Перед внутренним взором Темрая проскользнуло жуткое видение – главный проспект, плотно набитый трупами, как бычья кишка – колбасой; трупы лежат слоями, лицами вниз, слой горожан перемежается со слоем кочевников – и только когда вся улица будет забита по самые крыши, по верху будут бежать, сталкиваясь в схватке, оставшиеся в живых.
Кто-то потянул его за рукав. Вождь обернулся.
– …через дома, – быстро говорил человек. – Сломать стены домов, они же деревянные…
Это прозвучало как дурная шутка, пока Темрай наконец не сообразил, что имеется в виду. Примерно напротив места, где они стояли, по левой стороне улицы шел целый ряд обветшавших особнячков. Он вспомнил – о них некогда говорили, что домишки предназначены на слом, что владелец купил их только ради выгодного расположения… Если он правильно помнил, по другую сторону домов была улица – длинная, выгнутая и обоими концами примыкающая к главному проспекту, как плечи лука соединяются с тетивой. Людей более чем достаточно, чтобы проломить деревянные стены и проложить себе путь наружу, и тогда – девяносто процентов, что битва будет выиграна. Могло даже появиться пространство для собственных маневров.
– Ломайте, – крикнул он, возвышая голос над общим шумом. – Возьмите столько людей, сколько потребуется, – и спешите, ради богов!
Без всякого специального оборудования или хотя бы представления, что именно происходит, они бросались на деревянные стены всем телом, вышибая ногами двери и ставни, всаживая топоры глубоко в дощатые панели. Когда стена начала поддаваться, толпа ломанулась вперед, как табун коней на равнине, испугавшийся грома. Несколько человек, может быть, дюжина, погибли под развалинами, остальные могучим потоком проложили себе и другим путь наружу. Как только люди начали выливаться с противоположной стороны, Темрай вздохнул с облегчением – для его войска нашелся выход из ловушки. У него не было выбора, кроме как последовать в общем потоке, размышляя на ходу, сколько его людей, брошенных позади, будет перебито в тщетной попытке бежать через дыры в стенах. Много, решил он, и оставил это как есть. Простая арифметика – не важно, что скажет численный результат, все равно ответ один: много.
Патриарх Алексий проснулся от криков и топота ног. Сначала он подумал, что в доме пожар – такое уже случалось не единожды, – но шум чем-то отличался от тех случаев. Патриарх попробовал разобрать среди криков какие-нибудь слова.
Что бы ни происходило, это казалось важным. Здравый смысл советовал встать и одеться, но по некоей причине Алексий остался лежать. Среди криков не получалось различить чего-нибудь осмысленного, кроме того, Патриарх проснулся с мигренью. Он прикрыл глаза на секунду…
…и увидел скамью в просторной лавке-мастерской. Кажется, Патриарх видел происходящее из дальнего угла лавки, но из распахнутой двери падало достаточно света, чтобы он мог различить происходящее, двое мужчин подвешивали на гвоздь в стене почти что готовый боевой лук. Младший из них, едва вышедший из детского возраста юноша, крепко держал лук обеими руками, в то время как старший (это был Бардас Лордан) подцепил крючком тетиву и привязывал к крюку веревку. Потом он продел веревку в блок и перекинул ее через потолочную балку. Пошарив под скамьей, вытащил наружу свинцовую гирю с написанным на боку числом. Это была тяжелая гиря – Лордан с трудом оторвал ее от пола и держал на весу, на локтях, привязывая к ней другой конец веревки.
– Держи ровно, – велел он мальчику и осторожно убрал руки, так что гиря повисла на веревке, привязанной к тетиве. Лук на гвозде выгнулся, потому что гиря тянула его через блок, и Алексий заметил нацарапанные на стене под гвоздем пометки. Верхушка конуса, образованного натянутой тетивой, касалась одной из них.
– Шестьдесят фунтов на двадцать четыре, – сказал мальчик, изучив пометку.
Лордан кивнул, отвязал гирю и осторожно положил на пол.
– Надо немного срезать с внутренней стороны. Сними лук и положи в тиски и дай мне маленький резец.
Мальчик сделал, как ему было велено, и спросил:
– А почему с внутренней стороны? На спинке лука дерево толще, может, лучше оттуда срезать?
Лордан покачал головой и взял из рук мальчика восьмидюймовое лезвие с деревянной рукояткой.
– Ты забываешь основы теории о внешней и внутренней стороне лука. Тебе лучше повторить это все, напомни мне рассказать.
