– скорее констатировал, чем спросил Никитин.
– И я не выйду, – подтвердил Иван.
Никитин молчал, но заданный им вопрос висел в воздухе без ответа. Иван понял, что нужно предложить свой вариант – как избавиться от трупа.
– Вызови одного из своих сопляков, – сказал он. – Пусть подойдет к машине с поднятыми руками. Без оружия. Откроет дверцу и вытащит своего боевого соратника... И пусть резких движений не делает. Я могу его неправильно понять. И у тебя будут неприятности. Крупные неприятности. Последние в твоей жизни...
– Коробов! – сказал Никитин. – Ты все слышал? Иди. Руки не забудь поднять. Выгрузишь Быковца... Да не дергайся, смотри... Пошел!
Иван увидел, как со стороны переднего стекла из-за стоявших в отдалении машин вышел человек и, пройдя метров пять по направлению к «мерседесу», поднял руки над головой... Он двигался медленно и осторожно, движения его были какие-то скованные и потому казались неуверенными. Но Иван понимал, что это только кажется. Мент, который приближался сейчас к машине, не был ничем похож на неуверенного студента, выловленного Иваном на улице для прикрытия.
Когда человек подошел поближе, и Иван разглядел его лицо, оно показалось ему знакомым... Он всмотрелся еще и узнал того «фээсбешника», который чуть не зацепил его однажды пулей, когда Иван вырывался из засады, устроенной ему Никитиным на квартире одной продажной твари, чиновника из правительства, Лещинского, работавшего и на Крестного и, похоже, на Никитина...
Впрочем, тогда этот парень облажался, Иван легко обвел его вокруг пальца и выбрался из очень сложной ситуации. Мент, кажется тоже хорошо запомнил Ивана. Во взгляде у него сквозила откровенная ненависть... Но Ивана это занимало очень мало. Пошел он со своей ненавистью! Сопляк! Никитина Иван тогда даже ранил, помнится. Но вот умеет же человек собой владеть. Даже перед смертью... Я же убью его. И сделаю это уже скоро.
«Неужели он не понимает, что я с ним встретился только для того, чтобы его убить?» – подумал Иван о Никитине, и какие-то сомнения попытались прокрасться в его голову, но он отогнал их, представив, как Никитин нажимает кнопку на пульте управления взрывателем...
Коробов, тем временем, подошел вплотную к машине и открыл снаружи левую переднюю дверь.
– Вытаскивай! – скомандовал ему Никитин.
Коробов ухватил убитого под мышки и вытянул тело из машины. Левая нога трупа за что-то зацепилась и Коробову пришлось раза три дернуть, все сильнее и сильнее, потому, что здорово нервничал.
– Спокойнее, Сережа! – тут же заволновался Никитин. – Спокойнее... Товарищ на редкость упорно желает прокатиться с нами. Упирается. Ему нужно вежливо объяснить, и он все поймет...
Нога, наконец, отцепилась, Коробов вместе со своей ношей отшатнулся назад и чуть не упал. Иван тут же ткнул пистолетом в затылок Никитину.
– Поехали, ты, тварь... – прошипел он с ненавистью в этот седоватый затылок. – Или я тебе прямо здесь башку прострелю...
– Понял, – тут же ответил Никитин. – Все понял... Не дурак.
– Своре своей скажи, чтобы не дергалась, – добавил Иван, – До места живым доедешь...
– Герасимов, понял? – спросил Никитин и тронулся с места...
– Поедешь по Кольцу, – приказал Иван, едва они переехали через Лефортовский мост и вырулили на улицу Радио. – Сирен никаких не включать, коридор не организовывать. В общем потоке поедешь. И без всяких ваших ментовских штучек, понял?
– ...Да не гони ты так! – рявкнул на Никитина Иван, когда они сворачивали уже на Казакова, и слева замелькали окна бесконечного здания московской таможни...
Никитин резко сбросил скорость, поворачивая к театру Гоголя... Гнал он совершенно бессознательно, – просто нервничал, не понимая, чего хочет от него Иван. Никитин медленно вырулил на Чкалова и, свернув направо, помчался в общем потоке машин, приняв их скорость движения. Теперь скорость Ивана не раздражала.
Иван молчал. Никитин тоже молчал, пытаясь разгадать поведение Ивана. Молчал и Герасимов, напряженно прислушиваясь к трансляции из салона «мерседеса». На Самотеке он слегка отвлекся, разглядывая в зеркало пробирающиеся между машин «бээмвэшки» с группой захвата, и тут же встревоженно спросил в микрофон:
– Товарищ генерал?..
