Врата Балдура – 1


Аннотация
Someone is sabotaging the iron mines of the Sword Coast, pushing powerful realms toward a bloody war, and a young mercenary toward an unimaginable secret.
Evil gods, giant spiders, murderous doppelgangers, flesh-eating ghouls, and wicked Zhentarim come to life in the action-packed novelization of the Baldur's Gate computer game form BioWare and Interplay.
Филипп Этанс
Врата Балдура
Глава 1
Клинки столкнулись с такой силой, что высекли яркие бело-голубые искры, на какой-то миг ослепившие Абделя.
Удар дрожью отозвался в тяжелом лезвии меча, но он не обратил на это внимания и вновь ринулся в атаку. Абдель был достаточно силен и высок, для того чтобы вывести своего противника из равновесия. Человек отступил на несколько шагов назад и поднял левую руку, пытаясь сохранить устойчивость. Абдель моментально увидел брешь в его защите и незамедлительно использовал представившуюся возможность, атаковав противника в грудь резаным ударом, глубоко пройдя сквозь его кольчугу, плоть и кости.
Абдель узнал двоих людей из четырех, пытавшихся его убить. Они были наемными убийцами вроде самого Абделя. Им определенно кто-то заплатил, но вот кто и по какой причине оставалось для него загадкой.
Человек, которого Абдель только что убил, еще некоторое время не мог поверить в свою смерть. Он продолжал смотреть на глубокую рану, которая почти разделила его на две половины. Повсюду была кровь, а в глубине раны зияли кишки. Выражение на его бледном лице было почти комичным: удивленное и даже как будто чем-то разочарованное. Это зрелище заставило трепетать сердце Абделя, и он не мог точно сказать, было ли это от ужаса или от удовольствия. Этой заминки оказалось достаточно, чтобы другой бандит успел подобраться к нему и едва не распороть Абделю живот одним из своих маленьких, острых топориков, которыми наемник яростно вращал во все стороны.
«Кэмон», – сказал Абдель, делая шаг назад, чтобы избежать второго топора. «Давно не виделись».
Он работал с ним ранее, примерно год назад, охраняя склад в Аткатле, где хранилось нечто, что очень многие воры Аткатлы пытались заполучить в свое распоряжение. Отличительной особенностью Кэмона был быстрый и яростный, хотя и не особенно опасный, стиль боя двумя небольшими топориками. Это был невысокий, коренастый человек, из-за чего многие его недостаточно опытные соперники не принимали его всерьез. Но, однако, любой, кому достаточно часто приходилось бывать в стычках подобно Абделю, взглянув на его проворные голубые глаза, мог сказать, что это хитрый и одаренный воин.
«Абдель», – произнес Кэмон, – «Мне жаль твоего отца».
Известный прием, более древний, чем сам Горион, иногда казавшийся Абделю самым старым человеком, когда-либо ступавшим по улицам и тропам Фаэруна. Уголком глаза Абдель мог наблюдать за своим приемным отцом. Горион уже вступил в схватку, но как всегда не старался убить противника, который, к сожалению, не имел столь деликатных намерений. Смуглый бандит с лицом, скрытым черной повязкой, обнажив свой скимитар, приближался к нему слишком быстро для того, чтобы старик успел что-либо предпринять. С помощью своей тяжелого дубового посоха Горион все еще сдерживал его напор, но сколь долго он сможет продержаться?
Абдель позволил Кэмону сделать выпад правым топором и зацепил его оружие своим мечом прямо под бойком топорища. Острое лезвие глубоко врезалось в деревянную рукоять, после чего Абдель дернул свой меч вверх с такой скоростью, что оружие выскочило из руки Кэмона, оставив горящую красную полосу на коже бандита. Кэмон выругался и сделал три шага назад. Потеря одного топора сильно удивила его, возможно даже выбила из колеи, но он был достаточно опытен для того, чтобы не потерять нити поединка. Клинок Абделя прочно засел в рукояти топора.
Наёмник знал, что должен попытаться высвободить свое оружие, но когда за спиной послышался хруст гравия, Абделю все же пришлось отвлечься от этого занятия. Ему оставалось лишь надеяться, что Кэмон будет действовать предсказуемо. Впрочем, убийца полностью оправдал его ожидания. Бандит стремительно приближался с единственным оставшимся топором, крепко зажатым в его руке, намереваясь погрузить его в незащищенный живот своей жертвы.
