— Где ты? — спросил он.
— В Нью-Йорке. Я тебе нужен?
— Да. Женщина, которую нашли в Ривер-Эдж, — регистратор, с которой Кэти хотела поговорить в Вестлейке. Эдна Берне. Считается, будто она сегодня позвонила, чтобы сказать, что больна, но она мертва как минимум двадцать четыре часа. Тело обнаружила ее сослуживица из Вестлейка. Я пытаюсь связаться с Кэти. Хотел бы, чтобы она туда приехала.
— Давай адрес.
Ричард быстро записал адрес и повесил трубку. Кэти хотела допросить Эдну Берне по поводу Венджи Льюис, и вот Эдна Берне умерла. Он постучался в спальню Кловис. Та открыла дверь в махровом халате.
— Куда это ты спешишь? — спросила она с улыбкой. — Я только что вышла из душа.
— Кло, прости, ради бога.
Он коротко объяснил, в чем дело. Теперь он торопился уйти.
Она явно расстроилась.
— Конечно, я понимаю, но я так ждала нашей встречи. Уже недели две… ну, сам знаешь. Ладно, иди, но давай поужинаем завтра вечером. Обещаешь?
Ричард помедлил:
— Ну, скоро увидимся.
Он пошел к двери, но она поймала его за руку и притянула к себе для поцелуя.
— Завтра вечером, — произнесла она твердо.
25
По дороге из ресторана домой Кэти прокручивала в голове разговор с Эдной Берне во время первого визита к доктору Хайли. Эдна была прирожденной слушательницей. Кэти — не из тех, кто обсуждает свою личную жизнь, но, получив предварительную информацию, Эдна сочувственно закудахтала. Не веря своим ушам, Кэти услышала, как рассказывает Эдне о Джоне. Много ли Венджи рассказала Эдне? Она ходила в клинику с прошлого лета. Что Эдна знает о докторе Фухито? Его нервозность как-то настораживала. С чего бы ему так нервничать?
Кэти остановилась перед домом и решила пока не загонять машину на ночь. Была среда, день миссис Ходжес. В доме слегка пахло лимонным воском. Зеркало на старинном мраморном столике в прихожей блестело. Кэти знала, что ее кровать застелена чистым бельем, кафель на кухне сияет, мебель и коврики почищены пылесосом, постиранное белье убрано в ящики или в шкаф.
Когда Джон был жив, миссис Ходжес работала полную рабочую неделю. Теперь, выйдя на пенсию, она попросила разрешения приходить раз в неделю и заботиться о «моем доме».
Это долго не продлится. Миссис Ходжес уже за семьдесят.
Кто заменит миссис Ходжес, когда та больше не сможет приходить? Кто будет так же заботиться о ценных безделушках, антиквариате, английской мебели, прекрасных старинных образцах восточной культуры?
Пора продавать, подумала Кэти. Пора.
Сняв пальто, она бросила его на стул. Еще только четверть восьмого. Впереди длинный вечер. Эдна говорила ей, что живет в Ривер-Эдж. Меньше двадцати минут езды. А если сейчас позвонить Эдне? Напроситься в гости? Миссис Фитцджеральд сказала, что Эдна завтра должна прийти на работу, так что вряд ли она тяжело больна. Судя по всему, Эдна будет рада посплетничать о Венджи Льюис.
Миссис Ходжес всегда оставляла для Кэти в хлебнице свежеиспеченный кекс, пирог или булочки. Она захватит все это к Эдне и выпьет с ней чаю. За чаем можно отлично поболтать.
Номер Эдны есть в телефонной книге. Кэти быстро набрала его. Трубку взяли после первого же гудка. Она приготовилась сказать: «Добрый вечер, мисс Берне», но в трубке раздался мужской голос, четкий и смутно знакомый.
— Да.
— Мисс Берне дома? — спросила Кэти. — Это миссис Демайо из прокуратуры.
— Кэти!
Теперь она узнала голос. Это был Чарли Наджент.
— Рад, что Скотт связался с тобой. Можешь приехать прямо сейчас?
— Приехать? — Боясь услышать ответ, Кэти спросила: — Что вы делаете в квартире Эдны Берне?
— Разве ты не знаешь? Она умерла, Кэти. Упала — или ее толкнули — на радиатор. Голова расколота. — Он понизил голос. — В последний раз ее видели живой вчера вечером около восьми. Соседка у нее была. — Голос снизился до шепота. — И слышала, как она звонила мужу Венджи Льюис. Эдна Берне сказала Крису Льюису, что поговорит с полицией о смерти Венджи.
