Отличное начало, подумал он, но потом выбросил из головы все, кроме человека с пистолетом. Тот выставил палец, приказывая ему отступить в комнату. Хаган подчинился и стал пятиться, не поднимая рук. Человек переступил через порог и закрыл за собой дверь, по-прежнему держа Хагана на прицеле.Хаган продолжал изображать потрясение, но мозги его лихорадочно работали. Если он крикнет, это предупредит Модести об опасности. С другой стороны, это предупредит незваного гостя о том, что она здесь, хотя не исключено, что он об этом не подозревает. При Модести нет оружия, так что от его крика толку будет мало. Но если он затеет разговор, возможно, она смекнет, что к чему. Незнакомец поднял свободную руку и жестом велел Хагану повернуться к нему спиной. В то же время он чуть переместил пистолет, готовясь, похоже, ударить им Хагана по голове.«Доигрался», — мрачно подумал Хаган и, повернувшись, резким движением руки попытался выбить пистолет и ухватить черного человека за запястье. Но тот, судя по всему, именно этого и ждал. Хаган успел заметить улыбку на полных губах негодяя: его выпад был легко блокирован, после чего он получил страшный удар пистолетом по голове. В глазах все поплыло, и последнее, что Поль увидел, была циновка на полу, куда он рухнул.Сделав над собой невероятное усилие, Хаган попытался крикнуть, но связи между мозгом и мускулами оказались нарушены. Проваливаясь в черноту, он успел почувствовать, как ему связывают руки.
Модести стояла на балконе, смотрела на гавань и мяла в пальцах незажженную сигарету. Она вдруг заволновалась, почему так долго нет Поля. За его удивительно чувствительной натурой художника, что, кстати, делало его таким отличным любовником, скрывалась стальная оболочка воина. Она вдруг подумала, не помешает ли его мужская гордыня их дальнейшей работе. Такое задание нельзя выполнять без железной дисциплины и единоначалия. Поль вряд ли был готов тут с ней спорить. Но независимо от того, что говорил Таррант, он, скорее всего, захочет все делать по-своему. Тот час, что они провели вместе, никак не улучшил общее положение дел. То, что она отдалась ему в постели, возможно, лишь способствовало возникновению в нем покровительственного к ней отношения.Модести понимала, что, возможно, ей вообще не следовало оказываться с ним в постели. Впрочем, во-первых, это произошло как бы само собой, а во-вторых, доставило им обоим массу удовольствия. Так что сокрушаться было не о чем. С незажженной сигаретой в руке Модести прошла через маленькую спальню, где находились вещи Вилли, и оказалась в коротком коридорчике.— Поль, ты не одобряешь курящих женщин? — весело крикнула она и тотчас же увидела его лежащим на полу, в дальнем конце просторной мастерской. На голове алело пятно, а руки были связаны за спиной куском сизаля. Она сразу узнала человека, который стоял на колене рядом с Полем и смотрел на нее.— Привет, Диди, — сказала она, продолжая как ни в чем не бывало приближаться к нему. Если бы противник был менее проворным, она оказалась бы настолько близко, что можно было бы попытаться ударить его ногой, но Диди был малый не промах. Как только она появилась в комнате, он одной рукой нацелил на нее пистолет, а второй прижал нож, которым резал сизаль, к сонной артерии Поля Хагана.— Еще один шаг! — предупредил он по-французски, и она остановилась. Тут Поль приоткрыл глаза. Сначала он смотрел невидящим взглядом, потом, похоже, зрение вернулось. Модести заметила, как его мускулы напряглись, стараясь освободиться от пут. Но нож прижался к шее еще сильнее, и Поль дал отбой.— Положи руки на голову, — приказал Диди Модести, — и сделай два шага вперед. Только два. И очень медленно. Она подчинилась, но сказала:— Пако будет недоволен.— Ты так думаешь? — осклабился Диди. — На самом деле старина Пако недоволен совсем другим. Ему не нравится, что вы тут затеяли: ты, Хаган и Вилли Гарвин. Учти, что теперь в этих краях босс Пако, а не Модести Блейз. — Последние слова он не произнес, а злобно прошипел.