Подумать толком об этом было некогда, и он тоже махнул на это дело рукой...
На мгновение выплыло в памяти задание генерала – параллельно, но тем не менее – постоянно – отслеживать все факты, которые могут вывести на след считавшегося погибшим в Афганистане бывшего майора КГБ Владимира Крестова, самого Крестного и его «крестника», как пошутил Никитин – Ивана Марьева, по кличке Отмороженный.
У Никитина были личные счеты и с Крестовым, и с Иваном Марьевым, с которым ему однажды пришлось стрелять друг в друга метров с пяти. Никитин тогда промахнулся и до сих пор удивлялся этому, а Иван успел-таки всадить Никитину одну пулю в руку... Так и ноет к непогоде... У Никитина своя терапия была, еще с гебовских времен: если ранен – надо кончить того, кто тебя ранил – рана быстрее затянется... Не раз он Ивана вспоминал, особенно при перепадах давления и дождях...
Но мысль о Крестном и Иване лишь мелькнула в голове Герасимова, тут же вытесненная сегодняшними заботами... Егор Быковец получил, наконец, сообщение из центра, и связывался сейчас с капитаном Авериным на Юге, пытаясь загнать своих бунтовщиков в ловушку...
...А у генерала Никитина информация тоже была озадачивающая, но несколько иного рода. Он даже задумался, не внести ли какие-то коррективы в свой план? Или достаточно повысить расценки?..
Дело в том, что минувшей ночью к капитану Аверину на его мобильный командный пункт поступила информация об одной ларечнице с Октябрьской площади, которая сама сообщила братве, что только что она лично замочила какого-то мужика, который на вид и трех лимонов не стоит, не то что десяти, и просит братву, чтобы тело убрали из ларька, а то жара, мол... И что готова заплатить по таксе – сколько положено... Куда, мол, деньги сдавать?
Генерал попросил Аверина разобраться, ему важен был мотив убийства... Если десять лимонов можно так легко отдать за какого-то синяка, это что же? Это все друг друга мочить начнут?.. Нет, на хер, надо им тридцать лимонов зарядить вместо десяти. Так оно надежней будет...
Братва съездила на место, трясанула ларечницу как следует, чтобы прояснить непонятную ситуацию, ситуацию не прояснила, но вытрясла из ларечницы пять странных пистолетов одной марки и даже одной серии, только, почему-то с вытравленными несколькими цифрами в номере. Ларечница замычала что-то вообще невразумительное про мужика, которого она замочила... У этого синяка, мол, нашла пистолеты. В пакете полиэтиленовом. Рядом с чайными ложками, стаканами и консервным ключом... У братвы при виде пистолетов от таких объяснений чуть крыша не поехала...
Братва принялась за ларечницу всерьез, выбила из нее признание, что у мужика были еще и доллары, потом выбила и сами доллары, и посмотрела на пачку с удивлением и алчностью. Ларечницу тут же посадили на нож, доллары сховали, отстегнув от них положенную тридцатку, а пистолеты, чтобы Аверину глаза отвести, доставили к нему. А тот тут же их переправил к Никитину.
Едва генерал увидел «номерные» ТТ, как схватился за голову и матерился без единой паузы четыре с половиной минуты. Это же пистолеты киллеров Крестного, часть которых Коробову и его отряду удалось пострелять на их спецбазе в районе Балашихи!.. Но сегодняшний след был замазан двумя убийствами и вел в полную неизвестность. Единственная надежда была на то, что раз пистолеты оказались в Замоскворецкой зоне, и еще конкретнее – в районе Октябрьской площади, вполне возможно, что и сам Крестный может быть где-то поблизости... В этом районе он приказал даже загрузить в память компьютерной системы, управляющей видеокамерами, установленными на улицах в наиболее людных местах, фоторобот Крестного и фотографию Марьева. Система была установлена в режим экстренного оповещения при обнаружении искомого объекта и автоматического отслеживания его движения. В пределах контролируемой камерами территории, естественно...
Никитин спустил кобеля на Аверина, лично сообщил ему ориентировку на Крестного и Отмороженного и вновь погрузился в текущие проблемы...
С трудом, с потом и кровью, но план его начинал воплощать в жизнь, принося первые плоды в виде сразу же и значительно потолстевшей неофициальной казны ФСБ и резко сократившегося уровня серьезных преступлений в Москве. Последнее повышало престиж правоохранительных органов как в глазах Правительства, так и в глазах населения. А первое было просто приятно...