26
Допив вторую порцию виски, он пошел на кухню и открыл холодильник. Он не велел Хильде ничего готовить на этот вечер, но вручил ей большой список покупок. Одобрительно кивнул, увидев пополнение в мясном ящике: филе из куриных грудок, бифштекс из вырезки, отбивные из молодой баранины. В овощном отделении лежали свежая спаржа, помидоры и кресс-салат. В сырнице — «бри» и «ярлсберг». Сегодня он будет есть бараньи отбивные, спаржу и кресс-салат.
Эмоциональное напряжение всегда вызывало у него голод. В ночь, когда умерла Клэр, он вышел из больницы с видом убитого горем мужа и отправился в тихий ресторанчик в двух кварталах, где наелся до отвала. Потом побрел домой, пряча острое чувство довольства жизнью под понуростью страдающего вдовца. Ему удалось обмануть друзей, ожидавших его, чтобы утешить и выразить соболезнования.
— Где ты был, Эдгар? Мы волновались.
— Не знаю. Не помню. Просто ходил.
То же повторилось и после смерти Уинифред. Он оставил ее родственников и друзей возле кладбища и отказался от приглашений на ужин. «Нет. Нет. Мне надо побыть одному». Он вернулся домой, выждал, чтобы ответить на несколько телефонных звонков, потом связался со службой ответов на звонки. «Если кто-нибудь будет звонить, пожалуйста, объясните, что я отдыхаю и перезвоню всем потом».
Затем сел в машину и поехал в Нью-Йорк, в «Карлайл». Попросил столик в тихом углу и сделал заказ. В середине трапезы он поднял глаза и в другом конце зала увидел Глена Никерсона, кузена Уинифред, школьного тренера по атлетике, который до его появления был наследником Уинифред. Дешевый темно-синий костюм с черным галстуком, в котором Глен пришел на похороны, плохо сидел на нем и явно был куплен специально по этому случаю. Обычно он носил спортивные куртки, свободные брюки и мягкие кожаные ботинки.
Никерсон определенно наблюдал за ним, поскольку с насмешливой улыбкой поднял бокал. С тем же успехом он мог прокричать вслух: «За скорбящего вдовца».
Он сделал то, что нужно: невозмутимо подошел к Никерсону и приветливо сказал:
— Глен, почему ты не сел ко мне, когда увидел, что я здесь? Я не знал, что ты ходишь в «Карлайл». Мы очень любили тут ужинать. Здесь и обручились — разве Уинифред тебе не рассказывала? Я не иудей, но один из самых красивых обычаев в этом странном мире — иудейский, когда после смерти близкого семья собирается и ест яйца, символизирующие непрерывность жизни. Я здесь, чтобы тихо отпраздновать непрерывность любви.
Глен уставился на него с каменным лицом. Потом встал и попросил счет.
— Я восхищаюсь твоей способностью к философствованию, Эдгар, — сказал он. — Нет. Я не имею обыкновения ужинать в «Карлайле». Я просто последовал за тобой. Решил к тебе зайти и подъехал к твоему дому, как раз когда твоя машина выезжала. Мне показалось, что интересно будет за тобой проследить. И я не ошибся.
Он повернулся спиной к Глену, с достоинством вернулся за столик и больше не смотрел в его сторону. Через несколько минут он увидел, как Глен выходит из зала.
На следующей неделе Алан Ливайн, лечащий врач Уинифред, с негодованием рассказал ему, что Глен попросил показать ее медицинскую карту.
— Я вышвырнул его из кабинета, — горячо произнес Алан. — Я сказал ему, что у Уинифред развились классические симптомы стенокардии и что лучше бы он поинтересовался текущей статистикой количества сердечных приступов у женщин, переваливших за пятьдесят. Тем не менее, у него хватило наглости обратиться в полицию. Мне позвонили из прокуратуры и чрезвычайно многословно поинтересовались, можно ли стимулировать болезнь сердца. Я ответил, что сегодняшняя жизнь сама по себе может стимулировать болезнь сердца. Они тут же пошли на попятный и сказали, что, по всей видимости, родственник, который лишился наследства, пытается затеять дело.
Но болезнь сердца стимулировать можно, доктор Ливайн. Можно готовить легкие ужины для любимой жены. Можно воспользоваться ее склонностью к гастроэнтериту и вызывать такие острые приступы, что на кардиограммах они будут регистрироваться, как сердечные. После достаточного количества таких приступов какой-то из них станет смертельным. Леди умирает в присутствии лечащего врача, который, приехав, обнаруживает мужа-доктора, делающего искусственное дыхание. Никто и не предлагает проводить вскрытие. А даже если бы и предложили, риск был ничтожно мал.
Опасность возникла бы только в случае, если бы додумались покопаться в причинах смерти Клэр.
