Они оказались в помещении с белыми стенами и пробковым полом, в центре которого лежал толстый резиновый мат примерно в двадцать квадратных футов, накрытый парусиной. В помещении горел яркий свет. Слева в дальнем конце имелось углубление с мишенью для стрельбы из лука. По другую сторону от мата был оборудован еще один тир, кончавшийся стеной, заваленной мешками с песком.Слева от входа был отгорожен угол, и над перегородкой у потолка Таррант увидел два душевых распылителя. По стенам тянулись полки, на которых разместилась удивительная коллекция оружия — как старинного, так и современного. Висели луки — короткие монгольские, длинный английский и гигантский восьмифутовый японский — луки были деревянные, пластмассовые и из стальных трубок.На другой полке лежали винтовки, на третьей — пистолеты и револьверы. Опытный глаз Тарранта заметил новенький карабин «Руген 10/22». В основном пистолеты и револьверы были небольшими и легкими. Среди оружия имелся «смит-вессон сентенниал» и кольт «кобра». Из пистолетов глаз Тарранта выделил и «астру-файркет», маленький браунинг и «МАВ-бреветту».— Только не задавайте вопросов насчет разрешения на пользование оружием, — сказала Модести и подошла к барьеру. — Вилли оборудовал для меня специальное устройство для стрельбы по движущимся целям. — Она повернула рычаг, нажала кнопку, после чего над мешками появился глиняный белый голубь.— Очень недурно, — сказал Таррант. — Полагаю, это заведение звуконепроницаемо?— Конечно.— И судя по всему, Вилли — настоящий снайпер.Модести покачала головой.— Он промажет и по сараю, даже если стоит внутри. По крайней мере, из пистолета или револьвера. Впрочем, он их вообще не любит. Но зато здорово стреляет из винтовки, если можно прицелиться.— Значит, это все оборудовано для вас?— Да. Вилли очень предусмотрителен. Я нередко заезжаю сюда поупражняться.— Из лука тоже стреляете?— Стреляю. Причем с удовольствием.— Полагаю, это очень вдохновляющее занятие. Но это не совсем, так сказать, практичное оружие. Ведь не станете же вы таскать с собой лук и стрелы!Модести ничего не сказала, лишь улыбнулась. Таррант уже хорошо знал эту улыбку, появления которой с нетерпением ждал. На сей раз причина ее осталась для Тарранта загадкой. Он двинулся дальше вдоль полок.— Какое же оружие, милая Модести, вы предпочитаете, когда отправляетесь на дело?— Стараюсь обходиться без оружия. И еще реже пускаю его в ход. Оно необходимо, только когда дело принимает совсем уж дурной оборот.— Понятно. Но вы, однако, делаете все, чтобы не утратить навыков.— Что поделаешь, — сказала она. — Как бы редко вам ни приходилось прибегать к оружию, вы либо делаете это как следует, либо считайте, что ваша песенка спета.— Ну а какое же оружие вы все-таки предпочитаете?— Все зависит от конкретных обстоятельств. Если нет спешки, я люблю «бреветту».— Но это же игрушка.— Она годится — для того, кто умеет стрелять. Вилли, правда, придерживается иного мнения. Он не любит автоматическое оружие. Говорит, пистолеты в самый неподходящий момент заклинивает.— Ну а если вам понадобится действовать быстро?— Тогда кольт тридцать второго калибра.— Который носят в кобуре на плече?— Нет. Кобура не годится для тех, у кого большая грудь. Вилли сделал для меня специальную набедренную кобуру. Правда, нужно надевать куртку или пиджак, чтобы ее прикрыть.— Разве это не служит помехой?— Нет, если вы умеете вынимать оружие, как учат сотрудников ФБР. Одним движением убирается пола и вынимается ствол.Таррант кивнул и сказал:— Вилли — мастер на все руки, коль скоро изготовил для вас столько разных приспособлений.— Это верно. Он также сделал для меня особые пули. Почти бесшумные.— Весьма кстати. — Таррант оглянулся. — Он, наверно, нас ждет?— Да, Вилли у себя в мастерской. Но он понимает, что сначала вы захотите осмотреть его коллекцию.— Коллекция потрясающая. А это простая дубинка?— Не проявляйте высокомерия. — Модести коснулась рукой толстой дубинки с железным наконечником, висевшей на стене в двух кожаных петлях. — Вилли утверждает, что это лучшее неогнестрельное оружие, которое изобретало когда-либо человечество. Вилли столь виртуозно владеет ею, что ее просто не видно в воздухе.