– Пошел на хуй! – буркнул в ответ Никитин.
...Иван молчал. Чем ближе подъезжали к площади Восстания, тем мрачнее становилось его лицо. Никитин чувствовал, как накаляется атмосфера в машине, но не мог ничего понять....
Наконец, они свернули по глухо произнесенному Иваном приказу к высотке, и Никитин остановил машину. Она стояла примерно на том же месте, где в день взрыва находилась машина, в которую врезалась рама, вылетевшая из окна восемнадцатого этажа...
– Ну? – сказал Никитин, заглушив мотор.
– Я тебя сейчас убью... – безжизненным ровным голосом сказал словно оцепеневший Иван. – Но сначала ответь мне – зачем?
Никитин растерянно повернулся к нему лицом.
– Что – зачем? – спросил он с совершенно искренним недоумением.
– Зачем ты ее убил? – спросил Иван, вглядываясь в глаза Никитину.
Никитин не успел еще ответить, а Иван понял, что ошибся... Генерал не имеет отношения к взрыву в высотке. К смерти Нади... И дальше Иван продолжал говорить уже по инерции, потеряв интерес к Никитину. Ему было уже все равно – убивать Никитина или нет...
– Кого? – Никитин спрашивал растерянно и даже как-то испуганно. Его всегда пугали события, смысла которых он не понимал. Он в такие моменты терял генеральское самоощущение и начинал казаться себе пацаном, ввязавшимся во взрослые дела...
– Это ты приказал взорвать девяносто восьмую квартиру в этом доме...
Иван мотнул головой в сторону высотки.
Он говорил утверждающим тоном, но в голосе уже появилось сомнение. И, Никитин, почувствовав это, тут же почувствовал себя по-прежнему уверенно. Он молчал, не зная, как доказать свою непричастность к взрыву... Ведь, действительно же – ни сном, ни духом...
Ситуация была редкая для него – ему, пожалуй, ни разу в жизни не приходилось доказывать свое алиби... Да еще перед киллером, профессиональным убийцей... Прямо-таки – дурдом какой-то!...
– Иван! Я тебе клянусь... – начал он, и тут же оборвал, понимая, что говорит не то. – Я совсем ничего не понимаю...
– Товарищ генерал! – запищал в его ухе голос Герасимова. – Неопознанная женщина, фрагменты тела которой нашли после взрыва на восемнадцатом этаже... Там была его квартира. Это точно. Женщина! Шерше ля фам! Понимаешь, Никитин? Жен-щи-на...
Герасимов был возбужден собственной догадкой и не мог поэтому связно ее изложить, но Никитин и так его понял прекрасно...
– Можешь, конечно, мне не верить, – сказал он Ивану, – но я к этому взрыву не имею никакого отношения. Мало того – я сам голову сломал, вычисляя, чья это работа. Бульба, которого ты сжег, двоих своих осведомителей прирезал, допытываясь, кто высотку взорвал. Все равно – ни одна блядь не созналась.
– Никитин! Он наверняка растеряется, как только тебе поверит. Его брать можно будет голыми руками. Группа готова. Если ты дашь разрешение, скажи – «да». Это будет сигналом к началу атаки.
Никитину очень хотелось наорать на своего заместителя-аналитика, который совался не в свои дела, но он сдержался...
Волчьим чутьем старого оперативника он «унюхал» возможность выйти на Крестного. Он не понимал, откуда у него взялась эта идея, почему именно старый знакомый Крестов всплыл в его памяти, едва только Герасимов произнес слово «женщина».
Как и многое в его жизни, это было что-то исключительно интуитивное, чего Никитин понять не мог, но во что искренне поверил сразу же. Словно сам видел, как Крестов взрывал эту бомбу... Словно рядом стоял. Это была уверенность очевидца...
В конце концов, у него есть аналитик, который найдет аргументы чему угодно, если только такие аргументы действительно существуют... Поэтому ни о каком захвате сейчас не может быть речи. Иначе Крестов вообще будет для него потерян навсегда...
– Рассказывай! – неожиданно сказал Никитин, обращаясь к Ивану. – Нас кто-то водит за нос. И тебя, и меня. Стравливает нас друг с другом... Давай, рассказывай! Не стесняйся...
Иван растерялся...
Рассказывать? О чем рассказывать? О том, как он впервые после Чечни вновь захотел жить, а потом его желание снова убили...
И кому рассказывать? Этому прожженному менту? Который ненавидит его и рад пристрелить, но не делает этого только потому, что Иван зачем-то ему нужен. Нужен для того, чтобы убить кого-то другого?..