Хаган смотрел на Модести, но чувствовал, что человек с ножом и пистолетом напряжен до предела, и это вызвало у него озноб. Модести стояла в шести шагах от них, безоружная. То, что на ней был лишь тонкий нейлоновый халат, только усиливало ощущение ее беззащитности и уязвимости. Тем не менее, этот человек смотрел на нее, как охотник смотрит на угодившую в западню тигрицу.— Значит, ты меня помнишь? — язвительно осведомился Диди.— Видела, когда приезжала на совещание к Пако.— А помнишь, как ты прислала сюда Вилли, потому что я передал кое-кому маленький пакетик героина?— Мы никогда не имели дела с наркотиками. — В ее голосе презрение сочеталось со скукой. — Все, кто работал на меня, прекрасно это знали.— Я знаю только то, что после беседы с Гарвином у меня рука оказалась на пять недель в гипсе, — процедил Диди, и Хаган почувствовал, как в этом человеке клокочет ярость.— Я с ним еще поговорю об этом, — заметила Модести. — За наркотики одной руки мало. За это полагалась сломанная шея.— Я сам с ним потолкую. Где он?— Поехал в гости.— Мне он нужен здесь. Пако велел мне наблюдать за Хаганом. А я нахожу в его доме Модести Блейз. А там, где Модести Блейз, там должен быть и Гарвин. Вот я сперва с ним потолкую, а потом уже и доложу Пако.Он воткнул нож в пол и прижал ствол «беретты» к шее Хагана, не спуская глаз с Модести.— Лишнее движение, и ему крышка, — коротко сообщил Диди и швырнул Модести кусок сизаля. — Подними, но медленно. Отлично. Теперь повернись спиной и сделай две петли для больших пальцев.Модести медленно повернулась, понимая, что любое лишнее движение действительно означает смерть Поля. Все так же медленно она сделала петли. Диди действовал наверняка, зная, что ошибка будет означать его собственную гибель. Модести, правда, могла атаковать его, но ценой жизни Поля. Впрочем, очень скоро такая же возможность появится у Поля, но тогда пуля Диди уже полетит в нее.— Ложись на диван, лицом вниз, — приказал Диди. Модести подошла к кушетке у стены, легла, повернулась на живот. Диди легко поднялся, пересек комнату и прошел к дивану, не опуская пистолета. Краем глаза Модести увидела, как зашевелился Поль, пытаясь освободиться. Тут же ствол пистолета уперся ей в шею. Поль застыл. Диди воткнул нож в стену, потом взялся за свободные концы сизаля и резко дернул. На больших пальцах затянулись узлы. Диди связал концы. Затем снова наставил пистолет на Поля.— Ноги, — ровным голосом произнес он.Модести прекрасно понимала, что он имеет в виду. И она, и Диди знали, как связать сильного мужчину маленьким отрезком веревки так, чтобы это было надежнее стальных наручников.Она подумала, не потерять ли сознание. Иногда этот трюк срабатывал. Впрочем, сейчас от него не было никакого толку. Она подняла ноги, подвела правую щиколотку под согнутое левое колено. Диди резко рванул лодыжку — нога оказалась заклинена. Рукой с пистолетом он ухватил ее связанные руки, зацепив их за подъем поднятой ноги. Затем он отпустил ногу, из-за чего затянулись путы на руках. Теперь руки и ноги Модести были прочно и болезненно скованы. На последний завершающий штрих ушло всего две секунды, но Хаган уже успел встать на колени. Лицо его побелело от ярости.— Спокойно, Поль, — произнесла Модести. Сжимая в руке пистолет, Диди пересек комнату и ударил Хагана ногой в живот. Задыхаясь, Поль упал на бок.— Отлично, — сказал Диди, вернувшись к кушетке. Он вынул из стены нож и, присев рядом с Модести, осведомился: — Когда приедет Гарвин?Выждав три секунды и не получив никакого ответа, Диди просунул нож за воротник ее халата и одним ловким движением распорол легкую ткань надвое.— Сегодня поздно вечером, — сказала Модести, глядя на Поля. — Или завтра.Диди потер подбородок. Его глазки сузились.— Ты знаешь, как с ним связаться, — сказал он. Это был не вопрос, а утверждение.— Антиб, два-шесть-три-один-пять-семь, — ответила она.— Сейчас проверим. — Диди встал и взял телефон с маленького столика. Натянув шнур до предела, он поставил аппарат на пол.