Отбивные почти готовы. Он умело заправил салат, вынул спаржу из пароварки и достал из винного шкафа в кладовке половинную бутылку «Божоле».
Не успел он приняться за еду, как зазвонил телефон. Он сначала не хотел брать трубку, но потом решил, что опасно пропускать звонки в таких обстоятельствах. Бросив салфетку на стол, он поспешил к телефону.
— Доктор Хайли, — произнес он отрывисто. В трубке послышались рыдания.
— Доктор… ох, доктор Хайли. Это Гертруда, Гертруда Фитцджеральд. Доктор, я решила заехать к Эдне по дороге домой.
Он крепче сжал трубку.
— Доктор, Эдна умерла. Здесь полиция. Она упала. Доктор, вы можете приехать сейчас? Они хотят делать вскрытие. Она ненавидела вскрытия. Всегда говорила, как ужасно, когда режут мертвого человека. Доктор, вы знаете, какой Эдна становилась, когда выпивала. Я рассказала им, что вы бывали здесь, у нее дома, что видели ее пьяной. Доктор, приезжайте и скажите им, в каком виде вы ее заставали. Ну, пожалуйста, приезжайте и убедите их, что она упала, что они не должны ее резать.
27
Перед выходом из дома Кэти налила чашку чая и взяла ее с собой в машину. Держась за руль одной рукой, другой она поднесла к губам кипяток. Она собиралась взять кекс и поехать пить чай к Эдне. Но Эдна умерла.
Как можно привязаться к человеку, с которым она встречалась лишь однажды? Просто ли потому, что Эдна была такой доброй, что ее так искренне заботили пациенты? Люди часто безразличны и равнодушны. Тот единственный раз, в прошлом месяце, когда она беседовала с Эдной, ей так легко было говорить о Джоне.
И Эдна все поняла.
— Я знаю, каково это — видеть, как человек умирает. С одной стороны, хочешь, чтобы прекратились страдания. С другой — не хочешь его отпускать. — И поделилась тем, как чувствовала себя после потери. — Когда мама с папой умерли, мои друзья сказали: «Теперь ты свободна, Эдна». А я спросила: «Свободна для чего?» Наверняка вы чувствовали то же самое.
Эдна успокоила ее насчет доктора Хайли.
— Вам не найти лучшего гинеколога. Поэтому меня так бесит, когда его ругают. И те люди, которые обращались в суд по поводу халатности! Я бы сама их пристрелила. Сложно жить, когда люди считают вас богом. Они думают, что вы можете совершить невозможное. Скажу вам, когда врач сегодня теряет пациента, ему есть о чем беспокоиться. И не только гинекологам, но и гериатрам. Я думаю, по нынешним временам считается, что никто больше не должен умирать.
Эдна звонила Крису Льюису вчера вечером. Что это значит? Чарли предположил возможность нечестной игры.
— Я не верю в это, — вслух сказала Кэти, когда свернула с шоссе № 4 на Ривер-Эдж. В духе Эдны было бы позвонить Крису Льюису, чтобы выразить сочувствие. Неужели Чарли предполагал, что Эдна могла угрожать Крису Льюису?
Она смутно помнила, где находится квартирный комплекс, и легко его отыскала. Подумала о том, что в отличие от большинства парковых квартирных комплексов, этот выглядит обветшалым. Когда она продаст дом, то, возможно, переедет на какое-то время в высотку. Вокруг Гудзона — дома с чудесными квартирами с террасами. И было бы приятно жить поближе к Нью-Йорку. Появится больше возможностей ходить в театры и в музеи. Когда я продам дом, думала она. В какой момент если превратилось в когда?
Чарли сказал, что квартира Эдны — последняя в блоке с 41-го по 60-й. Надо объехать этот блок сзади и припарковаться. Кэти снизила скорость, увидев небольшую черную машину, которая подъехала по другой дороге и направилась на ту же стоянку, что и она. Водитель помедлил, затем выбрал первое свободное место справа. Кэти обогнула его. Если квартира Эдны в конце блока слева, лучше подъехать поближе. Она нашла место прямо за нужным домом, припарковалась, вылезла из машины и поняла, что, должно быть, смотрит на заднее окно квартиры Эдны. Окно было приподнято на дюйм, штора опущена до верхушки растения в горшке. В глубине квартиры горел слабый свет.
Кэти подумала об окнах своей спальни. Они выходили на рощу и маленький пруд за домом. Эдна смотрела на стоянку и ограждение из ржавой сетки. И при этом рассказывала Кэти, как любит свою квартиру, как там уютно.
Кэти услышала позади шаги и быстро обернулась. На пустынной стоянке любой звук казался угрожающим. Рядом замаячила фигура, обозначенный тусклым светом одинокого фонаря силуэт. Он показался знакомым.
