— Успокойся, единственное, что я могу сказать тебе точно, — суккубы не умирают родами. Это противоречит их природе… — Эти слова, сказанные не по теме, моментально остановили истерику. Глаза Ирелии в один миг высохли, и она твердым голосом продолжила:
— Это он убил Милену и малышей. Два года подряд Нерий скармливал ему меня малыми дозами, приглашая на ужин раз в неделю. Девяносто пять раз я была вынуждена выслушивать его кровавые мысли и грязные признания, зная, что могу в любой момент остановить его черное сердце. А сегодня я была вынуждена вытащить его с того света… Мне очень жаль, но я страшная трусиха…
Господин барон смотрел на эту сцену с открытым ртом.
— Вы наполовину суккуба? Я думал, что их никого не осталось… — Тут он был, конечно, не прав. В нашей Галактике существовало несколько закрытых для посещения планет, заселенных этой таинственной и малоизученной расой. Иногда также встречались изолированные поселения на крупных разнорасовых планетах. Теперь, после встречи с Ирелией, я поняла, почему они так не любят общество.
Эдер покачал головой и заговорил снова:
— Именно тогда возникла идея внедрить своего человека в местную оппозицию, и от него стали поступать самые неутешительные сведения. Наряду с эльфами эту территорию стали покидать и остальные народности, и, что уж совсем странно, живущие здесь люди все воспринимали как само собой разумеющееся.
— Нет не все! — возмутился Хруст.
— Юноша, вы родились в этом городе? — со вздохом спросил его барон.
— Нет…
— Вот в этом-то все и дело, — сказал Эдер. — Все, кто возмущался, были либо помесью разных рас, либо не местные. Прибавьте еще ходячих мертвецов, вырезающих целые деревни, странные огни и целую кучу прочих безобразий, творящихся в округе. Сложив все это вместе, вы получите закономерный результат — направление сюда проверяющего именно с теми самыми — особыми — полномочиями. И этот проверяющий я… — Эдер перевел дыхание и, вытащив из кармана серебряную с насечками фляжку, сделал хороший глоток. Занюхав жидкость ладонью, он передал фляжку отцу и снова заговорил:
— Короче, проведя исследование и благодаря единственному разумному существу в вашей компании, — он кивнул в сторону Мишеля, — я пришел к выводу, что в данном городе уже в течение двух лет идет подготовка к обряду прорыва в один из нижних миров, и, кажется, мы все попали сюда в самый последний момент.
— Со мной связался странный парень без возраста и понарассказал такое! — перебил его Мишка. — Я так и не понял, кто это мог быть…
Барон усмехнулся.
— Вот это как раз и не загадка. Скорее всего это Йорик, предшественник преподобного Нерия…
— Скажите, барон, — голос Командора был вежлив и холоден, как хорошо закаленная сталь, — вы в каком году заканчивали Академию?
— Я изделие пятьсот тридцать пятого выпуска, — усмехнулся блондин, — факультет международной психологии. Тогда все только про ваши похождения в мирах и говорили. Вы были моим кумиром, и когда мои ребята наткнулись на вас в лесу, я понял, что дело еще хуже, чем представляли в столице. Но возникает вопрос — где? И можем ли мы все остановить?
— Можем. — Марк уже совсем очухался и понял, что пришло его время. — Я могу показать, где ведется подготовка. У вас есть карта города? — Эдер тут же вытащил из планшета листок бумаги. Марк пару секунд разглядывал рисунок, потом ткнул в него пальцем. — Вот здесь.
— Но ведь это дом жреца! — удивилась я, увидев, куда он показывает. — Мы же там уже были!
— Мы были в доме, но не в подвальных помещениях, — пояснил Марк, подняв на меня свои грустные глаза. — Я уверен на сто процентов, что младший сын находится именно там. Я был в нем во время приступа. — Он устало потер лоб. — Не стану скрывать, я сам еще многого не понимаю из того, что со мной происходит. И уж поверьте, — он обращался к своим соплеменникам, смотревшим на него во все глаза, — если я когда-то и был кем-то другим, то тот другой давно мертв. Поэтому спасение младшего сына — ваша единственная надежда. И еще одно. — Марк перевел взгляд на Эдера, потом на моего отца. — Надо торопиться. Благоприятное время для вызова — полдень. Так что у нас с вами в запасе часа четыре, не больше.