Стоит ли рассказывать? Не лучше ли продырявить ему лоб, а потом вылезти из машины и с удовольствием почувствовать, как в грудь, в спину, в ноги, в голову впивается свинец? Как боль острой вспышкой вырывает его сознание из тела и прекращает его мучения...
Никитин почувствовал, что Иван сомневается в чем-то. Он имел полное право сомневаться. Никитин был его откровенным врагом и отдавал себе в этом полный отчет... И если предлагал ему какую-то помощь сейчас, то только потому, что хотел остаться в живых, и не менее важная причина, хотел добраться, наконец, до Крестова.
– Кто-то это сделал, Иван, – сказал Никитин торопливо, пытаясь перетянуть на себя ситуацию. – И я могу предположить, кто это...
– Кто? – эхом отозвался Иван.
– Нет. Пойми меня правильно... – заюлил Никитин, уже продумавший план отступления или, сказать вернее, своего освобождения из рук Ивана. – Я не смогу тебе доказать того, в чем я уверен. Я назову тебе имя, но ты мне, возможно, не поверишь. Я – не мастер выстраивать обвинительные приговоры, я – практик. Я – не юрист-крючкотвор, я – оперативник. Мне гораздо проще найти преступника...
Тут Никитин осекся и взглянул на Ивана, но тот никак не прореагировал на это слово.
– ... чем доказать его виновность.
– Кто? – повторил Иван с тупым упрямством.
– Повторяю – нет! – настаивал на своем Никитин. – Сделаем так. У меня есть специалист по распутыванию сложных клубочков. У него всегда все аргументированно. Я тебя убедить не смогу. У меня нет ничего, кроме догадки. Я даже не знаю, кого убили в этом здании, на восемнадцатом этаже. Вернее – о ком ты говоришь... Я только догадываюсь, кто это сделал...
– Кто? – в третий раз повторил Иван.
– Вот Гена Герасимов тебе и расскажет – кто?.. только сначала ты ему расскажешь кое-что, чтобы он мог понять, кто в твоей беде виноват... Согласен?...
Иван молчал. Он уже не понимал, что с ним происходит, и почему он сидит с ментом в машине и обсуждает – кто убил Надю...
«Кто?» – спросил он сам себя и понял, что очень хочет найти ответ на этот вопрос. Пусть с помощью ментов. Ему уже все равно. Хоть с помощью черта лысого... Но он узнает – кто это сделал. И убьет этого человека. Обязательно – убьет...
Никитин понял, что Иван согласен. И облегченно вздохнул. Его жизнь, похоже, была вне опасности. Ему смертельно захотелось коньяку.
– Ты все слышал, Гена? – спросил он, глядя в окно. – Пересказывать еще раз не надо?
Что отвечал генералу Герасимов, Ивану слышно не было, но что он мог ответить. Только – «Так точно, товарищ генерал!»
– Вот и отлично, – сказал генерал Никитин после небольшой паузы. – Ты уже понял, что делать?.. Ну, даже если и понял, я сам приказ сформулирую. Ты, давай – без обиды. Это только, чтобы накладок не было. Сейчас ты, Гена, подойдешь к машине. Один. Без оружия. Руки можешь не поднимать... А, Вань?...
Никитин оглянулся на Ивана. Тот молчал.
– Иван согласен, – сказал Никитин. – Не поднимай. Не хрен народ вокруг нас собирать... Сядешь вперед слева. Там правда, Быковец запачкал немного, этакий неаккуратный мужик был... Ну, да это – мелочь... Дверку не рви со всей дури. Иван резких движений не любит. Все! Придешь – тогда побеседуем...
Глава девятнадцатая.
Секунд через тридцать после того, как Никитин сказал последнее слово Герасимову, левая дверка впереди открылась, и в машину сел он сам, почему-то поглядывающий на генерала смущенно.
– Ты чего мнешься? – спросил его Никитин. – Что там у вас стряслось?
– Коробов... – пробормотал Герасимов.
– Отставить! – тут же рявкнул Никитин. – Всем оставаться на своих местах. Капитан Коробов от командования «Белой стрелой» временно отстранен... Коробов, сука! Только пальцем шевельни! Сам расстреляю за нарушение боевого приказа!
И уже обращаясь к Герасимову:
– Что там?
– Коробок решил захват производить. Под свою ответственность, – Герасимов усмехнулся. – Вы же знаете, он любит своей головой отвечать. Наверное, подозревает смутно, что особой ценности она не представляет. Разве что – как осадное орудие. Стены таранить...
