– Да, Франек… Но вот беда, у меня нет плодов моего вдохновения. Одни я сочинял по заказу влюбленных шляхтичей, другие для потехи странствующих торговцев. Самые бесстыдные из них откупали у меня на корню ксендзы и монахи. К чему я стал бы хранить все это? То, что сочинено сегодня, завтра становится неинтересным. Но, Франек, мне не терпится услышать рассказ о твоей одиссее.
– Охотно, – сказал Скорина. – Однако прежде… Я думаю, ты голоден?
Не дожидаясь ответа, Георгий крикнул Гинека и велел подать жбан меда, мяса и пироги.
– Франек! – воскликнул Кривуш при виде яств. – Ты всегда был щедр, но прежде тебе не хватало богатства. Теперь, я вижу, ты обрел его.
– Я не многим богаче прежнего, – засмеялся Георгий, – однако в состоянии накормить друга. Скажи же, Николай… – Георгий замялся, не решаясь прямо задать вопрос. – Как ты нашел меня?
– Вернее, – поправил его Кривуш, – как поймал меня твой сторож? Не бойся, Франек, вором я еще не стал. Итак, слушай! Приехав в Вильну, я, разумеется, посетил все места, где за скромную плату можно получить кружку любимого с дней моего невинного детства напитка. В одном из таких мест я встретил приятеля, по имени Лисманини…
– Лисманини? – воскликнул Георгий. – Это лютеранский проповедник?
– Что не мешает ему быть порядочным пьяницей и отчаянным плутом. Он-то любезно и сообщил мне имя доктора Францишка Скорины – владельца виленской печатни. Ну, а остальное было легко. Я разыскал твою печатню только к концу дня, застал там твоего цербера, и он проводил меня сюда.
– Постой! – Георгий пристально посмотрел на друга. – Ты сказал, что Лисманини твой приятель? Не можешь ли ты свести его со мной?
– Боюсь, что нет, – засмеялся Кривуш. – Видишь ли, Франек, прощаясь сегодня вечером с этим потомком Сенеки и Цицерона, я, кажется, не рассчитал силу своих объятий… Возможно, что сейчас он предстал перед князем тьмы, по которому он так долго тоскует.
– Ох, Николай, – поморщился Георгий. – Признаюсь, мне не до шуток.
Он коротко рассказал другу все, что произошло с ним с тех пор, как он покинул Вацлава Вашека.
– Нам повезло, Франек! – весело сказал Кривуш, выслушав рассказ. – Я не хотел тебя огорчать, ибо в письме, которое мне удалось вырвать из рук итальянца, о тебе отзываются не слишком лестно. Но именно это письмо и послужит доказательством твоей невиновности.
– Что за письмо?
– Вот оно! – Кривуш вытащил из-за пазухи измятый листок и поднес его к свече. Это было письмо доктора Филиппа Меланхтона к виленским приверженцам Лютерова учения, предостерегавшее последних от зловредного влияния Францишка Скорины, осужденного и преданного проклятию самим Мартином Лютером.
– Благодарю тебя, друг мой, – радостно и взволнованно сказал Георгий.
– Клянусь прахом моей тетушки, – торжественно заявил Кривуш, – я никогда не читал чужих писем, но коль скоро этот итальянец сам выболтал его содержание, то я решил, что не будет грехом добыть это письмо и… уничтожить. Верь мне, Франек, оно уцелело только случайно.
Друзья провели всю ночь за оживленной беседой. Они подробно обсудили, как использовать спасительное письмо Меланхтона, чтобы раз навсегда снять со Скорины обвинение в лютеранстве.
– Да, – сказал Кривуш грустно. – Вот уже второй раз мне приходится первому читать письма, нужные тебе. Помнишь, в Кракове мы с Вацлавом утаили записку перед диспутом. Мы боялись, что ревность помешает тебе выйти победителем.
Георгий опустил голову. Кривуш с любопытством поглядел на друга.
– Ты все еще помнишь эту панночку?..
– Да, – сказал Георгий тихо. – Я помню ее.
– Не знаешь ли, что с ней сталось?
– Она здесь, Николай.
– О! – воскликнул Кривуш. – Не колдовство ли это? Так, может быть, с ней и панна Зося?
Георгий поднялся.
– Николай, – сказал он сухо. – С этим покончено. Маргарита замужем… И я прошу тебя…
В окно постучали.
– Пан доктор, пан доктор! – донесся со двора чей-то взволнованный голос. Было слышно, как Гинек отодвигал засовы двери.