— Ты скажешь Гарвину, чтобы он ехал сюда, — распорядился Диди, набирая номер. — И говори только по делу, красавица. — Он выпрямился и провел по ее голой спине ножом, не сделав надреза, но оставив на коже алый след. — Только по делу, без глупостей, — повторил он. Глава 8 — Ну, давай, киса, говори по-английски, — сказал Вилли Гарвин, поудобнее устраивая голову на подушке. — Тебе полезно потренироваться.— Знаю. Но я не могу говорить по-английски, когда мы занимаемся любовью. Я не могу сосредоточиться, а это мне не нравится.— Кому же такое понравится! Но сейчас-то мы не занимаемся любовью, Николь.— Правильно. И я говорю по-английски.— Значит, все в полном порядке.Она устроилась на Вилли, опершись на его грудь, и посмотрела ему в глаза. Николь в ее двадцать три была миниатюрной особой с темно-рыжими волосами и пухленьким тельцем. Она вполне отдавала себе отчет в том, что не блещет умом, но это ее совершенно не огорчало. Николь относилась к жизни очень просто. Она делала то, что требовалось, чтобы можно было жить без проблем, а остальное время посвящала тому, что доставляло ей удовольствие. Она была веселой и жизнерадостной и редко задумывалась о завтрашнем дне. Впрочем, сегодня как раз был тот редкий случай.Из всех известных ей мужчин Николь отдавала решительное предпочтение Вилли Гарвину. По крайней мере, сейчас она была в этом убеждена. Когда час назад она увидела его на рынке в Антибе, сердце ее забилось чаще.Вилли помог ей сделать покупки, а затем уселся с двумя большими корзинками на заднее сиденье ее мотороллера, и они покатили к ней на авеню де Верден.Николь вздохнула и, нежно поцеловав его в нос, сказала:— Как я рада тебя снова видеть. Ты похорошел еще больше, Вилли. Ты хорошенький.— Красивый, — лениво отозвался он. — Хорошенькая ты, а я красивый.— Красивый, — согласилась Николь. — Спасибо. И надолго ты в Антиб?— Не знаю. Как сложатся обстоятельства, киса.— О! — В ее голосе сквозило разочарование. — Но в прошлом году ты пробыл тут три недели. Я скажу Пако, что мне надо навестить бабушку в Гренобле, и мы можем уехать…— Извини, милая, но я тут по делу.— По делу? И с Модести? — спросила она, и ее глаза загорелись. Для Николь часть обаяния Вилли заключалась в том, что он работал на Модести Блейз, которую Николь просто обожала. — Значит, с Модести? — повторила она. — Как тогда?— Не совсем как тогда, — отозвался Вилли, поглаживая ее плечо. — Где я могу найти Пако?— «Красная перчатка». В Жуан-ле-Пене. У него там в задней части очень милая квартирка. — Она тревожно посмотрела на гостя и сказала: — Но, Вилли, милый, не уезжай сейчас к Пако.— Почему? Он, конечно, тот еще фрукт, но раньше у нас с ним не возникало никаких проблем.— Он изменился. — Николь прилегла, уткнув голову ему в плечо. — Когда Пако стал боссом, он изменился в худшую сторону. Он боится, что кто-то придет и заберет у него все хозяйство, поэтому он вытворяет разные гнусности, чтобы держать людей в страхе. Он подумает, что вы с Модести собираетесь лишить его всего того, что он так ценит. — Она положила руку на щеку Вилли и заговорила серьезным тоном. — Поверь мне, Вилли, он непременно сделает тебе какую-нибудь пакость. Он способен на все. На него работает больше полусотни людей только между Ниццей и Каннами.— Раздул штаты, — презрительно фыркнул Вилли. — Модести никогда не допускала лишних расходов. Впрочем, теперь это хозяйство Пако. Мне от него нужны только кое-какие сведения.— Послушай, Вилли, давай я выясню все, что тебя интересует, — сказала Николь, приподнимаясь на локте и грустно глядя на него. — Извини, но сегодня вечером, прежде чем выйти петь, я должна немного побыть с Пако. Ты знаешь, это часть моей работы.— Сегодня он окажется не в постели с тобой, а кое-где еще, — мрачно изрек Вилли.— Как так?— Ладно, не обращай внимания. Так о чем ты говорила?— Может, это хорошо, что мне сегодня надо быть у Пако. Вдруг я узнаю то, что тебя интересует.— Пако — лиса, — нахмурясь, сказал Вилли.— Лиса? Это такое животное?— Не в том смысле. Он хитер.