— Клеве был здесь, в Визе. Городе Киле. Женщины, которая защищает Масуля. Он обнаружил то, что стоило ему жизни. Это может означать только одно.
Рохан отошел от нее, все еще сжимая кольцо.
— А что же дальше? Тут не обо мне речь — «опасность, которая обычно грозит Пустыне». Конечно, намек на меридов. Но «отец некоего сына»? — Внезапно он развернулся. — Чей сын доставляет нам больше всего хлопот? Конечно, Ролстры! Но тот давно мертв… так что опасность угрожает…
— Подожди, я не успеваю за тобой! — запротестовала Сьонед.
— …настоящему отцу Масуля! Разве ты не понимаешь? Кто мог бы стать самым опасным свидетелем? Человек, который выглядит, говорит и двигается, как Масуль, и кто в то же время не собирается умирать!
Брови Сьонед сначала взлетели вверх, а потом сошлись на переносице.
— Ты преувеличиваешь, — резко сказала она. — Здесь есть дюжины отцов, у которых есть сыновья…
— Однако интересует нас только один из них, — напомнил он. — Но как мы будем его искать?
— А кого бы начал искать он сам?
— Скорее всего, людей, которые больше заплатят — как за молчание, так и за выступление. К нам он еще не приходил, поэтому я думаю, что он оставил нас на закуску. Так к кому бы он пошел в первую очередь? К Киле? К Мийону? К самому Масулю?
— Если Киле приказала кому-то убить Клеве — а я думаю, что так оно и было — она бы не мешкая убила и этого человека. Полное молчание. — Сьонед тоже стала расхаживать по комнате. — К кому еще он мог бы обратиться? С кем он может быть давно знаком?
— Я не…
Реплику Рохана прервало появление стража.
— Прошу прощения, ваши высочества, — сказала женщина. — Принцессы Пандсала и Найдра просят уделить им минуту вашего времени.
— Да, конечно, — рассеянно сказал Рохан и вдруг уставился на Сьонед. — Так ты думаешь…
Вошли сестры, и первые же слова Пандсалы подтвердили подозрения Рохана и Сьонед.
— Милорд, миледи, прошу прощения за то, что вынуждена отвлечь вас от дел, но сегодня утром к Найдре приходил один человек…
— Позвольте мне высказать догадку, — сказала Сьонед. — Он заявил, что является настоящим отцом самозванца и хотел, чтобы вы заплатили ему за молчание.
У Найдры расширились глаза.
— Откуда вы знаете?
Пандсала страшно побледнела и прошептала:
— Какая же я дура!
— Вы и не могли этого знать, — сказал Рохан. — А как только узнали, сразу пришли ко мне. Принцесса Найдра, пожалуйста, расскажите мне, как это случилось.
— Он сказал, что я дочь своего отца, а потому должна желать выставить вас и всех ваших из Марки, и если я не заплачу ему…
— Конечно, вы прогнали его? — прервал принц. — Я ценю вашу преданность, миледи, но предпочел бы, чтобы вы сразу же сообщили об этом мне.
Она стиснула руки.
— Милорд, простите меня, я не подумала, что это может иметь для вас значение… Я думала, что ему нужны только деньги…
И были совершенно правы, — более мягко сказал Рохан. — я ни в чем не виню вас, миледи. Пожалуйста, повторите все, что он сказал.
— Он сказал, что был любовником замужней женщины, которая родила от него сына. Все они служили в замке Крэг. Он был матросом на барке… Я его не помню, но это ничего не значит. Я слушала этого мужчину так долго только потому, что была ошеломлена его наглостью… — Найдра поразительно быстро взяла себя в руки и рассказала им все, что знала.
Мужчина был высоким, темноволосым и зеленоглазым — как раз таким, каким, судя по описаниям, был Масуль. После пожара на барке он на время остался в Визе, а потом служил на разных судах. Распространившиеся этой весной слухи заставили его вернуться в Виз, дождаться Риаллы и проверить, чего стоят сведения, которыми он располагает.
— Милорд, как только он ушел, я тут же поспешила к Пандсале. Я была настолько оскорблена тем, что он мог подумать, будто я могу предать вас и принцессу Сьонед, которые были так добры ко мне…
— Вы не смогли бы найти его? — спросил Рохан. — И для виду сказать ему, что вы передумали? Найдра покачала головой.
— Прошу прощения, милорд, — с несчастным видом ответила она. — Когда я оправилась от этой неслыханной дерзости, то велела ему убираться вон и не сметь сомневаться в моей преданности. А потом поспешила к Пандсале, чтобы предупредить ее об этом лжеце — на случай, если он решит прийти и к ней.
