Натали посмотрела на кольцо, потом внимательно несколько секунд изучала мое лицо, после чего опустила вниз рубашку, по-видимому для сохранения минимума благопристойности в такой важный момент. На долю секунды поколебавшись, она на нужный палец надела кольцо и задумчиво начала крутить его. Наконец, не глядя на меня, вымолвила:– Ты уверен, что захочешь этого, Грег? Ты еще не слышал моей истории, которую я хотела тебе рассказать.– Ты убила Джека Бейтса? – спросил я.– Нет!– Ты спала с ним?– Нет, но... Нет!– Ты когда-нибудь похищала у меня секретную информацию и продавала коммунистическим агентам?– Конечно нет! – возмущенно воскликнула она.– Тогда непонятно, что еще можно было сделать такого ужасного.Она опять поиграла кольцом, прежде чем заговорить.– А если я лгала тебе? – спокойно спросила она. – С самого начала? Что, если я заставила тебя поверить?..– Поверить чему?– Что мы встретились случайно. Что это была любовь с первого взгляда. Что я нашла тебя таким восхитительным и неотразимым. Что не могла не сказать “да”, когда ты попросил выйти за тебя? Что, если я просто проклятая лгунья, милый? Что, если я все время действовала по чьему-то приказу?Я встал с кровати, привел себя кое-как в порядок, стер помаду с лица и поднял с пола некоторые предметы дамского туалета. Потом повернулся и посмотрел на нее. Она выглядела такой хорошенькой, сидя в одной рубашке на жалкой кровати, и я поймал себя на мысли, что в кино сцены брачного конфликта не бывают такими, как в жизни, наверно, потому, что костюмы участников ссоры в театре или на экране не соответствуют действительности. Я бросил поднятую с пола одежду ей на колени, сначала изучив эти предметы критическим взором.– Неужели все эти умные научные головы не могли добыть достаточно воды, чтобы устроить здесь стирку?– Они пробурили скважину. Не знаю, какой глубины, но огромной, на много сотен, может быть, тысяч футов вглубь. Они достают воду, но она почти вся уходит в цистерны, предназначенные для хранения запасов, за исключением минимума, которым можно обойтись. Когда необходимые запасы будут сделаны, воды станут выдавать больше. Не дразни меня, Грег.– Я не дразню. Я пытаюсь все обдумать. Моему самолюбию нанесен ужасный удар, и я пытаюсь как-то пережить. – Помолчав, я спросил: – Чьи приказы это были, принцесса? Хочешь сказать, что тоже принадлежишь к банде сентиментальных сумасшедших?– Может быть, я и сама такая, Грег.– Они послали тебя на тот прием, подослали меня соблазнить и... Как далеко простирались инструкции? В них входили матримониальные планы?– Это было предоставлено решать мне самой. Они не могли так далеко зайти, чтобы бедную девушку принести в жертву, правда, милый? Даже во имя спасения человечества. Но они постарались меня убедить, какое зло ты представляешь, какую угрозу для всех. Во что мы верили...– И что же это такое?– Ясно: мир, свобода, освобождение от ужасного страха, с которым люди живут последнее время из-за угрозы самоуничтожения.– Звучит неплохо. Сколько времени ты продолжала на них работать после того, как мы поженились?– Я совсем не работала на них, по правде говоря. Я имею в виду, что заарканить тебя было большим удовольствием. Я чувствовала себя такой умной и дьявольски соблазнительной. Вызывающей восхищение. И вдруг проснулась однажды утром, мы были женаты, и... я полюбила тебя. А надо задавать тебе хитрые вопросы за завтраком, потом ускользать из дома и докладывать... Я не смогла, милый. Для меня существовал только ты. Кроме того, в Альбукерке все относились так серьезно к вопросам безопасности. Раньше мне это казалось просто нелепыми правилами. Но я постепенно осознала, что правила являлись частью закона, который я не имела желания переступать... Я не собиралась становиться преступницей, Грег. Да, я превышала скорость на дорогах, но этим ограничивались мои преступления... Я вышла с ними на связь и сказала, что все бросаю. Разумеется, им это не понравилось. Они продолжали посылать ко мне разных людей, включая Джека Бейтса, пытались уговорить изменить решение.– Джек был одним из них?– Стал недавно. Думаю, он собрался сюда, и был убит.– Каким образом твое замужество могло помочь изменить мир? Как они хотели использовать информацию, полученную от меня?