— А, вот как! Но я тоже хитра. Когда Пако меня… проводит со мной время, он рассказывает много разных историй. Он знает, что я толком не слушаю. Мне плевать. Он это знает, но все равно любит со мной делиться. Ему нравится, как я говорю «да» и «нет», как я удивляюсь: «Не может быть» и как восклицаю: «Какой ты умный».— Ты уверена, что для тебя это не опасно?— Что ты! Это проще простого.— Ладно. Но только не надо так сиять, когда будешь у него. А то ему станет любопытно, чем ты занималась днем.— Ха! — В ее голосе послышалось презрение. — Пако вообще не обращает на меня внимания.Зазвонил телефон у кровати. Николь перегнулась и сняла трубку, а Вилли задумчиво стал поглаживать ей спину двумя пальцами.— Да, — сказала Николь в трубку. — Это я! Ой, это ты, Модести! Да, но… — В ее голосе послышалось замешательство. Николь замолчала и, нахмуря лобик, выслушала Модести, потом растерянно сказала: — Да, но… в общем, он тут, рядом. Хочешь с ним поговорить? — И после паузы. — Ладно, я все ему передам. — Она отняла трубку от уха, удивленно посмотрела на нее и положила обратно.— Звонила Модести, — сообщила она. — Но очень странно говорила. Она не дала мне сказать ни слова. Она просила передать, чтобы ты немедленно возвращался. Это срочно. Но, Вилли, она почему-то называла меня Жаклин…Пальцы Вилли замерли на голой спине Николь.— Жаклин, — задумчиво протянул он, но в голосе его не было удивления. — Ладно, а теперь брысь, киса, мне пора. — И с этими словами он шлепнул ее по голой попе.Николь выбралась из кровати, надела халат. Вилли облачился в брюки и рубашку.— Ну а что касается Пако, — сказал он, то меня интересует все, что ему известно о человеке по имени Габриэль и о перевозке алмазов. Понятно?— Да, Вилли, Габриэль и алмазы. Я запомню. — Сосредоточенно хмурясь, она подошла к окну и чуть подняла пластиковые венецианские жалюзи, чтобы впустить в комнату больше света.— Только не проявляй назойливости, — предупредил Вилли, надевая туфли. — Ни к чему, чтобы Пако подумал…— Вилли, иди сюда, — вдруг тревожно позвала его Николь, выглянув из окна. Вилли подошел к ней и глянул в щелочку. Квартира Николь была угловой, окна выходили и на улицу, и в переулок. В переулке стояла красная «веспа».— Вилли, по-моему, за тобой следят, — сказала она срывающимся голосом. — Этот мотороллер принадлежит одному из людей Пако.— Кому?— Шадье. Он из Алжира, стал работать на Пако уже после того, как Модести отошла от дел.— Ты уверена, что это слежка за мной? А может, за тобой?— Нет, Пако не придает мне такого значения. Шадье, конечно, следит за тобой. Ой, Вилли, мне страшно! Пако способен на что угодно.— Не волнуйся. — Он обнял ее за плечи и прижал к себе. — Все будет отлично. Пойди взгляни, вдруг увидишь того парня.Николь умчалась босиком. Вилли взял куртку. В левом внутреннем кармане нащупал двойные ножны, в них лежало по ножу. Он проследовал в ванную, вымыл руки и лицо. Причесываясь, обратил внимание на бутылочку на полке над унитазом. Там был нашатырный спирт.В ванную вошла Николь.— Вилли, он там, — прошелестела она, и глаза ее испуганно округлились. — В кафе, через дорогу.Вилли прихватил бутылочку с собой. Держа Николь за руку, он проследовал в гостиную. Не подходя близко к окну, увидел тротуар и столики кафе. За одним из них сидел маленький смуглый человечек с длинными, тщательно причесанными волосами, одетый в зеленый льняной пиджак и светло-кремовые брюки.— Я уберу его с дороги, — сказал Вилли. — Ну, а ты еще не утратила желания разговорить Пако сегодня вечером?— Нет, Вилли, — сказала она и замялась. — Но потом я уеду. С Пако иногда просто страшно. Уеду в Париж. Или в Лондон. — Коснувшись его руки, она спросила: — Как ты думаешь, там я найду себе работу?— Думаю, я смогу чем-то занять тебя, — машинально отозвался он, и Николь поняла, что ему сейчас не до нее.— Когда мы увидимся? Когда я расскажу тебе, что мне удалось выведать у Пако?— Когда скажешь, киса.— В «Красной перчатке» я заканчиваю поздно. Будь в два часа на старом рынке. Там пусто. Нам никто не помешает.— Ладно. Можно, я одолжу твой мотороллер?— Как скажешь, Вилли. Обратно из Жуан-ле-Пена я могу приехать на такси.— Ты просто чудо. — Он взял ее за руки и поцеловал. — Пока, киса.— Ну, ладно, до встречи. А если Модести сможет, пусть тоже приезжает. Очень странно она со мной говорила — и главное, все время называла Жаклин.— Это значит, что у нее возникли неприятности. Сначала я разберусь с Шадье, а потом выясню, что там у нее. До свидания, прелесть.— До свидания, Вилли. Вилли!..Он остановился в дверях и внимательно посмотрел на нее.— Пожалуйста, будь лисой, — сказала Николь с тревогой в голосе.