– Заткнись, Гена. – оборвал его Никитин. – Не о том ты говоришь... Потом разберемся... Сейчас нам нужно с его проблемой разобраться.
Никитин кивнул на Ивана. Герасимов посмотрел на генерала вопросительно. Тот ответил ему взглядом, в котором четко было написано: «Надо, Гена! Надо! Поверь на слово... Потом сам поймешь – почему...» Герасимов слегка пожал плечами, словно говоря: «Надо, так надо... Не все ли равно, в чем ковыряться – в дерьме или в навозе. И то, и другое воняет одинаково...»
– Сначала я с вами разберусь, голубки! – заявил неожиданно Иван, и, достав второй пистолет, взял Герасимова тоже на прицел. – Устроились тут, козлы... Я сам разберусь, у козлов не спрашивая...
– Мы ж помочь хотели... – растерялся Никитин, который никак не мог понять состояние Ивана.
– Хотеть бабу будешь! – оборвал его Иван. – А меня будешь слушать! И отвечать на мои вопросы... И если я почувствую, что ты врешь...
Никитин пожал плечами.
– Спрашивай, – сказал он голосом несколько даже обиженным.
– Зачем убили Надежду?
Герасимов тут же парировал обратным вопросом.
– Можно уточнить? Надеждой звали женщину, которая погибла при взрыве бомбы на восемнадцатом этаже высотного здания на площади Восстания? Мы не смогли ее опознать... Кто она?
– Ты чего мне тут комедию ломаешь? – мрачно ответил ему Иван. – Людей своих на ее квартире в засаде оставляли, а теперь – «Кто она»?
– К сожалению, у нас нет никакой информации ни об этой женщине, ни о ее квартире. Мы даже не знаем, где она находится...
Иван отвернулся к окну и несколько секунд напряженно смотрел через стекло.
– Я ничего не понимаю, – сказал он, наконец, глухим голосом – Крестный убедил меня, что за ней охотился ты, Никитин...
При имени Крестный Никитин и Герасимов быстро переглянулись.
– Вот оно что... – медленно проговорил Никитин, как бы оценивая только что услышанный факт. – Это значит старый дружок мне свинью подложил... Это его любимый прием – самому напакостить, а другого подставить... Он любит все чужими руками делать...
– Я тоже не все понимаю, – вставил Герасимов, хотя кое-что уже прояснилось.
Он повернулся к Никитину и спросил:
– Алексей Степанович, можно?
– Можно, только – осторожно, – отозвался тот.
– Можно? – спросил Герасимов у Ивана тоже.
– Чего ты хочешь? – отозвался тот.
– Я хочу, прежде всего, чтобы между нами никаких неясностей не было... Хочу объяснить тебе – кто ты в нашем понимании, и сформулировать мотивы, которые руководят нашими действиями...
– Валяй, – разрешил Иван, который тоже очень хотел бы разобраться во всех переплетающихся событиях последнего месяца...
– Ты, Иван, – матерый, отпетый убийца, на счету которого только за последний месяц – десятки, если не сотни трупов...
Герасимов посмотрел на Ивана прямо, наблюдая за его реакцией, но тот воспринял его слова совершенно спокойно, он и сам знал, как много ему последнее время приходилось убивать...
– В отношении тебя у нас...
Герасимов посмотрел на Никитина, и тот кивнул, соглашаясь с тем, что хотел, как он уже понял, сказать его заместитель.
– ...у нас есть единственное намерение – уничтожить тебя. Если удастся – взять, а потом судить. Если взять не удастся – убить при захвате...
Герасимов взглянул при этих словах на Ивана. Тот хмыкнул.
– Убейте... – сказал он.
– Рано или поздно – убьем... – заверил его Герасимов. – Но сейчас разговор другой. Почему мы сидим с тобой в машине и разговариваем? Ты думаешь только потому, что держишь нас под своими пушками? Ты ошибешься, если так подумаешь... Стал бы Никитин рисковать своей задницей, чтобы взять такого засранца, как ты... Кто ты? Исполнитель. Талантливый исполнитель. Высочайшего класса. Но ты делаешь то, что тебе прикажут...
Иван хмыкнул, но промолчал...
– Тебе не нравится это слово? Хорошо, пусть – не прикажут... Пусть – закажут... Пусть попросят... Я не знаю, какие взаимоотношения у тебя, с человеком, который делает тебе заказы... Но неужели ты считаешь нас полными идиотами? Так нельзя относиться к противникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– И я не выйду, – подтвердил Иван.