– Они должны быть в курсе всех последних открытий, касающихся нового вида оружия. Чтобы знать, как правильно построить средства защиты в своих укрытиях.– Может быть. А может быть, так кем-то задумано – с помощью кучки идеалистов получать шпионские сведения, делая вид, что речь идет о спасении мира. Не впервые такое случается на свете... Скажи, есть еще такие убежища, как это?– Пока нет. Существовало раньше одно, самое первое, на востоке, но оно перестало соответствовать требованиям безопасности несколько лет назад – с появлением водородной бомбы.Оно было маленьким и находилось слишком близко к большим городам. Начали строить второе, но кто-то нашел поблизости уран, всего в нескольких милях, и район наводнили старатели. Пришлось все бросить. Сейчас это убежище является единственным, насколько мне известно. Разумеется, планируется создать больше. Люди напуганы, милый. Они чувствуют приближение страшного конца и должны что-то делать... чтобы спасти хотя бы остатки человеческой расы....– ...И они заползли в дыру и закрылись там. Да, это один вид решения проблемы. Но, кажется, шайка заговорщиков не только копает дыры в земле, но и орудует ножами и ружьями. Сие мне пришлось испытать на собственной шкуре.Натали посмотрела мне в глаза:– Если ты думаешь, что мне было об этом известно, Грег, дальнейший разговор бесполезен. – Она глубоко вздохнула. – Когда я вступила в организацию, это была просто группа людей, веривших, что миру грозит разрушение благодаря глупости политиков и близорукости ученых, которые снабжают политиков все более грозным и разрушительным оружием, – ученые вроде тебя, Грег. Мы хотели остановить это безумие, но отнюдь не любым способом.– Кто-то думал иначе. Например, убийством.– Когда я работала с ними, то никогда не слышала о подобных методах, но это было четыре года назад. Мы заранее решили, что катастрофу предотвратить не удастся, а смирившись, начали строить убежища для избранных...– Новый Ноев ковчег. На глубине полумили под землей.– Да. Первый раз я покинула тебя, Грег, потому что больше не могла выдержать. Каждую минуту наблюдать и гадать – подозреваешь ты меня или нет, ждать, когда Ван Хорн откопает что-нибудь, и съеживаться от страха, когда другие пары начинают рассказывать о том, как романтично они познакомились... И потом, мне было одиноко, я сидела и ждала, когда упадет занесенный топор. Иногда я ненавидела тебя за твою слепоту. Я пыталась заставить себя все рассказать тебе, но дело было не только в том, чтобы сбросить тяжелый груз с моей души. Я знала, что в дело вмешается проклятая служба безопасности, ведь ты мог почувствовать себя обязанным доложить обо всем Ван Хорну и попасть в большие неприятности из-за меня. Я решила исчезнуть. Пока не поздно и не появилась веская причина остаться – например, ребенок, который все окончательно усложнит.Она помолчала секунду-две. Кто-то прошел по коридору, протопав гулко и тяжело по каменному полу. Я опять ощутил массу камня над головой, представив, что нахожусь в середине горы. Натали снова заговорила:– Но, услышав, что ты ранен, я сразу вернулась. Естественно, приходило в голову, что это связано со мной, с организацией, но ты был уверен, что произошел несчастный случай. Помнишь? Я решила снова уехать, но все откладывала, говоря себе, что уеду, как только ты поправишься... Потом убили Джека, и мой шарф был найден на месте преступления. Я растерялась, не ведая, что мне делать. Я знала, ты в любом случае стал бы меня защищать, хотя самому грозили неприятности, потому что я была твоей женой. Я попыталась исчезнуть, чтобы они не смогли арестовать меня, не хотела быть там, когда ты узнаешь, что я... Теперь спрашивай. Я волнуюсь и наверняка что-то пропустила.– Насчет шарфа. Ларри Деври считает, что Рут его оставила около Джека. Клянется, что он видел, как шарф выпал из кармана твоего пальто в ту ночь, когда убили Джека.У Натали сделался слегка удивленный вид.– Я предполагала подобное. Но ради чего он решил меня оправдать?– Едва ли из-за тебя. Их брак дал трещину. Вот он и повел себя как ревнивец.– Что ж, у него, скорее всего, были причины, во всяком случае касательно Джека.