Мальчик вздохнул. Когда Лордан плюнул на коричневый плоский брусок и принялся водить по нему лезвием, он процитировал на память:
– «Спинка лука тянется, а внутренняя часть крепко сжата. Растяжение и сжатие, сбалансированное в правильной пропорции, придает луку силу». Я знаю это, – добавил он обиженно. – Я просто имел в виду, там, на спинке, такая некрасивая выпуклость, почему бы ее не подровнять. Не глядя на него, Лордан покачал головой.
– Ты забываешь, что я говорил тебе о сердцевине дерева и оболони.
– Нет, не забываю, – вскинулся мальчик, нервно постукивая буковой киянкой. – Оболонь идет на спинку, потому что она молода и может растягиваться, а сердцевина идет на внутреннюю часть, потому что она стара и помнит свою форму, даже если ее очень сильно сжимать.
– Оболонь должна быть тонкая, а сердцевина – толстая, – добавил Лордан, – поскольку то, что сжато, будет крепче, если его будет много, а то, что должно растягиваться, будет гибче, если его будет мало. Вот что очень важно, – заключил он, проверяя лезвие резца на своем большом пальце. – Как раз то, что ты все время забываешь.
– Только потому, что оно изложено длинными словами, – отозвался мальчик. – Я плохо запоминаю сложные слова. Было бы проще, знай я наверняка, что это значит.
Лордан улыбнулся.
– Это помогает, – согласился он. – Хорошо, тогда сравним вот с чем. Лорд Темрай…
Алексий увидел, что лицо мальчика слегка изменилось.
– …является оболонью, потому что он молод и растягивает свой клан, чтобы научить их делать что-то новое, на что они и не рассчитывали. Растягивая их, он дает им силу.
– Мне не нравится такое объяснение, – сообщил мальчик.
– Если не нравится, значит, идет на пользу. Далее, Патриарх Алексий является сердцевиной, потому что он стар и был стиснут и снова выпрямлен, когда пал город, и вся сила Ордена, сжатая, была помещена в него. Отсюда он брал свою силу, которая куда больше силы клана.
– А-а, – протянул мальчик. – Теперь я, кажется, понимаю.
– Более того, – продолжил Лордан. – Здесь причина, по которой луки не делаются из одной оболони или сердцевины. Потому что та же сила, что сжимает сердцевину, растягивает оболонь, и растягивание одного есть сжатие другого.
– Ну вот, я опять перестал понимать.
– Ничего. Выучи сейчас, а поймешь потом. Без сердцевины, придающей крепость, оболонь растягивается слишком сильно и ломается. Без оболони, сдерживающей и ограничивающей, сердцевина сжимается слишком сильно и тоже ломается. Вот почему оболонь снаружи, развернута от тебя, когда ты натягиваешь лук, а сердцевина – внутри.
– Понятно, – кивнул мальчик. – Или кажется, что понятно. Мы сейчас на внутренней стороне лука, а они – снаружи, на спинке.
Лордан кивнул.
– Можно сказать и так. Ну вот, это уже можно назвать заточенным ножом. Теперь пусть пес увидит кролика.
…и снова открыл глаза, потому что кто-то ворвался в дверь и кричал на него во весь голос.
– Что? – пробормотал Алексий. – Что происходит? Не кричите, я не могу…
– Враги, – повторил мальчик с порога. – Враги в городе. Кто-то открыл ворота. дикари берут город.
– Ох, – отозвался Алексий, приподнимаясь. – Это многое объясняет. – Он нахмурился, сам не понимая, что заставило его так сказать. – Что нам нужно делать?
Мальчик дернул плечами.
– Хранители и книжники требуют вас к себе как можно скорее. Насчет того, чтобы спрятать библиотеку, или сжечь, или еще что-нибудь. Он нетерпеливо перебирал ногами. Я вам нужен, Патриарх, или можно идти?
Алексий покачал головой:
– Нет, не нужен, беги. Я бы на твоем месте помчался домой, наверняка мать сходит с ума от страха.