Тут я не выдержала. Отойдя потихоньку в сторону, я устроилась на диванчике и тут же провалилась в сон. Должна же я встретить конец света, не падая при этом в обморок от недосыпа.
ГЛАВА 18
Марк. Момент истины
Я чувствовал себя не познавшей радости цветения маленькой веточкой, оторванной порывом ветра от материнского ствола. Целый день, а затем всю ночь, прилагая огромные усилия, мой разум инстинктивно нащупывал дорогу среди энергетических нитей, сплетающихся вокруг меня в странный узор. Оглушающий скрежет, постепенно заменяя гармонию, вытеснял остатки сознания, и когда в «Зеленом петухе» мое тело не выдержало напряжения, я, наблюдая сверху за его конвульсиями, как ни странно, почувствовал облегчение. Плоть была слаба, но дух… о, мой дух был всесилен! Понятие «чудо» перестало существовать. Боль, терзавшая плечи и голову, исчезла. А зловоние этого грязного города, сводившее с ума больной мозг, мгновенно растворилось в стихийно возникшем свежем аромате фиалок, наверное, самом любимом в моей прошлой, забытой жизни.
Мир принадлежал мне, и был он прекрасен. Я вытянул вверх миллионы рук, покрывшихся корой, глаза всех живых тварей даровали мне необычайное разнообразие картин внешнего мира. Я осязал и обонял настолько тонко, что перестал различать отдельные кусочки мозаики, сложившейся под конец в величественное и совершенное полотно. Облака высоко над головой тихо напевали грустные песни, и глубоко внизу билось алое раскаленное сердце.
«Привет», — ласково шепнули мне на ухо, и я понял, что это голос самой планеты, матери всех живущих на ней, огромного разумного существа, обладающего неограниченным запасом нежности по отношению ко всем своим детям. Потянувшись к ней и став частью этой грандиозной мистерии, я познал радость рождения и своевременность смерти. Я стал частью мира, а мир стал мной. И длилось это вечно…
Внезапно сквозь окутывающую меня эйфорию откуда-то снизу чистой нотой прозвучал чуждый этому миру звук. Тонкая нежная нотка звенящих колокольчиков нарушала целостность и вызывала странные, щемящие душу воспоминания. Опустив голову, я заметил далеко внизу несколько крошечных копошащихся фигурок. Звук шел от одной из них, и я, приблизившись к ним, испытал то, что можно назвать шоковой терапией: на полу обшарпанной, смутно знакомой комнаты лежало мое тело, а рядом с ним суетилась та, что звучала нежнее шепота летнего ветерка. И тут я познал еще одно чувство, ранее мною не испытанное, — стыд. Воздух накалился, заставляя краснеть самые дальние отголоски моей души, а Вселенная моментально съежилась до капли слезы, блеснувшей в уголке глаза маленькой рыжей девчонки.
Я уже собирался вернуться обратно в свое тело, пусть и не совсем здоровое, зато такое родное, когда до меня вдруг донесся до боли знакомый шепот:
— По… мо… ги… — Виновато оглянувшись на моих друзей и решив еще немного побыть без сознания, я поднялся над трактиром, с усилием сдерживая свое суперэго и стараясь не скатываться снова по дорожке, ведущей к божественности или, вернее будет сказать, безумию, осмотрелся вокруг. Зова больше не было, но однажды прозвучав, он оставил светящийся след в информационном поле, признаться, довольно разреженном. Было очевидно, что народец здесь очень прост в своих желаниях и особыми проблемами, вроде смысла жизни, себя не утруждал. Нырнув в подвернувшегося так кстати воробья, который дремал под стрехой трактира, я, заработав крыльями, отправился по подтаявшим следам, стараясь успеть, пока они не исчезли окончательно.
Подлетев к зданию, в котором мы сегодня уже были — дому Верховного жреца, ничем не отличавшемуся от соседних строений, кроме своей величины (а он по сравнению с ними казался просто громадиной) и забора, специально вознесенного на такую высоту, чтобы посторонние не могли узнать, что творится за ним, я заметил, как след ушел в землю под огромным старым деревом, наверняка ровесником, а то и постарше самого Феба. Почтительно приветствовав великана и попросив у него заранее прощение, я нырнул в твердое тело, моментально окутавшее меня своей нежностью, пронесся по нему и вылетел через корни глубоко под землей. Неясная тревога, охватившая меня, еще когда, войдя в темницу, я не нашел там того, ради кого заявился в этот паршивый городишко, усилилась. Гул в голове становился все мучительнее, в окружающей темноте мне почудились горящие голодным огнем глаза, постоянно преследующие меня во сне.
