— Гудрун, — услышали Джесса и Торкил, — вы двигаетесь как бесплотный дух.
— Но ты же меня услышал.
— Я вас почувствовал.
Голоса зазвучали тише. Пронизывающий холод начал потихоньку ослабевать. Джесса услышала, как прерывисто дышит Торкил, увидела, как дрожит его рука, когда он осторожно отодвинул портьеру, чтобы лучше видеть зал.
В кресле ярла кто-то сидел; на нём было столько дорогих одеяний, что невозможно было разобрать, кто это. Потом он откинул капюшон, и Джесса увидела старенького человечка, сухонького и подвижного, с седыми космами и хитренькими глазками.
— Они уезжают завтра, — сказал он, — как вы и ожидали.
Джесса удивлённо посмотрела на Торкила. Женщина засмеялась, при звуках её звучного низкого голоса сердце Джессы снова сжалось от страха. Старичок тоже захихикал:
— К тому же они, бедняги, всё знают о Трасирсхолле.
— А что они знают?
— О, они знают, что там гуляет ветер, живут тролли и духи, что Трасирсхолл находится на краю земли. Не говоря уж о том, кто там живёт.
Старичок сплюнул и ухмыльнулся.
Им были видны только белые руки женщины и рукава её платья. Торкил тихонько раздвинул портьеру пошире.
В свете, падающем из окна, стояла Гудрун. Она была высока ростом и молода, с бледной, как воск, кожей; её волосы чистого белого цвета, заплетённые в причудливые косы, падали ей на спину. Серебристо-голубое платье было оторочено мехом. На руке и шее поблёскивали серебряные украшения. Она стояла, гордо выпрямившись, лицом к Джессе и Торкилу. Даже из-за портьеры им было видно, что глаза Гудрун совершенно прозрачны и лишены цвета.
— Как они восприняли эту новость?
— Девчонка спокойно. Маленький господин Торкил визжал как резаный, но Рагнар его быстро успокоил.
Гудрун засмеялась:
— Даже ярлу нужны маленькие развлечения. Иногда я ему это позволяю.
— Да, но есть одна вещь, о которой вы, вероятно, не знаете.
Гудрун пристально посмотрела на старичка.
— Будь осторожен, — небрежно бросила она, — будь осторожен, Греттир.
Старичок заёрзал на стуле. Потом сказал:
— Рагнар дал девчонке письмо. Для Брокла, сына Гуннарса. Он его о чём-то предупреждает.
Гудрун засмеялась от удовольствия:
— И это всё? Ну и что с того? Пусть везут. — Зашуршав шелками, она присела рядом со старичком; Торкил старался не упускать её из виду. — Пусть везут что хотят. — Гудрун коснулась пальцами плеча старичка. — Всё готово. Рагнар отсылает их подальше, потому что эту мысль внушила ему я, точно так же, как внушаю ему, что говорить, что есть и когда спать.
— Но письмо?
Она пожала плечами:
— Один уголок его разума я оставила нетронутым. Что же касается этих детей, то насчёт их у меня свои планы.
Гудрун что-то зашептала старичку на ухо. Джесса уловила только: «Они будут у меня в руках». Потом женщина прошептала что-то ещё, старичок усмехнулся и покачал головой:
— Вы наделены великой силой, Гудрун. Не многие могут сравниться с вами.
Внезапно он замолчал, поняв, что совершил ошибку. Гудрун наклонилась к старичку и провела ногтем по его щеке. Джесса с ужасом увидела, как на щеке старичка появился след будто от ожога, покрытый коркой белого льда; потом лёд отвалился, оставив голубой шрам. Старичок охнул и схватился за щёку.
Гудрун улыбнулась:
— Думай, что говоришь, Греттир. Со мной никто не может сравниться, никто. — Она провела пальцами по его волосам. — Запомни это. — Потом встала и подошла к огню. — Что же касается того существа в Трасирсхолле, то мы ведь с тобой знаем, каков он.
Гудрун протянула руку к языкам пламени. Джесса увидела, как с её белых пальцев в огонь скатились прозрачные капли, словно пальцы колдуньи начали таять. От каждой капли пламя с треском и шипением вспыхивало всё ярче. По залу поплыли клубы дыма; извиваясь, как змеи, они обвили талию Гудрун, опустились к её ногам, поползли по каменному полу, погружая всё во мрак, превращая огонь очага в неясное красное свечение, а Гудрун и Греттира — в расплывчатые тени. Джесса изо всех сил пыталась разглядеть в этом тумане хоть что-то, и тут ей показалось, что она видит очертания какого-то замка, окно, ярко освещённую комнату и в ней — чью-то фигуру, которая медленно поворачивалась к ним…
Внезапно распахнулась дверь, и на пороге появился раб, которого Джесса встретила утром. Держа в руках охапку дров, он в ужасе замер.