Паж благодарно кивнул и закрыл за собой дверь, оставляя Алексия в темноте. Тот сел в постели и начал на ощупь искать ногами башмаки. Так, теперь нужно одеться и идти к книжникам и библиотекарям; но есть ли в том смысл, если город все равно обречен пасть? Надежды сохранить библиотеку нет никакой – это же более ста тысяч томов, стеллажи с ними занимают не меньше пары миль. Да и себя самого спасти надежды не больше – попытка бегом добраться до гавани и найти себе корабль убьет его так же наверняка, как стрела или удушающий дым. Если от него ждут, чтобы он организовал эвакуацию, он может охотно попробовать; но правда в том, что Алексий сейчас способен только путаться под ногами. Будь здесь хоть немного света, можно было бы провести последние часы или, может быть, минуты, разглядывая восхитительную мозаику на потолке и используя ее, чтобы сосредоточиться для последней в жизни медитации. Но света не было; а искать трут и кремень в темноте не хотелось. Плевать на все это, ему никогда особо и не нравилось жить, если посмотреть здраво.
Веки Патриарха снова начали смыкаться, и дрема накатила новой волной, когда дверь снова распахнулась и в нее хлынул свет. Но это был не мальчик-паж и даже не воин-кочевник с окровавленными ножами в каждой руке; это был некто знакомый, если только постараться и вспомнить имя…
– Патриарх Алексий! Патриарх! Извините, вы тут?
Он раскрыл глаза.
– Да-да? Кто это?
Свет фонарика озарил лицо пришедшего.
– Это я, Венарт. Помните, мы встречались, когда вы…
– Да, да, конечно. – Алексий моргал, пытаясь понять, это явь – или снова сон. – Пожалуйста, заходите… Чем могу служить?
Беседа, до крайности не соответствующая положению – в центре захваченного города, подумал он. Но все равно был рад любому, кто прервет бессмысленное ожидание смерти.
– Это все сестра, – объяснил Венарт. – Она… в общем, она послала меня забрать вас.
– Вот оно что. – В происходящем имелось бы больше смысла, окажись оно сном, но это было не так. Он чувствовал запах масла, горящего в светильнике, и они с Венартом, бледным от возбуждения, смешанного со страхом, были совершенно реальны. – Очень… заботливо с ее стороны.
– Она настаивала, – ответил Венарт. – На самом деле довольно страшновато, как будто она правда знала. Патриарх… извините за грубый вопрос, может, вам не позволит ответить приличие и все такое, но я правда волнуюсь. Неужели она ведьма? Я бы никогда так про нее не подумал, но вы столько наговорили, когда мы сюда пришли в первый раз, и вот теперь это…
«Она не ведьма; но, похоже, я знаю, кто таковой является».
– Прошу, не спрашивайте меня, – покачал головой Алексий. – Единственное, чему я научился относительно подобных вещей, – это что я о них почти ничего не знаю. – Он потер глаза ладонями. – Кроме того, если мы хотим выбраться из города, не стоит ли поспешить? Должно быть, это не будет простым делом.
– Что? О боги, конечно же, нужно бежать. – Венарт повернулся к двери, но вовремя остановился. – Вы… э-э… не возьмете с собой слишком много поклажи, правда же? Я просто подумал, что нам не следует нагружать себя сверх меры…
Алексий подумал с полминуты.
– Не думаю, что мне в самом деле что-нибудь необходимо, – ответил он. – Будьте добры, подайте мне накидку, пожалуйста. Она висит на том стуле.
– А как же книги и все такое?
«Ах, книги заклинаний, гримуары, волшебные инструменты, медный кувшин или лампа, где сидит мой демон фамильяр…»
– Нет, – отрезал Алексий. – Я с радостью взял бы многое, но нет того, без чего я не смогу обойтись. Чудесно иметь возможность так сказать в мои годы, не правда ли?
Когда они выходили из дома, Алексий был почти уверен, что погибнет не позже, чем у ворот Среднего города – ну, может, сразу за ними. Но улицы были странно пусты, где-то в отдалении слышался шум голосов – но не было ни сразу узнаваемых криков боли и агонии, ни красных вспышек над Нижним городом.
Алексий повел своего спутника через ворота, надеясь, что его воспоминания двадцатилетней давности, как добраться до гавани коротким путем, до сих пор будут полезны.
– Как вы добрались? До моего дома, я имею в виду. Вы что, прибыли до того, как все это началось?
– Да, – ответил Венарт, он часто дышал, запыхавшись на бегу. – Я как раз ужинал в обычном своем трактире, когда пришли первые вести, так что я сразу побежал к вам. Кстати, – добавил он, – я собираюсь оставить вас в порту – там ждет лодка, которая отвезет вас на корабль, если и то, и другое, конечно, не украли, – а мне надо будет вернуться в город и забрать еще кое-кого. По крайней мере попытаться.