Глава восьмая.
...Крестный прежде всего позаботился, чтобы у Ивана не возникло проблем. Он легко убедил его покинуть надину квартиру, доказав что ее недавно ограбили, о чем совершенно недвусмысленно свидетельствовало отсутствие телевизора и магнитофона. Грабанули квартирку-то! Грабители могут вернуться, в квартире еще осталось, чем поживиться, убеждал Ивана Крестный. Иван, конечно встретит их с должным уважением к их личностям и вывалит их кишки в унитаз, но это же будет шум, а возможно – и стрельба...
Упоминание о стрельбе напомнило Ивану о пистолетах и деньгах, которые он не обнаружил на антресоли над кухонной дверью. Теперь это Ивана очень насторожило.
Он дал Крестному себя увезти на какую-то тихую улочку за Павелецким вокзалом. Позволил перемазать свои ожоги какой-то мазью, от которой боль в руках и в самом деле немного затихла, и дал обещание два дня не выходить из квартиры, поскольку вид обгоревшего черепа Ивана слишком уж бросался в глаза.
Крестный снабдил Ивана продуктами, поставил в холодильник какие-то бутылки с выпивкой, хотя и знал, что Иван в одиночку не пьет, пообещал через два дня привезти одежду и оружие, и, главное, информацию о Никитине. И вслед за этим – исчез.
Его не было и в самом деле двое суток. Иван маялся от безделья, лечил свои ожоги, пытался заставить себя смотреть телевизор и часами валялся на кровати, вспоминая Чечню...
При одной фамилии Никитин, когда она всплывала в памяти Ивана, он чувствовал зуд в руках и желание немедленно куда-то бежать и в кого-нибудь стрелять. Все равно – в кого...
Крестный приехал возбужденный и озадаченный одновременно. Он сразу же заставил Ивана переодеться во вполне привычный джинсовый костюм, выложил перед ним на выбор три пистолета «макаров», из которых Иван выбрал два, и повел на кухню.
– Я, Ваня, чуть с ума не съехал, когда до меня доходить начало, что этот недоносок задумал, – начал Крестный. – Он из-под меня почву хочет выбить. Понимаешь, Ваня? Хочет, чтобы я в воздухе повис, как шарик воздушный. Чтобы любая сопля, еще кровушки не отведав, могла меня из рогатки сшибить...
– Короче, Крестный, – без прибауток своих, – перебил его Иван. – А то мы тут еще двое суток просидим без дела, языки прочешем...
Иван щелкал предохранителем «макарова». Ему не терпелось проверить его в деле, приспособиться к прицелу, испытать на отказ и скорострельность... А тут эти байки, без которых Крестный никогда обойтись не может... Вот болтун хренов...
– А ты, Ваня, не торопись за игрушку-то хвататься, успеешь...
Крестный достал из холодильника бутылку сухого гаванского рома, плеснул по трети стакана. Иван сразу понял, что момент серьезный. Крестный к этому напитку редко прибегал, только по праздникам или, когда предстоял очень важный разговор...
– Я Москву не узнал, Ваня, – сказал Крестный, выпив и вместо закуски понюхав свой кулак. – Ты знаешь, что придумал этот драный генерал? Он тебя, Ваня, приравнял к предпринимателю. Ты теперь налоги платить должен. За каждое убийство...
Иван усмехнулся, но идея была настолько дикой, что он не принял всерьез слова Крестного. Балабонит, как всегда... Но Крестный не улыбался, и в глазах у него не было того озорного огонька, который плясал в них, когда Крестный начинал врать. Глаза его были холодные, стеклянные. Обычные его глаза...
Крестный налил себе еще полстакана и залпом выпил, не предлагая Ивану. Знал, что тот пьет редко. Захочет – сам нальет.
– Я, Ваня, не шучу. Вот ты, к примеру, Кроносова завалил... Так с тебя за это дело всего сто двадцать лимонов причитается. А заплатили нам с тобой за него сколько, помнишь? Только твоя доля была раз в пять больше... А вот задавил ты, к слову, ту самую старушку в больнице, с которой одна морока только... Бесплатно, думаешь? Нет дорогой – плати! Копейки конечно, двенадцать с половиной миллионов всего... Не обеднеешь, как говорится. Но прибыли-то не будет... Это же – чистый расход...
Иван, все еще до конца не веря, что Крестный говорит серьезно, ответил:
– Двенадцать с половиной лимонов? Стоит ли говорить об этом...
