Майи. Как всегда, на ней не было никаких украшений, но выглядела она сногсшибательно. – Вы просто восхитительны.– Благодарю вас. Этому платью уже пять лет. Но такой фасон всегда в моде. Итак, мы сегодня явно что-то отмечаем! Вам удалось что-нибудь приобрести?– Да. Я купила шесть гектаров земли.– Как интересно! Сгораю от нетерпения услышать подробности. – Она искренне улыбнулась Мерседес.Ресторан «Каталонка» славился своей изысканной рыбной кухней, роскошной отделкой интерьера и посещавшими его знаменитостями. Когда они приехали, в зале уже было полно народу, слышались оживленные разговоры. Как и в других подобных ресторанах Барселоны, веселье здесь продлится до трех-четырех часов утра, так как поздно ночью сюда хлынет публика из кабаре и ночных клубов.Пока две очаровательные женщины в сопровождении метрдотеля шли к приготовленному для них в дальнем углу столику, со всех сторон на них были устремлены любопытные взгляды посетителей. Услужливые официанты бросились помогать им поудобнее устроиться на своих местах.Словно по волшебству, перед ними мгновенно появились два бокала с шампанским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Лос-Анджелес
За несколько мгновений до того, как полиция открыла огонь, Иден бросилась бежать. Она увидела винтовки, нацеленные на участников марша протеста из-за рядов пластиковых щитов, с прикрепленными к их стволам пузатыми баллончиками.– Бежим! – заорала Иден. – Надо сматываться отсюда!Она уже пробиралась через скандирующую лозунги толпу, когда сверху на них посыпались баллончики со слезоточивым газом.Демонстранты, которые за секунду до этого представляли собой единую ожесточенную массу, теперь превратились в десять тысяч удирающих в панике индивидуумов. Как только кругом стали расти зловещие белые облака газа, толпа беспорядочно хлынула назад и в прилегающие проулки.Но на углу бульвара Уэствуд дорогу им преградили черные фигуры в касках. Протестующие оказались зажатыми между ползущей на них стеной слезоточивого газа и дубинками Национальной гвардии.Прижав к лицу носовой платок, Иден последовала за кучкой подростков, карабкавшихся на изгородь какого-то сада. Его хозяева, зажиточного вида супружеская пара средних лет, стояли на крыльце своего построенного в стиле эпохи Тюдоров дома и ошеломленно наблюдали, как гвардейцы дубинками расправлялись с демонстрантами.Наконец забор не выдержал и рухнул. Перелезавшие через него молодые люди покатились на землю. К ним тут же подскочили гвардейцы и, орудуя дубинками и ногами, принялись их избивать.По саду шло белое облако газа, и в суматохе Иден вдохнула-таки его. Закашлявшись, она стала жадно хватать ртом воздух, но только еще больше наглоталась ядовитого вещества. К горлу подкатил ком, она начала давиться.Вдруг на ее плечо обрушился сильнейший удар. Рука сразу онемела. Ее сбили с ног, и сквозь ручьями льющиеся из глаз слезы она увидела возвышающуюся над ней грозную черную фигуру.– Отпусти ее! – заорал незнакомый голос.Чьи-то руки рывком подняли Иден на ноги. Хозяин дома загородил ее от гвардейца.– Отпусти ее, – повторил он. – Я видел, как ты ударил эту девушку. Она ничего не сделала.Поросячья морда негра-гвардейца повернулась к Иден. Из-под защитных очков на нее уставились черные глазки.– Оставь ее, – сказал хозяин дома. – Иди побегай за кем-нибудь, кто посильнее.Негр некоторое время колебался, затем отступил и бросился догонять остальных.Обняв Иден за плечи, ее спаситель повел девушку в дом. Он захлопнул дверь и задвинул засов. Его жена в этот момент плотно закрывала окна, чтобы ядовитый газ не проник в помещение.– Воды, – в отчаянии прошептала Иден, держась за горло.– Подлость-то какая, – запричитала женщина. – Нельзя же так травить людей.Трясясь всем телом, Иден сделала несколько глотков.– Спасибо, что вытащили меня оттуда.– У нас тоже есть дочь, – проговорил мужчина. – Она уже взрослая, но… эти гвардейцы не должны были вести себя так бесчеловечно.