Он должен был предвидеть, что попадет в ловушку.
– Что именно?
Брам многозначительно посмотрел на него.
– Продолжай добиваться своей виконтессы. Мне очень хочется посмотреть, как она станет матерью твоих ребятишек.
Сказал и, прихрамывая, удалился. Криво усмехаясь, Уинтроп смотрел ему вслед. Да, у его брата, несомненно, был талант ставить точку в разговоре. Этому можно позавидовать.
Немного позднее, после обеда, вина и разговоров наперебой охрипшими голосами, когда все отметили новость о появлении потомства у Девлина и Блайт, Уинтроп уехал. Он откланялся первым. Ему стало невмоготу оставаться среди этих шумных, счастливых людей. Каждый пожелал ему доброй ночи, кроме Брама, который явно продолжал злиться на него. Он сообщил Уинтропу, что пожалует к нему утром. К своему удивлению, Уинтроп с трудом смог сдержать радость.
Его экипаж стоял неподалеку. Он разместился в тепле внутри, закутавшись в полость и постучав в крышу вознице, чтобы тот трогал. Сегодня он промерз, возвращаясь от дома Мойры, и до сих пор не мог согреться. Езда верхом сослужила плохую службу, но он рассчитывал завоевать ее сочувствие, когда она увидит, как он раскаивается. Он узнает об этом в следующий раз.
Высадившись из кареты напротив своего дома, он увидел лежащего на ступенях человека. Он был не единственным холостяком из тех, кто жил здесь, поэтому первое, о чем он подумал: кто-то из подвыпивших жильцов вышел на улицу в таком виде. Ночь была довольно холодной, и он вернулся разбудить беднягу.
И тут он обратил внимание, что одежда лежащего грязная, местами порвана и пропитана кровью. Если это был пьяница, то он наверняка получил свое в хорошей драке.
Уинтроп осторожно перевернул тело, чтобы не добавить повреждений, если человек уже ранен. Всмотревшись, он убедился, что тот действительно в тяжелом состоянии. Опухшее, все в синяках, лицо было так густо вымазано кровью, что дождь не смог ее смыть.
Свет фонаря осветил избитого человека, и тогда Уинтроп понял, кто перед ним.
– Господи, только не это.
Минни со своим молодым человеком появились у Мойры в этот вечер к ужину. Натаниэль рассчитывал увидеться с Мэтью, и Мойра не решилась попросить его отменить встречу из-за того, что боялась, вдруг Уинтроп придет. Хотя чем раньше, тем лучше. Неутихающая боль от его обмана делала ее сильнее.
На всякий случай у нее будет Минни со своим суженым, за которыми можно спрятаться.
После приезда Лукаса Скотта Мойре не потребовалось много времени, чтобы понять, что он отличная партия для сестры. В двадцать пять он был достаточно молод, чтобы привязаться к Минни и разделять с ней ее увлечения, и вполне взрослый, чтобы нести ответственность за груз, который ложился на его плечи. Он не давал обвести себя вокруг, пальца или сбить с толку и был так же упрям, как сама Минни, что могло пригодиться, если бы вдруг они начали выяснять отношения. Кроме того, он оказался чертовски хорош собой. Златовласый, с сияющими голубыми глазами, он был полной противоположностью темноволосой, темноглазой, с матовой кожей Минни. И Лукас отличался улыбчивостью, а это всегда хороший знак. Он происходил из большой и дружной семьи, о чем Мойра узнала от самой сестры. При этом отлично ладил с родителями и со всеми братьями и сестрами – ситуация, завидная для любого из Баннингов. Для Минни будет полезно жить в окружении любящих людей.
Но то, как он обожал Минни, стало самым большим аргументом в его пользу. Мойра была невыразимо счастлива увидеть знаки его внимания к сестре. Он разговаривал, шутил с ней, внимательно слушал ее, стоило ей лишь открыть рот.
Да, Мойра вряд ли могла быть счастливее за свою сестру. Вот она – вдова, которой уже за тридцать. А ее простенькая младшая сестричка имеет все, чего ей так и не удалось добиться. Совсем недавно она имела глупость поверить, что достигнет такой вот гармонии с Уинтропом, а сейчас…
Господи милосердный, неужели она не в состоянии провести и нескольких часов, не думая о нем? Хотя бы час или два, вот и все, больше ей не нужно. Так она еще никогда и ни о ком не скучала и не горевала, даже о Тони.
После ужина они втроем перешли в гостиную, где в камине уютно потрескивал огонь. Мойра налила всем горячего вина и вдруг поняла, что не может сделать ни глотка, потому что оно напомнило ей о нем.