Крестный посмотрел на него с сожалением, покивал горестно головой.
– Дурак ты, все же, Ваня, хоть и люблю я тебя, как сынка родного. Не о тебе ведь речь, и не о старушке той, что ты уморил... Речь, Ваня о том, что невыгодно стало мелкую сошку валить, прибыли нет, а налог плати, раз замочился... Теперь понял?
– Нет, – честно признался Иван, все еще принимая рассказ Крестного за хохму и ожидая заключительной изюминки...
Но вместо нее услышал вывод, который его и вправду озадачил:
– Так теперь, Ванюша, все станут крупную рыбу валить, а мелочевкой брезговать начнут... А мы с тобой, Ваня со временем вообще без работы останемся... На бобах сидеть будем...
Иван на минуту задумался, но снова беспечно махнул рукой:
– Да не пизди ты, Крестный, – «без работы»... Кто, кроме нас с тобой, смог бы Белоглазова замочить? Такие заказы от нас не уйдут...
– Ты, Ваня, верхогляд, в корень не зришь, опасности потому и не видишь... Оглянись по верхушкам-то российским – кого нам еще с тобой закажут? Да некого просто! Так шпана одна... Ни заказчиков, ни объектов... Измельчали российские правители – убить некого стало. А ты – «не уйдут...» Они, считай, уже ушли... Выродились... Может, тебе и невдомек, но – никто еще ни разу не заказывал убить какую-нибудь должность... Смерти желают, Ванюша, всегда конкретному человеку, который эту должность занимает... Но, ведь, он личностью должен быть. Таких врагов себе нажить, чтобы те ко мне обратились за помощью... Это, знаешь...
– И что же из всего этого?
– А то, что нашей с тобой рабочей категорией останутся директора банков, да руководители предприятий – то есть люди средней руки, за которых никто так много не платит – это с одной стороны. А с другой – желающих их замочить и без нас очередь выстроится – налог маленький, а сорвать куш можно все-таки побольше, чем за ларечника... Подкосил Никитин наш бизнес...
Теперь Иван налил себе полстакана и выпил, не предлагая Крестному. Захочет – сам нальет.
Ивана беспокоило не грядущее безденежье, которое вырисовывалось в словах Крестного, а невозможность заниматься тем, что он единственное умел в жизни и без чего свое существование не представлял – убивать людей. Ведь если заказов со временем не будет, он же не сможет просто сидеть без дела.
Он начнет сам себе делать заказы, лишь бы не загнить от бездействия и не всадить себе пулю в лоб... Он же в маньяка превратится. Такая перспектива Ивана несколько пугала. В его представлениях маньяк был сумасшедшим, убивающем некрасиво и глупо.
Иван так никогда не работал. И не хотел начинать. Нет... Маньяком он быть не хочет...
Следя за ним, Крестный наблюдал, как меняется взгляд Ивана, и понял, что его номер прошел «на ура!»... Иван сообразил, наконец, что может оказаться не у дел, и это его озадачило...
«Вот и отлично, Ванечка, – подумал Крестный. – Вот и отлично... Вот ты и понял... Тем сильнее ты Никитина ненавидеть теперь будешь... Ведь этот гад не только Надьку у тебя забрал, он и денег тебя хочет лишить, и вообще – дела любимого...»
– Ты узнал, почему он из кабинета не выходит? – спросил Иван, сразу переходя к делу. – Боится что ли кого-нибудь?
– Кто!? – воскликнул Крестный. – Никитин боится? Да иди ты, Ваня, с такими мыслями... Я хоть и не люблю его, очень не люблю, но врать тебе не стану... Этот человек совсем не боится. И знаешь почему? Потому что ему терять нечего.
– И он сам себе хозяин, – продолжал Крестный. – Хочет, в кабинете сидит, хочет на операции ездит. Другой бы жопу поленился от кресла отклеить, а этому – только пострелять дай... Стреляет, кстати, он неплохо. Похуже тебя, конечно, но прилично... С тридцати шагов яйцо тебе запросто прострелит. Даже если ты в штанах будешь... Для него это не помеха.
– Это и все, что ты узнал, Крестный, – Иван сдвинул кожу на лбу, там, где раньше у него были брови. – Я хочу его убить. Я должен его убить. И я его убью! По-другому просто – не будет! Ты меня понял?
Иван схватил Крестного за плечо. Тот сморщился от боли...
– Убьешь, Ваня, конечно, убьешь, – согласился с Иваном Крестный. – И я даже знаю, как это можно сделать... Ты мне кости не жми только...