Собрав силы в комок, я швырнул свое сознание еще глубже и, продравшись сквозь каменную кладку, оказался в пустой, совершенно черной комнате. Именно черной, так решил я, хотя в царившей здесь темноте я не различал цветов — отказало даже мое эльфийское инфракрасное зрение. Впрочем, это лишь доказывало отсутствие в этом помещении теплокровных живых существ, а вовсе не отсутствие самой жизни вообще. То, что мне до сих пор встречалась лишь органическая жизнь, отнюдь не исключало иного. Чернота вокруг внезапно пошевелилась и приняла форму воронки, в которую меня стало засасывать. Дернувшись, я понял, что увяз основательно — еще мгновение, и я, полностью растворившись, стал бы частью этой живой черноты.
От ярости и страха я закричал, но кричать было нечем, ибо в этом месте не было ничего, во что можно было бы переместиться. Сам смысл материи переродился здесь в бесконечность, а сквозь приближающиеся стенки воронки мне злобно улыбались глаза неведомого этой Галактике существа. Кошмар сбывался, но тут внезапно где-то в мегамилях от меня раздался скрип открывающейся двери. В комнату ворвался слабый лучик света, но и его оказалось достаточно, чтобы тьма отступила, съежилась и моментально растеклась по стенам, принимая форму комнаты. В помещение, шаркая ногами, вошел человек, закутанный в рясу. В его руке, — о, счастье, — дрожал нежный огонек свечи. Это был совсем молодой парень. Он чуть ли не бегом пересек комнату по диагонали и остановился возле небольшого уступа, замеченного мною ранее. Швырнув шевелившийся сверток на уступ (из него послышалось сдавленное мяуканье), он развернулся и галопом поскакал обратно к двери. Больше я не раздумывал — нырнул в него, моментально окунувшись в мысли и чувства этого донельзя перепуганного существа, и с облегчением выскользнул за дверь страшной комнаты, пытаясь понять, кто же мне подвернулся. Его-меня отправили отнести сверток, зная, что это опасно. А все потому, что он-я недостаточно низко поклонился Его святейшеству! Нехорошо получилось, конечно, да еще суп сегодня был пересоленный, и пить хочется ужасно, и еще эти чертовы критические дни у Линды…
Тут я не выдержал и оттеснил личность человека в сторону, загнав ее глубоко в подкорку. Мне хотелось смеяться. И как люди только умудряются думать столь примитивным аппаратом! Это трудно себе представить, поневоле задумаешься, разумные ли они существа. Кто бы мог подумать — столько мыслишек, оказывается, вертятся одновременно в этом аппарате, которым люди пытаются думать. Неудивительно, что на их планетах нет никакого порядка — они просто физически не могут сосредоточиться на чем-то одном! Как только я выскочил из комнаты, дверь за мной тут же заперли. Две здоровенные тетки, одетые по последнему слову военной моды, задвинули засов и встали на караул по обе стороны двери. Такое почтительное отношение к странному черному помещению меня насторожило, но, стараясь не дергать лицевыми мышцами, я пошел по коридору и очутился в большой пятиугольной комнате, задрапированной черной тканью.
В отличие от виденного ранее этот цвет был самым обыкновенным, да и света здесь хватало. Можно сказать, здесь был даже его избыток — бесчисленные свечи в самых разнообразных подсвечниках не оставляли для тени ни единого уголка. Посередине находился алтарь такой же пятиугольной формы, как и сама комната. Подойдя поближе, я потрогал постамент и обнаружил, что он странным образом может вращаться в любую сторону и в каждый луч вставлены железные защелки. Все это напоминало… но вот что?