Георгий распахнул окно.
– Пан доктор, – крикнул запыхавшийся посыльный, – пан Юрий умирает! Он просил пана доктора поспешить к нему.
Георгий повернулся к Николаю. Он был очень бледен.
– Умирает Юрий Адверник… Муж Маргариты.
* * *
Две свечи горели у изголовья постели. Адверник лежал высоко, приподнявшись на подушках. Он улыбнулся вошедшему Георгию и слабым движением руки попросил его подойти поближе.
– Благодарю вас, друг мой, – сказал пан Юрий почти шепотом. – Я умираю и хотел поговорить с вами…
Георгий ласково взял его за руку.
– Прогоните мрачные мысли. Может ли больной предугадать исход недуга? Позвольте мне, лекарю, помочь вам…
– Ни один лекарь уже не поможет мне… и не для того я звал вас, Францишек. Можете ли вы выслушать меня?
– Говорите, пан Юрий.
– Мне нужно сказать вам нечто важное… не о делах братства, в них вы и без меня разберетесь… Я хочу поговорить о Маргарите.
Георгий вздрогнул. Больной посмотрел ему прямо в глаза и снова улыбнулся спокойной, тихой улыбкой.
– Я знаю все, Францишек.
Георгий выдержал его долгий взгляд и ответил:
– Нет ничего, что заставило бы меня покраснеть перед вами, Юрий. Я ничем не оскорбил вас.
– Верю, друг мой, – сказал Адверник. – Верю и благодарю… Я всегда только хотел, чтобы она была счастлива… Вас, Францишек, я полюбил, как брата… Я хочу… чтобы вы… чтобы вы не покидали ее…
Георгий протестующе поднял руку, но больной продолжал:
– Это моя последняя просьба, Францишек…
Георгий молча смотрел на его бледные, почти прозрачные руки.
– Я не беден… близких родных у меня нет, разве один беспутный племянник, скитающийся бог знает где… Все унаследует Маргарита… Я умру спокойно, коли буду знать, что она с вами… Пусть и богатство мое будет с вами, для нашего общего дела…
Ему становилось все труднее и труднее дышать. Вдруг Адверник оживился, лицо его будто осветилось. Георгий оглянулся. В дверях стояла Маргарита.
– Маргарита! – позвал умирающий. – Подойди…
Маргарита приблизилась к постели.
Юрий откинулся на подушки, руки его быстро и мелко дрожали, он искал что-то. Маргарита протянула свою руку, он сжал ее.
– Не покидайте ее, Францишек, – прошептал Адверник.
Капли мелкого пота выступили на его лбу.
– Прощайте…
Два дня спустя многочисленная толпа и все виленское православное духовенство проводили прах усопшего Юрия Адверника на кладбище Троицкого монастыря.
Николай Кривуш, пришедший на похороны вместе с Георгием, поклонился Маргарите и почтительно поцеловал ей руку. Но она не узнала его. Горе ее было неутешным.
* * *
Запрет воеводы был снят с печатни Франциска Скорины. Письмо Меланхтона, так счастливо принесенное Кривушем, было подвергнуто тщательному исследованию.
Лисманини разыскивали, чтобы допросить его, но итальянец исчез. Это послужило новым доказательством невиновности Скорины.
Скрепя сердце воеводскому судье пришлось снять обвинение.
Виленское братство торжествовало победу.
Николай Кривуш чувствовал себя именинником. Скорина немедля принялся за работу. Теперь он готовил к печати «Малую Подорожную Книжицу», предназначенную для чтения посполитым людям во время путешествия.
Глава V
Георгий спустился по ступенькам в сад. Полуденное солнце жгло немилосердно. Щебетали птицы, жужжали шмели. Деревья стояли недвижно, отягощенные спеющими плодами.
На каменной скамье под старой яблоней он увидел Маргариту. Она спала, опершись на бархатные подушки. Георгий остановился затаив дыхание. Пчела, с низким гудением кружившая над спящей, уселась на ее щеку.
– Ах, Франек!
Маргарита открыла глаза. Он поцеловал ее руку и присел на край скамьи.
– У тебя был кто-то? – спросила она сонным голосом.
Георгий, помедлив, ответил:
– Он привез письмо из Познани… Брат Иван тяжко занемог. Просит приехать к нему.
Она всплеснула руками:
– Так ты уедешь?
