А Ивану она была очень кстати.
Можно было поспать еще пару часов, если не больше, чем Иван и не замедлил воспользоваться. Он был полностью готов к предстоящему спектаклю, оставалось только дождаться третьего звонка.
Заснуть, однако, не удалось... Иван продолжал перебирать по косточкам весь скелет предстоящей операции, и сомнения вызывал у него только один момент. В том, что он справится без шума и без труда с обоими охранниками, если возникнет такая необходимость, Иван не сомневался.
Легкое беспокойство он ощущал только по поводу того, что командовала этой охраной женщина. Конечно, он не мог ее оценить, как противника, как бойца, способного оказать ему сопротивление и в итоге – сорвать операцию. Да и не это беспокоило Ивана. Помешать ему вряд ли смог бы любой, самый искусный боец.
Проблема, которую он смутно ощущал, была в другом – в том что это была именно женщина... Не ее владение боевыми искусствами или точность ее стрельбы беспокоили Ивана, а непредсказуемость ее психологии, враждебность самого ее пола по отношению к нему... Иван словно забыл о том, что когда-то существовала Надя, вернее, забыл, что Надя тоже была женщиной...
К нему вернулось прежнее, полностью владевшее им ранее, до встречи с Надей ощущение опасности, неизбежно возникавшее у него при встрече с женщиной. Даже, когда встреча происходила в постели...
Женщина хитра и коварна, это Иван помнил хорошо, это въелось в него ощущением смертельной опасности, которую он пережил, когда в одном из последних боев в Чечне против него выставили... женщину.
Она была русская, мускулистая и ловкая, тело ее было гибким, как у пантеры, а пальцы сильные, словно стальные. Волосы были острижены, пожалуй, короче чем у Ивана, а вот одежда – такая же изодранная. Дыры на рубашке она, скорее всего сама разодрала пошире, чтобы в них то и дело мелькали ее упругие, хоть и небольшие, но торчащие вперед груди. На вид она была очень молода, лет, наверное, двадцати двух, и только иногда взгляд, а иногда какое-то движение выдавали, что на самом деле ей не меньше тридцати... Тело было ее главным оружием, и она содержала его в отличной боевой готовности...
Едва увидев ее, Иван сразу решил, что главная опасность, которая от нее исходит – физиологическая реакция изголодавшегося без секса мужчины на женское тело. Стоило ее противникам засмотреться на те же самые ее груди, которыми она, без всякого сомнения старается трясти перед ними, – и все – они покойники... Хозяин рассказал Ивану перед боем, что «этот русский баба» убила шестерых соперников перед встречей с Иваном. Ивана это сначала удивило, а потом – насторожило. Может быть эта настороженность и спасла ему, в конечном итоге, жизнь...
Поединок начался с воя и свиста, которым зрители «приветствовали» женщину, решившую сразиться с мужчиной. Ни один чеченец никогда не опустился бы до того, чтобы драться с женщиной. Бить женщину – да, но драться... Он бы просто убил ее, если бы к этому его вынудила ситуация, но драться!
Меряться силами с женщиной, существом слабым и нечистым – удел пленных русских, которые мужчинами себя не считают, раз сдаются в плен, позволяют захватить себя чеченским воинам...
Тем не менее, посмотреть, как этот самый «не мужчина» будет убивать русскую женщину, которая сама смогла убить шестерых до него, желающих собралось немало. И ставки принимались тоже солидные. Иван дрался уже который вечер раненым, на арене заметно хромал, особенно в начале поединка, когда еще не входил в атмосферу боя, не наполнялся азартом и энергией приближающейся победы, которой для него оборачивалась чья-то смерть. Его хромота многих из зрителей смущала, особенно тех, кто видел его впервые. И нашлось немало таких, кто поставил свои деньги на его соперницу, искренне рассчитывая увидеть в этом поединке смерть Ивана и заработать на этом деньги...
Ставки, наконец, были сделаны, прозвучала автоматная очередь, служившая сигналом к началу боя, и Иван несколько растерянно двинулся навстречу сопернице... По правде сказать, он плохо представлял себе, как он убьет эту женщину. А убить ее он должен, иначе она убьет его. Смерть одного из соперников – другого исхода в рукопашных боях не бывает. Иван решил спровоцировать ее атаку, чтобы посмотреть, на что она способна, чего ему следует опасаться, чего от нее ждать...