Все, пора заканчивать с воспоминаниями, тем более находясь в чужом теле, сразу отреагировавшем на мою растерянность. Пульс участился, дыхание стало перехватывать, и меня вышвырнуло наружу. Парнишка свалился на алтарь, тут же поехавший против часовой стрелки, и очумело помотал головой. Из боковой двери выскочил пожилой дядька в оранжевой сутане, схватил его за шиворот и, ругаясь, потащил из комнаты. Святотатство? Как интересно…
Ладно, хватит отвлекаться, необходимо найти этого младшего сына, будь он трижды неладен. Все-таки между нами существует какая-то связь, не зря же я как оголтелый кидаюсь на его зов о помощи… И, похоже, ему грозят крупные неприятности — вчерашний зов был гораздо мощнее, чем сегодняшний слабый шепоток. Не потеряй я так кстати сознание, ничего и не услышал бы. Плоть ограничивает сознание и не дает нужной быстроты реакции. Но сейчас, пережив момент божественности и побывав на шаг от смерти, я ощущал необычайную легкость мысли и был способен на многое, например, все-таки отыскать его в этом переплетении коридоров.
Поймав последний отблеск следа, я стремительно пролетел сквозь три комнаты, не оглядываясь и не обращая внимания на людей, попадающихся мне на пути. Было такое чувство, что надо торопиться — времени оставалось мало, звавший меня постепенно погружался в туман, и, боясь потерять своего таинственного собеседника, я на полной скорости влетел в его тело. Такой реакции, как раньше, не было, парень был практически при смерти и, будучи связанным по рукам и ногам, прореагировал на мое появление весьма слабо. По сравнению с теми, кого мы вытащили из храмовой темницы, он был, не считая пары-тройки уже подживавших шрамов, почти цел. Он уходил сам, по своей воле; от такого равнодушия к жизни меня охватил гнев, прокатившийся по венам эльфа волной огня и выдернувший его буквально с порога. Его тело выгнулось, и он закашлялся, восстанавливая дыхание.
— Ты пришел? — обдало меня его мыслью, еще весьма слабой. Я не ответил, пытаясь освободиться от злости, все еще переполняющей меня. Когда умирает человек, он изо всех сил сопротивляется этому, его инстинкты отказываются поверить в наступление конца, и, осознавая свою изначальную смертность, он проживает отпущенный ему недолгий век гораздо насыщеннее, чем любой из моих так называемых соплеменников. Бывают, конечно, исключения, но такой простой мозг, как у них, имеет право на сбой. Но когда перестает бороться такая совершенная машина, как та, в которой я сейчас находился… Нет, это просто вызывает ярость.
— Почему?! — проревел я, продолжая насильно накачивать его легкие воздухом.
— Неужели ты не понимаешь? Через пять часов моей кровью откроют портал в самый темный ярус нижней вселенной! — прошептал он в ответ. — Я не желаю стать привратником для того, кто полезет оттуда…
Это многое объяснило. А я — то думал, что он нужен местным властям в качестве заложника. Вынырнув из тела и зависнув над ним, я внимательно изучил его лицо, рассмотрев в первый раз. Это оказался эльф, только-только вошедший в зрелый возраст, лет ему было не больше пятидесяти. Нежное лицо с чуть вздернутым носом и твердым подбородком. Только ненормальный сумел бы найти внешнее сходство между моим изломанным телом, лежащим сейчас без сознания в трактире, и этим красавчиком, не потерявшим элегантность даже перед лицом смерти.
— Ты серебристое облако моей мечты, — прошептал парень традиционную фразу признания, заставив меня улыбнуться. Меньше всего я походил на юную эльфийскую деву, любующуюся луной в обществе блестящего кавалера.
— Ты маг? — задал я глупый вопрос. То, как он лихо вышел со мной на связь, подразумевало довольно сильные способности. Однако его рассказ меня удивил.
— Это началось месяц назад… — стал объяснять он. — До этого все было как обычно. — «Обычно» для нашего вида означает всякие мелочи, например, умение разговаривать с животными. — А месяца полтора назад у меня стали появляться видения. В первый раз это случилось на празднике фруктов. Как рассказывали, я внезапно упал на землю, стал кричать, обхватив голову руками… Но я ничего этого не помню. Боль была такая сильная, что просто сводила с ума. Мне мерещились тени в окружающей меня темноте и усмехающиеся, налитые кровью, глаза. Очнувшись, я обнаружил вокруг выжженную землю и перепуганных родственников. Потом приступы стали повторяться чаще, а видения становились четче.