Сьонед тихо вздохнула.
— Ну, и к кому же он пойдет в следующий раз? Естественно, не к вам, Пандсала. Возможно, к Киле, но я не хочу об этом думать. Его убьют тут же, как только он откроет рот.
Найдра побелела.
— Миледи… Вы ведь не думаете, что она способна…
— Она способна на все. — Сьонед повернулась к мужу. — Если бы я оказалась на его месте, то пошла бы к Чиане. Денег у нее немного, но зато теряет она больше всех.
Единственная потеря, которая не угрожала Чиане, так это потеря ее плохого характера. Когда девушку вызвали в шатер и вкратце рассказали о случившемся, она яростно накинулась на Найдру:
— Дура набитая! Тебе надо было задержать его у себя и позвать всех нас!
— Хватит! — отрубила Пандсала.
— И не подумаю, принцесса-регент! — сварливо ответила Чиана; в глазах ее пылала злоба. — Если бы не ваши с Янте дурацкие интриги, ничего бы этого не случилось!
— Миледи, — со всей возможной мягкостью сказал Рохан — сейчас речь идет не о том. Нас интересует, как быть дальше. Попробуйте успокоиться и как следует подумать.
— О да, вам легко приказать мне успокоиться, ваше высочество, это ведь не ваше происхождение поставлено на карту!
Пандсала угрожающе шагнула к своей единокровной сестре.
— Молчать!
— Не думай, что ты смеешь мне приказывать, коварная сука!
Рохан пробормотал себе под нос какое-то ругательство.
— Прекратите немедленно! Чиана, возвращайтесь в лагерь Киле. Да, я знаю, что это последнее место на свете, где вам хотелось бы оказаться, но оно единственное, где вы сможете себе помочь.
Она тяжело вздохнула, бросила на Пандсалу испепеляющий взгляд и кивнула.
— Да. Пожалуйста, извините меня. — Она поклонилась ему и вышла из шатра.
— Я прошу прощения за ее манеры, милорд, — с трудом выдавила Пандсала.
Сьонед слегка улыбнулась.
— Пандсала, у этой девушки вообще нет никаких манер. Принцесса-регент закрыла глаза и пробормотала:
— Увы, она права. Если бы не Янте, не глупость Палилы и не моя попытка внести изменения в план, ничего этого не случилось бы.
— Ты была молодая и отчаявшаяся, — тихо сказала Найдра. — Впрочем, как и все мы. Сьонед кивнула.
— Я не могу простить то, что вы пытались сделать. Но понять могу.
Пандсала встретила взгляд Сьонед и внезапно заговорила так, словно они были наедине:
— Несмотря на то, что мы соперничали из-за Рохана?
— Он был для вас обеих только символом. Символом свободы в образе мужчины. Но я думаю, вы научились тому, чему никогда не научилась бы Янте: можно быть свободным даже в тюремной камере.
Пандсала застыла на месте, а затем вполголоса произнесла:
— Я никогда никому этого не говорила, но… он поступил мудро, что выбрал вас. — Внезапно вспомнив о том, что Рохан стоит рядом, она вспыхнула и тревожно оглянулась на принца. — Простите меня, милорд. С вашего разрешения, мы с Найдрой покинем вас.
Когда сестры удалились, Рохан перевел дух и опустился в кресло.
— Иди ко мне, Сьонед…
— Как ты можешь сидеть тут и…
— А что мне еще остается? Иди сюда. — Он посадил Сьонед к себе на колени и снова вздохнул. — День становится все более и более интересным… Кстати, когда я буду выбирать себе любовницу, не забудь напомнить мне, что она должна помещаться на моих коленях. У тебя слишком длинные ноги.
— Я раскаиваюсь в этом недостатке, мой принц. Но все же хочу знать…
— Сьонед, если я прикажу искать его во всех палатках и даже во всем Визе, то этим дам знать нашим врагам, что считаю показания этого человека жизненно важными для себя — и тем самым убью его с большей гарантией, чем если бы сделал это собственным мечом. Поэтому я и собираюсь подождать и посмотреть, что из этого выйдет. Вот и все, что мне остается, если уж нельзя заново познакомиться с женой после целого лета отсутствия.
Через несколько мгновений за пологом прозвучал голос оруженосца Рохана:
— Ваши высочества…
— Проклятие, — пробормотал Рохан, и Сьонед поднялась с его колен. — Да, Таллаин, входи, — позвал он.