Слава Богу, ни Минни, ни Лукас не обратили внимания на то, что она не притронулась к бокалу. Они были слишком заняты собой, обмениваясь полными тайного смысла улыбками, сидя бок о бок на софе. Даже, несмотря на разделявшее их расстояние, соответствующее приличиям, радостное возбуждение сближало молодых людей. Господи, ее низвели до положения незваного гостя в ее собственном доме!
Наконец Минни, взяв своего кавалера за руку, обратилась к сестре:
– Мойра, я рассказала Лукасу, о чем мы с тобой говорили, но он хочет кое-что попросить у тебя.
Изо всех сил пытаясь ободряюще улыбнуться – не так уж это было трудно, конечно, – Мойра встретила сосредоточенный взгляд молодого человека. Он улыбался уверенно, искренне и ничуть не смущенно.
– Леди Осборн, мое отношение к Минни невозможно скрыть ни от вас, ни от кого другого, кто присутствует в момент, когда я вижу ее очаровательное личико. – При этих словах он бросил быстрый взгляд на Минни.
Боже, как мило. Зависть, стиснула горло, но радость согрела сердце Мойры: Любовь должна быть вот такой. Минни никогда не проснется среди ночи и не обнаружит, что Лукас предал ее.
Лукас снова обратился к Мойре:
– Мысль о том, что всю оставшуюся жизнь я проживу без нее, для меня невыносима, и я смиренно прошу вас избавить меня от таких мук, дав разрешение официально просить ее руки.
Мойра едва сдержалась, чтобы не заплакать. Так ясно выраженное и такое чистосердечное заявление! Только настоящая любовь может подвигнуть мужчину к столь высокой поэзии. Когда Тони просил ее руки у родителей, основной темой разговора немедленно стали деньги и то, как скоро состоится церемония. Конечно, тогда ей страстно хотелось, чтобы все решения были приняты. Она так безрассудно желала покинуть родительский дом, что даже не задумывались о том, что может упустить вполне реальный шанс.
Проглотив комок в горле, Мойра доброжелательно улыбнулась им.
– Дорогой мистер Скотт, я с удовольствием дам Вам не только мое разрешение, но и благословение. – Она поднялась, подошла и расцеловала их, светящихся счастьем. Они знали, что она не откажет, но все равно ее последние слова, казалось, наполнили их ликованием.
– Полагаю, вам нужно немного побыть наедине, – произнесла она, отметив, как они оба оживлены. Они видели только друг друга, и, если бы, Мойра тут же не оставила их, они бы взорвались от нетерпения.
Но хоть она и завидовала им и была рада за них, она не могла пренебречь своими обязанностями наставницы.
– У вас есть десять минут, – предупредила она с притворной суровостью, направляясь к выходу. – Кстати, я оставляю дверь открытой.
Услышали ли они ее, она не поняла.
Все еще улыбаясь, она пересекла ярко, освещенное пространство холла и остановилась перед картиной Тони, изображавшей Купидона и Психею.
– Ах, Тони, если бы мы с тобой могли быть счастливы, как эти двое! – Ее губы задрожали. – Не обязательно друг с другом.
Если бы Тони любил женщин! Нет, даже и тогда ничего бы не изменилось. Жаль, что Мойра не нашла никого, кто стал бы для нее тем, кем Натаниэль был для Тони. Если бы только Тони был жив!
Нет. Заведи она любовника при жизни Тони, ей бы не понравилось, что он стоит на ее пути к человеку, которого она по-настоящему любит. Все, что Тони мог сделать, женившись на ней, – это на долгие годы уберечь ее от сердечной любовной боли и от возможности иметь такого человека. Но она предпочла бы пройти через горечь и боль предательства Уинтропа, чем держать обиду на Тони. В конце концов; Тони никогда не пытался уверить ее, что он не тот, кем был на самом деле.
Стук в дверь, эхом отдавшийся в холле, прервал ее размышления. Кто это мог быть? Она никого не ждала.
Выпрямившись, она вслушивалась, как открывается дверь. Честер воскликнул «О Господи!», и она бросилась в прихожую.
Сердце замерло в груди. Сначала она ничего не увидела, только Уинтропа Райленда, который находился в ее доме, был промокшим до нитки, с волосами, прилипшими к голове, с остановившимися темными глазами на заледеневшем лице.
Потом она заметила, что он держит на руках какой-то тяжелый узел. Она наморщила брови. Неужели это человек?