Иван отпустил его плечо.
– Как? – спросил он коротко. – Штурмом взять его управление?.. Без поддержки авиации не получится... Артиллерии у меня тоже – нет.
– Ты вот, шутишь со стариком, Ваня, а лучше бы послушал внимательно...
– Если ты не начнешь говорить, я тебя просто сейчас придушу и пойду сам с Никитиным разбираться... – не выдержал Иван.
– Так сам же не даешь слова сказать – возмутился Крестный.
– Говори! – разрешил Иван.
– Только ты меня не торопи, а то я запутаюсь, и ты не поймешь ничего... – Крестный полагал, что немного раздразнить Ивана не повредит, – тем лучше воспримет он его идею. Сам, в конце концов, сообразить должен. Не даром же столько вместе работали...
Иван промолчал.
– Чем больше думал я об этой ерунде, о налогах, которые вводит ФСБ для братвы и для серьезных профессиональных киллеров – для всех, тем больше у меня недоуменных вопросов возникало – как же Никитин это собирается осуществить? Ведь ни один полудурок не согласиться просто так платить деньги за то, за что никогда их не платил. Только потому, что какой-то там генерал приказал. Да клали они с пробором на этого генерала! Полудурки среди них есть, конечно, но не они погоду делают. Вот если бы братве их пахан приказал! Это да! Это закон!
Крестный вздохнул и посмотрел на Ивана с грустью и сожалением.
– Я почему тебе и сказал-то, что Москву не узнаю... Платят, ведь, суки! Вот что удивительно! Да еще и рассказывают друг другу, что платят... А вот тем, кто пытался не платить, тем плохо пришлось... Постреляли, порезали, так где-то сховали – без следов... Об этом тоже говорят друг другу... С опаской говорят. Не хотят, чтобы с ними так же обошлись...
Крестный сделал затяжную паузу, как опытный рассказчик, перед тем, как перейти к самой интересной части. Иван молча ждал.
– Да-да, Ваня! Я тоже себя спрашивал, – а почему? А кто? Почему они платят? Кто ослушников замочил? Оказалось – тут и секрета никакого нет. Платят потому, что авторитеты их приказали – платить! Новый порядок принять! А кто не принял – того собственноручно и замочили. И не втихаря, а наоборот, на глазах у всех постарались, а тем, кто не видел, рассказать велели. В подробностях... Они и рассказывают, рады стараться...
Крестный взглянул на Ивана и ухмыльнулся.
– Я же вижу, Ваня, тебе уже интересно... Слушай дальше, еще интересней станет... Стал я осторожно справки наводить, а кто ж в главных-то сейчас ходит? Например, у ордынцев? Или у полянцев? И знаешь, что узнал? Нет теперь никаких ордынцев! И полянцев тоже нет! Есть единая Южная группировка Москвы. Вся территория на правом берегу Москвы реки – ее... Правит всем – какой-то пидор, из люберецких. Он у них на третьих ролях всегда ходил. С месяц назад Пирог с Носатым в аварию попали. Оба в смятку. Этот пидор и стал первым в Люберцах. А тут объединение это долбанное. Сходняк собрали, ты понял, со всех территорий на правом берегу... Только, вот, чья идея – никто толком сказать не может. Как-то разом все заговорили, получается. Ну, так, поговорили вым в Люберцах. А тут объединение это долбанное. Сходняк собрали, поговорили и забыли – так ведь, обычно бывает... А тут не только не забыли, а еще и провернули все это в темпе. Сколько лет на свете живу, столько со шпаной вожусь, а такого ещте не видел... На сходе главаря выбирали... Ты знаешь – как? Умрешь... Тайным голосованием!.. Прошел этот пидорчук, Шкипер его кличка... Почему – Шкипер? Я все голову ломал... К морю никакого отношения... Фамилия какая-то – тоже не подходит... Переспросил еще – может Триппер? Нет, братва говорит – точно Шкипер. Раньше, говорят, за ним не замечалось, а теперь братву гасит с обеих рук...
Крестный наклонился к Ивану, словно его мог услышать кто-то лишний, и прошептал:
– Не пьет...
И многозначительно приподняв брови, замолчал...
Иван подождал немного и спросил:
– Ну и что?