— Ты видел только глаза или еще что-нибудь? — Схожесть кошмаров меня заинтересовала.
— Они искали тебя… — вздохнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Это он убил Милену и малышей. Два года подряд Нерий скармливал ему меня малыми дозами, приглашая на ужин раз в неделю. Девяносто пять раз я была вынуждена выслушивать его кровавые мысли и грязные признания, зная, что могу в любой момент остановить его черное сердце. А сегодня я была вынуждена вытащить его с того света… Мне очень жаль, но я страшная трусиха…
Господин барон смотрел на эту сцену с открытым ртом.
— Вы наполовину суккуба? Я думал, что их никого не осталось… — Тут он был, конечно, не прав. В нашей Галактике существовало несколько закрытых для посещения планет, заселенных этой таинственной и малоизученной расой. Иногда также встречались изолированные поселения на крупных разнорасовых планетах. Теперь, после встречи с Ирелией, я поняла, почему они так не любят общество.
Эдер покачал головой и заговорил снова:
— Именно тогда возникла идея внедрить своего человека в местную оппозицию, и от него стали поступать самые неутешительные сведения. Наряду с эльфами эту территорию стали покидать и остальные народности, и, что уж совсем странно, живущие здесь люди все воспринимали как само собой разумеющееся.
— Нет не все! — возмутился Хруст.
— Юноша, вы родились в этом городе? — со вздохом спросил его барон.
— Нет…
— Вот в этом-то все и дело, — сказал Эдер. — Все, кто возмущался, были либо помесью разных рас, либо не местные. Прибавьте еще ходячих мертвецов, вырезающих целые деревни, странные огни и целую кучу прочих безобразий, творящихся в округе. Сложив все это вместе, вы получите закономерный результат — направление сюда проверяющего именно с теми самыми — особыми — полномочиями. И этот проверяющий я… — Эдер перевел дыхание и, вытащив из кармана серебряную с насечками фляжку, сделал хороший глоток. Занюхав жидкость ладонью, он передал фляжку отцу и снова заговорил:
— Короче, проведя исследование и благодаря единственному разумному существу в вашей компании, — он кивнул в сторону Мишеля, — я пришел к выводу, что в данном городе уже в течение двух лет идет подготовка к обряду прорыва в один из нижних миров, и, кажется, мы все попали сюда в самый последний момент.
— Со мной связался странный парень без возраста и понарассказал такое! — перебил его Мишка. — Я так и не понял, кто это мог быть…
Барон усмехнулся.
— Вот это как раз и не загадка. Скорее всего это Йорик, предшественник преподобного Нерия…
— Скажите, барон, — голос Командора был вежлив и холоден, как хорошо закаленная сталь, — вы в каком году заканчивали Академию?
— Я изделие пятьсот тридцать пятого выпуска, — усмехнулся блондин, — факультет международной психологии. Тогда все только про ваши похождения в мирах и говорили. Вы были моим кумиром, и когда мои ребята наткнулись на вас в лесу, я понял, что дело еще хуже, чем представляли в столице. Но возникает вопрос — где? И можем ли мы все остановить?
— Можем. — Марк уже совсем очухался и понял, что пришло его время. — Я могу показать, где ведется подготовка. У вас есть карта города? — Эдер тут же вытащил из планшета листок бумаги. Марк пару секунд разглядывал рисунок, потом ткнул в него пальцем. — Вот здесь.
— Но ведь это дом жреца! — удивилась я, увидев, куда он показывает. — Мы же там уже были!
— Мы были в доме, но не в подвальных помещениях, — пояснил Марк, подняв на меня свои грустные глаза. — Я уверен на сто процентов, что младший сын находится именно там. Я был в нем во время приступа. — Он устало потер лоб. — Не стану скрывать, я сам еще многого не понимаю из того, что со мной происходит. И уж поверьте, — он обращался к своим соплеменникам, смотревшим на него во все глаза, — если я когда-то и был кем-то другим, то тот другой давно мертв. Поэтому спасение младшего сына — ваша единственная надежда. И еще одно. — Марк перевел взгляд на Эдера, потом на моего отца. — Надо торопиться. Благоприятное время для вызова — полдень. Так что у нас с вами в запасе часа четыре, не больше.