— Да, но такой предмет трудно носить с собой в наши дни. По крайней мере, незаметно.— Да. Вилли это очень расстраивает. Он прирожденный художник своего дела. Он смотрит на огнестрельное оружие примерно так же, как Рембрандт смотрел бы на репродукцию.— Он, насколько я понимаю, очень неплохо обращается с ножами… Умеет их метать и так далее. Модести посмотрела на Тарранта.— Если вы когда-либо увидите, как он с ними обращается, — спокойно сказала она, — вы не станете применять к нему формулировку «очень неплохо».Таррант примирительно улыбнулся; они поравнялись с полкой, на которой находились старинные предметы ведения боя. Таррант опознал самурайский меч и алебарду, но остальные были ему неизвестны. Таррант коснулся рукой предмета, напоминавшего мясницкий топор, с рукояткой, покрытой акульей кожей. От рукоятки отходил короткий зубец, шедший параллельно лезвию.— Еще одно супероружие? — осведомился Таррант.— Вовсе нет. — Модести сняла предмет. — Это старая японская дзитте. Этот зубец образует вместе с лезвием вилку, в которую нужно было поймать меч противника, а потом движением кисти выбить у него из рук оружие. Если бы вы слышали, как Вилли говорит обо всем этом!Она очень похоже изобразила акцент Вилли, и Таррант рассмеялся. Глядя, как она вешает обратно на стенку дзитте, он подумал, что хорошо бы не стать жертвой этого древнего оружия.— Борцовский ковер, — сказал он, показывая на мат посреди комнаты. — С кем же тут тренируется Вилли? У меня складывается впечатление, что он мало кого пускает в это святилище.— Он не пускает сюда никого, — сказала Модести. — Вы первый. А тренируется тут Вилли со мной.Таррант и бровью не повел. Сохраняя невозмутимость, он сказал:— Не совсем честно. Не сомневаюсь, что вы, безусловно, знаете толк в искусстве единоборств, но уже хотя бы проблема веса…— Когда мы сражаемся по-настоящему, Вилли действует с гандикапом.— Интересно было бы взглянуть на настоящий, как вы выражаетесь, поединок.— Это может шокировать неподготовленных, — улыбнулась Модести. — Мы сражаемся очень всерьез.Они подошли к двери, находившейся между стеной, заваленной мешками, и мишенью для стрельбы из лука. Модести вошла. Таррант последовал за ней. Вилли Гарвин в майке и легких брюках измерял микрометром кусочек металла, который держал пинцетом. Комната во всю ширину здания была освещена лампами дневного цвета. Там царила абсолютная чистота.От стены до стены тянулся покрытый железом верстак, где стояли большие тиски, тиски поменьше, а также токарный станочек, какими пользуются часовщики. У стеньг Таррант увидел бормашину. Над верстаком висели полки и две секции маленьких деревянных ящичков. На полке у правой стены — набор слесарных инструментов, у левой — принадлежности часовщика. Возле подносика с песком стояла бунзеновская горелка, а на отдельном столике — эмерсоновский микроманипулятор. Справа от Тарранта, на чертежном столе, лежали различные чертежи-эскизы, а также синька какого-то электронного устройства.Вилли Гарвин аккуратно положил и микрометр, и зажим с деталью и ухмыльнулся Модести.— Рад видеть тебя, Принцесса. — Он подставил ей высокий табурет и предложил сесть. Затем обернулся к Тарранту и сказал:— Хелло, сэр Джи! Как ваш департамент?— Как всегда, испытывает нехватку специалистов, — улыбнулся Таррант, обмениваясь с Вилли рукопожатием. — Модести, наверно, говорила вам, что мне удалось убедить ее оказать мне содействие в одном очень непростом деле.— При условии, — начала Модести, потом воскликнула: — Вилли, да ты, оказывается, все закончил!Она взяла маленькую, в четыре дюйма серебряную статуэтку на дюймовом пьедестальчике. Это была обнаженная фигурка — запрокинув голову, чуть откинув руки назад и изогнувшись, девушка словно бежала навстречу ветру. Модести нажала кнопочку на пьедестале, и изо рта фигурки вырвался маленький язычок пламени.— Вы только полюбуйтесь, сэр Джеральд. Правда, красиво?! — Она взяла лупу и, изучив пьедестал, передала и увеличительное стекло, и статуэтку Тарранту. Тот посмотрел и увидел выгравированную надпись курсивом: «Искренне ваш — Вилли».