Гудрун резко обернулась, окружённая кольцами дыма; она была в ярости.
— Вон! — прошипела она хриплым от бешенства голосом.
Слуга, казалось, прирос к месту. Джесса почувствовала, как её пронизывает страх. «Да уходи же!» — подумала она, но он так и стоял, с ужасом глядя на Гудрун, которая протянула к нему руку.
Поленья с громким стуком посыпались на пол. Слуга сжался в комок. Дрожа и всхлипывая, опустился на колени. Подойдя к нему, Гудрун некоторое время раздумывала, потом взяла раба за подбородок. По его телу прошла судорога, когда она провела длинными пальцами по его горлу.
— Вон, — повторила Гудрун.
Шатаясь, слуга поднялся на ноги и бросился за дверь. Отзвуки его удаляющихся шагов ещё долго были слышны под сводами дымного зала.
С облегчением вздохнув, Джесса отпустила край портьеры, который упал с лёгким шелестом. Торкил мгновенно отпустил свой край и прижался к стене. В зале было тихо. Сердце Джессы громко стучало.
Потом раздался голос Гудрун. Она оказалась так близко, что Джесса чуть не подпрыгнула.
— Кари никуда от меня не денется. Я и так слишком долго держала его вдалеке, потому что мне хотелось посмотреть, что из него получится. А теперь, Греттир, — её голос зазвучал тише, — я испытываю почти что пламенное желание увидеть его, почувствовать, посмотреть, на что он способен.
Гудрун взялась за край портьеры. Джесса едва не вскрикнула. Белые пальцы колдуньи оказались всего в нескольких дюймах от лица девочки.
— Вечером эти двое будут здесь. Тогда я ими и займусь.
Под Греттиром скрипнул стул.
— Я тоже приду.
— Поступай как хочешь, старик.
Откинув портьеру, Гудрун быстро прошла мимо Джессы и Торкила, миновала каменную арку и стала легко подниматься по лестнице. Вскоре её шаги затихли.
Торкил судорожно вздохнул и сжал руку Джессы. Они задыхались; им хотелось убежать, вдохнуть чистого воздуха, но в зале ещё оставался старик, который молча стоял на месте. Потом медленно подошёл к двери, ведущей во двор, и отпер её. От порыва ледяного ветра с гобеленов поднялись столбы пыли. Когда Джесса протёрла глаза, в зале никого не было.
Они бросились к двери, протиснулись наружу и затворили её за собой. Клубы дыма, вырвавшиеся за ними, растаяли на ветру. Полусонный часовой удивлённо посмотрел им вслед, когда они быстро пошли мимо домов, детей и квохчущих кур. Один раз Джесса обернулась: ей показалось, что за ними следят, но окна усадьбы Ярлсхольд были темны и пусты.
Глава третья
С мужем достойным мирно беседуй, добивайся доверья.
— Они будут у меня в руках». Она имела в виду нас. — Джесса смотрела, как Морд Сигни осторожно подкладывает в огонь куски торфа; посыпались искры, и он быстро отдёрнул руку. — Как ты думаешь, что она собирается с нами сделать?
— Не знаю, — сказал он. — Я никогда о ней не думаю. — Морд был высокого роста; его седые волосы почти касались низкого потолка под крытой дёрном крышей. Он покосился на жену, которая укладывала в кожаную сумку вещи Джессы. — Но и оставлять всё как есть я тоже не могу. Надо что-то делать.
Жена положила ему на плечо руку.
— С Рагнаром говорить бесполезно, — тихо сказала она. — С какой стати он станет нас слушать? — Потом прошептала на ухо мужу: — Не лезь ты во всё это. Лучше подумай о своих детях. — Сказано было очень тихо, но Джесса услышала.
Морд молча отвернулся. Джессе стало его жаль. Он приходился родственником её отцу; был далеко не последним человеком в Ярлсхольде. Но его жена была права. Ярла не тронули бы никакие мольбы, а просить Морда заступиться Джесса не собиралась.
Морд подошёл к большому квадратному очагу, который располагался посреди комнаты с боковушами, отделёнными от неё плотными мягкими занавесками. В очаге весело потрескивал яркий огонь, отбрасывая тени на стены комнаты, на лицо Торкила и мрачный лик Морда. За окнами начинало темнеть, из низких туч сыпал снег. Зима, как всегда, пришла в Ярлсхольд поздно. Торкил сказал:
— Морд, расскажи нам о Гудрун.
— Лучше не надо, парень. Мне что-то не хочется.