Тут я не выдержала. Отойдя потихоньку в сторону, я устроилась на диванчике и тут же провалилась в сон. Должна же я встретить конец света, не падая при этом в обморок от недосыпа.
ГЛАВА 18
Марк. Момент истины
Я чувствовал себя не познавшей радости цветения маленькой веточкой, оторванной порывом ветра от материнского ствола. Целый день, а затем всю ночь, прилагая огромные усилия, мой разум инстинктивно нащупывал дорогу среди энергетических нитей, сплетающихся вокруг меня в странный узор. Оглушающий скрежет, постепенно заменяя гармонию, вытеснял остатки сознания, и когда в «Зеленом петухе» мое тело не выдержало напряжения, я, наблюдая сверху за его конвульсиями, как ни странно, почувствовал облегчение. Плоть была слаба, но дух… о, мой дух был всесилен! Понятие «чудо» перестало существовать. Боль, терзавшая плечи и голову, исчезла. А зловоние этого грязного города, сводившее с ума больной мозг, мгновенно растворилось в стихийно возникшем свежем аромате фиалок, наверное, самом любимом в моей прошлой, забытой жизни.
Мир принадлежал мне, и был он прекрасен. Я вытянул вверх миллионы рук, покрывшихся корой, глаза всех живых тварей даровали мне необычайное разнообразие картин внешнего мира. Я осязал и обонял настолько тонко, что перестал различать отдельные кусочки мозаики, сложившейся под конец в величественное и совершенное полотно. Облака высоко над головой тихо напевали грустные песни, и глубоко внизу билось алое раскаленное сердце.
«Привет», — ласково шепнули мне на ухо, и я понял, что это голос самой планеты, матери всех живущих на ней, огромного разумного существа, обладающего неограниченным запасом нежности по отношению ко всем своим детям. Потянувшись к ней и став частью этой грандиозной мистерии, я познал радость рождения и своевременность смерти. Я стал частью мира, а мир стал мной. И длилось это вечно…
Внезапно сквозь окутывающую меня эйфорию откуда-то снизу чистой нотой прозвучал чуждый этому миру звук. Тонкая нежная нотка звенящих колокольчиков нарушала целостность и вызывала странные, щемящие душу воспоминания. Опустив голову, я заметил далеко внизу несколько крошечных копошащихся фигурок. Звук шел от одной из них, и я, приблизившись к ним, испытал то, что можно назвать шоковой терапией: на полу обшарпанной, смутно знакомой комнаты лежало мое тело, а рядом с ним суетилась та, что звучала нежнее шепота летнего ветерка. И тут я познал еще одно чувство, ранее мною не испытанное, — стыд. Воздух накалился, заставляя краснеть самые дальние отголоски моей души, а Вселенная моментально съежилась до капли слезы, блеснувшей в уголке глаза маленькой рыжей девчонки.
Я уже собирался вернуться обратно в свое тело, пусть и не совсем здоровое, зато такое родное, когда до меня вдруг донесся до боли знакомый шепот:
— По… мо… ги… — Виновато оглянувшись на моих друзей и решив еще немного побыть без сознания, я поднялся над трактиром, с усилием сдерживая свое суперэго и стараясь не скатываться снова по дорожке, ведущей к божественности или, вернее будет сказать, безумию, осмотрелся вокруг. Зова больше не было, но однажды прозвучав, он оставил светящийся след в информационном поле, признаться, довольно разреженном. Было очевидно, что народец здесь очень прост в своих желаниях и особыми проблемами, вроде смысла жизни, себя не утруждал. Нырнув в подвернувшегося так кстати воробья, который дремал под стрехой трактира, я, заработав крыльями, отправился по подтаявшим следам, стараясь успеть, пока они не исчезли окончательно.
Подлетев к зданию, в котором мы сегодня уже были — дому Верховного жреца, ничем не отличавшемуся от соседних строений, кроме своей величины (а он по сравнению с ними казался просто громадиной) и забора, специально вознесенного на такую высоту, чтобы посторонние не могли узнать, что творится за ним, я заметил, как след ушел в землю под огромным старым деревом, наверняка ровесником, а то и постарше самого Феба. Почтительно приветствовав великана и попросив у него заранее прощение, я нырнул в твердое тело, моментально окутавшее меня своей нежностью, пронесся по нему и вылетел через корни глубоко под землей. Неясная тревога, охватившая меня, еще когда, войдя в темницу, я не нашел там того, ради кого заявился в этот паршивый городишко, усилилась. Гул в голове становился все мучительнее, в окружающей темноте мне почудились горящие голодным огнем глаза, постоянно преследующие меня во сне.