Абдель быстро присел, прижав свои колени к животу и продолжая держать меч перед собой. В ту же секунду когда он прижался к земле, прямо над ним с глухим свистом пронеслось тяжелое лезвие алебарды. Хруст гравия, который слышал Абдель, был звуком тяжелых шагов Игуса, первого из нападавших кого он узнал при встрече на дороге. Игусу до сих пор не давал покоя шрам на его лице, оставленный Абделем во время их спора в Джулкуне, восемь месяцев назад. Воспоминание заставило Абделя улыбнуться, даже не смотря на то, что он внезапно оказался забрызган липкой, теплой кровью.
Удар Игуса предназначавшийся Абделю, разрубил голову Кэмона от макушки до подбородка. Абдель был разочарован тем, что теперь не сможет спросить у убитого, узнал ли тот, что же все-таки было на охраняемом ими складе.
Все еще оставаясь на земле, Абдель выпрямил ноги и направил свой меч назад, не смотря на то, что рукоятка топора все еще удерживала лезвие. Он надеялся выпустить Игусу кишки, пока тот не успел извлечь свою алебарду из головы друга. Внезапно жгучая боль обдала легкие Абделя и заставила его инстинктивно броситься влево.
Пятый бандит, тот который всегда старался держаться сзади, выпустил стрелу из своего арбалета, ранив Абделя в правый бок. Наёмник выдернул ее вместе с несколькими звеньями кольчуги, закричав от боли. Он нашел арбалетчика и, едва их взгляды пересеклись, как тот в ужасе отшатнулся. Он мог лишь надеяться, что арбалетчик был достаточно напуган, чтобы не выстрелить в него еще раз. У Абделя и без него были серьезные проблемы.
Игус проклинал все на свете, пытаясь вытащить лезвие алебарды из головы Кэмона. Абдель не мог так оставить его, но должен был посмотреть, как идут дела у своего приемного отца. Горион держался неплохо. Он изматывал противника, заставляя того наносить один бесполезный удар скимитара за другим.
«Мы так можем продолжать бесконечно, калимшит», – сказал Горион, делая свое предположение о национальности противника по его необычной одежде и выбору оружия, – «или достаточно долго для того, чтобы ты успел рассказать мне, кто вас нанял и зачем».
Абдель освободил свой меч от топора Кэмона, продолжая тем временем наблюдать за неуклюжими движениями Игуса и перемещениями своего отца.
Калимшит улыбнулся, сверкнув потускневшим серебряным зубом, – «Нам специально доплатили, чтобы мы не отвечали на подобные вопросы, сударь. Хотя вы можете отдать нам своего подопечного и возможно останетесь в живых».
Раздался звук, словно кто-то уронил перезрелую дыню с высокой башни – это Игус наконец-то извлек свою алебарду. Он взмахнул оружием вверх по окружности, обдавая Абделя и окрестности еще большим количеством крови Кэмона. В ответ Абдель метнул топор, но Игус с легкостью уклонился от него. Бросок не был направлен на то, чтобы убить Игуса, а служил всего лишь для того, чтобы отвлечь его внимание и вывести из равновесия. Абдель знал, что у него не больше секунды, пока Игус не смотрит в его сторону, и попытался воплотить свой план в жизнь.
Он молниеносно подпрыгнул в воздух и вонзил свой меч в щель между ржавыми пластинами доспехов его противника еще до того, как его ноги вновь обрели твердую опору. Абдель намеревался рвануть меч вверх, чтобы выпотрошить Игуса, рассчитывая на растерянность противника, однако тот ловко соскользнул с лезвия. Из его раны непрерывным потоком текла кровь, но Игус, безусловно испытывая адскую боль, продолжал сражаться.
Алебарда опустилась вниз так быстро, что Абдель лишь в последнюю секунду успел парировать ее смертоносный удар. Лезвие его меча глубоко врезалось в рукоять алебарды, и на этот раз уже Абдель оказался безоружным. Игус оскалился, обнажая свои желтые зубы среди клочьев спутанной бороды – теперь у него было неоспоримое преимущество. Несмотря на то, что боль от усилия, которое еще больше расширило его рану, когда он вырывал длинное, тяжелое оружие из сильных рук Абделя была почти невыносимой, Игусу все же удалось лишить своего врага его меча.
Когда меч беспомощно звякнул о камень на дороге, Игус даже позволил себе издать некое подобие смеха. Абдель находился в более затруднительном положении, чем он сам. Наёмник все еще слышал за спиной звон стали, означавший то, что отцу до сих пор приходилось отбивать атаки калимшита. Абдель вынужден был сражаться в одиночку и без оружия.