— Но мы же должны знать. — Торкил посмотрел на жену Морда, возле которой, держась за юбку матери, стояла её младшая дочка. — Нам ведь предстоит туда ехать.
Женщина отвела взгляд:
— Он прав, Морд.
Морд отложил торф, медленно встал и запер дверь. Потом подсел поближе к огню:
— Эта история чуднее саги любого скальда. Я уверен, что большую её часть вы и сами знаете. Когда Рагнар был молод, на Севере правил род Вулфингов. Рагнар был одним из многих мелких землевладельцев, как и ваши отцы. Но он был честолюбив. Он покупал землю там, где мог, и крал там, где купить было нельзя; он расправлялся со своими врагами на заседаниях альтинга — так в старину назывался наш суд — и собрал вокруг себя много безжалостных, жестоких людей. Так бы он и жил, не появись она.
Морд помолчал, потом продолжил:
— За горами и рекой Ингвир лежат вечные льды. Говорят, они простираются до самого края земли, где царит бесконечная тьма. Путешественники — те, которые вернулись назад, — рассказывают о глубоких трещинах, которые внезапно появляются под ногами, о горах, гладких, как стекло, о небе, на котором загораются огни. Там стоит такой холод, что за айсбергами замерзает даже море. Там нет зверей, даже белых медведей, но я слышал о длинном сверкающем черве, который ползает во льдах. Может, всё это выдумки. Но несомненно, что там живут тролли, эттины и какой-то дух, который завывает в пустых пещерах.
В этих льдах живёт Белый народ, Снежные странники, племя колдунов. О них мало что известно, знают только, что иногда они подходят к нашим северным границам и грабят население. Когда с ферм исчезают дети, люди говорят, что их забрал Белый народ. Они крадут скот, а иногда и собак.
Однажды Белый народ настолько досадил нам своими набегами, что старый ярл послал Рагнара и его дружинников положить этому конец. Они пересекли холмы по старой широкой дороге, которая проходит мимо Трасирсхолла, и вдруг увидели белый туман. Вот там-то их и поджидало нечто белое и твёрдое, что не склонялось даже под ветром. Пятьдесят человек попали в ловушку, из которой вышел только один.
— А что это было? — спросил Торкил.
— Колдовство. Магия рун. — Морд пожал плечами. — Кто знает? Но через три месяца в гавань Тарва вошёл корабль. Странный это был корабль: с тёмными парусами и двадцатью гребцами — высокими беловолосыми людьми, говорившими на непонятном языке. Командовал ими старик по имени Греттир — тогда он был, конечно, моложе. С корабля сошёл Рагнар и с ним — какая-то женщина, белая, как снег, и холодная, как сталь. До сих пор никто не знает, кто она и какое соглашение заключил с ней Рагнар, чтобы сохранить себе жизнь. Но мы скоро поняли, кто поселился среди нас.
Джесса посмотрела на Торкила. Он весь превратился в слух, машинально завязывая и развязывая шнурки своих сапог.
— Началось всё с того, — продолжал Морд, — что однажды ночью, в бурю, умер наш старый ярл. Когда он уходил спать, то был совершенно здоров, но вдруг среди ночи внезапно вскрикнул, а когда в комнату вбежали слуги, был уже мёртв. Говорят, на его лице остался след, словно от чьей-то руки; к утру этот след исчез.
Джесса и Торкил переглянулись. Морд этого не заметил.
— И его пальцы — они были покрыты тонким слоем льда… После этого всё пошло как по маслу. Поползли слухи, воцарился страх. У ярла не было сына — альтингу пришлось выбирать нового правителя из рода Вулфингов, где было много достойных людей, но он этого не сделал. Страх превратил их в глупцов. Они выбрали Рагнара.
Помню, что против него выступили только двое. Вскоре одного из них задрал медведь, а второй замёрз ночью в снегу. Никто из его семьи не знает, зачем он вышел в ту ночь из дому, только один маленький мальчик что-то говорил о «белой даме», которая позвала его из-за окна… Наверное, вы слышали эту историю.
Джесса пожала плечами:
— Кое-что слышали. Детям ведь всего не рассказывают. А Кари?
Морд покосился на дверь. Теперь он говорил едва слышно:
— Случилось так, что эту новость я узнал вместе с Рагнаром; мы были в лесу, смотрели, как валят деревья. «Сын», — сказал гонец, но сказал каким-то странным голосом. Рагнар это тоже заметил и спросил, что случилось. Гонец что-то забормотал об испуганном крике повивальной бабки; казалось, ему было страшно об этом говорить. Едва не сбив меня с ног, ярл бросился к лошадям. Да помогут мне боги, я никогда не видел, чтобы мужчина был так взволнован.