Спустившись по лестнице, Вилли оказался на маленьком заднем дворе. Через калитку он вышел на проулок, где стояла красная «веспа». Седло было из поролона, обитого яркой клетчатой тканью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Модести стояла на балконе, смотрела на гавань и мяла в пальцах незажженную сигарету. Она вдруг заволновалась, почему так долго нет Поля. За его удивительно чувствительной натурой художника, что, кстати, делало его таким отличным любовником, скрывалась стальная оболочка воина. Она вдруг подумала, не помешает ли его мужская гордыня их дальнейшей работе. Такое задание нельзя выполнять без железной дисциплины и единоначалия. Поль вряд ли был готов тут с ней спорить. Но независимо от того, что говорил Таррант, он, скорее всего, захочет все делать по-своему. Тот час, что они провели вместе, никак не улучшил общее положение дел. То, что она отдалась ему в постели, возможно, лишь способствовало возникновению в нем покровительственного к ней отношения.Модести понимала, что, возможно, ей вообще не следовало оказываться с ним в постели. Впрочем, во-первых, это произошло как бы само собой, а во-вторых, доставило им обоим массу удовольствия. Так что сокрушаться было не о чем. С незажженной сигаретой в руке Модести прошла через маленькую спальню, где находились вещи Вилли, и оказалась в коротком коридорчике.— Поль, ты не одобряешь курящих женщин? — весело крикнула она и тотчас же увидела его лежащим на полу, в дальнем конце просторной мастерской. На голове алело пятно, а руки были связаны за спиной куском сизаля. Она сразу узнала человека, который стоял на колене рядом с Полем и смотрел на нее.— Привет, Диди, — сказала она, продолжая как ни в чем не бывало приближаться к нему. Если бы противник был менее проворным, она оказалась бы настолько близко, что можно было бы попытаться ударить его ногой, но Диди был малый не промах. Как только она появилась в комнате, он одной рукой нацелил на нее пистолет, а второй прижал нож, которым резал сизаль, к сонной артерии Поля Хагана.— Еще один шаг! — предупредил он по-французски, и она остановилась. Тут Поль приоткрыл глаза. Сначала он смотрел невидящим взглядом, потом, похоже, зрение вернулось. Модести заметила, как его мускулы напряглись, стараясь освободиться от пут. Но нож прижался к шее еще сильнее, и Поль дал отбой.— Положи руки на голову, — приказал Диди Модести, — и сделай два шага вперед. Только два. И очень медленно. Она подчинилась, но сказала:— Пако будет недоволен.— Ты так думаешь? — осклабился Диди. — На самом деле старина Пако недоволен совсем другим. Ему не нравится, что вы тут затеяли: ты, Хаган и Вилли Гарвин. Учти, что теперь в этих краях босс Пако, а не Модести Блейз. — Последние слова он не произнес, а злобно прошипел.Хаган смотрел на Модести, но чувствовал, что человек с ножом и пистолетом напряжен до предела, и это вызвало у него озноб. Модести стояла в шести шагах от них, безоружная. То, что на ней был лишь тонкий нейлоновый халат, только усиливало ощущение ее беззащитности и уязвимости. Тем не менее, этот человек смотрел на нее, как охотник смотрит на угодившую в западню тигрицу.— Значит, ты меня помнишь? — язвительно осведомился Диди.— Видела, когда приезжала на совещание к Пако.— А помнишь, как ты прислала сюда Вилли, потому что я передал кое-кому маленький пакетик героина?— Мы никогда не имели дела с наркотиками. — В ее голосе презрение сочеталось со скукой. — Все, кто работал на меня, прекрасно это знали.