Крестный аж руками всплеснул:
– Экий ты, Ваня недогадливый! Я уж тебе и так, и этак, а ты все ни с места... Расскажу тогда дальше... Задумался я – если правый берег теперь под пидором этим, что ж на левом творится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
На мгновение выплыло в памяти задание генерала – параллельно, но тем не менее – постоянно – отслеживать все факты, которые могут вывести на след считавшегося погибшим в Афганистане бывшего майора КГБ Владимира Крестова, самого Крестного и его «крестника», как пошутил Никитин – Ивана Марьева, по кличке Отмороженный.
У Никитина были личные счеты и с Крестовым, и с Иваном Марьевым, с которым ему однажды пришлось стрелять друг в друга метров с пяти. Никитин тогда промахнулся и до сих пор удивлялся этому, а Иван успел-таки всадить Никитину одну пулю в руку... Так и ноет к непогоде... У Никитина своя терапия была, еще с гебовских времен: если ранен – надо кончить того, кто тебя ранил – рана быстрее затянется... Не раз он Ивана вспоминал, особенно при перепадах давления и дождях...
Но мысль о Крестном и Иване лишь мелькнула в голове Герасимова, тут же вытесненная сегодняшними заботами... Егор Быковец получил, наконец, сообщение из центра, и связывался сейчас с капитаном Авериным на Юге, пытаясь загнать своих бунтовщиков в ловушку...
...А у генерала Никитина информация тоже была озадачивающая, но несколько иного рода. Он даже задумался, не внести ли какие-то коррективы в свой план? Или достаточно повысить расценки?..
Дело в том, что минувшей ночью к капитану Аверину на его мобильный командный пункт поступила информация об одной ларечнице с Октябрьской площади, которая сама сообщила братве, что только что она лично замочила какого-то мужика, который на вид и трех лимонов не стоит, не то что десяти, и просит братву, чтобы тело убрали из ларька, а то жара, мол... И что готова заплатить по таксе – сколько положено... Куда, мол, деньги сдавать?
Генерал попросил Аверина разобраться, ему важен был мотив убийства... Если десять лимонов можно так легко отдать за какого-то синяка, это что же? Это все друг друга мочить начнут?.. Нет, на хер, надо им тридцать лимонов зарядить вместо десяти. Так оно надежней будет...
Братва съездила на место, трясанула ларечницу как следует, чтобы прояснить непонятную ситуацию, ситуацию не прояснила, но вытрясла из ларечницы пять странных пистолетов одной марки и даже одной серии, только, почему-то с вытравленными несколькими цифрами в номере. Ларечница замычала что-то вообще невразумительное про мужика, которого она замочила... У этого синяка, мол, нашла пистолеты. В пакете полиэтиленовом. Рядом с чайными ложками, стаканами и консервным ключом... У братвы при виде пистолетов от таких объяснений чуть крыша не поехала...
Братва принялась за ларечницу всерьез, выбила из нее признание, что у мужика были еще и доллары, потом выбила и сами доллары, и посмотрела на пачку с удивлением и алчностью. Ларечницу тут же посадили на нож, доллары сховали, отстегнув от них положенную тридцатку, а пистолеты, чтобы Аверину глаза отвести, доставили к нему. А тот тут же их переправил к Никитину.
Едва генерал увидел «номерные» ТТ, как схватился за голову и матерился без единой паузы четыре с половиной минуты. Это же пистолеты киллеров Крестного, часть которых Коробову и его отряду удалось пострелять на их спецбазе в районе Балашихи!.. Но сегодняшний след был замазан двумя убийствами и вел в полную неизвестность. Единственная надежда была на то, что раз пистолеты оказались в Замоскворецкой зоне, и еще конкретнее – в районе Октябрьской площади, вполне возможно, что и сам Крестный может быть где-то поблизости... В этом районе он приказал даже загрузить в память компьютерной системы, управляющей видеокамерами, установленными на улицах в наиболее людных местах, фоторобот Крестного и фотографию Марьева. Система была установлена в режим экстренного оповещения при обнаружении искомого объекта и автоматического отслеживания его движения. В пределах контролируемой камерами территории, естественно...
Никитин спустил кобеля на Аверина, лично сообщил ему ориентировку на Крестного и Отмороженного и вновь погрузился в текущие проблемы...
С трудом, с потом и кровью, но план его начинал воплощать в жизнь, принося первые плоды в виде сразу же и значительно потолстевшей неофициальной казны ФСБ и резко сократившегося уровня серьезных преступлений в Москве. Последнее повышало престиж правоохранительных органов как в глазах Правительства, так и в глазах населения. А первое было просто приятно...
Глава восьмая.