Уинтроп двинулся вперед, хотя никто не приглашал его. Он чуть-чуть наклонился под тяжестью своей ноши, которая, когда он вошел в освещенный холл, и в самом деле оказалась человеком.
Мойра пошла навстречу, но внезапно ноги ее налились свинцом, а сердце помчалось вскачь. Он остановился прямо перед ней, чтобы она смогла рассмотреть лежащего на его руках, словно жертва языческого ритуала, человека. Она протянула к нему руку.
Мойра тихо вскрикнула, когда ее пальцы коснулись холодных, мокрых белокурых волос. Она поняла, кто это, еще до того, как увидела бледное, залитое кровью лицо, уткнувшееся в плечо Уинтропа.
Натаниэль.
Глава 15
Натаниэль лежал на ее постели в том же самом положении, в каком Уинтроп устроил его здесь. Его лицо было бы бледным, если бы не множество кровоподтеков и сочащихся порезов. Он уже должен очнуться. Хотя бы простонать. Мойра сидела у него в головах на стуле, а доктор Григгз, которого нашел Уинтроп, в это время осматривал его.
– Он придет в себя? – От страха она заговорила высоким, дрожащим голосом. Изо всех сил она старалась не отводить глаз от ужасающего лица Натаниэля. Она боялась, что, как только она отвернется, он тут же умрет.
Григгз вежливо улыбнулся ей и стал отирать кровь с лица пациента теплой влажной салфеткой.
– У меня нет ни малейшего сомнения, что он полностью восстановится.
Она чуть не зарыдала от облегчения.
– Он серьезно ранен?
Доктор промывал салфетку в тазу. Мойра заставляла себя не смотреть, как вода окрашивалась в густой красный цвет.
– Ребра не повреждены, – ответил тот, отжимая ткань. – Однако ушибы в этой области уже отчетливо видны. Полагаю, несколько дней он будет испытывать дискомфорт. От порезов на лице вряд ли останутся шрамы, но отеки еще сохранятся какое-то время. Ему станет хуже, прежде чем он пойдет на поправку.
Мойра посмотрела на Натаниэля. Один глаз уже затек синяком. Бедный ее друг! Кто мог сотворить такую мерзость?
Это не Уинтроп, она в этом не сомневалась. Он мог что-то иметь против Натаниэля за то, что тот не подпускал его к Мойре. Но Уинтроп не жесток. Кроме того, если бы Уинтроп устроил это, он не потащил бы Натаниэля к Мойре собственноручно. Он бы бросил его, чтобы она сама его нашла.
И он не глядел бы на нее так опустошенно и с таким сочувствием. Она с трудом могла смотреть на него из-за раскаяния на его лице. Когда она застала его у своего сейфа, даже тогда он не испытывал таких угрызений совести. Или она просто не заметила: такую боль и злость она ощущала в тот момент.
Может, всему виной Мэтью? Был ли он единственным претендующим на любовь Натаниэля? Возможно, он сам делил свои предпочтения между несколькими. Это мог быть один из тех джентльменов – она с легкостью употребила этот термин, – которые относятся с презрением к мужчинам с несколько женственной наружностью.
А вдруг кто-нибудь увидел Натаниэля и Мэтью вместе и напал на них обоих? И теперь Мэтью лежит где-нибудь в еще более тяжелом состоянии. Господи, вдруг это действительно так? Надо будет отправить ему записку, чтобы он был осмотрительным.
Вне зависимости оттого, кто это сделал, почему он оставил, Натаниэля с таким расчетом, чтобы его обнаружил Уинтроп? В этом не было бы смысла, если только Уиитроп не направлялся к ней, когда он наткнулся на Натаниэля. Она не додумалась спросить, где он нашел его. Она была так напугана, что практически приказала Уинтропу найти доктора немедленно, после того как он отнес Натаниэля в ее комнату. Они и двух слов не сказали друг другу с момента его прихода. Сейчас, она знала, он уже покинул ее дом.
По крайней мере, она надеялась, что он ушел. В то же время она втайне желала, чтобы он все еще был здесь. Она сама не понимала, чего хочет. Нет, неправда. Она питала надежду, что с ее другом все будет в порядке, а мерзавец, который напал на него, сгорит в аду.
Григгз закончил умывать Натаниэля, и его лицо, пусть опухшее от синяков и исполосованное, но очищенное от крови, уже не так пугало. Порезы, когда кровь остановили, были не такими ужасающими, как это показалось сначала. Но сердце ее по-прежнему разрывалось. Бедный Натаниэль и мухи не обидит, и мысль, что кто-то мог причинить ему такую боль, не укладывалась в голове.