Таллаин — единственный оставшийся в живых сын лорда Эльтанина Тиглатского — был светловолосым и темноглазым хорошо сложенным юношей девятнадцати зим, и до произведения в рыцари ему оставался лишь год с небольшим. Рохану всю жизнь везло на оруженосцев, и Таллаин не был исключением. Вальвис, младший сын мелкого земледельца, стал его признанным полководцем, ближайшим атри и хорошим другом: Тилаль, племянник Сьонед, давно стал важным лордом, был сам себе хозяин, но по-прежнему оставался предан им; Таллаину в один прекрасный день предстояло начать править укрепленным городом на севере, важным бастионом, прикрывавшим границу от вторжения меридов и кунакцев, и юноша ни на секунду не забывал об этом.
Он поклонился, отбросил со лба копну непослушных пшеничных волос и сказал:
— Прошу прощения, милорд и миледи. Кто-то оставил у шатра сумку. Я видел этого человека. На нем была простая темная туника. Ни цвета, ни герба я не узнал.
Рохан принял у него сумку из грубой коричневой шерсти и развязал шнурок.
— Ах, — тихо сказал он, доставая прекрасный стеклянный нож. — Мериды…
Таллаин застыл на месте, но тут вмешалась Сьонед.
— Значит, «то, что называют грозой Пустыни»?
— Я предполагал это. Еще одно предупреждение. Все интереснее и интереснее, — повторил он. — Спасибо, Таллаин. И не беспокойся. На самом деле это не имеет к нам никакого отношения.
— Тем не менее я прикажу удвоить стражу, милорд.
— Нет, не надо.
Таллаин поклонился, но вид у него при этом был несчастный.
— Как пожелаете, милорд.
Когда молодой человек ушел, Рохан потрогал пальцем острое лезвие.
— Я слишком часто видел такие ножи и не боялся даже тогда, когда они были направлены в меня .
— Как ты думаешь, что они хотят этим сказать?
— Просто пытаются предупредить, что они здесь. Хотят, чтобы я беспокоился о Поле, а не о том «отце некоего сына», о котором нас предупредил наш друг пекарь. — Он посмотрел на жену снизу вверх. — Сьонед, если бы я действительно был героем, в чем ты обвинила меня прошлой ночью, то прочесал бы весь лагерь и никому не дал бы покоя, пока не нашел бы этого человека — если бы нашел его живым. Считается, что герои действуют под влиянием импульса и не успевают подумать. Но это получается только у героев. Вот поэтому они и герои. — Он сделал паузу и покрутил в руках нож. — Когда я был молод, то обладал импульсивностью юности и ничем не дорожил. Хотя нет, я отвечал за свою страну, и с этим как-то нужно было считаться, но тогда я не был верховным принцем. Мне не приходилось думать обо всем и вся. А теперь приходится. И вынуждает меня к этому титул верховного принца. Сьонед задумчиво кивнула.
— Иными словами, когда-то тебя ограничивало то, что ты можешь сделать. А теперь ограничивает то, чего ты делать не имеешь права .
— Именно. Нет на свете другого человека, кроме тебя, который сумел бы понять, что я имею в виду. Кем бы я стал, если бы сломя голову скакал вперед и топтал подковами людские жизни, потому что я верховный принц и имею право на это? Если бы я был всего лишь Роханом — правителем Пустыни, то мог бы попытаться делать все, что мне нравится, ибо существовал бы на свете некто более могущественный, который при желании мог бы остановить меня. Но теперь такого человека нет. — Он закончил свою тираду, насмешливо пожав плечами: — А перечень достоинств героя не предусматривает колебаний в вопросе о том, как пользоваться данной ему властью.
— Я представляю себе героя совсем по-другому, — тихо сказала она. — Вот он, сидит передо мной.
— Ты, любовь моя, слишком пристрастна.
— Еще бы, — готовно согласилась она. — Но временами поглядывай на тех, кто окружает тебя и видит в тебе пример для подражания. Посмотри на сына, который боготворит тебя. Рохан, если быть героем значит находить в себе смелость пользоваться властью не по собственному произволу — значит, ты и есть герой, любимый.
Он снова пожал плечами.
— То, что ты называешь смелостью, здесь выглядит как трусость… Но все эти разговоры не дают ответа на вопрос, где же искать отца Масуля.
— А разве мы говорили об этом? — нежно спросила она. Он едва заметно улыбнулся; эта улыбка исчезла прежде, чем успела добраться до его губ.
— Думаю, что нет. На самом деле мы говорили о том, как схватить и казнить Масуля, не дав ему открыть рта. Еще до того, как нам понадобятся показания его отца.