Иван ожидал от нее всего, чего угодно, но только не... вопроса. За месяцы, проведенные в чеченском плену, ему практически не с кем было разговаривать по-русски. Хозяин, правда употреблял некоторые русские ругательства и изредка пользовался очень искаженным русским языком, когда сообщал Ивану, что ему удалось выведать о манере ведения боя и особенностях поведения на арене очередного соперника. Правда, он старался больше пользоваться жестами, чем словами... Показывал, как умел...
Думал Иван, конечно, по-русски... Но это совсем не то, что слово, произнесенное вслух... Язык отвыкает выговаривать слова, они начинают и ушам и языку казаться непривычными, чужими.
И вопрос, заданный его противницей, прозвучал для него болезненно, как удар, и в то же время – как глоток вина – терпкий и пьянящий...
– Много женщин убил, Ваня? – Иван слышал и насмешку, и страх, и собственное превосходство, разом прозвучавшие в вопросе...
– Ты – первая! – хрипло ответил он, и сделал выпад вперед, пытаясь достать ее в прыжке ногой.
Женщина легко ушла в сторону, но при этом не смогла быстро перегруппироваться и развернувшись, атаковать Ивана вдогонку. Иван понял, что противница его очень маневренная, хотя, может быть, и не очень опытная в тактике ведения боя... Но о маневренности своей она знает, и пользуется ею умело. По крайней мере для того, чтобы дразнить соперника. Иван не видел пока, чтобы она подготавливала поражающий удар, но подставлялась она очень рискованно и всегда уходила, когда Иван уже был почти уверен, что на этот раз он ее непременно достанет.
– Не спеши, Ваня! – успевала она сказать ему каждый раз, когда оказывалась от него на кратчайшем расстоянии. – Я – не враг... Враги – вокруг...
Иван услышал эту ее фразу только на третий раз, первые два она скользила мимо его сознания. Он давно решил для себя, что побег из плена – невозможен. Поэтому и не воспринимал зрителей за чертой костров, как своих врагов. Это просто было что-то внешнее, вроде леса, скал и дождя. Они существовали и только. Правда еще – грозили смертью. Но ведь и скала грозит смертью, если с нее срывается камень, или ты срываешься с нее.
С третьего раза услышанная фраза заставила Ивана оглянуться на зрителей. Он сейчас же дернул головой обратно, поняв, что в этот момент подставился под удар, которого к его счастью не последовало. Иначе ему пришлось бы очень плохо... Он снова молча бросился в атаку. Женщина снова легко ушла из под его удара, сама не ответив на атаку ничем, кроме новой фразы:
– Вдвоем мы были бы сильнее в четыре раза...
«О чем это она? – подумал растерянно Иван. – Вдвоем?..»
Новая, уже самостоятельная мысль обожгла его сознание. Двигался он теперь замедленно, не думая уже о том, что он – на арене, что перед ним – соперник. Вернее – соперница. А может быть – союзница? Эта мысль не давала Ивану покоя, лишала его энергии, необходимой для атаки... Она парализовала его стремление убить противника.
Знал Иван, знал, что невозможно вырваться из этого круга костров – ни в одиночку, ни вдвоем... Но он все же засомневался. А вдруг? Вдруг ей удалось придумать что-то такое, до чего он не додумался? И они, вместо того, чтобы убивать друг друга, бросятся на зрителей, тех, что с автоматами и, завладев оружием, устроят тут кровавую кашу, мстя за всех, кого им пришлось убивать на арене на потеху этим дикарям...
– Что ты хочешь? – спросил Иван.
Она явно ждала этого вопроса.
И ответ у нее был готов.
Она просто посмотрела Ивану в глаза – открыто и спокойно. Он прочитал в них: лес, свобода, и... ты. И уже внутренне был согласен с самыми безрассудным планом, какой бы она не предложила, он сам готов был предлагать ей различные варианты, как выбраться с этой арены, обоим оставшись в живых...
Однако у нее был свой план. Который она и начала осуществлять. Плавно и легко, так, что Иван не сразу понял, что происходит.