Она наблюдала, как пожилой доктор мыл руки, прежде чем вынуть маленькую баночку из своего саквояжа. Он снял крышку, погрузил пальцы в густую мазь, а затем намазал ею открытые порезы на лице Натаниэля.
Это поможет им быстро затянуться, – обратился он к ней. – Я оставляю баночку у вас. Несколько следующих дней постарайтесь не занести в раны инфекцию. Меняйте бинты утром и вечером, промывайте рамы и накладывайте мазь во время каждой перевязки.
Мойра приняла баночку, смущенно нахмурившись.
– Не помешает вода заживлению ран? – Мистер Григгз улыбнулся:
– Это несколько странно звучит, но я по опыту знаю, что раны, которые содержатся в чистоте, заживают быстрее. Вода не вредит им, а только очищает.
Мойра согласно кивнула. Доктор, конечно, понимает в этих вещах больше, чем она.
Наложив повязку на лицо Натаниэля, доктор вытер руки квадратным куском полотна и, закрыв баночку с мазью крышкой, оставил ее на столике при кровати.
– Я сделал все, что в моих силах, леди Осборн. Если вам, снова потребуется моя помощь, вы знаете, как меня найти.
На самом деле она не знала. Он приехал сюда с Уинтропом.
– Не могли бы вы оставить мне свой адрес, мистер Григгз?
Он не стал задавать вопросов, просто вытянул из внутреннего кармана сюртука серебряную коробочку, а оттуда – карточку.
– Вот, это вся информация обо мне.
– Благодарю. – Мойра взяла ее холодными негнущимися пальцами.
Ей не хотелось оставлять Натаниэля одного, но она понимала, что поступит невежливо, если не проводит доктора сама. Визитную карточку она положила рядом с баночкой мази. Оставив одну из горничных с Натаниэлем и вручив той пузырек лауданума на случай, если он вдруг проснется и будет мучиться от боли, она сама повела Григгза вниз.
Он ответил улыбкой на ее многословную признательность и отказался брать плату.
– Мой труд уже вознагражден, леди Осборн.
Кем, хотела она спросить, но в этом не было необходимости. Ему, разумеется, заплатил Уинтроп. Почему? Почему он сделал это для нее и Натаниэля? Ведь в этом не было нужды, и его никто об этом не просил.
Нет, неправда. Его помощь была нужна. Нежелательным было его присутствие. Он позаботился обо всем, наверное, зачислив ее в свои должники или что-то в этом роде.
Проводив Григгза, она хотела было вернуться наверх к Натаниэлю и оставаться с нимупока он не очнется. Вместо этого она пошла через мягко освещенный холл и коридор в гостиную, где они сидели с Минни и Лукасом. Десять минут, которые она им дала, растянулись на два часа. Они все еще были здесь, ожидая, что она расскажет им о состояний Натаниэля. Почему-то она знала, что они будут не одни.
Она не ошиблась, хотя то, что она увидела, и взволновало, и испугало ее. Нет, о страхе не было речи. Она не боялась Уинтропа, хотя где-то в глубине души сознавала, что должна. Она была раздражена его затянувшимся присутствием в ее доме и тем, что он имел вид человека, который вправе находиться здесь.
Он сидел в кресле рядом с огнем, держа в руках бокал, судя по всему, с виски. Она вошла бесшумно, не издав ни звука. Он по-прежнему безошибочно узнавал момент, когда она входила в комнату. Он поднял голову и повернулся к ней. Их взгляды встретились – он как раз заканчивал что-то говорить молодым людям. Его слова звучали для нее полной бессмыслицей, так много было в них громких басовых раскатов. Он медленно поднялся на ноги.
Он, выглядел дьявольски. Сердце опять бешено забилось. Он был бледен и опустошен, волосы – в неряшливом беспорядке от дождя и ветра. Сюртук расстегнут, и она увидела, что его бирюзовый жилет в темных пятнах. В крови Натаниэля. Кровь была на рубашке, на его руках. Неужели он не додумался попросить воды умыться?
Похоже, что нет. Она поняла это по его пустому взгляду. Он попросил виски, и больше ничего.
Увидев его движение, Минни и Лукас тоже повернулись в ее сторону и встали. Минни бросилась к ней. Озабоченность была написана на ее милом лице.
– Как он? Как наш дорогой Натаниэль?
Мойра обняла сестру. Этот жест успокоил и её тоже.
– Он будет страдать от боли, когда придет в себя, и какое-то время его лицо не будет таким очаровательным, но мистер Григгз обещал, что он полностью восстановится в течение нескольких дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Что именно?
