– Патриарх, я вас умоляю!
– Не будьте неблагодарным, – спокойно отозвался Алексий. – Кроме того, это не сильно отличается от истины. У вас еще будет шанс изобразить из себя мученика. Я не рассказал самое интересное.
– Так расскажите.
В этот момент Алексий сжался от пробежавшей по телу судороги.
– В голову нашему глубокоуважаемому префекту пришла блестящая идея: в некотором неопределенном будущем вам придется предстать перед судом, – произнес Патриарх, – а до того момента вы назначаетесь советником генерал-губернатора, ответственным за организацию обороны внешней стены и Нижнего города. Не возражайте, – быстро добавил старец, – уверен, что каждый думает о том же. Что еще раз доказывает, что нам не нужен император – мы и сами неплохо выступаем в роли идиотов.
– В жизни не слышал большей глупости, – прикрыв глаза, сказал Лордан. – А если я откажусь?
– Вряд ли это возможно, – покачал головой собеседник. – Поймите, у них нет другой кандидатуры, а мое предложение им не понравилось. К сожалению, кажется, оно наиболее разумное из всех.
– Поясните.
– Я предлагал назначить вас верховным главнокомандующим, – ответил старец. – Я, конечно, мало что понимаю в тактике и стратегии, зато неплохо разбираюсь в людях. Вы прирожденный лидер, каких встретишь нечасто.
Лордан не ответил.
– Когда меня выпустят? – в конце концов спросил он. – Не подумайте, что я очень тороплюсь…
– Как только толпе сообщат, что вы – герой. До этого времени вам лучше находиться здесь. Чернь жаждет увидеть вашу голову на шесте у въездных ворот. Если они прорвутся сюда…
– Понятно, – кивнул заключенный, – тоже ваша идея?
– Нет, – Патриарх отрицательно качнул головой, – одного важного чина из департамента снабжения. Все они идиоты, но среди них иногда попадаются удивительно сообразительные особи. – Старец оперся спиной о стену и вздохнул. – Если позволите, я останусь, пока не придет время идти говорить с толпой. Здесь так спокойно. Вы в курсе последних новостей?
– Нет, откуда? Что на равнинах?
– Пока спокойно, – ответил Алексий. – Насколько я могу судить, они продолжают строить машины и сплавлять их вниз по реке. Единственное изменение: они увеличили число вооруженной кавалерии в нижнем лагере до трех или четырех тысяч.
– Это же милях в пяти от города, – задумчиво произнес Лордан. – О боги, зачем я отправился в эту глупую экспедицию? Вылазки нужно осуществлять сейчас, но кто решится? Все боятся нового поражения. – Бардас поднял глаза на Патриарха. – Полагаю, полномочия генерала включают проведение внешних боевых операций?
Алексий кивнул.
– Прежняя задача еще не снята? С четырьмя тысячами воинов и грамотной организацией мы все еще можем уничтожить эту технику без крупных потерь.
– Об этом не может быть и речи, – ответил Патриарх, – префект не пойдет на такой риск. Если мы потерпим еще одно поражение, особенно так близко от дома, чернь станет неуправляемой. Вы просто не представляете, что сейчас творится в Нижнем городе.
– Таким образом, мы вынуждены прятаться за стенами и ждать осады. – Бардас покачал головой. – Как насчет запасов и прочего? Как только новости достигнут заморских берегов, а произойдет это очень скоро, гавань наводнят корабли, которые будут предлагать пшеницу по заоблачным ценам.
– По заоблачным или нет, префект уполномочен скупать все продовольствие, какое будет предлагаться на продажу. Мы не опасаемся голода – вряд ли кочевники смогут как-то помешать морской торговле, но это должно успокоить жителей, и они, возможно, прекратят громить булочные.
– Им нравится громить булочные, – покачал головой Лордан. – Лишь после того, как выгорит вся округа, чернь осознает, что им больше негде купить хлеба, и начинает жаловаться. – Он саркастически усмехнулся – В такие времена в людях всегда проявляются их лучшие качества. Как продвигается воинский набор?
– Неважно, – ответил Алексий. – В настоящее время в нашем распоряжении лишь мальчишки да старики; здоровые мужчины заняты тем, что громят город и избивают стражу. И, естественно, всех волнует вопрос, почему Патриарх не призовет темные силы, чтобы отвадить опасность. Представляете, что будет, когда я выйду к ним с речью?