— Я знаю только то, что после беседы с Гарвином у меня рука оказалась на пять недель в гипсе, — процедил Диди, и Хаган почувствовал, как в этом человеке клокочет ярость.— Я с ним еще поговорю об этом, — заметила Модести. — За наркотики одной руки мало. За это полагалась сломанная шея.— Я сам с ним потолкую. Где он?— Поехал в гости.— Мне он нужен здесь. Пако велел мне наблюдать за Хаганом. А я нахожу в его доме Модести Блейз. А там, где Модести Блейз, там должен быть и Гарвин. Вот я сперва с ним потолкую, а потом уже и доложу Пако.Он воткнул нож в пол и прижал ствол «беретты» к шее Хагана, не спуская глаз с Модести.— Лишнее движение, и ему крышка, — коротко сообщил Диди и швырнул Модести кусок сизаля. — Подними, но медленно. Отлично. Теперь повернись спиной и сделай две петли для больших пальцев.Модести медленно повернулась, понимая, что любое лишнее движение действительно означает смерть Поля. Все так же медленно она сделала петли. Диди действовал наверняка, зная, что ошибка будет означать его собственную гибель. Модести, правда, могла атаковать его, но ценой жизни Поля. Впрочем, очень скоро такая же возможность появится у Поля, но тогда пуля Диди уже полетит в нее.— Ложись на диван, лицом вниз, — приказал Диди. Модести подошла к кушетке у стены, легла, повернулась на живот. Диди легко поднялся, пересек комнату и прошел к дивану, не опуская пистолета. Краем глаза Модести увидела, как зашевелился Поль, пытаясь освободиться. Тут же ствол пистолета уперся ей в шею. Поль застыл. Диди воткнул нож в стену, потом взялся за свободные концы сизаля и резко дернул. На больших пальцах затянулись узлы. Диди связал концы. Затем снова наставил пистолет на Поля.— Ноги, — ровным голосом произнес он.Модести прекрасно понимала, что он имеет в виду. И она, и Диди знали, как связать сильного мужчину маленьким отрезком веревки так, чтобы это было надежнее стальных наручников.Она подумала, не потерять ли сознание. Иногда этот трюк срабатывал. Впрочем, сейчас от него не было никакого толку. Она подняла ноги, подвела правую щиколотку под согнутое левое колено. Диди резко рванул лодыжку — нога оказалась заклинена. Рукой с пистолетом он ухватил ее связанные руки, зацепив их за подъем поднятой ноги. Затем он отпустил ногу, из-за чего затянулись путы на руках. Теперь руки и ноги Модести были прочно и болезненно скованы. На последний завершающий штрих ушло всего две секунды, но Хаган уже успел встать на колени. Лицо его побелело от ярости.— Спокойно, Поль, — произнесла Модести. Сжимая в руке пистолет, Диди пересек комнату и ударил Хагана ногой в живот. Задыхаясь, Поль упал на бок.— Отлично, — сказал Диди, вернувшись к кушетке. Он вынул из стены нож и, присев рядом с Модести, осведомился: — Когда приедет Гарвин?Выждав три секунды и не получив никакого ответа, Диди просунул нож за воротник ее халата и одним ловким движением распорол легкую ткань надвое.— Сегодня поздно вечером, — сказала Модести, глядя на Поля. — Или завтра.Диди потер подбородок. Его глазки сузились.— Ты знаешь, как с ним связаться, — сказал он. Это был не вопрос, а утверждение.— Антиб, два-шесть-три-один-пять-семь, — ответила она.— Сейчас проверим. — Диди встал и взял телефон с маленького столика. Натянув шнур до предела, он поставил аппарат на пол.— Ты скажешь Гарвину, чтобы он ехал сюда, — распорядился Диди, набирая номер. — И говори только по делу, красавица. — Он выпрямился и провел по ее голой спине ножом, не сделав надреза, но оставив на коже алый след. — Только по делу, без глупостей, — повторил он. Глава 8 — Ну, давай, киса, говори по-английски, — сказал Вилли Гарвин, поудобнее устраивая голову на подушке. — Тебе полезно потренироваться.— Знаю. Но я не могу говорить по-английски, когда мы занимаемся любовью. Я не могу сосредоточиться, а это мне не нравится.— Кому же такое понравится! Но сейчас-то мы не занимаемся любовью, Николь.— Правильно. И я говорю по-английски.— Значит, все в полном порядке.