– Ты знала это или предполагаешь?– Джек сказал мне сам, какой смысл был меня обманывать? Он устал от этих отношений. Мужчины имеют привычку расстраиваться, считать себя разочарованными, когда женщина не желает разлюбить их немедленно, когда они сами разлюбят.– Если ты знала, что потеряла шарф, какого дьявола ты не сказала об этом Ван Хорну? Когда он начал давить на нас.Она покачала головой:– Тогда я обвинила бы Рут в убийстве. Практически это то же самое, если бы я прямо сказала – Рут убила Джека, потому что он бросил ее, и попыталась свалить убийство на меня. И еще я должна была объяснить, почему Рут Деври относится ко мне с болезненной ревностью. Она, вероятно, проследила за Джеком и видела, как он выходит из нашего дома. Он приходил несколько раз, пока ты лежал в госпитале. Джек придумал объяснение своим визитам, говорил, что приносит мне журналы для тебя. На самом деле он пытался надавить на меня, убедить, чтобы я вернулась в организацию. – Натали бросила на меня быстрый взгляд. – Рут наверняка только зло расхохоталась бы, услышав такое объяснение.– Оставим Рут.– Но ее нельзя не принимать во внимание. Она думала, что теряет Джека из-за меня. Ни одна женщина не согласится смириться с тем, что мужчина устал от нее, уж лучше свалить вину на соперницу. И как ты не замечаешь очевидного – если бы я обвинила ее в том, что она стащила мой шарф, полиция стала бы допрашивать Рут. Она начала бы обвинять меня в том, что я увела ее любовника. А мне пришлось бы либо подтвердить, либо объяснить, почему Джек приходил ко мне тайком. – Она передернула плечами. – Мне ничего другого не оставалось, только исчезнуть.– Мне кажется, ты простудишься, если не наденешь на себя что-нибудь снизу. – Она встала и начала одеваться. Я сказал, глядя в ее спину: – Я проехал пять сотен миль, на меня наставляли ружья и пистолеты всякие нервные типы, я хотел отыскать свою жену, которая, возможно, совершила убийство и государственную измену. Не скажу, что я так считал, но был готов к этому. Я, наверно, не смог бы помочь ей выйти сухой из воды, избежать ответственности по закону, но постарался бы сделать все, чтобы смягчить ее участь. И после этого ты думаешь, я собираюсь сходить с ума из-за того, что ты сделала из меня дурака три года назад? Веди себя соответственно возрасту, принцесса.– Я знала, что ты будешь добр ко мне, – сказала Натали, не оборачиваясь. – Но ведь все, что потом я делала, превратилось в ложь... Я имею в виду, что мы не сможем построить будущее на моей лжи, дорогой, верно?– Допустим, что нет. Но мы всегда можем вернуться назад и начать с самого начала. И должен сказать, что мы уже приступили к решению этой задачи.Она быстро обернулась и посмотрела на меня, а я сделал к ней один шаг. Больше и не требовалось в этой клетушке. Глава 24 Утро в этом подземелье не отличалось от любого другого времени суток, но в коридоре началось хождение. Натали, сидевшая рядом со мной на кровати, зевнула и, протянув руку, включила свет. Мы были полностью одеты. Во-первых, потому, что замерзли, укрываясь одним тонким одеялом, правда, сейчас, как признак рассвета, из вентиляции начал поступать теплый воздух; а во-вторых, за нами могли прийти в любой момент, и хотелось сохранить благопристойный вид. Мы и не пытались спать, сон казался потерей времени, проговорили почти всю ночь, но не касались темы немедленных действий.Натали заправила рубашку в шорты, надела свои мокасины, посмотрела на меня и рассмеялась:– Вижу, я вышла замуж за настоящего жителя Нью-Мексико, который не снимает сапог, даже ложась в кровать. Если правительство пошлет нас в Техас, я приобрету шпоры, чтобы соответствовать. – Улыбка исчезла. – Грег?– Что?– Что ты собираешься делать? У тебя наверняка есть какой-то план.– Ничего определенного. Но держись ко мне поближе. И будь внимательна. Можешь нести свой жакет на руке, не надевая, – он может понадобиться, чтобы набросить на подходящую личность в нужный момент. Они ждут подвохов от меня, но тебя не заподозрят... У меня нет плана, принцесса. Но есть теория. Относясь со всем уважением к своим прежним коллегам, я все-таки считаю их кучкой слабаков. Они не смогли даже устроить прямое убийство и не совсем готовы иметь дело с человеком, который не боится немного запачкаться кровью. Это звучит грубо, но ситуация очень сложная, и, если не предпринять решительных действий, нас ждут большие неприятности. Нет ничего опаснее неумелых действий кучки перепуганных идеалистов. И еще одно, принцесса...