– Вполне, – усмехнулся Лордан. – Зачем нужны маги и волшебники, если они не могут сотворить хотя бы несколько шаровых молний или превратить всех врагов в лягушек? Заставляет задуматься, на чьей они стороне.
– Скоро префект и генерал-губернатор зададут мне тот же вопрос, – удрученно констатировал собеседник. – Я даже сам стал над этим думать. Хорошо, что благодаря моим последним исследованиям я узнал много нового о проклятиях и принципе их действия. Мне кажется, что если бы девушка островитянка была здесь, та, что мы считаем натуралом..
– Не надо. – Лордан протестующе поднял руку. – Не надо, если вы хотите, чтобы я покинул эту чудесную уютную камеру.
– Мне казалось, вы не верите во все это, – удивленно произнес Патриарх.
– Не верю, – подтвердил заключенный, – но одно дело здоровый агностицизм, и совсем другое когда люди сидят и сами навлекают беду на свою голову. Не на город, я подчеркиваю, на свою голову. Вы выглядите так, словно умерли неделю назад и над вами поработал начинающий бальзамировщик.
Алексий рассмеялся чуть одобрительнее, чем того за служивала шутка.
– Это лучшее, что я за долгое время слышал о себе, – сказал он. – Должен признаться, совсем недавно я чувствовал себя лучше. Честное слово, это обыкновенная болячка, ничего общего с ужасными последствиями, скажем так, нашего маленького путешествия в неведомое. Такие болезни не вызывают у меня беспокойства.
– Держи друзей близко, а врагов еще ближе, – кивнул заключенный. – Любимая поговорка моего командира, да покоится в мире его грешная душа. Чем-то похоже на известную шутку про двух солдат на поле боя: в одного из них попадает стРела, и тот со стоном падает на землю. Второй смотрит на оперение и говорит: «Не беспокойся, это наша». Какое выражение употребляют в наши дни. «Дружеский огонь»?
Алексий кивнул.
– Да, примерно то же случилось и со мной. Телесная болезнь неприятна, но, во всяком случае, ты чувствуешь себя в безопасности. – Послышался легкий вздох. – Насколько я понял, вы считаете, что я страдаю от вымышленного недуга, и единственное, что мне нужно, прекратить фантазировать?
– Нет. Нам предстоит работать вместе, а во мне всё еще сохранились какие-то остатки чувства такта. – Лордан задумчиво погладил бороду, затем продолжил: – Я долго думал над тем, что вы мне сказали. Я до сих пор не верю в ваш всеобъемлющий Закон природы, но и не отрицаю его существования, просто мне кажется, он не имеет большого влияния на происходящее в мире.
– В сущности, так и есть, – с улыбкой прервал его Алексий. – Большую часть времени его действие никак не проявляется. Всевозможные проклятия и благословения являются лишь несущественным побочным продуктом, как чернильные орешки на листьях могучего дуба.
– Поверю вам на слово, – вставил заключенный. – Еще одна вещь, в которую я не верю, это случайные совпадения, хотя я готов признать, что, когда мы возвращались, происходило что-то необычное, но никто не сможет сказать вам, что это было.
– Но почему мне нельзя увидеться с ним? – в шестой раз спрашивала Эйтли – Я его помощник, его ждут дела, студенты. Они требуют вернуть деньги. Если вы объясните им, почему они не могут пройти обучение, за которое заплатили…
– Прошу прощения, – нахмурился чиновник, – дело касается вопросов государственной важности, которые, – высокомерно добавил он, – имеют куда большее значение, чем преподавательская деятельность вашего коллеги. Мой вам совет: безотлагательно верните деньги вашим ученикам. Я сильно сомневаюсь, что в обозримом будущем полковник Лордан сможет вернуться к частной практике.
Чиновник поднялся, давая понять, что аудиенция закончена.
– А сейчас прошу меня извинить…
– Последний вопрос, – сказала Эйтли, не двигаясь с места, – вы могли бы передать ему письмо от меня, а потом отправить ответ? Я знаю, что Бардас находится в городе, – быстро добавила она, – я собственными глазами видела, как он вернулся. Он бы не уехал снова, не дав мне знать.
Чиновник изучающе глядел на посетительницу. Пообещав себе, что когда-нибудь он умрет страшной смертью, девушка решила подыграть. Глупо улыбнувшись, она добавила:
– Пожалуйста, это так много для меня значит.