Она устроилась на Вилли, опершись на его грудь, и посмотрела ему в глаза. Николь в ее двадцать три была миниатюрной особой с темно-рыжими волосами и пухленьким тельцем. Она вполне отдавала себе отчет в том, что не блещет умом, но это ее совершенно не огорчало. Николь относилась к жизни очень просто. Она делала то, что требовалось, чтобы можно было жить без проблем, а остальное время посвящала тому, что доставляло ей удовольствие. Она была веселой и жизнерадостной и редко задумывалась о завтрашнем дне. Впрочем, сегодня как раз был тот редкий случай.Из всех известных ей мужчин Николь отдавала решительное предпочтение Вилли Гарвину. По крайней мере, сейчас она была в этом убеждена. Когда час назад она увидела его на рынке в Антибе, сердце ее забилось чаще.Вилли помог ей сделать покупки, а затем уселся с двумя большими корзинками на заднее сиденье ее мотороллера, и они покатили к ней на авеню де Верден.Николь вздохнула и, нежно поцеловав его в нос, сказала:— Как я рада тебя снова видеть. Ты похорошел еще больше, Вилли. Ты хорошенький.— Красивый, — лениво отозвался он. — Хорошенькая ты, а я красивый.— Красивый, — согласилась Николь. — Спасибо. И надолго ты в Антиб?— Не знаю. Как сложатся обстоятельства, киса.— О! — В ее голосе сквозило разочарование. — Но в прошлом году ты пробыл тут три недели. Я скажу Пако, что мне надо навестить бабушку в Гренобле, и мы можем уехать…— Извини, милая, но я тут по делу.— По делу? И с Модести? — спросила она, и ее глаза загорелись. Для Николь часть обаяния Вилли заключалась в том, что он работал на Модести Блейз, которую Николь просто обожала. — Значит, с Модести? — повторила она. — Как тогда?— Не совсем как тогда, — отозвался Вилли, поглаживая ее плечо. — Где я могу найти Пако?— «Красная перчатка». В Жуан-ле-Пене. У него там в задней части очень милая квартирка. — Она тревожно посмотрела на гостя и сказала: — Но, Вилли, милый, не уезжай сейчас к Пако.— Почему? Он, конечно, тот еще фрукт, но раньше у нас с ним не возникало никаких проблем.— Он изменился. — Николь прилегла, уткнув голову ему в плечо. — Когда Пако стал боссом, он изменился в худшую сторону. Он боится, что кто-то придет и заберет у него все хозяйство, поэтому он вытворяет разные гнусности, чтобы держать людей в страхе. Он подумает, что вы с Модести собираетесь лишить его всего того, что он так ценит. — Она положила руку на щеку Вилли и заговорила серьезным тоном. — Поверь мне, Вилли, он непременно сделает тебе какую-нибудь пакость. Он способен на все. На него работает больше полусотни людей только между Ниццей и Каннами.— Раздул штаты, — презрительно фыркнул Вилли. — Модести никогда не допускала лишних расходов. Впрочем, теперь это хозяйство Пако. Мне от него нужны только кое-какие сведения.— Послушай, Вилли, давай я выясню все, что тебя интересует, — сказала Николь, приподнимаясь на локте и грустно глядя на него. — Извини, но сегодня вечером, прежде чем выйти петь, я должна немного побыть с Пако. Ты знаешь, это часть моей работы.— Сегодня он окажется не в постели с тобой, а кое-где еще, — мрачно изрек Вилли.— Как так?— Ладно, не обращай внимания. Так о чем ты говорила?— Может, это хорошо, что мне сегодня надо быть у Пако. Вдруг я узнаю то, что тебя интересует.— Пако — лиса, — нахмурясь, сказал Вилли.— Лиса? Это такое животное?— Не в том смысле. Он хитер.— А, вот как! Но я тоже хитра. Когда Пако меня… проводит со мной время, он рассказывает много разных историй. Он знает, что я толком не слушаю. Мне плевать. Он это знает, но все равно любит со мной делиться. Ему нравится, как я говорю «да» и «нет», как я удивляюсь: «Не может быть» и как восклицаю: «Какой ты умный».— Ты уверена, что для тебя это не опасно?— Что ты! Это проще простого.— Ладно. Но только не надо так сиять, когда будешь у него. А то ему станет любопытно, чем ты занималась днем.— Ха! — В ее голосе послышалось презрение. — Пако вообще не обращает на меня внимания.Зазвонил телефон у кровати. Николь перегнулась и сняла трубку, а Вилли задумчиво стал поглаживать ей спину двумя пальцами.