Никитин молчал, но заданный им вопрос висел в воздухе без ответа. Иван понял, что нужно предложить свой вариант – как избавиться от трупа.
– Вызови одного из своих сопляков, – сказал он. – Пусть подойдет к машине с поднятыми руками. Без оружия. Откроет дверцу и вытащит своего боевого соратника... И пусть резких движений не делает. Я могу его неправильно понять. И у тебя будут неприятности. Крупные неприятности. Последние в твоей жизни...
– Коробов! – сказал Никитин. – Ты все слышал? Иди. Руки не забудь поднять. Выгрузишь Быковца... Да не дергайся, смотри... Пошел!
Иван увидел, как со стороны переднего стекла из-за стоявших в отдалении машин вышел человек и, пройдя метров пять по направлению к «мерседесу», поднял руки над головой... Он двигался медленно и осторожно, движения его были какие-то скованные и потому казались неуверенными. Но Иван понимал, что это только кажется. Мент, который приближался сейчас к машине, не был ничем похож на неуверенного студента, выловленного Иваном на улице для прикрытия.
Когда человек подошел поближе, и Иван разглядел его лицо, оно показалось ему знакомым... Он всмотрелся еще и узнал того «фээсбешника», который чуть не зацепил его однажды пулей, когда Иван вырывался из засады, устроенной ему Никитиным на квартире одной продажной твари, чиновника из правительства, Лещинского, работавшего и на Крестного и, похоже, на Никитина...
Впрочем, тогда этот парень облажался, Иван легко обвел его вокруг пальца и выбрался из очень сложной ситуации. Мент, кажется тоже хорошо запомнил Ивана. Во взгляде у него сквозила откровенная ненависть... Но Ивана это занимало очень мало. Пошел он со своей ненавистью! Сопляк! Никитина Иван тогда даже ранил, помнится. Но вот умеет же человек собой владеть. Даже перед смертью... Я же убью его. И сделаю это уже скоро.
«Неужели он не понимает, что я с ним встретился только для того, чтобы его убить?» – подумал Иван о Никитине, и какие-то сомнения попытались прокрасться в его голову, но он отогнал их, представив, как Никитин нажимает кнопку на пульте управления взрывателем...
Коробов, тем временем, подошел вплотную к машине и открыл снаружи левую переднюю дверь.
– Вытаскивай! – скомандовал ему Никитин.
Коробов ухватил убитого под мышки и вытянул тело из машины. Левая нога трупа за что-то зацепилась и Коробову пришлось раза три дернуть, все сильнее и сильнее, потому, что здорово нервничал.
– Спокойнее, Сережа! – тут же заволновался Никитин. – Спокойнее... Товарищ на редкость упорно желает прокатиться с нами. Упирается. Ему нужно вежливо объяснить, и он все поймет...
Нога, наконец, отцепилась, Коробов вместе со своей ношей отшатнулся назад и чуть не упал. Иван тут же ткнул пистолетом в затылок Никитину.
– Поехали, ты, тварь... – прошипел он с ненавистью в этот седоватый затылок. – Или я тебе прямо здесь башку прострелю...
– Понял, – тут же ответил Никитин. – Все понял... Не дурак.
– Своре своей скажи, чтобы не дергалась, – добавил Иван, – До места живым доедешь...
– Герасимов, понял? – спросил Никитин и тронулся с места...
– Поедешь по Кольцу, – приказал Иван, едва они переехали через Лефортовский мост и вырулили на улицу Радио. – Сирен никаких не включать, коридор не организовывать. В общем потоке поедешь. И без всяких ваших ментовских штучек, понял?
– ...Да не гони ты так! – рявкнул на Никитина Иван, когда они сворачивали уже на Казакова, и слева замелькали окна бесконечного здания московской таможни...
Никитин резко сбросил скорость, поворачивая к театру Гоголя... Гнал он совершенно бессознательно, – просто нервничал, не понимая, чего хочет от него Иван. Никитин медленно вырулил на Чкалова и, свернув направо, помчался в общем потоке машин, приняв их скорость движения. Теперь скорость Ивана не раздражала.
Иван молчал. Никитин тоже молчал, пытаясь разгадать поведение Ивана. Молчал и Герасимов, напряженно прислушиваясь к трансляции из салона «мерседеса». На Самотеке он слегка отвлекся, разглядывая в зеркало пробирающиеся между машин «бээмвэшки» с группой захвата, и тут же встревоженно спросил в микрофон:
– Товарищ генерал?..