Он был весь теперь нацелен на атаку зрителей, автоматчиков. Кружа напротив женщины по арене, он уже не думал о том, как ее победить. Она его уже не интересовала, как соперница, потому что соперницей уже не была... Враги были по ту сторону костров...
Иван, привыкший, что атаковал все время он, а женщина только уходила из под его атак, лишь какой-то периферией своего сознания успел зарегистрировать ее бросок ему навстречу как раз в то время, когда он вновь повернул голову в сторону не дававших ему теперь покоя зрителей. он не успел уклониться.
Его реакции хватило лишь на то, чтобы успеть поднять свою левую руку и перехватить тонкое женское запястье. Повернувшись к ней лицом, он увидел прямо перед своими глазами тянущиеся, теперь уже бессильно к его глазам тонкие пальцы с отточенными, как бритва, ногтями. Лицо женщины было искажено злобной гримасой. Она хрипло дышала и, казалось, готова была вцепиться ему в горло зубами и жадно пить его кровь. Иван, уже видевший смерть в разных одеждах и даже в неглиже, вдруг почувствовал ее смрадное дыхание на своем лице. Ему показалось, что он вновь ощущает зловоние наполовину разложившегося, разползшегося на куски тела человека, ударившее ему в ноздри, когда он пришел в себя в первый день чеченского плена. Исходило оно от ударившейся в его корпус женщины – из ее рта, глаз, от ее лица.
Иван испугался.
Он не верил, что смерть может принять такой вид. И испугался от того, что почувствовал, что долю секунды назад мог умереть. Острые ногти распороли бы ему шею, вскрыли шейные вены, вонзились в глаза и сквозь них прошили бы его мозг...
Резко отшатнувшись, Иван рывком отбросил женщину в сторону...
Она слишком поторопилась. Если бы у нее хватило выдержки подождать еще хотя бы минуту – Иван окончательно бы ей поверил и утратил бы последнюю бдительность. она вновь могла выиграть этот бой. Но допустила ошибку...
Бой выиграл Иван.
Глава четырнадцатая.
Иван не успел дойти в своих воспоминаниях до момента своей победы над этой хитрой и коварной, хотя и симпатичной, надо признаться, тварью. Кажется, после этого бой завершился быстро. Иван не мог бы теперь утверждать наверняка, но ему казалось, вернее его рукам казалось, хранившим моторную память о том движении, что когда он отбрасывал женщину от себя, ее правая рука под пальцами Ивана хрустнула и сломалась...
Но того Ивану вспомнить уже не удалось. Его внутренний «будильник» просигналил ему: «Внимание! Ровно семь часов! Должен появиться начальник охраны...» Сегодняшний день рывком вернулся к Ивану.
От неподвижности мускулы Ивана немного затекли, и он слегка расправил их, насколько позволяло ограниченное пространство стенного шкафа, – его временного укрытия. Тело постепенно наполнялось легкостью и готовностью к стремительным движениям и молниеносным реакциям. К Ивану возвращалось состояние физиологического ощущения близости опасности и своей смерти, которое всегда давало ему энергию и, в конечном счете, обеспечивало победу...
Шум двигателя автомашины сообщил Ивану, что поджидаемый им начальник охраны прибыл. Пока все развивалось, как обычно, как и должно было развиваться. Никаких неожиданных переполохов, вызванных обнаружением протянутого над крышей троса, никакой беготни, никаких криков... Осталось подождать еще час, пока начальник охраны будет проверять, все ли в порядке.
На этот счет Иван нисколько не волновался. Дело в том, что за час довольно обширное здание бывшего детского сада нельзя было достаточно надежно проверить на безопасность – ни хорошо, ни плохо...
За час, может быть, и можно было убедиться, что в здании нет постороннего человека... Если бегом... Ну а как быть с возможностью установить мину, например? Иван не взялся бы за это время обследовать все помещение. Просто – не успел бы... так что – для того, чтобы хорошо обследовать здание на предмет безопасности, требовалось бы гораздо большее время.
А для того, чтобы обследовать кое-как – хватило бы и десяти минут. Так, пробежаться по коридорам, в комнаты заглянуть...