— Блестяще, — сказал Таррант и поднял голову. — Я оказался здесь, чтобы пригласить вас проявить некоторые менее утонченные способности, Вилли. Не согласны ли вы принять участие в нашей операции?Вилли откинулся назад и задумчиво потер подбородок.— Вы уж не обижайтесь, сэр Джи, — сказал он, — но я знаю, какие у вас дела. Никак не могу вообразить себя с фальшивым носом и запиской для типа в каком-то борделе в Триесте. Ну а как тебе нравится вот это, Принцесса? — вдруг спросил он Модести и выдвинул ящичек. Оттуда он извлек красный замшевый галстук. Узел уже был завязан, а закреплялся он с помощью зажима, который украшал фальшивый, размером с оливку, бриллиант в серебряной оправе.— Здорово, да?— Немного ярковато, Вилли-солнышко.— А зачем скучный галстук? — Вилли хитро улыбнулся. — Там взрывчатка. Хватит, чтобы проделать дырку на месте дверного замка. Взрывается через десять секунд после того, как вынимаешь камень из оправы. Очень легко переносить, и к тому же сзади есть предохранитель…Вилли заговорил о технических деталях. Таррант вздохнул. Значит, они решили немножко повалять дурака. Ну ладно, на здоровье. Главное, чтобы все пошло на пользу делу. Раз уж его скепсис относительно Вилли так задел Модести, что она даже забыла о своих терзаниях насчет того, что впутывает Вилли в очередную историю, то побочные эффекты придется выдерживать стоически.— Вернемся к нашим баранам, — сказал он, когда Вилли сделал паузу. — Это не совсем стандартная операция. Модести, впрочем, обязательно…— Модести сгорает от любопытства, — перебила та Тарранта. — Я-то думала, что я единственная женщина, которой позволен вход в твою мастерскую, но, видать, ошиблась. — Она показала на тюбик с помадой, лежавший на столе, но не коснулась его.— Мне кажется, милая Модести, — вставил Таррант, — что это еще один сюрпризец.— Сэр Джи, дружище, вы правы как никогда, — весело ухмыльнулся Вилли, а Таррант чуть поморщился. — Тебе это понравится, Принцесса. — Он снял крышку, повернул кружок внизу, отчего столбик помады высунулся наружу. Вилли провел им по ладони алую черту и сказал: — Это помада как помада, но если сделать еще пару поворотов…Он снова надел колпачок, перевернул тюбик и покрутил крышку. Раздалось жуткое шипение, и бумаги на столе задрожали. — Пока только сжатый воздух, — пояснил Вилли, — Но можно зарядить и слезоточивым газом. Выводит противника из строя на расстоянии двух шагов. Твой цвет, Принцесса. Успею зарядить по-настоящему до твоего отъезда.— Хороший подарок, Вилли. Спасибо.— Есть у вас еще что-нибудь? — кратко осведомился сэр Джеральд, в ответ на что Вилли нахмурился.— Я работаю еще кое над чем, — сказал он сухо, — но, если не возражаете, давайте перейдем к делу.— Простите бога ради, — изобразил смущение Таррант. — К делу так к делу. Судя по всему, наш оппонент — Габриэль. Ну что, принимаете участие?Вилли сел прямо. Шутливое настроение как ветром сдуло.— Конечно, — сказал он. — С удовольствием. А чем располагает ваш департамент по Габриэлю?— Увы, немногим. Еще десять дней назад он находился на своей вилле между Каннами и Антибом. Теперь он исчез. Но его яхта стоит в порту Хайфы и готова в любой момент двинуться в путь. Оттуда рукой подать до Бейрута, куда должны прибыть алмазы.Вилли вопросительно посмотрел на Модести.— Похоже, план родился на юге Франции, — сказала она. — Там у сэра Джеральда один агент погиб, а второй исчез бесследно.Вилли кивнул и сказал:— А теперь они, стало быть, перебрались на передовые позиции, где бы те ни находились. Ну а как насчет Борга, Макуиртера и прочих — на них у вас ничего не имеется, сэр Джи?— К сожалению, они вообще не значатся в наших досье. Насчет команды Габриэля вы знаете гораздо больше, чем мы.— Мы знаем сущие пустяки. — Модести закурила сигарету и толкнула портсигар в сторону Вилли. — Действовать придется в районе Канны — Антиб.— Я так и решил. — Сэр Джеральд сунул руки в карманы и начал медленно прогуливаться по мастерской. — У меня там есть свой человек. Он дело знает.— Какая у него крыша? — спросила Модести.— Художник. У него студия в старом квартале Канн. Бегло говорит по-французски. Мать у него американка, полжизни провел в США, но предпочитает Европу. У него двойное гражданство, и, когда надо, он вполне сходит за американца, за британца или француза — причем в первых двух случаях это вполне официально. Я полагаю, Поль Хаган не вызовет у вас нареканий, и вы установите контакт.