Брам многозначительно посмотрел на него.
– Продолжай добиваться своей виконтессы. Мне очень хочется посмотреть, как она станет матерью твоих ребятишек.
Сказал и, прихрамывая, удалился. Криво усмехаясь, Уинтроп смотрел ему вслед. Да, у его брата, несомненно, был талант ставить точку в разговоре. Этому можно позавидовать.
Немного позднее, после обеда, вина и разговоров наперебой охрипшими голосами, когда все отметили новость о появлении потомства у Девлина и Блайт, Уинтроп уехал. Он откланялся первым. Ему стало невмоготу оставаться среди этих шумных, счастливых людей. Каждый пожелал ему доброй ночи, кроме Брама, который явно продолжал злиться на него. Он сообщил Уинтропу, что пожалует к нему утром. К своему удивлению, Уинтроп с трудом смог сдержать радость.
Его экипаж стоял неподалеку. Он разместился в тепле внутри, закутавшись в полость и постучав в крышу вознице, чтобы тот трогал. Сегодня он промерз, возвращаясь от дома Мойры, и до сих пор не мог согреться. Езда верхом сослужила плохую службу, но он рассчитывал завоевать ее сочувствие, когда она увидит, как он раскаивается. Он узнает об этом в следующий раз.
Высадившись из кареты напротив своего дома, он увидел лежащего на ступенях человека. Он был не единственным холостяком из тех, кто жил здесь, поэтому первое, о чем он подумал: кто-то из подвыпивших жильцов вышел на улицу в таком виде. Ночь была довольно холодной, и он вернулся разбудить беднягу.
И тут он обратил внимание, что одежда лежащего грязная, местами порвана и пропитана кровью. Если это был пьяница, то он наверняка получил свое в хорошей драке.
Уинтроп осторожно перевернул тело, чтобы не добавить повреждений, если человек уже ранен. Всмотревшись, он убедился, что тот действительно в тяжелом состоянии. Опухшее, все в синяках, лицо было так густо вымазано кровью, что дождь не смог ее смыть.
Свет фонаря осветил избитого человека, и тогда Уинтроп понял, кто перед ним.
– Господи, только не это.
Минни со своим молодым человеком появились у Мойры в этот вечер к ужину. Натаниэль рассчитывал увидеться с Мэтью, и Мойра не решилась попросить его отменить встречу из-за того, что боялась, вдруг Уинтроп придет. Хотя чем раньше, тем лучше. Неутихающая боль от его обмана делала ее сильнее.
На всякий случай у нее будет Минни со своим суженым, за которыми можно спрятаться.
После приезда Лукаса Скотта Мойре не потребовалось много времени, чтобы понять, что он отличная партия для сестры. В двадцать пять он был достаточно молод, чтобы привязаться к Минни и разделять с ней ее увлечения, и вполне взрослый, чтобы нести ответственность за груз, который ложился на его плечи. Он не давал обвести себя вокруг, пальца или сбить с толку и был так же упрям, как сама Минни, что могло пригодиться, если бы вдруг они начали выяснять отношения. Кроме того, он оказался чертовски хорош собой. Златовласый, с сияющими голубыми глазами, он был полной противоположностью темноволосой, темноглазой, с матовой кожей Минни. И Лукас отличался улыбчивостью, а это всегда хороший знак. Он происходил из большой и дружной семьи, о чем Мойра узнала от самой сестры. При этом отлично ладил с родителями и со всеми братьями и сестрами – ситуация, завидная для любого из Баннингов. Для Минни будет полезно жить в окружении любящих людей.
Но то, как он обожал Минни, стало самым большим аргументом в его пользу. Мойра была невыразимо счастлива увидеть знаки его внимания к сестре. Он разговаривал, шутил с ней, внимательно слушал ее, стоило ей лишь открыть рот.
Да, Мойра вряд ли могла быть счастливее за свою сестру. Вот она – вдова, которой уже за тридцать. А ее простенькая младшая сестричка имеет все, чего ей так и не удалось добиться. Совсем недавно она имела глупость поверить, что достигнет такой вот гармонии с Уинтропом, а сейчас…
Господи милосердный, неужели она не в состоянии провести и нескольких часов, не думая о нем? Хотя бы час или два, вот и все, больше ей не нужно. Так она еще никогда и ни о ком не скучала и не горевала, даже о Тони.
После ужина они втроем перешли в гостиную, где в камине уютно потрескивал огонь. Мойра налила всем горячего вина и вдруг поняла, что не может сделать ни глотка, потому что оно напомнило ей о нем.