...Крестный прежде всего позаботился, чтобы у Ивана не возникло проблем. Он легко убедил его покинуть надину квартиру, доказав что ее недавно ограбили, о чем совершенно недвусмысленно свидетельствовало отсутствие телевизора и магнитофона. Грабанули квартирку-то! Грабители могут вернуться, в квартире еще осталось, чем поживиться, убеждал Ивана Крестный. Иван, конечно встретит их с должным уважением к их личностям и вывалит их кишки в унитаз, но это же будет шум, а возможно – и стрельба...
Упоминание о стрельбе напомнило Ивану о пистолетах и деньгах, которые он не обнаружил на антресоли над кухонной дверью. Теперь это Ивана очень насторожило.
Он дал Крестному себя увезти на какую-то тихую улочку за Павелецким вокзалом. Позволил перемазать свои ожоги какой-то мазью, от которой боль в руках и в самом деле немного затихла, и дал обещание два дня не выходить из квартиры, поскольку вид обгоревшего черепа Ивана слишком уж бросался в глаза.
Крестный снабдил Ивана продуктами, поставил в холодильник какие-то бутылки с выпивкой, хотя и знал, что Иван в одиночку не пьет, пообещал через два дня привезти одежду и оружие, и, главное, информацию о Никитине. И вслед за этим – исчез.
Его не было и в самом деле двое суток. Иван маялся от безделья, лечил свои ожоги, пытался заставить себя смотреть телевизор и часами валялся на кровати, вспоминая Чечню...
При одной фамилии Никитин, когда она всплывала в памяти Ивана, он чувствовал зуд в руках и желание немедленно куда-то бежать и в кого-нибудь стрелять. Все равно – в кого...
Крестный приехал возбужденный и озадаченный одновременно. Он сразу же заставил Ивана переодеться во вполне привычный джинсовый костюм, выложил перед ним на выбор три пистолета «макаров», из которых Иван выбрал два, и повел на кухню.
– Я, Ваня, чуть с ума не съехал, когда до меня доходить начало, что этот недоносок задумал, – начал Крестный. – Он из-под меня почву хочет выбить. Понимаешь, Ваня? Хочет, чтобы я в воздухе повис, как шарик воздушный. Чтобы любая сопля, еще кровушки не отведав, могла меня из рогатки сшибить...
– Короче, Крестный, – без прибауток своих, – перебил его Иван. – А то мы тут еще двое суток просидим без дела, языки прочешем...
Иван щелкал предохранителем «макарова». Ему не терпелось проверить его в деле, приспособиться к прицелу, испытать на отказ и скорострельность... А тут эти байки, без которых Крестный никогда обойтись не может... Вот болтун хренов...
– А ты, Ваня, не торопись за игрушку-то хвататься, успеешь...
Крестный достал из холодильника бутылку сухого гаванского рома, плеснул по трети стакана. Иван сразу понял, что момент серьезный. Крестный к этому напитку редко прибегал, только по праздникам или, когда предстоял очень важный разговор...
– Я Москву не узнал, Ваня, – сказал Крестный, выпив и вместо закуски понюхав свой кулак. – Ты знаешь, что придумал этот драный генерал? Он тебя, Ваня, приравнял к предпринимателю. Ты теперь налоги платить должен. За каждое убийство...
Иван усмехнулся, но идея была настолько дикой, что он не принял всерьез слова Крестного. Балабонит, как всегда... Но Крестный не улыбался, и в глазах у него не было того озорного огонька, который плясал в них, когда Крестный начинал врать. Глаза его были холодные, стеклянные. Обычные его глаза...
Крестный налил себе еще полстакана и залпом выпил, не предлагая Ивану. Знал, что тот пьет редко. Захочет – сам нальет.
– Я, Ваня, не шучу. Вот ты, к примеру, Кроносова завалил... Так с тебя за это дело всего сто двадцать лимонов причитается. А заплатили нам с тобой за него сколько, помнишь? Только твоя доля была раз в пять больше... А вот задавил ты, к слову, ту самую старушку в больнице, с которой одна морока только... Бесплатно, думаешь? Нет дорогой – плати! Копейки конечно, двенадцать с половиной миллионов всего... Не обеднеешь, как говорится. Но прибыли-то не будет... Это же – чистый расход...
Иван, все еще до конца не веря, что Крестный говорит серьезно, ответил:
– Двенадцать с половиной лимонов? Стоит ли говорить об этом...
Крестный посмотрел на него с сожалением, покивал горестно головой.