– Не хотелось бы, – сказал он, – да придется. Повидать надобно. И дела уладить, сама знаешь…
Спустя ровно год после смерти Юрия Адверника Георгий и Маргарита обвенчались и с тех пор не расставались ни на один день.
Неделя за неделей, месяц за месяцем продолжалась самая счастливая пора в их жизни.
Издав «Малую Подорожную Книжицу», Скорина не стал печатать новых книг. Теперь, достигнув полного счастья, он решил осуществить давнишнюю мечту. Пора перейти к созданию собственных сочинений, в которых его обширные знания и плоды долгих размышлений будут приложены к пользе и просвещению его братьев на Руси. Первым таким сочинением должна стать «Большая Подорожная Книга». В ней он даст подробное описание Белой Руси, Литвы и Польши, а также чужих земель, в которых пришлось ему странствовать. Он расскажет о лесах и горах, озерах и реках. О том, как живут люди в селах и городах, каковы их жилища и обычаи, какие сеют растения и каким промыслом добывают себе пропитание.
Не бесстрастным языком летописца напишет эту книгу Георгий Скорина, мысль его обретет широкий простор. Он будет восхвалять труд человека, бичевать деспотизм властителей и религиозную нетерпимость. Он благословит свободу мысли и братство людей, прославит истинную науку.
Георгий хотел издать эту книгу с особенной тщательностью. Понадобятся новые шрифты с красивыми заглавными литерами и заставками, художественные гравюры и карты. Все это потребует больших расходов.
Виленское братство оказывало Скорине денежную помощь, но ее размеры были недостаточны по сравнению с его широкими планами. К тому же братство было заинтересовано только в издании обычных церковных книг, а Георгий стремился к большему, и ему не хотелось целиком зависеть от денежной помощи братства. Брак с Маргаритой, казалось, сделал Скорину богатым. На деле же это было далеко не так. Для передачи Маргарите имущества, завещанного покойным Адверником, требовалось специальное постановление суда. По существующим в то время литовским законам, вдова могла наследовать от мужа полностью только деньги. Что же касалось недвижимости, то ей полагалась всего лишь третья часть. Прочее отходило к другим наследникам: сыновьям и родичам супруга. Если же вдова вторично выходила замуж, то и полученная ею часть так же становилась спорной.
Адверник не имел родни, которая могла бы оспаривать права Маргариты, кроме племянника, давно исчезнувшего из виду. Все же суд отказал издать соответствующее постановление, ссылаясь на то, что наследники могут объявиться.
Георгий и его друзья догадывались, что судебная волокита возникла не случайно, что снова чья-то умелая рука держит и направляет все это дело. Чтобы ускорить дело, нужно было потратить немало денег на подкупы и взятки. Наличных же денег было немного. Большая часть состояния покойного Юрия Адверника находилась в долгах, торговых складах, товарах. Маргарита всеми силами старалась помочь своему мужу, но много ли могла она сделать?
Однажды – это было вскоре после их свадьбы, – гуляя в саду, Маргарита услышала голос Георгия. Она быстро пошла ему навстречу и вдруг остановилась, пораженная…
По солнечной дорожке шел юноша. Это был Георгий, но чудесно преображенный, совершенно такой же, каким он был тогда, в Кракове. Она даже вскрикнула, но в тот же миг увидела за спиной юноши другого, сегодняшнего Георгия.
– Гляди, какого гостя я привел к тебе, дорогая, – улыбаясь, пояснил он. – Это Роман, племянник наш. Сын брата Ивана.
Маргарита, не отрываясь, смотрела на Романа. Действительно, это было поразительное сходство.
Маргарита приняла Романа, как сына. Он был умным и сообразительным юношей и деятельно помогал своему отцу в делах. В Вильну он приехал по отцовскому поручению.
«Стал я слаб, – писал брату Иван из Познани, где задерживали его торговые дела, – только и отраду вижу в сыне Романе, помощнике и советчике моем. Ты право имеешь на наследство. Доколе мне твою долю у себя хранить? Разделимся, брат. Коли умру, совесть моя будет чиста…»
Из рассказов племянника Георгий узнал, что дела Ивана Скорины сильно пошатнулись. Немало пострадал он от последней войны, да и теперь отношения между Польшей и Москвой весьма препятствовали торговым связям Полоцка с иными городами. К тому же король, собирая средства для новой войны, все сильнее прижимал белорусское купечество.