Но толку-то от этого?.. Ясно было, что за тот час, что начальница охраны проводила до приезда шефа в этом здании, она не проводила никакого осмотра помещения, целиком полагаясь на видеозапись и ее компьютерную обработку. У Ивана было какое-то слабое опасение, что ему не удалось обмануть систему внешнего наблюдения, и «Аргус» засек его путешествие над крышей, и сейчас его уже ищет злобная женская тварь с пистолетом в руке, но это ощущение накатывало на него лишь в некоторые моменты, как-то волнами, тут же откатывая и исчезая...
Впрочем, он был готов и к неожиданному обнаружению... Уж к чему, к чему, а к смерти Иван после Чечни был готов всегда...
Весь час – с семи до восьми – Иван напряженно ждал. сжимая в каждой руке по пистолету и готовый откликнуться выстрелом на малейший угрожающий ему звук. Но все было тихо... Пять минут девятого Иван услышал вновь звук работающего мотора машины и понял, что операция приближается к кульминационному моменту.
Мягко хлопнула дверь кабинета, и Иван услышал шаги по ковру и шум сдвинутого с места кресла – толстяк Бульба поудобнее устраивался за своим рабочим столом. Иван увидел его недавно пару раз на улице и имел уже представление о внешнем виде и фигуре своего давнего знакомого, с которым расстался, когда еще не был тем Иваном, каким стал сейчас... Но его не обманывала кажущаяся неуклюжесть потолстевшего Бульбы. Иван хорошо знал, что приобретенное в лагере спецподготовки умение обращаться с оружием или скорость реакции не пропадают с годами.
С Бульбой нужно быть очень осторожным, он всегда может опередить тебя там, где ты не ожидаешь. Где слишком надеешься на себя.
Сначала Иван решил ждать, когда Бульба сам войдет в комнату отдыха. Места тут хоть и достаточно, но все же не много, и нападение в ограниченном пространстве неожиданно произвести легче...
Но потом Иван сообразил, что прождать он может целый день и не дождаться такого момента. Придется оставаться еще на ночь, а за это время могут обнаружить шнур над крышей... А это – вообще провал операции. и единственное, на что можно будет в таком случае надеяться – благополучно выбраться отсюда невредимым... И даже это тогда будет уже проблематично...
Ивану стало совершенно ясно, что времени у него очень мало, нападение нужно проводить, не откладывая и не выжидая. Иначе можно сорвать все дело...
Двигаясь бесшумно, Иван выбрался из стенного шкафа и оказался у двери, держа наготове два пистолета. Он мысленно уже в который раз прокручивал развитие ситуации при разных вариантах поведения Бульбы.
Беда была только в том, что точно предугадать его поведение не было никакой возможности... Иван был не в лучшем положении. Ему приходилось нападать на противника, который, как и сам Иван, всегда был настороже. О неожиданном нападении можно было только мечтать. А когда противник видит начало твоей атаки, у него есть несколько мгновений, чтобы найти на нее ответ.
Ответ, поражающий насмерть.
У Ивана была только одна возможность – заставить Бульбу атаковать первым, спровоцировать его атаку. и он ломал голову над тем, как ему это сделать наиболее выгодно для себя.
Ивану помогла... погода.
Стоял август, но жара на улице начиналась уже ранним утром, и часам к десяти в Москве было настоящее пекло. Иван почувствовал духоту в помещении еще, когда ждал реакции на ночные наблюдения «Аргуса» начальницы охраны. кабинет Бульбы не был оборудован кондиционером, Его только собирались установить на следующей неделе. Иван этого, конечно, не знал, но стоя за дверью и внимательно прислушиваясь к звукам доносящимся из кабинета, он понял, что толстяку Бульбе приходится не сладко от жары и духоты.
Бульба разруливал свои обычные утренние дела по телефону. Давал накачки бригадирам, требовал отчет по количеству совершенных его людьми преступлений, сверял это число с данными милиции...
«В тесном контакте работают, скоты... – зло подумал Иван сразу и о бандитах, и о милиции: и те, и другие для него были чужие, враги. – Интересно, кто тебе будет платить за твою смерть?»
Наконец, в бурной утренней руководящей деятельности авторитета Западной зоны наступила пауза. Иван напрягся. Пульс его участился раза в два, но внешне он был абсолютно спокоен. Лишь еле заметное подрагивание обожженной кожи на лице выдавало его напряжение и готовность к действиям. Иван весь превратился в слух.