Собрав силы в комок, я швырнул свое сознание еще глубже и, продравшись сквозь каменную кладку, оказался в пустой, совершенно черной комнате. Именно черной, так решил я, хотя в царившей здесь темноте я не различал цветов — отказало даже мое эльфийское инфракрасное зрение. Впрочем, это лишь доказывало отсутствие в этом помещении теплокровных живых существ, а вовсе не отсутствие самой жизни вообще. То, что мне до сих пор встречалась лишь органическая жизнь, отнюдь не исключало иного. Чернота вокруг внезапно пошевелилась и приняла форму воронки, в которую меня стало засасывать. Дернувшись, я понял, что увяз основательно — еще мгновение, и я, полностью растворившись, стал бы частью этой живой черноты.
От ярости и страха я закричал, но кричать было нечем, ибо в этом месте не было ничего, во что можно было бы переместиться. Сам смысл материи переродился здесь в бесконечность, а сквозь приближающиеся стенки воронки мне злобно улыбались глаза неведомого этой Галактике существа. Кошмар сбывался, но тут внезапно где-то в мегамилях от меня раздался скрип открывающейся двери. В комнату ворвался слабый лучик света, но и его оказалось достаточно, чтобы тьма отступила, съежилась и моментально растеклась по стенам, принимая форму комнаты. В помещение, шаркая ногами, вошел человек, закутанный в рясу. В его руке, — о, счастье, — дрожал нежный огонек свечи. Это был совсем молодой парень. Он чуть ли не бегом пересек комнату по диагонали и остановился возле небольшого уступа, замеченного мною ранее. Швырнув шевелившийся сверток на уступ (из него послышалось сдавленное мяуканье), он развернулся и галопом поскакал обратно к двери. Больше я не раздумывал — нырнул в него, моментально окунувшись в мысли и чувства этого донельзя перепуганного существа, и с облегчением выскользнул за дверь страшной комнаты, пытаясь понять, кто же мне подвернулся. Его-меня отправили отнести сверток, зная, что это опасно. А все потому, что он-я недостаточно низко поклонился Его святейшеству! Нехорошо получилось, конечно, да еще суп сегодня был пересоленный, и пить хочется ужасно, и еще эти чертовы критические дни у Линды…
Тут я не выдержал и оттеснил личность человека в сторону, загнав ее глубоко в подкорку. Мне хотелось смеяться. И как люди только умудряются думать столь примитивным аппаратом! Это трудно себе представить, поневоле задумаешься, разумные ли они существа. Кто бы мог подумать — столько мыслишек, оказывается, вертятся одновременно в этом аппарате, которым люди пытаются думать. Неудивительно, что на их планетах нет никакого порядка — они просто физически не могут сосредоточиться на чем-то одном! Как только я выскочил из комнаты, дверь за мной тут же заперли. Две здоровенные тетки, одетые по последнему слову военной моды, задвинули засов и встали на караул по обе стороны двери. Такое почтительное отношение к странному черному помещению меня насторожило, но, стараясь не дергать лицевыми мышцами, я пошел по коридору и очутился в большой пятиугольной комнате, задрапированной черной тканью.
В отличие от виденного ранее этот цвет был самым обыкновенным, да и света здесь хватало. Можно сказать, здесь был даже его избыток — бесчисленные свечи в самых разнообразных подсвечниках не оставляли для тени ни единого уголка. Посередине находился алтарь такой же пятиугольной формы, как и сама комната. Подойдя поближе, я потрогал постамент и обнаружил, что он странным образом может вращаться в любую сторону и в каждый луч вставлены железные защелки. Все это напоминало… но вот что?