Игус, уже сильно уставший и потерявший много крови, приближался медленной неуверенной походкой, и Абдель был почти разочарован, когда ему удалось с легкостью отклонить удар алебарды одной рукой. Сила, с которой кулак юного наемника врезался в Игуса, едва не сломал парню руку. Не обращая внимания на боль, Абдель пнул своего противника, погружая тяжелый каблук сапога в кровоточащую рану.
Ноги Игуса подломились, и он издал пронзительный крик боли. Из-за голенища сапога Абдель выдернул серебряный кинжал, тот, который Горион подарил ему в день его совершеннолетия. Перерезав Игусу горло, он следил, как медленно затухает жизнь в его глазах. Улыбаясь этому зрелищу, он знал, что Горион не одобрил бы это. Только сейчас Абдель понял, что его отец продолжал сражаться. Вдруг из теней выступил человек с тяжелым арбалетом, его темные глаза прищурены – утреннее солнце светило ему в лицо. Новая кожаная куртка скрипела при каждом движении. Рыжие волосы растрепал утренний ветерок. Он медленно навел свое оружие на Гориона.
Абдель закричал, – «О…»
Арбалет выстрелил, посылая тяжелую стрелу со стальным наконечником в направлении своей жертвы.
«…те…»
Стрела глубоко вонзилась в глаз Гориона.
«…ц!»
Еще до того как дергающееся в конвульсиях тело опустилось на гравий, Абдель понял, что единственный отец, которого он когда-либо знал, был мертв.
Алая пелена ярости застлала его взгляд, в ушах зазвенело, во рту появился неприятный привкус. Абдель потерял способность ясно мыслить. Он бросился в сторону калимшита с скимитаром, оказавшегося ближайшим из двух оставшихся бандитов. Тяжелый серебряный кинжал Абделя яростно рассекал воздух перед ним. Калимшит ловко отпрыгнул назад и поднял своё оружие.
Раздался лязг металла и калимшит произнес первые буквы имени одного из забытых богов, когда клинок Абделя расколол изогнутое лезвие (две трети клинка, вращаясь в воздухе, отлетели в придорожные кусты) и калимшиту только и осталось, что следить за его полетом, и пятиться подальше от сверкающего кинжала Абделя.
Нога калимшита попала в колею от повозки, и он, потеряв равновесие, упал на спину, благодаря чему клинок Абделя немного не достал до его горла.
Абдель, издав звериное рычание, рванулся вперед и нанес еще один удар, почувствовав дрожь, прошедшую вдоль широкого лезвия его ножа, и неожиданное сопротивление.
Возможно, калимшит успел заметить, как его сломанная сабля последний раз отскакивает от земли, прежде чем мир закружился перед его глазами, и нечто влажное и липкое забрызгало его лицо. В его отсеченной голове может и теплилась жизнь достаточно долго для того чтобы он увидел это, но когда она и тело коснулись земли, калимшит был уже мертв.
Арбалетчик не стал слишком долго раздумывать над тем стоит ли ему проклинать все на свете, молить о пощаде или же поддаться охватившему его ужасу. Он был далеко не самым умным человеком на Побережье Меча, но он знал, когда надо повернуться спиной к противнику и бежать, спасая свою жизнь.
Абдель, охваченный кровожадной яростью, догнал его и сбил с ног, после этого еще долго кромсая уже мертвое тело. И, наконец, когда перед ним лежала бесформенная груда кровоточащего мяса вперемешку с деревянными частями арбалета, Абдель, приемный сын Гориона, остановился и разрыдался.

* * * * *
Абдель торговал своими способностями опытного бойца вдоль всего Побережья Меча на протяжении нескольких лет. И последние десять дней он охранял торговый караван, путешествующий из Врат Балдура в библиотеку Кэндлкипа. Массивные стены монастыря были местом, где он провел свое детство, единственным, которое он и вправду мог назвать своим домом. Горион был добрым, но строгим монахом, вырастившим Абделя в поклонении Торму, богу храбрости и безрассудства, и пытавшимся привить приёмному сыну любовь к письму, истории и традициям Фаэруна.