– Хорошо, напишите ему записку, – с легким презрением произнес чиновник – Предупреждаю, что ее передадут в Комитет национальной безопасности, поэтому обязательно возникнет задержка. И ответ от полковника Лордана будет подвергнут, – собеседник сделал паузу и холодно улыбнулся, – аналогичной процедуре. Если в нем обнаружится информация…
– Хорошо, – решительно ответила Эйтли, – разрешите воспользоваться вашим карандашом.
– Пожалуйста, – вздохнул чиновник и сел на место. – Прошу вас, побыстрее, мне нужно идти на совещание, которое начнется совсем скоро.
– Я не отниму у вас много времени.
Я пишу, чтобы узнать, все ли с тобой в порядке. Могу ли я что-то для тебя сделать. Сейчас, вероятно благодаря последнему выпуску, от желающих нет от боя. Я уже записала два полных класса и начинаю комплектовать третий. На днях была у тебя, проверяла квартиру, и попросила врезать замок в дверь. Так что не удивляйся, если не сможешь попасть внутрь. Если позволят, я пошлю тебе ключ. Не вешай нос. Наверно, это забавно – быть знаменитым.
Девушка задумалась. Нужно ли добавить что-то еще? Ей хотелось написать, что она понимает его чувства, что, конечно, было неправдой, и они оба знали это.
«Нет, не стоит смущать его», – приняла решение Эйтли, поставила подпись и, сложив пергамент пополам, протянула чиновнику.
– У вас есть мой адрес?
– Не беспокойтесь, мы знаем, как вас найти, – многозначительно ответил собеседник. – А сейчас извините, мне действительно пора идти.
Покинув канцелярию, Эйтли посмотрела, как чиновник торопливо направляется в сторону центральной галереи, и медленно пошла к воротам. Снова впереди целый день ничегонеделания.
Однако вместо того чтобы предаваться тоске, девушка решила купить себе что-нибудь из писчих принадлежностей. По традиции у каждого писаря был талисман, дорогая безделушка, символизирующая принадлежность к данной профессии: считалось, что чем дороже и элегантнее стило и чернильница, тем большую значимость имеют написанные с их помощью слова. Такая традиция Эйтли вполне устраивала.
Некоторое время спустя, подсчитав расходы, девушка пришла в замешательство – потраченная сумма оказалась огромна. Впрочем, уверила она себя, ее покупки были высшего качества, поэтому при необходимости она всегда сможет вернуть деньги обратно.
«Забавно, – отметила она про себя, пробираясь сквозь квартал мебельщиков, – что у него никогда нет денег. Я получаю двадцать пять процентов от его заработка и могу позволить себе жить в престижной части города, тратить деньги на инкрустированные таблички для письма и серебряные счетные фишки. Он живет в трущобах и не имеет ничего. Конечно, часть его заработка уходит на выпивку, но, с другой стороны, Бардас бывает лишь в тех заведениях, где можно напиться до чертиков по цене стакана вина в приличном месте.
На что же он тратит деньги? Я столько лет проработала с этим человеком, но почти ничего о нем не знаю. Мы отлично ладим, работать с ним одно удовольствие. Никогда раньше мне не встречался мужчина, с которым настолько легко общаться. Но что я знаю о нем? Он служил в армии, теперь это известно каждому. Вообще сейчас любой может рассказать о нем больше, чем до недавних пор могла сделать я. Он вырос на ферме, у него есть неопределенное количество братьев и как минимум одна сестра. Он никогда не рассказывал о своих родителях, вероятно, они умерли, либо Бардас просто не любит о них говорить. У него масса знакомых в профессиональном кругу; интересно, а есть ли у него друзья? Он много знает обо мне, хотя что в моей судьбе примечательного? И тем не менее ему всегда интересно, например, почему я не вышла замуж, почему ни с кем не встречаюсь. Странно все это.
Девушка нахмурилась, вспомнив многозначительный, понимающий взгляд чиновника. Тот, конечно, ошибался, но Эйтли бы солгала, сказав, что мысль завести с Бардасом роман не приходила ей в голову, но никогда серьезно. В таких отношениях не было будущего, учитывая специфику его профессии. Еще хуже, чем любить моряка – тот хоть изредка бывает дома. Теперь ситуация изменилась: он больше не работает адвокатом, он стал полковником Лорданом, что только увеличило дистанцию между ними.