Слава Богу, ни Минни, ни Лукас не обратили внимания на то, что она не притронулась к бокалу. Они были слишком заняты собой, обмениваясь полными тайного смысла улыбками, сидя бок о бок на софе. Даже, несмотря на разделявшее их расстояние, соответствующее приличиям, радостное возбуждение сближало молодых людей. Господи, ее низвели до положения незваного гостя в ее собственном доме!
Наконец Минни, взяв своего кавалера за руку, обратилась к сестре:
– Мойра, я рассказала Лукасу, о чем мы с тобой говорили, но он хочет кое-что попросить у тебя.
Изо всех сил пытаясь ободряюще улыбнуться – не так уж это было трудно, конечно, – Мойра встретила сосредоточенный взгляд молодого человека. Он улыбался уверенно, искренне и ничуть не смущенно.
– Леди Осборн, мое отношение к Минни невозможно скрыть ни от вас, ни от кого другого, кто присутствует в момент, когда я вижу ее очаровательное личико. – При этих словах он бросил быстрый взгляд на Минни.
Боже, как мило. Зависть, стиснула горло, но радость согрела сердце Мойры: Любовь должна быть вот такой. Минни никогда не проснется среди ночи и не обнаружит, что Лукас предал ее.
Лукас снова обратился к Мойре:
– Мысль о том, что всю оставшуюся жизнь я проживу без нее, для меня невыносима, и я смиренно прошу вас избавить меня от таких мук, дав разрешение официально просить ее руки.
Мойра едва сдержалась, чтобы не заплакать. Так ясно выраженное и такое чистосердечное заявление! Только настоящая любовь может подвигнуть мужчину к столь высокой поэзии. Когда Тони просил ее руки у родителей, основной темой разговора немедленно стали деньги и то, как скоро состоится церемония. Конечно, тогда ей страстно хотелось, чтобы все решения были приняты. Она так безрассудно желала покинуть родительский дом, что даже не задумывались о том, что может упустить вполне реальный шанс.
Проглотив комок в горле, Мойра доброжелательно улыбнулась им.
– Дорогой мистер Скотт, я с удовольствием дам Вам не только мое разрешение, но и благословение. – Она поднялась, подошла и расцеловала их, светящихся счастьем. Они знали, что она не откажет, но все равно ее последние слова, казалось, наполнили их ликованием.
– Полагаю, вам нужно немного побыть наедине, – произнесла она, отметив, как они оба оживлены. Они видели только друг друга, и, если бы, Мойра тут же не оставила их, они бы взорвались от нетерпения.
Но хоть она и завидовала им и была рада за них, она не могла пренебречь своими обязанностями наставницы.
– У вас есть десять минут, – предупредила она с притворной суровостью, направляясь к выходу. – Кстати, я оставляю дверь открытой.
Услышали ли они ее, она не поняла.
Все еще улыбаясь, она пересекла ярко, освещенное пространство холла и остановилась перед картиной Тони, изображавшей Купидона и Психею.
– Ах, Тони, если бы мы с тобой могли быть счастливы, как эти двое! – Ее губы задрожали. – Не обязательно друг с другом.
Если бы Тони любил женщин! Нет, даже и тогда ничего бы не изменилось. Жаль, что Мойра не нашла никого, кто стал бы для нее тем, кем Натаниэль был для Тони. Если бы только Тони был жив!
Нет. Заведи она любовника при жизни Тони, ей бы не понравилось, что он стоит на ее пути к человеку, которого она по-настоящему любит. Все, что Тони мог сделать, женившись на ней, – это на долгие годы уберечь ее от сердечной любовной боли и от возможности иметь такого человека. Но она предпочла бы пройти через горечь и боль предательства Уинтропа, чем держать обиду на Тони. В конце концов; Тони никогда не пытался уверить ее, что он не тот, кем был на самом деле.
Стук в дверь, эхом отдавшийся в холле, прервал ее размышления. Кто это мог быть? Она никого не ждала.
Выпрямившись, она вслушивалась, как открывается дверь. Честер воскликнул «О Господи!», и она бросилась в прихожую.
Сердце замерло в груди. Сначала она ничего не увидела, только Уинтропа Райленда, который находился в ее доме, был промокшим до нитки, с волосами, прилипшими к голове, с остановившимися темными глазами на заледеневшем лице.
Потом она заметила, что он держит на руках какой-то тяжелый узел. Она наморщила брови. Неужели это человек?