Он опустил глаза на нож — нож меридов, от которого это древнее племя убийц и получило свое название: «нежное стекло» и внезапно бешено метнул его. Мгновение спустя нож затрепетал в деревянном столбе на противоположном конце шатра.
— Ко всем чертям споры о власти! Сьонед, даже если мне придется наплевать на собственные законы, я выкорчую этих убийц и казню их — если понадобится, своими собственными руками. Поль не будет всю жизнь оглядываться, боясь получить в спину нож мерида!
Сьонед долго смотрела на нож. Ей стоило большого труда оторвать взгляд от все еще подрагивавшего клинка и перевести его на мужа.
— Тогда сделай так, чтобы Мийону было выгодно выставить их из Кунаксы.
— Что ты предлагаешь? — горько спросил он.
— Дать ему что-то взамен. Лучше всего, чтобы это заодно мешало ему поддерживать Масуля.
— Например?
Она хладнокровно вытащила из столба нож меридов и взяла его так, что стеклянное лезвие отразило дневной свет.
— Натрави на него Чиану, — сказала она.
ГЛАВА 17
Как и ее отец, Пандсала не верила в разговоры. Она предпочитала действие.
Принцесса-регент сидела в расписанной кричащими красно-желтыми полосами палатке Лиелла и с каждой секундой все больше злилась, что ее заставляют ждать. К тому моменту, когда ее наконец допустили к сводной сестре, Пандсала готова была рвать и метать. Необходимость сдерживаться только добавляла ей ненависти к этой надменной красавице, которая встретила принцессу самой широкой и самой фальшивой из своих улыбок. Из всех родных и сводных сестер Киле следовало умереть первой. Пандсала жалела, что не казнила ее много лет назад.
— Пандсала! Надеюсь, тебе не пришлось слишком долго ждать. Мои оруженосцы лишь минуту назад сообщили, что ты здесь: они ненавидят прерывать нас с Лиеллом, когда мы остаемся наедине. — Киле чмокнула воздух около правой щеки Пандсалы. — Если бы ты знала, как я завидую тому, что ты не замужем! Таких женщин никто не упрекнет в том, что они не уделяют внимания мужу и детям.
Пандсала уклонилась от объятий, поклявшись не забыть Киле и эту шпильку насчет отсутствия у нее мужа и детей.
— Извини, что оторвала тебя, — через силу произнесла она.
— Не за что. Мы с тобой так давно не беседовали… Может, приказать подать пару лошадей и отвезти тебя в город? Я бы показала тебе дворец, а потом мы могли бы слегка закусить. Этот дворец — место весьма странное, но мне удается сделать его если и не красивым, то, по крайней мере, удобным для жилья.
Пандсала на мгновение задумалась, не стоит ли помучить Киле, заставив сестру теряться в догадках о цели ее визита затем решила, что ей самой не хватит терпения.
— Боюсь, придется отказаться от удовольствия побывать у тебя дома, Киле. У меня к тебе неприятный разговор.
— Да? — Киле указала на кресла. — Чем я могу помочь тебе, Пандсала?
— Сегодня ко мне пришла Найдра и рассказала одну совершенно поразительную вещь.
Прошелестев шелковыми юбками, Киле опустилась в кресло.
— У меня еще не было возможности поговорить с ней. Как ее дела?
Пандсала отвела душу, предоставив сестре умирать от любопытства. Они с Киле люто ненавидели друг друга и не скрывали этого. Эта игра начинала доставлять принцессе своеобразное удовольствие.
— О, нормально. То, что она рассказала, куда интереснее. Кажется… — Она эффектно затянула паузу, затем понизила голос и продолжила: — Киле, в Визе объявился какой-то человек, который утверждает, что он и есть настоящий отец претендента…
Киле широко раскрыла глаза, но искусно скрыла от Пандсалы свою подлинную реакцию на эту новость.
— Невероятно! И что же это может значить? — выдохнула она.
— Чтобы понять, что это значит, достаточно один раз взглянуть на него. Он потребовал у Найдры денег за молчание, считая, что дочь Ролстры должна желать прогнать Рохана из Марки. Да как он смел подумать такое? Отец не дал нам ничего, а Рохан — все.
— О да, он сделал для нас очень много, — серьезно ответила Киле, и Пандсала в который раз поразилась умению сестры лгать не моргнув глазом.
— Я пришла к тебе как к еще одному человеку, преданному верховному принцу, попросить дать твоих людей, чтобы найти этого человека. Они знают Виз лучше, чем мои слуги. Если он действительно отец этого претендента, то пусть скажет об этом во всеуслышание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73