Юноша проводил много времени за учебой, но его мысли всегда бродили по неизведанным дорогам, и вскоре оба, он и его приемный отец, поняли, что Абдель никогда не будет жить жизнью монаха, заточенным в тесной келье, собирая и храня знания других. Он сам хотел искать знания, испытать все на собственном опыте, и все это было найдено во внешнем мире за стенами Кэндлкипа.
Казалось, что Горион боялся стремления Абделя к сражениям и убийствам, но было похоже, что он полностью понимает юношу. Монах словно и ожидал этого от него, хотя и не мог смириться с ними.
Абдель не имел ничего общего с человеком, заменившим ему отца, и это похоже не удивляло никого из тех с кем он был знаком. Горион был слаб телом, педантичен и непреклонен. Абдель же обладал выдающимися мускулами, и длинными, черными как смоль, волосами, которые всегда двигались в такт его изящным телодвижениям. Он был гораздо выше монаха – его рост достигал почти семи футов, и весил раза в три больше его.
Они мало общались в последние несколько лет, но когда Абделю предложили сопровождать караван из Врат Балдура, он ухватился за этот шанс не только потому, что его кошелек был почти пуст, но и из-за того, что он и вправду вновь хотел увидеть Гориона.
Их встреча носила несколько странный характер. Горион был счастлив, заметив проходящего сквозь ворота Кэндлкипа сына. Возможно, Абдель провел слишком много времени с наемниками и убийцами, но ему казалось, что Горион был слишком рад видеть его. Они о многом разговаривали в этот первый вечер. Монах с любопытством слушал рассказы Абделя о его сражениях и победах над жадными торговцами и орками-грабителями, или о прибрежных тавернах и воинском братстве. Однако, все же, в эту ночь, Горион выглядел озабоченным и совсем не был похож на самого себя. У юного наемника было ощущение, что его отец хотел что-то сказать ему.
Абдель, как он делал это всегда, просто спросил своего отца, что у того на уме. Горион улыбнулся и засмеялся.
«И спрятал свое лицо среди короны звезд?» – спросил Горион, цитируя высказывание какого-то барда.
«Штей из Эверески?»
«Пэкис», – поправил Горион, – «если память не изменяет».
Абдель лишь кивнул, и Горион задал ему простой вопрос, – «Не хочешь пойти со мной кое-куда?»
Юноша глубоко вздохнул. «Я не могу остаться отец, и ты знаешь, что мне больше не нужны твои свитки и книги…»
«Нет, нет», – засмеялся старик, – «Я не об этом. Я имел в виду за пределы Кэндлкипа. В место под названием „Дружеская Рука“».
Абдель рассмеялся. Безусловно, он останавливался в этой придорожной гостинице при любом удобном случае, много раз находя там выгодного работодателя, прекрасное вино или женщину. Что могло там понадобиться его отцу, он даже не мог предположить.
«Там двое людей… с которыми я должен встретиться», – сказал Горион, – «А дорога слишком опасна».
«Это связано с моими родителями… с моей матерью?» – спросил Абдель, хотя и сам не знал почему, и попытался остановить свои слова, когда они слетали с его губ.
Реакция Гориона была такой же, как и всегда, когда Абдель заговаривал о своих отце и матери, которых он никогда не знал. Старого монаха огорчали подобные разговоры.
«Нет», – ответил Горион. Затем последовало длинное, напряженное, неловкое молчание, и он произнес, – «Не твоей… не твоей матерью».
Он хотел пойти в «Дружескую Руку», чтобы встретить каких-то людей, у которых была информация для него, вот и все. Жизнь Гориона заключалась в получении информации, так что Абдель не был особенно удивлен подобной просьбой. Он согласился, к тому же и сам намеревался направиться в «Дружескую Руку». Он будет рад слегка уменьшить скорость своего путешествия, если отец составит ему компанию.
Итак, в первый раз вместе они покинули Кэндлкип на следующее утро и шли по Побережному Пути, пока не наткнулись на банду головорезов.

* * * * *
Абдель кинулся к своему приемному отцу, когда тот неожиданно подал признаки жизни.
Это был мучительный, булькающий вздох. Абдель пополз к нему, стараясь не обращать внимания на рану в боку, пульсирующую невыносимой болью, так что он едва не терял сознание. Юноша попытался сказать, «Отец», или еще что-нибудь, но слова застряли в его горле, пока не вызвали приступ мучительного кашля.
Единственный оставшийся глаз отца слепо вращался во все стороны, а его левая рука теребила мешочек на поясе. Правая рука дергалась от болезненных спазмов, хватая гравий в попытке прогнать боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28