Вот скрипнуло отодвигаемое от стола кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Можно было поспать еще пару часов, если не больше, чем Иван и не замедлил воспользоваться. Он был полностью готов к предстоящему спектаклю, оставалось только дождаться третьего звонка.
Заснуть, однако, не удалось... Иван продолжал перебирать по косточкам весь скелет предстоящей операции, и сомнения вызывал у него только один момент. В том, что он справится без шума и без труда с обоими охранниками, если возникнет такая необходимость, Иван не сомневался.
Легкое беспокойство он ощущал только по поводу того, что командовала этой охраной женщина. Конечно, он не мог ее оценить, как противника, как бойца, способного оказать ему сопротивление и в итоге – сорвать операцию. Да и не это беспокоило Ивана. Помешать ему вряд ли смог бы любой, самый искусный боец.
Проблема, которую он смутно ощущал, была в другом – в том что это была именно женщина... Не ее владение боевыми искусствами или точность ее стрельбы беспокоили Ивана, а непредсказуемость ее психологии, враждебность самого ее пола по отношению к нему... Иван словно забыл о том, что когда-то существовала Надя, вернее, забыл, что Надя тоже была женщиной...
К нему вернулось прежнее, полностью владевшее им ранее, до встречи с Надей ощущение опасности, неизбежно возникавшее у него при встрече с женщиной. Даже, когда встреча происходила в постели...
Женщина хитра и коварна, это Иван помнил хорошо, это въелось в него ощущением смертельной опасности, которую он пережил, когда в одном из последних боев в Чечне против него выставили... женщину.
Она была русская, мускулистая и ловкая, тело ее было гибким, как у пантеры, а пальцы сильные, словно стальные. Волосы были острижены, пожалуй, короче чем у Ивана, а вот одежда – такая же изодранная. Дыры на рубашке она, скорее всего сама разодрала пошире, чтобы в них то и дело мелькали ее упругие, хоть и небольшие, но торчащие вперед груди. На вид она была очень молода, лет, наверное, двадцати двух, и только иногда взгляд, а иногда какое-то движение выдавали, что на самом деле ей не меньше тридцати... Тело было ее главным оружием, и она содержала его в отличной боевой готовности...
Едва увидев ее, Иван сразу решил, что главная опасность, которая от нее исходит – физиологическая реакция изголодавшегося без секса мужчины на женское тело. Стоило ее противникам засмотреться на те же самые ее груди, которыми она, без всякого сомнения старается трясти перед ними, – и все – они покойники... Хозяин рассказал Ивану перед боем, что «этот русский баба» убила шестерых соперников перед встречей с Иваном. Ивана это сначала удивило, а потом – насторожило. Может быть эта настороженность и спасла ему, в конечном итоге, жизнь...
Поединок начался с воя и свиста, которым зрители «приветствовали» женщину, решившую сразиться с мужчиной. Ни один чеченец никогда не опустился бы до того, чтобы драться с женщиной. Бить женщину – да, но драться... Он бы просто убил ее, если бы к этому его вынудила ситуация, но драться!
Меряться силами с женщиной, существом слабым и нечистым – удел пленных русских, которые мужчинами себя не считают, раз сдаются в плен, позволяют захватить себя чеченским воинам...
Тем не менее, посмотреть, как этот самый «не мужчина» будет убивать русскую женщину, которая сама смогла убить шестерых до него, желающих собралось немало. И ставки принимались тоже солидные. Иван дрался уже который вечер раненым, на арене заметно хромал, особенно в начале поединка, когда еще не входил в атмосферу боя, не наполнялся азартом и энергией приближающейся победы, которой для него оборачивалась чья-то смерть. Его хромота многих из зрителей смущала, особенно тех, кто видел его впервые. И нашлось немало таких, кто поставил свои деньги на его соперницу, искренне рассчитывая увидеть в этом поединке смерть Ивана и заработать на этом деньги...
Ставки, наконец, были сделаны, прозвучала автоматная очередь, служившая сигналом к началу боя, и Иван несколько растерянно двинулся навстречу сопернице... По правде сказать, он плохо представлял себе, как он убьет эту женщину. А убить ее он должен, иначе она убьет его. Смерть одного из соперников – другого исхода в рукопашных боях не бывает. Иван решил спровоцировать ее атаку, чтобы посмотреть, на что она способна, чего ему следует опасаться, чего от нее ждать...