— А этот гонец видел ребёнка? — спросила Джесса.
— Нет, да ему это было и ни к чему. Вскоре поползли слухи — ты их знаешь. Ребёнок родился страшным уродом. Я думаю, это Верховный бог покарал Рагнара за гордыню, а её — за колдовство. Боги всегда так поступают. Гудрун немного подержала ребёнка в доме ярла, назвала его Кари, но никому не показывала, кроме Греттира. Рагнар его тоже не видел.
— Он нам так и сказал, — пробормотал Торкил.
— Она ненавидит этого ребёнка. Даже слышать не может его имени. Когда уроду исполнилось пять лет, она заставила Рагнара отослать его прочь, в разрушенный замок на Севере. Я думаю, она надеялась, что он умрёт там от холода. Тогда в тюрьме Ярлсхольда находился Брокл, сын Гуннарса. Он был одним из людей Вулфинга и что-то сказал против Гудрун, за это Рагнар отобрал у него земли, а его самого сделал стражем при ребёнке. Жестокая месть. — Морд вздохнул. — Я любил этого Брокла — хороший он человек. Наверное, давно умер. В том замке никто не бывал.
— Скоро побывает, — мрачно сказал Торкил. Все замолчали.
— Если этого Кари никто никогда не видел, — сказала Джесса, у которой вдруг мелькнула надежда, — то откуда известно, что он страшилище?
— А почему тогда она спрятала его от людей? На это никто не нашёл что ответить.
— Ну что ж, — сказал Торкил, — мы это скоро узнаем.
Морд нахмурился:
— Будь осторожен, парень. Не болтай лишнего. Говорят, она умеет подчинять себе человеческий разум.
Торкил холодно рассмеялся:
— Только не мой.
Джесса задумалась: «Наверное, Кари и Брокл уже умерли. Как они могли выжить? А как мы сможем там жить?»
— Гудрун всё знает и всё видит. Это она умеет. Вот почему у ваших отцов и рода Вулфингов не было ни единого шанса. Гудрун оказалась им не по силам.
Торкил угрюмо смотрел на огонь в очаге. Джесса рассеянно перебирала кончики своих волос. Морд поймал на себе взгляд жены.
— Ладно, хватит болтать. Давайте-ка лучше поедим.
В Ярлсхольде было принято кормить вкусно и обильно; на столе появился мясной суп, рыба и медовое печенье. Несмотря на все волнения, Джесса сильно проголодалась. Что же они будут есть там, в разрушенном замке, думала она. Ведь в тех горах ничего не растёт, и там не водятся животные. Ей ещё никогда не приходилось жить впроголодь; она родилась на богатой ферме. Каково-то придётся им в замке?
Когда с едой было покончено, Морд встал и накинул длинный меховой плащ:
— Пошли. Лучше не заставлять её ждать.
В чёрном небе мерцали светлые замёрзшие звёзды. Луна висела совсем низко и была похожа на серебристый шар, зацепившийся за вершины далёких гор и освещавший их своим зловещим голубоватым сиянием.
В Ярлсхольде стояли тишина и холод. Между притихшими домиками пробежало лишь несколько собак да один раз прошмыгнула крыса. Все дома были низкими, с покрытыми дёрном крышами и с плотными ставнями, позволявшими сохранять тепло. Над селением вился лёгкий дымок.
Зато в усадьбе ярла царило веселье; из-за дверей раздавался шум голосов. Ставни были закрыты, но в круглом окошке, расположенном высоко в стене, горел яркий свет. Доносились голоса и взрывы смеха.
У дверей сидел привратник и точил оселком меч; возле него лежал огромный волкодав, сам смахивавший на волка. Кивнув привратнику, Морд взялся за ручку двери, но потом повернулся к Джессе и Торкилу.
— Не ешьте ничего из того, что она будет вам давать, — тихо сказал он. — Ничего не пейте. Не смотрите ей в глаза. Больше я не знаю, что сказать. Если она захочет с вами расправиться, она это сделает.
И Морд отворил дверь.
Глава четвёртая
Вверх не смотри, вступая в сраженье, не сглазил бы враг — воины часто разум теряют.
Словно некий повелитель рун взмахнул рукой и преобразил зал. В очагах ярко пылал огонь, по всем углам горели свечи и тусклые светильники, распространяя удушливый запах дыма. Ставни были завешаны узорчатыми красными и зелёными портьерами, на грубо сколоченных столах валялись объедки и кости, которые стаскивали собаки и, огрызаясь друг на друга, глодали на устланном соломой полу. В зале было жарко и пахло пряными травами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42