Они как раз проходили под фонарем, и Алексий увидел, что Венарт вот-вот расплачется. У него было выражение лица человека, попавшего в отчаянную ситуацию не по своей вине, В ситуацию, которой можно было бы легко избежать, если бы не чувство долга. Это был бессильный гнев, «так-не-честно», тот самый, который более мучителен, нежели обычная ярость или страх.
– Это Лордан? – прямо спросил Алексий.
Тот кивнул.
– Хотя не знаю, как мне предполагается искать генерала в самой гуще битвы, не говоря уж о том, чтобы убедить его бросить все и пойти со мной…
– Я уверен, вы сделаете все возможное, – уверенно сказал Алексий – таким тоном ободряют ребенка совершить что-то неприятное, но очень полезное для него. – Я рассчитываю на вас, – добавил он доверительно.
До гавани было не более четверти мили, но им пришлось оставить путь через дворы и присоединиться к основному потоку людей, стремившихся в порт. Прогулка была не из приятных во всех значениях этого слова. Алексий вспомнил чрезвычайно утомительные праздники и студенческие беспорядки времен своей юности, пожары и связанную с ними панику и беготню, и разные другие события. Но теперь народу было куда больше, не только мужчины – еще и женщины, и дети, все перепуганные, толкаясь и спеша, в то время как на другой стороне улицы невозмутимые воры использовали последние шансы пограбить дорогие магазины, даже перевернутые повозки, кое-где загромождавшие дорогу, не мешали бесконечному людскому потоку.
– Колдовство, – прошептал Алексий себе под нос, когда толпа сомкнулась вокруг них, даже не отдавив ног.
Указать на что-нибудь конкретное, что можно было бы назвать сверхъестественным, он не мог – должно быть, таким эффектом они с Венартом были обязаны воздушным карманам или чему-то в этом роде. Хорошо, что эти карманы оказались как раз там, куда Алексию нужно идти.
– Лодка стоит не в самом порту, – громким хриплым шепотом сказал Венарт. – Это бы значило дразнить народ и просто-таки предлагать спуститься и унести ее. Так что я велел гребцам спрятаться под арками у пирса, где, я надеюсь, их никто не заметил. Честное слово, разве можно было ожидать подобной паники.
К счастью, людской поток нес их как раз к пирсу. Какой-то идиот устроил небольшой пожар – намеренно или нет – в одном из складских помещений, и свет огня, отражаясь в воде, отлично освещал дорогу.
– Сюда, – шепнул Венарт. – О боги, конечно же, люди до нее добрались, как я и боялся. Скорее!
Алексий увидел небольшую шлюпку, по шесть весел с каждой стороны, стоявшую ярдах в пятнадцати от причала. Вокруг нее в воде плавало несколько человек – мужчин и женщин. Некоторые пытались уцепиться за борт, а гребцы отбивались от них веслами и баграми, даже своими деревянными башмаками. Венарт закричал и замахал руками; один из гребцов почти случайно заметил его, узнал и сказал товарищам. Они поотрывали от борта руки оставшихся пловцов – это стоило многих сил и немалого труда, – после чего принялись грести к месту, где ждали Венарт с Алексием.
– Теперь самое сложное, – пробормотал Венарт. – Не знаю, насколько хорошо вы плаваете…
– Очень плохо.
– Жаль.
Очень немногие из заметивших приближающуюся лодку созерцали ее неподвижно; большинство бросились в воду и старались добраться до нее вплавь. За спиной Алексия тоже была давка, и толпа столкнула их в воду, избавляя от проблемы выбора – но повергая в другую неприятность.
Вода сомкнулась у Патриарха над головой.
«Ну что же, – подумал он, – попробовать все равно стоило, я полагаю. Но я знал, что добра из этого не получится»
Тут что-то твердое сомкнулось у него на предплечье. Патриарх двигался в сторону лодки – вернее, его тащили, все еще погруженного в воду. Хотя с тех пор, как он скончался, ему уже не о чем было волноваться…
…пока первая порция соленой воды не рванулась ему в легкие, и Алексий запаниковал – как раз в тот самый момент, как голова его показалась над поверхностью. множество рук подхватило его и потянуло наверх, потом тело его тяжело осело на дощатый пол лодки, и кто-то давил ему на грудь – пытаясь убить? Нет, кажется, освободить его легкие от воды. Все это было довольно неприятно, и Алексий не сильно пожалел, когда в глазах у него потемнело и сознание покинуло его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55