– Пошел на хуй! – буркнул в ответ Никитин.
...Иван молчал. Чем ближе подъезжали к площади Восстания, тем мрачнее становилось его лицо. Никитин чувствовал, как накаляется атмосфера в машине, но не мог ничего понять....
Наконец, они свернули по глухо произнесенному Иваном приказу к высотке, и Никитин остановил машину. Она стояла примерно на том же месте, где в день взрыва находилась машина, в которую врезалась рама, вылетевшая из окна восемнадцатого этажа...
– Ну? – сказал Никитин, заглушив мотор.
– Я тебя сейчас убью... – безжизненным ровным голосом сказал словно оцепеневший Иван. – Но сначала ответь мне – зачем?
Никитин растерянно повернулся к нему лицом.
– Что – зачем? – спросил он с совершенно искренним недоумением.
– Зачем ты ее убил? – спросил Иван, вглядываясь в глаза Никитину.
Никитин не успел еще ответить, а Иван понял, что ошибся... Генерал не имеет отношения к взрыву в высотке. К смерти Нади... И дальше Иван продолжал говорить уже по инерции, потеряв интерес к Никитину. Ему было уже все равно – убивать Никитина или нет...
– Кого? – Никитин спрашивал растерянно и даже как-то испуганно. Его всегда пугали события, смысла которых он не понимал. Он в такие моменты терял генеральское самоощущение и начинал казаться себе пацаном, ввязавшимся во взрослые дела...
– Это ты приказал взорвать девяносто восьмую квартиру в этом доме...
Иван мотнул головой в сторону высотки.
Он говорил утверждающим тоном, но в голосе уже появилось сомнение. И, Никитин, почувствовав это, тут же почувствовал себя по-прежнему уверенно. Он молчал, не зная, как доказать свою непричастность к взрыву... Ведь, действительно же – ни сном, ни духом...
Ситуация была редкая для него – ему, пожалуй, ни разу в жизни не приходилось доказывать свое алиби... Да еще перед киллером, профессиональным убийцей... Прямо-таки – дурдом какой-то!...
– Иван! Я тебе клянусь... – начал он, и тут же оборвал, понимая, что говорит не то. – Я совсем ничего не понимаю...
– Товарищ генерал! – запищал в его ухе голос Герасимова. – Неопознанная женщина, фрагменты тела которой нашли после взрыва на восемнадцатом этаже... Там была его квартира. Это точно. Женщина! Шерше ля фам! Понимаешь, Никитин? Жен-щи-на...
Герасимов был возбужден собственной догадкой и не мог поэтому связно ее изложить, но Никитин и так его понял прекрасно...
– Можешь, конечно, мне не верить, – сказал он Ивану, – но я к этому взрыву не имею никакого отношения. Мало того – я сам голову сломал, вычисляя, чья это работа. Бульба, которого ты сжег, двоих своих осведомителей прирезал, допытываясь, кто высотку взорвал. Все равно – ни одна блядь не созналась.
– Никитин! Он наверняка растеряется, как только тебе поверит. Его брать можно будет голыми руками. Группа готова. Если ты дашь разрешение, скажи – «да». Это будет сигналом к началу атаки.
Никитину очень хотелось наорать на своего заместителя-аналитика, который совался не в свои дела, но он сдержался...
Волчьим чутьем старого оперативника он «унюхал» возможность выйти на Крестного. Он не понимал, откуда у него взялась эта идея, почему именно старый знакомый Крестов всплыл в его памяти, едва только Герасимов произнес слово «женщина».
Как и многое в его жизни, это было что-то исключительно интуитивное, чего Никитин понять не мог, но во что искренне поверил сразу же. Словно сам видел, как Крестов взрывал эту бомбу... Словно рядом стоял. Это была уверенность очевидца...
В конце концов, у него есть аналитик, который найдет аргументы чему угодно, если только такие аргументы действительно существуют... Поэтому ни о каком захвате сейчас не может быть речи. Иначе Крестов вообще будет для него потерян навсегда...
– Рассказывай! – неожиданно сказал Никитин, обращаясь к Ивану. – Нас кто-то водит за нос. И тебя, и меня. Стравливает нас друг с другом... Давай, рассказывай! Не стесняйся...
Иван растерялся...
Рассказывать? О чем рассказывать? О том, как он впервые после Чечни вновь захотел жить, а потом его желание снова убили...
И кому рассказывать? Этому прожженному менту? Который ненавидит его и рад пристрелить, но не делает этого только потому, что Иван зачем-то ему нужен. Нужен для того, чтобы убить кого-то другого?..