Девушка остановилась напротив лавки, где продавались расписные деревянные чаши.
«Если Бардас останется полковником, он перестанет преподавать фехтование, и чем мне тогда зарабатывать на жизнь? Забавно, когда он выступал в судах, я всегда была готова к любой случайности. А сейчас я в растерянности и не знаю, что делать. Я не могу заниматься школой сама и не хочу вновь работать на адвокатов. Проклятие, да что со мною происходит?!»
Постепенно Эйтли успокоилась и услышала, как на краю сознания мягкий, но настойчивый голос повторяет: «Когда кажется, что все пропало, купи чернильницу». Она решила, что на данный момент это лучшее, что можно сделать.
Обычно торговля в квартале торговцев писчими принадлежностями зависит от времени суток, сезона, спроса и предложений, состояния экономики и настроения в городе. В настоящий момент там царила лихорадка: клерки всех мастей, решив, что конец света близок, тратили деньги, пока они чего-то стоили. По этому случаю торговля в квартале процветала: никогда прежде Эйтли не видела ни такого выбора, ни таких высоких цен.
Здесь предлагали писчие доски розового и железного дерева, мозаичные счетные доски, богато инкрустированные мрамором, перламутром и лазуритом, чернильницы – боги, какие здесь продавались чернильницы! – серебряные, золотые, с драгоценными камнями в крышечке и подставке, открытые чернильницы с маленькими желобками для встряхивания излишков чернил, чернильницы из слоновой и моржовой кости, чернильницы в форме роз, поросят, черепов, лошадей, коленопреклоненных людей, женских попок, мальчиков и даже в форме патриаршей тиары.
Здесь продавались дощечки для письма, кремово-желтая восковая поверхность их манила, словно песчаный пляж после отлива, и просто умоляла коснуться их стилом, которых тоже было бесчисленное множество: одни ослепляли головокружительной красотой, другие вызывали отвращение своей вульгарностью, изготовленные из перьев орла и перьев павлина, настолько длинных, что при каждом штрихе норовили попасть в глаз.
А счетные фишки – несметное количество счетных фишек было рассыпано по прилавкам: фишки из серебра и фишки из золота, крошечные фишки и фишки-гиганты, причудливые фишки с любыми мыслимыми украшениями, включая такие, что, едва взглянув, Эйтли поспешно отворачивалась и совершенно гладкие фишки, на которых имя и титулы владельца могли быть выгравированы прямо на месте высококвалифицированным мастером. Здесь были представлены фишки всех мастей, включая те, цена которых превосходила суммы, которые они могли сосчитать.
В этом квартале торговали нарукавниками и козырьками от солнца, увеличительными стеклами, лампами, подсвечниками, миниатюрными весами в изумительной работы коробочках из слоновой кости. А пергамент! Пергамент был везде! Разве в мире найдется столько кораблей, чтобы привезти весь этот пергамент, каждый квадратный дюйм которого отшлифован, посыпан мягкой рассыпчатой пудрой, так что он сияет, как облако в лучах восходящего солнца?
Здесь продавались маленькие баночки с чернилами всех цветов и оттенков, которые только может вообразить человек: бирюза и кобальт, кармазин и багрянец, коронерская зелень и шамберленовая лазурь, ремесленный оранжевый, армейский голубой, корабельный коричневый и даже безумно дорогое контрабандное императорское золото, за использование которого без соответствующего разрешения (теоретически) клерк мог лишиться рабочей руки. Чтобы избежать суровой кары, императорское золото разбавляли ничтожным количеством серебряного купороса, который стоил дороже самих чернил и прожигал руку до кости, если случалось вдруг расплескать его. Здесь попадались крошечные перочинные ножи, лезвия которых были не толще древесных листьев и в десять раз острее любой перимадейской бритвы, и ножи побольше, которые юные писари с важным видом носили на поясе, обходя таким образом запрет на ношение оружия в государственных учреждениях.
Здесь можно было найти лакированные палочки для размешивания чернил и ситечки из тончайшей золотой проволоки для их фильтрации, скребки для очистки пергамента от старых записей, печати и подставки под них, сургуч, крошечные жаровни и спиртовки для плавки воска, миниатюрные ножички для нелегального изготовления печатей, баночки изумительно мягкой глины для снятия оттиска печати с целью последующей ее подделки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55