Уинтроп двинулся вперед, хотя никто не приглашал его. Он чуть-чуть наклонился под тяжестью своей ноши, которая, когда он вошел в освещенный холл, и в самом деле оказалась человеком.
Мойра пошла навстречу, но внезапно ноги ее налились свинцом, а сердце помчалось вскачь. Он остановился прямо перед ней, чтобы она смогла рассмотреть лежащего на его руках, словно жертва языческого ритуала, человека. Она протянула к нему руку.
Мойра тихо вскрикнула, когда ее пальцы коснулись холодных, мокрых белокурых волос. Она поняла, кто это, еще до того, как увидела бледное, залитое кровью лицо, уткнувшееся в плечо Уинтропа.
Натаниэль.
Глава 15
Натаниэль лежал на ее постели в том же самом положении, в каком Уинтроп устроил его здесь. Его лицо было бы бледным, если бы не множество кровоподтеков и сочащихся порезов. Он уже должен очнуться. Хотя бы простонать. Мойра сидела у него в головах на стуле, а доктор Григгз, которого нашел Уинтроп, в это время осматривал его.
– Он придет в себя? – От страха она заговорила высоким, дрожащим голосом. Изо всех сил она старалась не отводить глаз от ужасающего лица Натаниэля. Она боялась, что, как только она отвернется, он тут же умрет.
Григгз вежливо улыбнулся ей и стал отирать кровь с лица пациента теплой влажной салфеткой.
– У меня нет ни малейшего сомнения, что он полностью восстановится.
Она чуть не зарыдала от облегчения.
– Он серьезно ранен?
Доктор промывал салфетку в тазу. Мойра заставляла себя не смотреть, как вода окрашивалась в густой красный цвет.
– Ребра не повреждены, – ответил тот, отжимая ткань. – Однако ушибы в этой области уже отчетливо видны. Полагаю, несколько дней он будет испытывать дискомфорт. От порезов на лице вряд ли останутся шрамы, но отеки еще сохранятся какое-то время. Ему станет хуже, прежде чем он пойдет на поправку.
Мойра посмотрела на Натаниэля. Один глаз уже затек синяком. Бедный ее друг! Кто мог сотворить такую мерзость?
Это не Уинтроп, она в этом не сомневалась. Он мог что-то иметь против Натаниэля за то, что тот не подпускал его к Мойре. Но Уинтроп не жесток. Кроме того, если бы Уинтроп устроил это, он не потащил бы Натаниэля к Мойре собственноручно. Он бы бросил его, чтобы она сама его нашла.
И он не глядел бы на нее так опустошенно и с таким сочувствием. Она с трудом могла смотреть на него из-за раскаяния на его лице. Когда она застала его у своего сейфа, даже тогда он не испытывал таких угрызений совести. Или она просто не заметила: такую боль и злость она ощущала в тот момент.
Может, всему виной Мэтью? Был ли он единственным претендующим на любовь Натаниэля? Возможно, он сам делил свои предпочтения между несколькими. Это мог быть один из тех джентльменов – она с легкостью употребила этот термин, – которые относятся с презрением к мужчинам с несколько женственной наружностью.
А вдруг кто-нибудь увидел Натаниэля и Мэтью вместе и напал на них обоих? И теперь Мэтью лежит где-нибудь в еще более тяжелом состоянии. Господи, вдруг это действительно так? Надо будет отправить ему записку, чтобы он был осмотрительным.
Вне зависимости оттого, кто это сделал, почему он оставил, Натаниэля с таким расчетом, чтобы его обнаружил Уинтроп? В этом не было бы смысла, если только Уиитроп не направлялся к ней, когда он наткнулся на Натаниэля. Она не додумалась спросить, где он нашел его. Она была так напугана, что практически приказала Уинтропу найти доктора немедленно, после того как он отнес Натаниэля в ее комнату. Они и двух слов не сказали друг другу с момента его прихода. Сейчас, она знала, он уже покинул ее дом.
По крайней мере, она надеялась, что он ушел. В то же время она втайне желала, чтобы он все еще был здесь. Она сама не понимала, чего хочет. Нет, неправда. Она питала надежду, что с ее другом все будет в порядке, а мерзавец, который напал на него, сгорит в аду.
Григгз закончил умывать Натаниэля, и его лицо, пусть опухшее от синяков и исполосованное, но очищенное от крови, уже не так пугало. Порезы, когда кровь остановили, были не такими ужасающими, как это показалось сначала. Но сердце ее по-прежнему разрывалось. Бедный Натаниэль и мухи не обидит, и мысль, что кто-то мог причинить ему такую боль, не укладывалась в голове.