– Они вчера убили четверых студентов. Поэтому мы и вышли на улицу.– Сама-то ты не студентка?– Нет. Но скоро буду.– А как тебя зовут?– Иден.– Тебя действительно так волнует вьетнамская война? – чуть заметно улыбнувшись, спросила женщина.Иден кивнула.– Я считаю, что ничего более отвратительного мировая история еще не знала.Супруги с интересом разглядывали ее. Она была прекрасна, с овальным лицом и изящным, как у ангела Боттичелли, телом. Ее черные волосы вьющимися локонами падали на плечи.Несмотря на залитые слезами глаза и перепачканную одежду, Иден выглядела чрезвычайно привлекательно. Под футболкой и джинсами угадывались плавные линии еще девичьих грудей и стройных бедер. Однако ее лицо с волевым подбородком и широкими скулами казалось, по крайней мере, на первый взгляд, вполне взрослым. Ярко-зеленые глаза светились каким-то дерзким, слегка диковатым светом. Тени сменяющих друг друга эмоций пробегали по ее лицу, словно облака по летнему небу.– Обо мне не беспокойтесь, – заявила Иден своим спасителям. – Я уже не первый раз попадаю в такой переплет.– Тебе надо смыть с себя всю эту пакость, – сказала женщина. – Пойдем.Пока хозяйка дома застирывала ее футболку, Иден стояла под душем, и колючие струи воды сбивали с ее кожи ядовитые частицы слезоточивого газа.Закончив мыться, она открыла дверь и вышла из душевой кабинки. С ее обнаженного тела ручьями стекала вода. Женщина протянула ей полотенце.– Родители знают, где ты? – спросила она.– Отец понятия не имеет. Он, пожалуй, не знает, что и война-то во Вьетнаме идет. Наверное, очень устыдился бы, услышав, что его дочь вместе с какими-то длинноволосыми участвует в акциях протеста.– А что, матери у тебя нет?– Она в Испании. Они разведены. Я живу в школе-интернате.– О, извини.– Не стоит извиняться, – холодно проговорила Иден. Ее зеленые глаза были серьезны. – В школе-интернате лучше, чем дома. Я ненавижу своего отца. – Она бросила полотенце и, не обращая внимания на свою наготу, села на край ванны. Женщина украдкой взглянула на ее восхитительное тело. На плече девушки разлился внушительных размеров синяк. Она выглядела такой ранимой, такой беззащитной. Но в то же время в поведении этой не то девочки, не то женщины было что-то пугающее.– «Ненавижу» – это слишком сильное слово.– Ну, может, я не совсем ненавижу его. – Иден пожала плечами. – Я ненавижу то, кем он стал. Когда-то он был вполне нормальным. Я имею в виду, когда я была ребенком. А потом изменился. Словно его и нет больше.– Как это?– Да все пьянки, девки, кокаин… В себя прийти некогда. – Она скривила губы. – В голове одни только развлечения и развлечения.– Твой отец нюхает кокаин? – округлив глаза, спросила женщина.– На полную катушку.– Ты сказала «девки», имея в виду…– Шлюхи-малолетки, – с горечью произнесла Иден. – Сопливые девчонки, которые трахаются со стариком за деньга. Похоже, чем старше он становится, тем моложе девки ему нравятся. Наверное, скоро дойдет до младенцев. – Она засмеялась, однако женщина явно не разделяла ее веселья.– О Боже, – прошептала она, держа в руках мокрую футболку.– Впрочем, это уже его трудности, – небрежно проговорила Иден. Но ее глаза заблестели, словно она усилием воли заставляла себя сдержать слезы.– Да, пожалуй, – сухо сказала женщина. – Пойду подыщу тебе что-нибудь из одежды моей дочери.К тому времени, когда Иден оделась в чистое платье, которое было ей немного велико, улица уже опустела, а ветер разогнал облака ядовитого газа. Хозяин дома стоял на крыльце и печально взирал на то, что стало с его садом после учиненного там погрома.– Похоже, путь свободен, – заключила Иден. – Знаете, спасибо вам за то, что вы меня выручили. Платье я обязательно верну.– Оставь его себе. Или выброси.Иден поцеловала на прощанье женщину, взяла сверток со своей грязной одеждой и вышла из дома. Не оглядываясь, она через сад поспешила на улицу.А супружеская пара стояла среди поломанных деревьев и смотрела ей вслед.