Иван ожидал от нее всего, чего угодно, но только не... вопроса. За месяцы, проведенные в чеченском плену, ему практически не с кем было разговаривать по-русски. Хозяин, правда употреблял некоторые русские ругательства и изредка пользовался очень искаженным русским языком, когда сообщал Ивану, что ему удалось выведать о манере ведения боя и особенностях поведения на арене очередного соперника. Правда, он старался больше пользоваться жестами, чем словами... Показывал, как умел...
Думал Иван, конечно, по-русски... Но это совсем не то, что слово, произнесенное вслух... Язык отвыкает выговаривать слова, они начинают и ушам и языку казаться непривычными, чужими.
И вопрос, заданный его противницей, прозвучал для него болезненно, как удар, и в то же время – как глоток вина – терпкий и пьянящий...
– Много женщин убил, Ваня? – Иван слышал и насмешку, и страх, и собственное превосходство, разом прозвучавшие в вопросе...
– Ты – первая! – хрипло ответил он, и сделал выпад вперед, пытаясь достать ее в прыжке ногой.
Женщина легко ушла в сторону, но при этом не смогла быстро перегруппироваться и развернувшись, атаковать Ивана вдогонку. Иван понял, что противница его очень маневренная, хотя, может быть, и не очень опытная в тактике ведения боя... Но о маневренности своей она знает, и пользуется ею умело. По крайней мере для того, чтобы дразнить соперника. Иван не видел пока, чтобы она подготавливала поражающий удар, но подставлялась она очень рискованно и всегда уходила, когда Иван уже был почти уверен, что на этот раз он ее непременно достанет.
– Не спеши, Ваня! – успевала она сказать ему каждый раз, когда оказывалась от него на кратчайшем расстоянии. – Я – не враг... Враги – вокруг...
Иван услышал эту ее фразу только на третий раз, первые два она скользила мимо его сознания. Он давно решил для себя, что побег из плена – невозможен. Поэтому и не воспринимал зрителей за чертой костров, как своих врагов. Это просто было что-то внешнее, вроде леса, скал и дождя. Они существовали и только. Правда еще – грозили смертью. Но ведь и скала грозит смертью, если с нее срывается камень, или ты срываешься с нее.
С третьего раза услышанная фраза заставила Ивана оглянуться на зрителей. Он сейчас же дернул головой обратно, поняв, что в этот момент подставился под удар, которого к его счастью не последовало. Иначе ему пришлось бы очень плохо... Он снова молча бросился в атаку. Женщина снова легко ушла из под его удара, сама не ответив на атаку ничем, кроме новой фразы:
– Вдвоем мы были бы сильнее в четыре раза...
«О чем это она? – подумал растерянно Иван. – Вдвоем?..»
Новая, уже самостоятельная мысль обожгла его сознание. Двигался он теперь замедленно, не думая уже о том, что он – на арене, что перед ним – соперник. Вернее – соперница. А может быть – союзница? Эта мысль не давала Ивану покоя, лишала его энергии, необходимой для атаки... Она парализовала его стремление убить противника.
Знал Иван, знал, что невозможно вырваться из этого круга костров – ни в одиночку, ни вдвоем... Но он все же засомневался. А вдруг? Вдруг ей удалось придумать что-то такое, до чего он не додумался? И они, вместо того, чтобы убивать друг друга, бросятся на зрителей, тех, что с автоматами и, завладев оружием, устроят тут кровавую кашу, мстя за всех, кого им пришлось убивать на арене на потеху этим дикарям...
– Что ты хочешь? – спросил Иван.
Она явно ждала этого вопроса.
И ответ у нее был готов.
Она просто посмотрела Ивану в глаза – открыто и спокойно. Он прочитал в них: лес, свобода, и... ты. И уже внутренне был согласен с самыми безрассудным планом, какой бы она не предложила, он сам готов был предлагать ей различные варианты, как выбраться с этой арены, обоим оставшись в живых...
Однако у нее был свой план. Который она и начала осуществлять. Плавно и легко, так, что Иван не сразу понял, что происходит.