Стоит ли рассказывать? Не лучше ли продырявить ему лоб, а потом вылезти из машины и с удовольствием почувствовать, как в грудь, в спину, в ноги, в голову впивается свинец? Как боль острой вспышкой вырывает его сознание из тела и прекращает его мучения...
Никитин почувствовал, что Иван сомневается в чем-то. Он имел полное право сомневаться. Никитин был его откровенным врагом и отдавал себе в этом полный отчет... И если предлагал ему какую-то помощь сейчас, то только потому, что хотел остаться в живых, и не менее важная причина, хотел добраться, наконец, до Крестова.
– Кто-то это сделал, Иван, – сказал Никитин торопливо, пытаясь перетянуть на себя ситуацию. – И я могу предположить, кто это...
– Кто? – эхом отозвался Иван.
– Нет. Пойми меня правильно... – заюлил Никитин, уже продумавший план отступления или, сказать вернее, своего освобождения из рук Ивана. – Я не смогу тебе доказать того, в чем я уверен. Я назову тебе имя, но ты мне, возможно, не поверишь. Я – не мастер выстраивать обвинительные приговоры, я – практик. Я – не юрист-крючкотвор, я – оперативник. Мне гораздо проще найти преступника...
Тут Никитин осекся и взглянул на Ивана, но тот никак не прореагировал на это слово.
– ... чем доказать его виновность.
– Кто? – повторил Иван с тупым упрямством.
– Повторяю – нет! – настаивал на своем Никитин. – Сделаем так. У меня есть специалист по распутыванию сложных клубочков. У него всегда все аргументированно. Я тебя убедить не смогу. У меня нет ничего, кроме догадки. Я даже не знаю, кого убили в этом здании, на восемнадцатом этаже. Вернее – о ком ты говоришь... Я только догадываюсь, кто это сделал...
– Кто? – в третий раз повторил Иван.
– Вот Гена Герасимов тебе и расскажет – кто?.. только сначала ты ему расскажешь кое-что, чтобы он мог понять, кто в твоей беде виноват... Согласен?...
Иван молчал. Он уже не понимал, что с ним происходит, и почему он сидит с ментом в машине и обсуждает – кто убил Надю...
«Кто?» – спросил он сам себя и понял, что очень хочет найти ответ на этот вопрос. Пусть с помощью ментов. Ему уже все равно. Хоть с помощью черта лысого... Но он узнает – кто это сделал. И убьет этого человека. Обязательно – убьет...
Никитин понял, что Иван согласен. И облегченно вздохнул. Его жизнь, похоже, была вне опасности. Ему смертельно захотелось коньяку.
– Ты все слышал, Гена? – спросил он, глядя в окно. – Пересказывать еще раз не надо?
Что отвечал генералу Герасимов, Ивану слышно не было, но что он мог ответить. Только – «Так точно, товарищ генерал!»
– Вот и отлично, – сказал генерал Никитин после небольшой паузы. – Ты уже понял, что делать?.. Ну, даже если и понял, я сам приказ сформулирую. Ты, давай – без обиды. Это только, чтобы накладок не было. Сейчас ты, Гена, подойдешь к машине. Один. Без оружия. Руки можешь не поднимать... А, Вань?...
Никитин оглянулся на Ивана. Тот молчал.
– Иван согласен, – сказал Никитин. – Не поднимай. Не хрен народ вокруг нас собирать... Сядешь вперед слева. Там правда, Быковец запачкал немного, этакий неаккуратный мужик был... Ну, да это – мелочь... Дверку не рви со всей дури. Иван резких движений не любит. Все! Придешь – тогда побеседуем...
Глава девятнадцатая.
Секунд через тридцать после того, как Никитин сказал последнее слово Герасимову, левая дверка впереди открылась, и в машину сел он сам, почему-то поглядывающий на генерала смущенно.
– Ты чего мнешься? – спросил его Никитин. – Что там у вас стряслось?
– Коробов... – пробормотал Герасимов.
– Отставить! – тут же рявкнул Никитин. – Всем оставаться на своих местах. Капитан Коробов от командования «Белой стрелой» временно отстранен... Коробов, сука! Только пальцем шевельни! Сам расстреляю за нарушение боевого приказа!
И уже обращаясь к Герасимову:
– Что там?
– Коробок решил захват производить. Под свою ответственность, – Герасимов усмехнулся. – Вы же знаете, он любит своей головой отвечать. Наверное, подозревает смутно, что особой ценности она не представляет. Разве что – как осадное орудие. Стены таранить...