Барселона
– Я на пару недель еду в Ампурьяс, – за завтраком, состоявшим из шампанского и устриц, сообщила Майе Мерседес.– Как чудесно. А где вы собираетесь остановиться?– Неподалеку от деревеньки под названием Сан-Люк.– О, я знаю Сан-Люк. Это восхитительное место. Вы сможете там полностью расслабиться.В те дни их посиделки в ресторане клуба сделались уже привычными. Они мило и приятно беседовали, и Мерседес все чаще ловила себя на мысли, что с нетерпением ждет очередной встречи. Экзотическая красота Майи привносила в ее жизнь в Барселоне какую-то теплоту, потребность в которой она стала постоянно испытывать. Ее визиты в клуб с одного-двух в месяц участились до одного-двух в неделю.– Между прочим, – заметила Мерседес, – я подыскиваю там участок земли.– Лучшего вложения капитала и придумать невозможно, – потягивая шампанское, проговорила Майя. – Цены на землю в этом районе скоро резко подскочат. Ведь Сан-Люк делается все более и более популярным местом.– Да уж, – с иронией в голосе сказала Мерседес. – Сан-Люк же является для меня домом.– Домом?– Да. Я там родилась. Мой отец был деревенским кузнецом, а мать – дочерью лавочника. Вот в кузнице-то я и появилась на свет. Что вы качаете головой?– Глядя на вас, сидящую в костюме от Ива Сен-Лорана, осыпанную великолепными бриллиантами, никому и в голову не придет, что вы родились в кузнице. Вы такая уравновешенная, такая утонченная!– Когда я там родилась, Сан-Люк, конечно, был не самым изысканным местом, – сухо согласилась Мерседес. – Но, как бы там ни было, он всегда отличался красотой, хотя, разумеется, ребенком я этого не понимала.– Должно быть, с тех пор там многое изменилось.– Да-а. – Мерседес задумчиво посмотрела на перламутровую устричную раковину. – Теперь там понастроили ресторанов и баров, да еще ночной клуб и даже дискотеку. Богачи из Барселоны скупают старые полуразвалившиеся дома и превращают их в шикарные коттеджи. Дом, в котором я родилась, тоже перестроили и отделали. Там, где когда-то располагалась наковальня моего отца, теперь стоит «порше».– Что ж, весь мир меняется, Мерседес.– Да, это верно. Мир стареет. Я тоже изменилась. Когда-то у меня были мечты, несбыточные желания, а теперь я сама стала одной из тех, кого много лет назад презирала.– С каждым это случается, – мягко сказала Майя.– А не должно бы. Человек должен мечтать, даже если ему за пятьдесят. Я столько потеряла, Майя.– Единственный способ не утратить способность мечтать – это не стареть. И вам не следует презирать себя за то, что вы можете позволить себе завтракать устрицами с шампанским.– Дело не только в этом… А что значит быть фотомоделью?– Работа фотомодели… это как немое кино. До твоих мыслей никому нет дела. Если ты пытаешься что-то высказать, это в лучшем случае может вызвать любопытство, как бегающая на задних лапках собачонка. По-настоящему слушать тебя никто не будет. Просто немного удивятся, что ты вообще способна думать.Мерседес улыбнулась.– Понимаю.Майя взглянула на часы.– Черт. Заговорилась, а о работе-то и забыла. Мне пора бежать. Желаю удачной покупки, Мерче. Позвоните мне, когда вернетесь.Она поцеловала Мерседес в щеку и ушла.