— Простите. Надеюсь, я вас не напугал. — Хорошо поставленный голос с легким британским акцентом.
— Доктор Хайли!
— Миссис Демайо… Не ожидал встретить вас так скоро и при таких трагических обстоятельствах.
— Значит, вы слышали. Вам позвонили из прокуратуры, доктор?
— Холодно. Это здесь. Давайте обойдем дом по пешеходной дорожке. — Едва касаясь рукой ее локтя, он пошел за ней по тропинке. — Мне позвонила миссис Фитцджеральд. Она сегодня подменяла мисс Берне и, очевидно, первая обнаружила ее. Она была страшно расстроена и умоляла меня приехать. Я еще не знаю подробностей.
— Я тоже, — ответила Кэти. Они поворачивали за угол, когда сзади послышались быстрые шаги.
— Кэти!
Она оглянулась и почувствовала, как пальцы доктора крепче сжали ее локоть и затем отпустили. Ричард. Кэти повернулась к нему, до смешного обрадованная. Он схватил ее за плечи, хотел было обнять, но не стал и опустил руки.
— Тебе Скотт позвонил?
— Нет. Так получилось, что я сама позвонила Эдне. Кстати, Ричард, это доктор Эдгар Хайли.
Она быстро представила мужчин друг другу, и они обменялись рукопожатием.
Как это глупо, подумала Кэти, я кого-то знакомлю, а в нескольких футах за дверью лежит мертвая женщина.
Дверь открыл Чарли и, увидев их, облегченно вздохнул.
— Твои люди будут здесь через несколько минут, — сказал он Ричарду. — Мы все сфотографировали, но я хочу, чтобы ты тоже взглянул.
Кэти привыкла к смерти. По работе она постоянно видела яркие и жестокие фотографии жертв. Обычно она могла отрешиться от эмоций и сосредоточиться на юридической стороне смерти, наступившей в результате противоправных действий.
Но Эдна, скорчившаяся у радиатора во фланелевой рубашке, как раз такой, какие ее собственная мать считала незаменимыми, — совсем другое дело, и махровый голубой халат, удивительно похожий на те, что ее мать покупала на распродажах в «Мейси», и явные свидетельства одиночества — ломтики консервированной ветчины, пустой стакан для коктейлей.
Эдна была такой жизнерадостной. Она получала свою маленькую долю счастья в этой убогой квартире, но даже квартира предала ее, превратившись в сцену жестокой смерти.
Гертруда Фитцджеральд сидела на старомодной велюровой кушетке в противоположном конце комнаты, откуда не видно было тела. Она тихо всхлипывала. Ричард направился прямо в столовую нишу, чтобы осмотреть труп. Кэти села на кушетку рядом с миссис Фитцджеральд. Доктор Хайли последовал за ней и взял стул с прямой спинкой.
— О, доктор Хайли, миссис Демайо, как ужасно, просто ужасно, — заговорила Гертруда и снова зарыдала.
Кэти мягко положила руку на ее вздрагивающие плечи.
— Мне так жаль, миссис Фитцджеральд. Я знаю, как вы любили мисс Берне.
— Она была такой славной. Такой веселой. Всегда смешила меня. И пусть у нее была эта маленькая слабость. У каждого есть своя маленькая слабость, но она никогда никому не доставляла хлопот. О, доктор, вам тоже будет ее не хватать.
Кэти наблюдала, как доктор с серьезным лицом наклонился к Гертруде.
— Конечно, миссис Фитцджеральд. Эдна была изумительно квалифицированным работником. Она очень гордилась своей работой. Мы с доктором Фухито шутили, что она так успокаивает наших пациенток, что может оставить без работы доктора Фухито.
— Доктор, я сказала им, что вы бывали здесь, — выпалила Гертруда. — Что вы знали о маленькой слабости Эдны. Глупо думать, что она не упала. Зачем кому-то нападать на нее?
Доктор Хайли посмотрел на Кэти.
— Эдна страдала ишиасом, и когда она лежала, я иногда завозил ей работу на дом. Три или четыре раза, не больше. Однажды, когда считалось, что она больна, я приехал неожиданно и именно тогда понял, что у нее серьезные проблемы с пьянством.
Кэти взглянула мимо него и поняла, что Ричард уже закончил осмотр тела. Она встала, подошла к нему и посмотрела на Эдну. Про себя она молилась: «Боже, смилуйся над нею. Пусть легионы ангелов твоих встретят ее. Пусть отведут ее в место отдохновения, света и покоя».
Проглотив ком в горле, она тихо спросила Ричарда, что он обнаружил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28