Все, пора заканчивать с воспоминаниями, тем более находясь в чужом теле, сразу отреагировавшем на мою растерянность. Пульс участился, дыхание стало перехватывать, и меня вышвырнуло наружу. Парнишка свалился на алтарь, тут же поехавший против часовой стрелки, и очумело помотал головой. Из боковой двери выскочил пожилой дядька в оранжевой сутане, схватил его за шиворот и, ругаясь, потащил из комнаты. Святотатство? Как интересно…
Ладно, хватит отвлекаться, необходимо найти этого младшего сына, будь он трижды неладен. Все-таки между нами существует какая-то связь, не зря же я как оголтелый кидаюсь на его зов о помощи… И, похоже, ему грозят крупные неприятности — вчерашний зов был гораздо мощнее, чем сегодняшний слабый шепоток. Не потеряй я так кстати сознание, ничего и не услышал бы. Плоть ограничивает сознание и не дает нужной быстроты реакции. Но сейчас, пережив момент божественности и побывав на шаг от смерти, я ощущал необычайную легкость мысли и был способен на многое, например, все-таки отыскать его в этом переплетении коридоров.
Поймав последний отблеск следа, я стремительно пролетел сквозь три комнаты, не оглядываясь и не обращая внимания на людей, попадающихся мне на пути. Было такое чувство, что надо торопиться — времени оставалось мало, звавший меня постепенно погружался в туман, и, боясь потерять своего таинственного собеседника, я на полной скорости влетел в его тело. Такой реакции, как раньше, не было, парень был практически при смерти и, будучи связанным по рукам и ногам, прореагировал на мое появление весьма слабо. По сравнению с теми, кого мы вытащили из храмовой темницы, он был, не считая пары-тройки уже подживавших шрамов, почти цел. Он уходил сам, по своей воле; от такого равнодушия к жизни меня охватил гнев, прокатившийся по венам эльфа волной огня и выдернувший его буквально с порога. Его тело выгнулось, и он закашлялся, восстанавливая дыхание.
— Ты пришел? — обдало меня его мыслью, еще весьма слабой. Я не ответил, пытаясь освободиться от злости, все еще переполняющей меня. Когда умирает человек, он изо всех сил сопротивляется этому, его инстинкты отказываются поверить в наступление конца, и, осознавая свою изначальную смертность, он проживает отпущенный ему недолгий век гораздо насыщеннее, чем любой из моих так называемых соплеменников. Бывают, конечно, исключения, но такой простой мозг, как у них, имеет право на сбой. Но когда перестает бороться такая совершенная машина, как та, в которой я сейчас находился… Нет, это просто вызывает ярость.
— Почему?! — проревел я, продолжая насильно накачивать его легкие воздухом.
— Неужели ты не понимаешь? Через пять часов моей кровью откроют портал в самый темный ярус нижней вселенной! — прошептал он в ответ. — Я не желаю стать привратником для того, кто полезет оттуда…
Это многое объяснило. А я — то думал, что он нужен местным властям в качестве заложника. Вынырнув из тела и зависнув над ним, я внимательно изучил его лицо, рассмотрев в первый раз. Это оказался эльф, только-только вошедший в зрелый возраст, лет ему было не больше пятидесяти. Нежное лицо с чуть вздернутым носом и твердым подбородком. Только ненормальный сумел бы найти внешнее сходство между моим изломанным телом, лежащим сейчас без сознания в трактире, и этим красавчиком, не потерявшим элегантность даже перед лицом смерти.
— Ты серебристое облако моей мечты, — прошептал парень традиционную фразу признания, заставив меня улыбнуться. Меньше всего я походил на юную эльфийскую деву, любующуюся луной в обществе блестящего кавалера.
— Ты маг? — задал я глупый вопрос. То, как он лихо вышел со мной на связь, подразумевало довольно сильные способности. Однако его рассказ меня удивил.
— Это началось месяц назад… — стал объяснять он. — До этого все было как обычно. — «Обычно» для нашего вида означает всякие мелочи, например, умение разговаривать с животными. — А месяца полтора назад у меня стали появляться видения. В первый раз это случилось на празднике фруктов. Как рассказывали, я внезапно упал на землю, стал кричать, обхватив голову руками… Но я ничего этого не помню. Боль была такая сильная, что просто сводила с ума. Мне мерещились тени в окружающей меня темноте и усмехающиеся, налитые кровью, глаза. Очнувшись, я обнаружил вокруг выжженную землю и перепуганных родственников. Потом приступы стали повторяться чаще, а видения становились четче.
— Ты видел только глаза или еще что-нибудь? — Схожесть кошмаров меня заинтересовала.
— Они искали тебя… — вздохнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34