Через две недели Мерседес вернулась в Барселону. Во время поездки она остановилась не в Сан-Люке, а в только что построенном на берегу одной из сказочно красивых скалистых бухт пятизвездочном отеле. И все это время она в компании местного агента по продаже земли без устали объезжала окрестности.За день до возвращения в Барселону Мерседес и агент отправились в Палафружель к нотариусу, где она оформила покупку земельного участка площадью в шесть гектаров.Это был изумительный участок. Он располагался недалеко от Сан-Люка на побережье, но в то же время оттуда открывался замечательный вид на Пиренеи. Мерседес нашла именно то, что искала. Она уже и место выбрала для своего будущего дома, хотя его архитектурный замысел у нее в голове еще не сформировался.Даже не распаковав багаж, она позвонила Майе.– Мерседес! – радостно воскликнула девушка. – Ну как съездили в Сан-Люк?– Отлично. Я тут подумала, не согласитесь ли вы поужинать со мной на этой неделе.– С удовольствием. Только скажите где и когда.– В субботу вечером в «Каталонке». Это вас устроит?– Великолепно! – В голосе Майи звучала непритворная радость.– Я заеду за вами.– Буду ждать.Мерседес повесила трубку. Впервые они с Майей собирались встретиться вне женского оздоровительного клуба. За прошедшие две недели она очень соскучилась по девушке.«Но почему я думаю о ней, как о совсем юной девушке? – спрашивала себя Мерседес. – Она уже взрослая женщина». Очевидно, такой молодой Майю делали ее постоянная открытость, ее бесхитростность.На мгновение в памяти Мерседес всплыло щемящее душу воспоминание о другой, такой же бесхитростной девушке, которую она знала более тридцати лет назад. Она поморщилась, словно испытывая физическое страдание, и пошла принимать ванну.
В субботу вечером Майя поджидала ее в фойе своего фешенебельного дома. Она одарила Мерседес очаровательной улыбкой, но, увидя тихонько урчащий у подъезда «даймлер», застыла от удивления.– Это ваша машина?– Это моя машина для выездов.Вышедший из лимузина шофер распахнул перед ними дверь. Женщины устроились на обтянутом кожей сиденье. Майя погладила рукой инкрустированные ореховым деревом декоративные панели салона.– Вот это да! Вы, должно быть, по-настоящему богаты.– Денег мне хватает. – Мерседес пожала плечами. Обе они были одеты в великолепные шелковые вечерние платья: Мерседес в темно-синее, а Майя в темно-бордовое.– На вас новое платье, – заметила Майя. – Вы купили его специально для сегодняшнего вечера?Мерседес засмеялась.– Я что, забыла отпороть бирку? Да, я действительно купила его специально для сегодняшнего вечера.– Чудесно. И очень вам идет. Вам вообще идет классический стиль.– В отличие от вас, я не очень-то разбираюсь в одежде. – Мерседес взглянула на облегающее грудь и открывающее смуглые, оттенка слоновой кости, плечи и идеальный изгиб шеи платье Майи. Как всегда, на ней не было никаких украшений, но выглядела она сногсшибательно. – Вы просто восхитительны.– Благодарю вас. Этому платью уже пять лет. Но такой фасон всегда в моде. Итак, мы сегодня явно что-то отмечаем! Вам удалось что-нибудь приобрести?– Да. Я купила шесть гектаров земли.– Как интересно! Сгораю от нетерпения услышать подробности. – Она искренне улыбнулась Мерседес.Ресторан «Каталонка» славился своей изысканной рыбной кухней, роскошной отделкой интерьера и посещавшими его знаменитостями. Когда они приехали, в зале уже было полно народу, слышались оживленные разговоры. Как и в других подобных ресторанах Барселоны, веселье здесь продлится до трех-четырех часов утра, так как поздно ночью сюда хлынет публика из кабаре и ночных клубов.Пока две очаровательные женщины в сопровождении метрдотеля шли к приготовленному для них в дальнем углу столику, со всех сторон на них были устремлены любопытные взгляды посетителей. Услужливые официанты бросились помогать им поудобнее устроиться на своих местах.Словно по волшебству, перед ними мгновенно появились два бокала с шампанским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42