Она наблюдала, как пожилой доктор мыл руки, прежде чем вынуть маленькую баночку из своего саквояжа. Он снял крышку, погрузил пальцы в густую мазь, а затем намазал ею открытые порезы на лице Натаниэля.
Это поможет им быстро затянуться, – обратился он к ней. – Я оставляю баночку у вас. Несколько следующих дней постарайтесь не занести в раны инфекцию. Меняйте бинты утром и вечером, промывайте рамы и накладывайте мазь во время каждой перевязки.
Мойра приняла баночку, смущенно нахмурившись.
– Не помешает вода заживлению ран? – Мистер Григгз улыбнулся:
– Это несколько странно звучит, но я по опыту знаю, что раны, которые содержатся в чистоте, заживают быстрее. Вода не вредит им, а только очищает.
Мойра согласно кивнула. Доктор, конечно, понимает в этих вещах больше, чем она.
Наложив повязку на лицо Натаниэля, доктор вытер руки квадратным куском полотна и, закрыв баночку с мазью крышкой, оставил ее на столике при кровати.
– Я сделал все, что в моих силах, леди Осборн. Если вам, снова потребуется моя помощь, вы знаете, как меня найти.
На самом деле она не знала. Он приехал сюда с Уинтропом.
– Не могли бы вы оставить мне свой адрес, мистер Григгз?
Он не стал задавать вопросов, просто вытянул из внутреннего кармана сюртука серебряную коробочку, а оттуда – карточку.
– Вот, это вся информация обо мне.
– Благодарю. – Мойра взяла ее холодными негнущимися пальцами.
Ей не хотелось оставлять Натаниэля одного, но она понимала, что поступит невежливо, если не проводит доктора сама. Визитную карточку она положила рядом с баночкой мази. Оставив одну из горничных с Натаниэлем и вручив той пузырек лауданума на случай, если он вдруг проснется и будет мучиться от боли, она сама повела Григгза вниз.
Он ответил улыбкой на ее многословную признательность и отказался брать плату.
– Мой труд уже вознагражден, леди Осборн.
Кем, хотела она спросить, но в этом не было необходимости. Ему, разумеется, заплатил Уинтроп. Почему? Почему он сделал это для нее и Натаниэля? Ведь в этом не было нужды, и его никто об этом не просил.
Нет, неправда. Его помощь была нужна. Нежелательным было его присутствие. Он позаботился обо всем, наверное, зачислив ее в свои должники или что-то в этом роде.
Проводив Григгза, она хотела было вернуться наверх к Натаниэлю и оставаться с нимупока он не очнется. Вместо этого она пошла через мягко освещенный холл и коридор в гостиную, где они сидели с Минни и Лукасом. Десять минут, которые она им дала, растянулись на два часа. Они все еще были здесь, ожидая, что она расскажет им о состояний Натаниэля. Почему-то она знала, что они будут не одни.
Она не ошиблась, хотя то, что она увидела, и взволновало, и испугало ее. Нет, о страхе не было речи. Она не боялась Уинтропа, хотя где-то в глубине души сознавала, что должна. Она была раздражена его затянувшимся присутствием в ее доме и тем, что он имел вид человека, который вправе находиться здесь.
Он сидел в кресле рядом с огнем, держа в руках бокал, судя по всему, с виски. Она вошла бесшумно, не издав ни звука. Он по-прежнему безошибочно узнавал момент, когда она входила в комнату. Он поднял голову и повернулся к ней. Их взгляды встретились – он как раз заканчивал что-то говорить молодым людям. Его слова звучали для нее полной бессмыслицей, так много было в них громких басовых раскатов. Он медленно поднялся на ноги.
Он, выглядел дьявольски. Сердце опять бешено забилось. Он был бледен и опустошен, волосы – в неряшливом беспорядке от дождя и ветра. Сюртук расстегнут, и она увидела, что его бирюзовый жилет в темных пятнах. В крови Натаниэля. Кровь была на рубашке, на его руках. Неужели он не додумался попросить воды умыться?
Похоже, что нет. Она поняла это по его пустому взгляду. Он попросил виски, и больше ничего.
Увидев его движение, Минни и Лукас тоже повернулись в ее сторону и встали. Минни бросилась к ней. Озабоченность была написана на ее милом лице.
– Как он? Как наш дорогой Натаниэль?
Мойра обняла сестру. Этот жест успокоил и её тоже.
– Он будет страдать от боли, когда придет в себя, и какое-то время его лицо не будет таким очаровательным, но мистер Григгз обещал, что он полностью восстановится в течение нескольких дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37