– Дурак ты, все же, Ваня, хоть и люблю я тебя, как сынка родного. Не о тебе ведь речь, и не о старушке той, что ты уморил... Речь, Ваня о том, что невыгодно стало мелкую сошку валить, прибыли нет, а налог плати, раз замочился... Теперь понял?
– Нет, – честно признался Иван, все еще принимая рассказ Крестного за хохму и ожидая заключительной изюминки...
Но вместо нее услышал вывод, который его и вправду озадачил:
– Так теперь, Ванюша, все станут крупную рыбу валить, а мелочевкой брезговать начнут... А мы с тобой, Ваня со временем вообще без работы останемся... На бобах сидеть будем...
Иван на минуту задумался, но снова беспечно махнул рукой:
– Да не пизди ты, Крестный, – «без работы»... Кто, кроме нас с тобой, смог бы Белоглазова замочить? Такие заказы от нас не уйдут...
– Ты, Ваня, верхогляд, в корень не зришь, опасности потому и не видишь... Оглянись по верхушкам-то российским – кого нам еще с тобой закажут? Да некого просто! Так шпана одна... Ни заказчиков, ни объектов... Измельчали российские правители – убить некого стало. А ты – «не уйдут...» Они, считай, уже ушли... Выродились... Может, тебе и невдомек, но – никто еще ни разу не заказывал убить какую-нибудь должность... Смерти желают, Ванюша, всегда конкретному человеку, который эту должность занимает... Но, ведь, он личностью должен быть. Таких врагов себе нажить, чтобы те ко мне обратились за помощью... Это, знаешь...
– И что же из всего этого?
– А то, что нашей с тобой рабочей категорией останутся директора банков, да руководители предприятий – то есть люди средней руки, за которых никто так много не платит – это с одной стороны. А с другой – желающих их замочить и без нас очередь выстроится – налог маленький, а сорвать куш можно все-таки побольше, чем за ларечника... Подкосил Никитин наш бизнес...
Теперь Иван налил себе полстакана и выпил, не предлагая Крестному. Захочет – сам нальет.
Ивана беспокоило не грядущее безденежье, которое вырисовывалось в словах Крестного, а невозможность заниматься тем, что он единственное умел в жизни и без чего свое существование не представлял – убивать людей. Ведь если заказов со временем не будет, он же не сможет просто сидеть без дела.
Он начнет сам себе делать заказы, лишь бы не загнить от бездействия и не всадить себе пулю в лоб... Он же в маньяка превратится. Такая перспектива Ивана несколько пугала. В его представлениях маньяк был сумасшедшим, убивающем некрасиво и глупо.
Иван так никогда не работал. И не хотел начинать. Нет... Маньяком он быть не хочет...
Следя за ним, Крестный наблюдал, как меняется взгляд Ивана, и понял, что его номер прошел «на ура!»... Иван сообразил, наконец, что может оказаться не у дел, и это его озадачило...
«Вот и отлично, Ванечка, – подумал Крестный. – Вот и отлично... Вот ты и понял... Тем сильнее ты Никитина ненавидеть теперь будешь... Ведь этот гад не только Надьку у тебя забрал, он и денег тебя хочет лишить, и вообще – дела любимого...»
– Ты узнал, почему он из кабинета не выходит? – спросил Иван, сразу переходя к делу. – Боится что ли кого-нибудь?
– Кто!? – воскликнул Крестный. – Никитин боится? Да иди ты, Ваня, с такими мыслями... Я хоть и не люблю его, очень не люблю, но врать тебе не стану... Этот человек совсем не боится. И знаешь почему? Потому что ему терять нечего.
– И он сам себе хозяин, – продолжал Крестный. – Хочет, в кабинете сидит, хочет на операции ездит. Другой бы жопу поленился от кресла отклеить, а этому – только пострелять дай... Стреляет, кстати, он неплохо. Похуже тебя, конечно, но прилично... С тридцати шагов яйцо тебе запросто прострелит. Даже если ты в штанах будешь... Для него это не помеха.
– Это и все, что ты узнал, Крестный, – Иван сдвинул кожу на лбу, там, где раньше у него были брови. – Я хочу его убить. Я должен его убить. И я его убью! По-другому просто – не будет! Ты меня понял?
Иван схватил Крестного за плечо. Тот сморщился от боли...
– Убьешь, Ваня, конечно, убьешь, – согласился с Иваном Крестный. – И я даже знаю, как это можно сделать... Ты мне кости не жми только...