– Я слушаю.– Помнишь девушку, которая приходила в госпиталь несколько месяцев назад? Нину Расмуссен?– Как я могла ее забыть! Даже здесь, под землей, сплетни распространяются быстро, как в доме престарелых женщин. —Натали улыбнулась. – Мне известно все о вашем маленьком романе в горах, дорогой. Так что там с Ниной Расмуссен?– Она гораздо сильнее всех, по крайней мере тех, с которыми мне пришлось столкнуться. Если у меня вдруг найдется лазейка для побега, уверен, что именно она встанет на пути. Я оставляю ее тебе. Однажды ты ее уже вывела из строя графином с цветами, здесь, правда, его нет, но полно камней. Если придется убрать ее, когда начнем действовать, не жалей, бей что есть силы, но учти – у нее. пистолет.Натали молча изучала мое лицо, потом, поколебавшись, сказала:– Но я думала...– Что ты думала?– Из того, что они мне говорили, я поняла, что она тебе нравится.– Какое отношение это имеет ко всему происходящему! У меня уже есть одна жена. Ты хочешь, чтобы я завел гарем? В жизни настает момент, когда приходится разлюбить все человечество и сосредоточить усилия на одной цели. Сейчас я пытаюсь вытащить нас с тобой отсюда, принцесса. Нина Расмуссен, может быть, прелестная девица, но если встанет на пути – можешь снова бить ее по голове.Натали еще некоторое время изучающе смотрела на меня, но сказать ничего не успела, потому что в этот момент раздался характерный звук – в замок вставляли ключ. Она приблизилась и с силой поцеловала меня в губы.– Ладно, милый, – тихо сказала Натали, – положись на меня, я ее выведу из строя.Люди, вошедшие в нашу камеру, были мне незнакомы. Но к нам отнеслись снисходительно, отвели сначала в туалетную комнату, позволили умыться, потом провели в маленькую столовую, где накормили завтраком, безвкусным, как в любом научном заведении. Вода была лимитирована, поэтому полагалась только одна чашка кофе. Когда мы закончили завтракать, в столовую вошла Нина. Ей не мешало бы причесаться и сменить пыльную одежду, почему-то ее взъерошенный вид не был для меня так притягателен, как раньше. Нет ничего лучше страстного скрепления семейных уз, после чего вы начинаете разглядывать других женщин с холодной объективностью. У эндокринологов, вероятно, есть объяснение сему феномену. Тем не менее с мальчишеской прической, пистолетом на боку и румяными щеками она являла контраст с бледными, безжизненными масками людей подземелья.– Я отведу их к Директору, – объявила она, и наши охранники удалились прочь. Нина посмотрела на меня с улыбкой и, вытащив пистолет из-за пояса, вынула из него обойму, положила в карман, потом, оттянув затвор, показала, что патронник пуст. – На случай, если вы захотите выхватить у меня пистолет и попытаться бежать, ведь вы получили назад свою жену, доктор Грегори. Но даже такому большому и сильному мужчине навряд ли удастся отсюда вырваться с голыми руками. Идемте. Вас ждут.Мы прошли по коридору и остановились у двери, в которую Нина заглядывала накануне вечером. Она постучала и, получив ответ, открыла дверь. Отступила в сторону, пропуская нас. В маленькой комнате собралось около дюжины людей. Я узнал Луиса Джастина и женщину по имени Минна Голдман, микробиолога. У некоторых из них лица казались смутно знакомыми. Сидевший за письменным столом человек напоминал белобородого пророка в комбинезоне. Невольно вспомнился знаменитый Джон Браун из Канзаса, хотя волосы и борода старого аболициониста на известной картине не были седыми.– Вот и они, доктор Фишер, – сказала Нина. Я внимательно взглянул на начальственную фигуру. Фишер снял очки, протер их и надел снова жестом, который не соответствовал его суровому облику, но показался мне очень знакомым. Я неоднократно видел этот жест за несколько месяцев своего пребывания в Вашингтоне. Старый Фишер всегда протирал стекла очков, перед тем как решать новую проблему.– Давно не виделись, Пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21