Он был весь теперь нацелен на атаку зрителей, автоматчиков. Кружа напротив женщины по арене, он уже не думал о том, как ее победить. Она его уже не интересовала, как соперница, потому что соперницей уже не была... Враги были по ту сторону костров...
Иван, привыкший, что атаковал все время он, а женщина только уходила из под его атак, лишь какой-то периферией своего сознания успел зарегистрировать ее бросок ему навстречу как раз в то время, когда он вновь повернул голову в сторону не дававших ему теперь покоя зрителей. он не успел уклониться.
Его реакции хватило лишь на то, чтобы успеть поднять свою левую руку и перехватить тонкое женское запястье. Повернувшись к ней лицом, он увидел прямо перед своими глазами тянущиеся, теперь уже бессильно к его глазам тонкие пальцы с отточенными, как бритва, ногтями. Лицо женщины было искажено злобной гримасой. Она хрипло дышала и, казалось, готова была вцепиться ему в горло зубами и жадно пить его кровь. Иван, уже видевший смерть в разных одеждах и даже в неглиже, вдруг почувствовал ее смрадное дыхание на своем лице. Ему показалось, что он вновь ощущает зловоние наполовину разложившегося, разползшегося на куски тела человека, ударившее ему в ноздри, когда он пришел в себя в первый день чеченского плена. Исходило оно от ударившейся в его корпус женщины – из ее рта, глаз, от ее лица.
Иван испугался.
Он не верил, что смерть может принять такой вид. И испугался от того, что почувствовал, что долю секунды назад мог умереть. Острые ногти распороли бы ему шею, вскрыли шейные вены, вонзились в глаза и сквозь них прошили бы его мозг...
Резко отшатнувшись, Иван рывком отбросил женщину в сторону...
Она слишком поторопилась. Если бы у нее хватило выдержки подождать еще хотя бы минуту – Иван окончательно бы ей поверил и утратил бы последнюю бдительность. она вновь могла выиграть этот бой. Но допустила ошибку...
Бой выиграл Иван.
Глава четырнадцатая.
Иван не успел дойти в своих воспоминаниях до момента своей победы над этой хитрой и коварной, хотя и симпатичной, надо признаться, тварью. Кажется, после этого бой завершился быстро. Иван не мог бы теперь утверждать наверняка, но ему казалось, вернее его рукам казалось, хранившим моторную память о том движении, что когда он отбрасывал женщину от себя, ее правая рука под пальцами Ивана хрустнула и сломалась...
Но того Ивану вспомнить уже не удалось. Его внутренний «будильник» просигналил ему: «Внимание! Ровно семь часов! Должен появиться начальник охраны...» Сегодняшний день рывком вернулся к Ивану.
От неподвижности мускулы Ивана немного затекли, и он слегка расправил их, насколько позволяло ограниченное пространство стенного шкафа, – его временного укрытия. Тело постепенно наполнялось легкостью и готовностью к стремительным движениям и молниеносным реакциям. К Ивану возвращалось состояние физиологического ощущения близости опасности и своей смерти, которое всегда давало ему энергию и, в конечном счете, обеспечивало победу...
Шум двигателя автомашины сообщил Ивану, что поджидаемый им начальник охраны прибыл. Пока все развивалось, как обычно, как и должно было развиваться. Никаких неожиданных переполохов, вызванных обнаружением протянутого над крышей троса, никакой беготни, никаких криков... Осталось подождать еще час, пока начальник охраны будет проверять, все ли в порядке.
На этот счет Иван нисколько не волновался. Дело в том, что за час довольно обширное здание бывшего детского сада нельзя было достаточно надежно проверить на безопасность – ни хорошо, ни плохо...
За час, может быть, и можно было убедиться, что в здании нет постороннего человека... Если бегом... Ну а как быть с возможностью установить мину, например? Иван не взялся бы за это время обследовать все помещение. Просто – не успел бы... так что – для того, чтобы хорошо обследовать здание на предмет безопасности, требовалось бы гораздо большее время.
А для того, чтобы обследовать кое-как – хватило бы и десяти минут. Так, пробежаться по коридорам, в комнаты заглянуть...