Иван отпустил его плечо.
– Как? – спросил он коротко. – Штурмом взять его управление?.. Без поддержки авиации не получится... Артиллерии у меня тоже – нет.
– Ты вот, шутишь со стариком, Ваня, а лучше бы послушал внимательно...
– Если ты не начнешь говорить, я тебя просто сейчас придушу и пойду сам с Никитиным разбираться... – не выдержал Иван.
– Так сам же не даешь слова сказать – возмутился Крестный.
– Говори! – разрешил Иван.
– Только ты меня не торопи, а то я запутаюсь, и ты не поймешь ничего... – Крестный полагал, что немного раздразнить Ивана не повредит, – тем лучше воспримет он его идею. Сам, в конце концов, сообразить должен. Не даром же столько вместе работали...
Иван промолчал.
– Чем больше думал я об этой ерунде, о налогах, которые вводит ФСБ для братвы и для серьезных профессиональных киллеров – для всех, тем больше у меня недоуменных вопросов возникало – как же Никитин это собирается осуществить? Ведь ни один полудурок не согласиться просто так платить деньги за то, за что никогда их не платил. Только потому, что какой-то там генерал приказал. Да клали они с пробором на этого генерала! Полудурки среди них есть, конечно, но не они погоду делают. Вот если бы братве их пахан приказал! Это да! Это закон!
Крестный вздохнул и посмотрел на Ивана с грустью и сожалением.
– Я почему тебе и сказал-то, что Москву не узнаю... Платят, ведь, суки! Вот что удивительно! Да еще и рассказывают друг другу, что платят... А вот тем, кто пытался не платить, тем плохо пришлось... Постреляли, порезали, так где-то сховали – без следов... Об этом тоже говорят друг другу... С опаской говорят. Не хотят, чтобы с ними так же обошлись...
Крестный сделал затяжную паузу, как опытный рассказчик, перед тем, как перейти к самой интересной части. Иван молча ждал.
– Да-да, Ваня! Я тоже себя спрашивал, – а почему? А кто? Почему они платят? Кто ослушников замочил? Оказалось – тут и секрета никакого нет. Платят потому, что авторитеты их приказали – платить! Новый порядок принять! А кто не принял – того собственноручно и замочили. И не втихаря, а наоборот, на глазах у всех постарались, а тем, кто не видел, рассказать велели. В подробностях... Они и рассказывают, рады стараться...
Крестный взглянул на Ивана и ухмыльнулся.
– Я же вижу, Ваня, тебе уже интересно... Слушай дальше, еще интересней станет... Стал я осторожно справки наводить, а кто ж в главных-то сейчас ходит? Например, у ордынцев? Или у полянцев? И знаешь, что узнал? Нет теперь никаких ордынцев! И полянцев тоже нет! Есть единая Южная группировка Москвы. Вся территория на правом берегу Москвы реки – ее... Правит всем – какой-то пидор, из люберецких. Он у них на третьих ролях всегда ходил. С месяц назад Пирог с Носатым в аварию попали. Оба в смятку. Этот пидор и стал первым в Люберцах. А тут объединение это долбанное. Сходняк собрали, ты понял, со всех территорий на правом берегу... Только, вот, чья идея – никто толком сказать не может. Как-то разом все заговорили, получается. Ну, так, поговорили вым в Люберцах. А тут объединение это долбанное. Сходняк собрали, поговорили и забыли – так ведь, обычно бывает... А тут не только не забыли, а еще и провернули все это в темпе. Сколько лет на свете живу, столько со шпаной вожусь, а такого ещте не видел... На сходе главаря выбирали... Ты знаешь – как? Умрешь... Тайным голосованием!.. Прошел этот пидорчук, Шкипер его кличка... Почему – Шкипер? Я все голову ломал... К морю никакого отношения... Фамилия какая-то – тоже не подходит... Переспросил еще – может Триппер? Нет, братва говорит – точно Шкипер. Раньше, говорят, за ним не замечалось, а теперь братву гасит с обеих рук...
Крестный наклонился к Ивану, словно его мог услышать кто-то лишний, и прошептал:
– Не пьет...
И многозначительно приподняв брови, замолчал...
Иван подождал немного и спросил:
– Ну и что?
Крестный аж руками всплеснул:
– Экий ты, Ваня недогадливый! Я уж тебе и так, и этак, а ты все ни с места... Расскажу тогда дальше... Задумался я – если правый берег теперь под пидором этим, что ж на левом творится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20