— Да, — сказала Николь в трубку. — Это я! Ой, это ты, Модести! Да, но… — В ее голосе послышалось замешательство. Николь замолчала и, нахмуря лобик, выслушала Модести, потом растерянно сказала: — Да, но… в общем, он тут, рядом. Хочешь с ним поговорить? — И после паузы. — Ладно, я все ему передам. — Она отняла трубку от уха, удивленно посмотрела на нее и положила обратно.— Звонила Модести, — сообщила она. — Но очень странно говорила. Она не дала мне сказать ни слова. Она просила передать, чтобы ты немедленно возвращался. Это срочно. Но, Вилли, она почему-то называла меня Жаклин…Пальцы Вилли замерли на голой спине Николь.— Жаклин, — задумчиво протянул он, но в голосе его не было удивления. — Ладно, а теперь брысь, киса, мне пора. — И с этими словами он шлепнул ее по голой попе.Николь выбралась из кровати, надела халат. Вилли облачился в брюки и рубашку.— Ну а что касается Пако, — сказал он, то меня интересует все, что ему известно о человеке по имени Габриэль и о перевозке алмазов. Понятно?— Да, Вилли, Габриэль и алмазы. Я запомню. — Сосредоточенно хмурясь, она подошла к окну и чуть подняла пластиковые венецианские жалюзи, чтобы впустить в комнату больше света.— Только не проявляй назойливости, — предупредил Вилли, надевая туфли. — Ни к чему, чтобы Пако подумал…— Вилли, иди сюда, — вдруг тревожно позвала его Николь, выглянув из окна. Вилли подошел к ней и глянул в щелочку. Квартира Николь была угловой, окна выходили и на улицу, и в переулок. В переулке стояла красная «веспа».— Вилли, по-моему, за тобой следят, — сказала она срывающимся голосом. — Этот мотороллер принадлежит одному из людей Пако.— Кому?— Шадье. Он из Алжира, стал работать на Пако уже после того, как Модести отошла от дел.— Ты уверена, что это слежка за мной? А может, за тобой?— Нет, Пако не придает мне такого значения. Шадье, конечно, следит за тобой. Ой, Вилли, мне страшно! Пако способен на что угодно.— Не волнуйся. — Он обнял ее за плечи и прижал к себе. — Все будет отлично. Пойди взгляни, вдруг увидишь того парня.Николь умчалась босиком. Вилли взял куртку. В левом внутреннем кармане нащупал двойные ножны, в них лежало по ножу. Он проследовал в ванную, вымыл руки и лицо. Причесываясь, обратил внимание на бутылочку на полке над унитазом. Там был нашатырный спирт.В ванную вошла Николь.— Вилли, он там, — прошелестела она, и глаза ее испуганно округлились. — В кафе, через дорогу.Вилли прихватил бутылочку с собой. Держа Николь за руку, он проследовал в гостиную. Не подходя близко к окну, увидел тротуар и столики кафе. За одним из них сидел маленький смуглый человечек с длинными, тщательно причесанными волосами, одетый в зеленый льняной пиджак и светло-кремовые брюки.— Я уберу его с дороги, — сказал Вилли. — Ну, а ты еще не утратила желания разговорить Пако сегодня вечером?— Нет, Вилли, — сказала она и замялась. — Но потом я уеду. С Пако иногда просто страшно. Уеду в Париж. Или в Лондон. — Коснувшись его руки, она спросила: — Как ты думаешь, там я найду себе работу?— Думаю, я смогу чем-то занять тебя, — машинально отозвался он, и Николь поняла, что ему сейчас не до нее.— Когда мы увидимся? Когда я расскажу тебе, что мне удалось выведать у Пако?— Когда скажешь, киса.— В «Красной перчатке» я заканчиваю поздно. Будь в два часа на старом рынке. Там пусто. Нам никто не помешает.— Ладно. Можно, я одолжу твой мотороллер?— Как скажешь, Вилли. Обратно из Жуан-ле-Пена я могу приехать на такси.— Ты просто чудо. — Он взял ее за руки и поцеловал. — Пока, киса.— Ну, ладно, до встречи. А если Модести сможет, пусть тоже приезжает. Очень странно она со мной говорила — и главное, все время называла Жаклин.— Это значит, что у нее возникли неприятности. Сначала я разберусь с Шадье, а потом выясню, что там у нее. До свидания, прелесть.— До свидания, Вилли. Вилли!..Он остановился в дверях и внимательно посмотрел на нее.— Пожалуйста, будь лисой, — сказала Николь с тревогой в голосе.
Спустившись по лестнице, Вилли оказался на маленьком заднем дворе. Через калитку он вышел на проулок, где стояла красная «веспа». Седло было из поролона, обитого яркой клетчатой тканью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26