По поручению отца Роман предложил Георгию вложить некоторую сумму денег в предпринятое им торговое дело. Георгию было не вполне ясно, о чем заботился Иван, предлагая ему вступать в компанию: о пользе ли младшего своего брата, либо о пополнении недостающих на закупку большой партии товара средств. Но, поразмыслив, согласился. Деньги были взяты из наследства Маргариты, и расписка, подписанная Романом, была выдана на ее имя.
Юноша пробыл в Вильно около двух недель. Георгий и Маргарита сердечно полюбили племянника за его доброту, веселость и открытый, честный нрав. И он, в свою очередь, крепко привязался к ним. Перед дядей, чья слава разнеслась теперь по всем русским землям, он испытывал восторженное преклонение. Но когда Георгий предложил Роману переселиться в Вильну и заняться науками, юноша отказался, объяснив, что не может покинуть отца и что сам больше чувствует склонность к торговому делу. Георгий не стал уговаривать его.
После отъезда Романа Георгий со дня на день ждал брата в Вильну, но тот все не приезжал. А теперь прибыло известие о тяжкой его болезни.
Как ни горько было Георгию разлучаться с женой, а все же ехать в Познань было необходимо. Помимо желания увидеть брата, может быть в последний раз, нужно было подумать о делах.
Георгию так и не суждено было свидеться с братом. Дней за пять до его приезда Иван Скорина скончался. Вместе с осиротевшим Романом Георгий посетил тихое кладбище и отслужил заупокойную службу на могиле Ивана. А дальше начались хлопоты по разделу имущества. Положение оказалось еще худшим, чем Георгий предполагал.
Вся наличность покойного была вложена в большую партию кож, хранившуюся на складе у познанского купца Якова Корбы. Здесь было двести шестьдесят больших кусков отличной тонкой кожи по одному злотому штука, пятьсот кусков такой же кожи, только поменьше, именуемой кожевниками «чимче», десять рысьих шкур по три с полтиной каждая, да еще сорок семь тысяч кусков простой кожи, оцененных в двадцать злотых за тысячу.
Стоимость всей партии немногим превышала тысячу семьсот злотых. Товар оставался непроданным, ибо цены на кожу, как разъяснил Роман, несколько понизились, и нужно было выждать время, чтобы не потерпеть убытка. Расходы, понесенные покойным, были высоки, а сумма его долгов составляла около половины стоимости товара. Немец Клаус Габерланд, который вел дела еще с покойным Лукой Скориной и которого Георгий помнил с детства, предъявил иск к наследникам Ивана на пятьсот злотых, жена Якова Корбы – на тридцать да слуга покойного Ивана, Ешко Стефанович, – на пятьдесят.
После раздела, произведенного познанским магистратом, наследникам достались жалкие крохи. Правда, оставались еще отчий дом и лавка в Полоцке, но Георгий не счел себя вправе забирать долю этого скромного имущества у семьи покойного брата, который всю свою жизнь вел дело. Поэтому он заявил Роману, что отказывается от наследства и удовлетворится только расчетом по вложенной в дело от имени Маргариты сумме. За неимением наличных денег племянник предложил отдать ему двадцать пять тысяч кусков простой кожи.
– Что стану я делать с этой кожей? – в недоумении спросил Георгий.
Роман пояснил, что и свою партию кожи он намерен везти в Гданск, так как в Познани ее продавать невыгодно, а стало быть, сможет взять с собой и дядин товар и, продав его в Гданске, вернуть Георгию долг с прибытком. На том и порешили. Покончив с судебными формальностями, Георгий и Роман покинули Познань. Проехав вместе часть пути, они распрощались. Роман направился в Гданск, Георгий – в Вильну.
Дома его ждала новая неприятность. За время его отсутствия к Маргарите явился незнакомец, назвавшийся Михасем Адверником. Он заявил, что пан Юрий приходился ему дядей и что, поскольку вдова покойного вступила вторично в брак, он является единственным законным наследником. На другой день после приезда Скорины он явился снова. Это был человек уже не первой молодости, неопрятно одетый, с нехорошими, бегающими глазами. Говорил он тихим, глухим голосом, и Георгий обратил внимание на то, что он неправильно, на польский лад, произносит белорусские слова. Михась объяснял это тем, что с давних пор живет в польских городах и отвык от родной речи. Георгию он показался подозрительным. Единственным доказательством его родства с паном Юрием было письмо покойного к нему. Однако доказательство это могло быть признано судьями убедительным. Георгий предложил Михасю полюбовно уладить спор, но тот нагло отказался, требуя наследства полностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50