Но толку-то от этого?.. Ясно было, что за тот час, что начальница охраны проводила до приезда шефа в этом здании, она не проводила никакого осмотра помещения, целиком полагаясь на видеозапись и ее компьютерную обработку. У Ивана было какое-то слабое опасение, что ему не удалось обмануть систему внешнего наблюдения, и «Аргус» засек его путешествие над крышей, и сейчас его уже ищет злобная женская тварь с пистолетом в руке, но это ощущение накатывало на него лишь в некоторые моменты, как-то волнами, тут же откатывая и исчезая...
Впрочем, он был готов и к неожиданному обнаружению... Уж к чему, к чему, а к смерти Иван после Чечни был готов всегда...
Весь час – с семи до восьми – Иван напряженно ждал. сжимая в каждой руке по пистолету и готовый откликнуться выстрелом на малейший угрожающий ему звук. Но все было тихо... Пять минут девятого Иван услышал вновь звук работающего мотора машины и понял, что операция приближается к кульминационному моменту.
Мягко хлопнула дверь кабинета, и Иван услышал шаги по ковру и шум сдвинутого с места кресла – толстяк Бульба поудобнее устраивался за своим рабочим столом. Иван увидел его недавно пару раз на улице и имел уже представление о внешнем виде и фигуре своего давнего знакомого, с которым расстался, когда еще не был тем Иваном, каким стал сейчас... Но его не обманывала кажущаяся неуклюжесть потолстевшего Бульбы. Иван хорошо знал, что приобретенное в лагере спецподготовки умение обращаться с оружием или скорость реакции не пропадают с годами.
С Бульбой нужно быть очень осторожным, он всегда может опередить тебя там, где ты не ожидаешь. Где слишком надеешься на себя.
Сначала Иван решил ждать, когда Бульба сам войдет в комнату отдыха. Места тут хоть и достаточно, но все же не много, и нападение в ограниченном пространстве неожиданно произвести легче...
Но потом Иван сообразил, что прождать он может целый день и не дождаться такого момента. Придется оставаться еще на ночь, а за это время могут обнаружить шнур над крышей... А это – вообще провал операции. и единственное, на что можно будет в таком случае надеяться – благополучно выбраться отсюда невредимым... И даже это тогда будет уже проблематично...
Ивану стало совершенно ясно, что времени у него очень мало, нападение нужно проводить, не откладывая и не выжидая. Иначе можно сорвать все дело...
Двигаясь бесшумно, Иван выбрался из стенного шкафа и оказался у двери, держа наготове два пистолета. Он мысленно уже в который раз прокручивал развитие ситуации при разных вариантах поведения Бульбы.
Беда была только в том, что точно предугадать его поведение не было никакой возможности... Иван был не в лучшем положении. Ему приходилось нападать на противника, который, как и сам Иван, всегда был настороже. О неожиданном нападении можно было только мечтать. А когда противник видит начало твоей атаки, у него есть несколько мгновений, чтобы найти на нее ответ.
Ответ, поражающий насмерть.
У Ивана была только одна возможность – заставить Бульбу атаковать первым, спровоцировать его атаку. и он ломал голову над тем, как ему это сделать наиболее выгодно для себя.
Ивану помогла... погода.
Стоял август, но жара на улице начиналась уже ранним утром, и часам к десяти в Москве было настоящее пекло. Иван почувствовал духоту в помещении еще, когда ждал реакции на ночные наблюдения «Аргуса» начальницы охраны. кабинет Бульбы не был оборудован кондиционером, Его только собирались установить на следующей неделе. Иван этого, конечно, не знал, но стоя за дверью и внимательно прислушиваясь к звукам доносящимся из кабинета, он понял, что толстяку Бульбе приходится не сладко от жары и духоты.
Бульба разруливал свои обычные утренние дела по телефону. Давал накачки бригадирам, требовал отчет по количеству совершенных его людьми преступлений, сверял это число с данными милиции...
«В тесном контакте работают, скоты... – зло подумал Иван сразу и о бандитах, и о милиции: и те, и другие для него были чужие, враги. – Интересно, кто тебе будет платить за твою смерть?»
Наконец, в бурной утренней руководящей деятельности авторитета Западной зоны наступила пауза. Иван напрягся. Пульс его участился раза в два, но внешне он был абсолютно спокоен. Лишь еле заметное подрагивание обожженной кожи на лице выдавало его напряжение и готовность к действиям. Иван весь превратился в слух.
Вот скрипнуло отодвигаемое от стола кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20