– Заткнись, Гена. – оборвал его Никитин. – Не о том ты говоришь... Потом разберемся... Сейчас нам нужно с его проблемой разобраться.
Никитин кивнул на Ивана. Герасимов посмотрел на генерала вопросительно. Тот ответил ему взглядом, в котором четко было написано: «Надо, Гена! Надо! Поверь на слово... Потом сам поймешь – почему...» Герасимов слегка пожал плечами, словно говоря: «Надо, так надо... Не все ли равно, в чем ковыряться – в дерьме или в навозе. И то, и другое воняет одинаково...»
– Сначала я с вами разберусь, голубки! – заявил неожиданно Иван, и, достав второй пистолет, взял Герасимова тоже на прицел. – Устроились тут, козлы... Я сам разберусь, у козлов не спрашивая...
– Мы ж помочь хотели... – растерялся Никитин, который никак не мог понять состояние Ивана.
– Хотеть бабу будешь! – оборвал его Иван. – А меня будешь слушать! И отвечать на мои вопросы... И если я почувствую, что ты врешь...
Никитин пожал плечами.
– Спрашивай, – сказал он голосом несколько даже обиженным.
– Зачем убили Надежду?
Герасимов тут же парировал обратным вопросом.
– Можно уточнить? Надеждой звали женщину, которая погибла при взрыве бомбы на восемнадцатом этаже высотного здания на площади Восстания? Мы не смогли ее опознать... Кто она?
– Ты чего мне тут комедию ломаешь? – мрачно ответил ему Иван. – Людей своих на ее квартире в засаде оставляли, а теперь – «Кто она»?
– К сожалению, у нас нет никакой информации ни об этой женщине, ни о ее квартире. Мы даже не знаем, где она находится...
Иван отвернулся к окну и несколько секунд напряженно смотрел через стекло.
– Я ничего не понимаю, – сказал он, наконец, глухим голосом – Крестный убедил меня, что за ней охотился ты, Никитин...
При имени Крестный Никитин и Герасимов быстро переглянулись.
– Вот оно что... – медленно проговорил Никитин, как бы оценивая только что услышанный факт. – Это значит старый дружок мне свинью подложил... Это его любимый прием – самому напакостить, а другого подставить... Он любит все чужими руками делать...
– Я тоже не все понимаю, – вставил Герасимов, хотя кое-что уже прояснилось.
Он повернулся к Никитину и спросил:
– Алексей Степанович, можно?
– Можно, только – осторожно, – отозвался тот.
– Можно? – спросил Герасимов у Ивана тоже.
– Чего ты хочешь? – отозвался тот.
– Я хочу, прежде всего, чтобы между нами никаких неясностей не было... Хочу объяснить тебе – кто ты в нашем понимании, и сформулировать мотивы, которые руководят нашими действиями...
– Валяй, – разрешил Иван, который тоже очень хотел бы разобраться во всех переплетающихся событиях последнего месяца...
– Ты, Иван, – матерый, отпетый убийца, на счету которого только за последний месяц – десятки, если не сотни трупов...
Герасимов посмотрел на Ивана прямо, наблюдая за его реакцией, но тот воспринял его слова совершенно спокойно, он и сам знал, как много ему последнее время приходилось убивать...
– В отношении тебя у нас...
Герасимов посмотрел на Никитина, и тот кивнул, соглашаясь с тем, что хотел, как он уже понял, сказать его заместитель.
– ...у нас есть единственное намерение – уничтожить тебя. Если удастся – взять, а потом судить. Если взять не удастся – убить при захвате...
Герасимов взглянул при этих словах на Ивана. Тот хмыкнул.
– Убейте... – сказал он.
– Рано или поздно – убьем... – заверил его Герасимов. – Но сейчас разговор другой. Почему мы сидим с тобой в машине и разговариваем? Ты думаешь только потому, что держишь нас под своими пушками? Ты ошибешься, если так подумаешь... Стал бы Никитин рисковать своей задницей, чтобы взять такого засранца, как ты... Кто ты? Исполнитель. Талантливый исполнитель. Высочайшего класса. Но ты делаешь то, что тебе прикажут...
Иван хмыкнул, но промолчал...
– Тебе не нравится это слово? Хорошо, пусть – не прикажут... Пусть – закажут... Пусть попросят... Я не знаю, какие взаимоотношения у тебя, с человеком, который делает тебе заказы... Но неужели ты считаешь нас полными идиотами? Так нельзя относиться к противникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20