— Разумеется. — В словах Модести Тарранту почудилось нечто похожее на иронию. Таррант быстро вскинул голову, полагая, что Модести и Вилли успели обменяться взглядами, ноМодести прилежно изучала кончик своей сигареты, а Вилли невозмутимо смотрел в потолок.— А Второй отдел знает о его существовании? — осведомилась Модести.— В том-то все и дело, что знает. Мы используем Хагана совместно. Это не совсем обычное соглашение, но оно тем не менее работает. У меня есть разрешение Рене Вобуа использовать его в этом деле. Вообще-то Хаган любит делать все по-своему, но я направил ему распоряжение подчиняться вам, милая Модести.— Если он не забудет о вашем указании.— Мне кажется, вы сделаете все, чтобы у него память работала нормально, Модести. Надеюсь, вы с ним сработаетесь.— Да. — Модести соскользнула с табурета, аккуратно затушила сигарету в пепельнице и добавила, лукаво покосившись на Тарранта: — Может быть. Глава 7 Поль Хаган тщательно прицелился и взмахнул рукой. Металлический шар, описав в воздухе дугу, со звоном ударился о шар Перрье, отчего тот отлетел в сторону. Другие игроки одобрительно зашумели.— Вот и все! — сказал Хаган, собрал шары, пожал руки игрокам и направился к табачной лавке. Там он отдал шары ее владелице, после чего двинулся через оживленный рынок вверх по склону.Это был худощавый человек лет тридцати восьми. Рост — шесть футов с небольшим; спокойные проницательные глаза. По-английски он говорил с южным акцентом, чуть растягивая слова. У него было две страсти — писать картины и жить рискованно. Мужчины его побаивались. Женщинам, напротив, он очень нравился. Они любили в нем сочетание жесткости и чувствительности, соединение художника и пирата.Через пять минут он оказался возле двухэтажного дома, где снимал трехкомнатную квартиру на верхнем этаже. Поль стал подниматься по ступенькам, нашаривая в кармане ключ.Входная дверь вела в большую комнату, где у него была мастерская, — светлая, заставленная холстами. Половина мастерской одновременно служила и столовой. У стены стоял раздвижной овальный стол. Из мастерской в кухню вела дверь, а Дальше шел коридор, из которого можно было попасть в ванную и в обе спальни.Окинув взглядом мастерскую, Хаган убедился, что в ней царит полный кавардак, но попытка прибраться была бы лишней тратой времени. От перестановки предметов беспорядок не исчезал. Слава богу, там хоть было относительно чисто.На мольберте у окна был закреплен чистый холст. На этой неделе Хаган собирался начать новую картину. Пока же она росла в нем самом. Но теперь, похоже, воплощение замысла придется отложить, подумал он.Он взглянул на часы. До встречи еще два часа. Возбуждение, в котором он жил последние тридцать шесть часов, стало стремительно нарастать, и он почувствовал, что у него пересохло в горле.Он пошел на кухню, извлек из холодильника бутылку кока-колы, открыл ее. Налив в стакан на два пальца водки, он добавил туда кока-колы. Коктейль приятно освежал. Хаган чуть помедлил на пороге. Свежий хлеб, фрукты, в морозильнике полно мяса, есть консервы, молоко, масло, сыр. Вроде бы ничего не забыл.Он вернулся в мастерскую со стаканом в руке и вдруг остановился как вкопанный. Пустой холст исчез. Вместо него на мольберте стояла картина с изображением обнаженной девушки. Она сидела на кровати, на голубом покрывале. Поза поражала абсолютной естественностью. Она чуть наклонилась, опираясь на вытянутую руку, слегка согнув ноги, полусидя-полулежа. Чуть повернув голову, она смотрела прямо на зрителя. У нее были черные волосы, зачесанные в шиньон. Лицо дышало спокойствием, темные глаза излучали тепло и сообразительность. Тело отличалось упругостью, груди были округлыми и полными. Плечи могли показаться чуть широковатыми для девушки, но вполне гармонировали с фигурой, плавно переходя в длинную гладкую шею. Картина была не окончена. Время от времени Хаган брал кисть и стоял перед холстом, надеясь довести дело до конца, но всякий раз снова откладывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26