— Сеньор! — снова закричал я. — Умоляю, выслушайте меня! Я не знаю, какую цель преследует ваша операция с энерганом, понятия не имею, зачем вы вовлекли в нее и меня, возможно, все это какая-то гигантская рекламная кампания, но даже если бы я захотел и дальше участвовать в ней, я не могу, потому что не в состоянии предъявить никаких доказательств.
После короткого молчания старик вновь заговорил, и на этот раз голос его звучал сухо: — Как это — никаких доказательств? Разве я мало вам предоставил?
— Увы, недостаточно.
— Неужели? — крайне удивленно отозвался он. — В таком случае вы скоро получите еще… На днях… кое-какие дополнительные материалы, которые позволят вам завершить свою повесть. Когда продолжение?
— Просили к четвергу.
— Прекрасно. Пожелаю вам доброго здоровья. И он умолк.
— Алло! — кричал я. — Алло! Алло! Ответа не было. Я с досадой выдернул шнур из розетки: хоть пообедаем спокойно.
Мы быстро поели — синтетические отбивные из нефтепродуктов, пирожные из нефтепродуктов, зато виски было натуральное и бросилось мне в голову. — Почитаем? — убрав посуду, предложила Клара. — Не возражаю.
Она устроилась в кресле и стала читать мою повесть вслух, чуть монотонно, время от времени прерывая чтение возгласами удивления или одобрения. А я сидел, закрыв глаза и потягивая виски, и передо мной, точно на стереоэкране, проходило памятное августовское утро, смог над городом, взрыв на нефтеочистительном заводе, дети в противогазовых масках, затянутая мглой Двадцать вторая улица, жрец и его колдовские манипуляции над пластмассовым ведром, встреча с привратником из дома номер семь, коробки с Белым Орлом со склада на набережной Кеннеди… Голос Клары вдруг умолк. — В чем дело, Кларисса? — спросил я.
— Белый орел… — неуверенно проговорила она. — Я его где-то недавно видела…
— Нигде ты не могла его видеть, разве что в детском учебнике… — сказал я. — Читай дальше, мне очень интересно.
Она возобновила чтение, но навязчивая мысль явно не давала ей покоя.
— Ну конечно! — вдруг воскликнула она. — Твои сигареты!
— Какие сигареты?
— В кармане пиджака, который ты кинул в чулан, чтобы отдать в чистку.
Я онемел. А она метнулась к чулану и принесла коробку из-под сигарет, одну из тех самых коробок! С белым орлом на этикетке.
Коробка была набита зеленоватыми зернами.
И тут же из глубин моего сознания выплыла картина: лавчонка, седовласый индеец, который колдует над ведром с водой, а потом сует мне что-то в карман и говорит: “Вот, сеньор, тут немного горючего про запас…” Не зря он так удивился, когда я потребовал от него новых доказательств. Милый старый жрец! А я-то, дубина, был глух к его словам!
— Клара! — завопил я. — Скорей кувшин воды! Она принесла кувшин, и я безо всяких манипуляций бросил в него одно зернышко. И получил энерган.
9. Веселое продолжение с розовыми перспективами.
Никогда и ничего не пересчитывал я с таким наслаждением:зерен было ровно 1100. Следовательно, я обладал 1100 литрами горючего. А весило оно всего 110 граммов. Я не физик и не знаю, каково соотношение между энергией и материей, при котором одна бомба, взорвавшись, обращает в пепел целый город. Я знаю лишь эйнштейновскую формулу Е=тс2, но мне высвобождающейся из зеленоватых зерен энергии было предостаточно. И для езды, и в качестве доказательства.
Эта находка, как и все другие события дня, начиная с опубликования повести и кончая предложением редактора продолжить ее, вернула мне ту уверенность в себе, которую я потерял за годы безработицы. Вообще-то я по натуре оптимист, работяга и добрый малый, люблю острые анекдоты и общество хорошеньких женщин, не гнушаюсь виски, если оно натуральное, радуюсь жизни, когда она дает для этого повод, а в последние часы она была не так уж плоха, несмотря на то, что ядовитый стайфли за окнами по Индикатору достиг цифры “87”. На глазах изумленной жены я превратил 70 зерен в 70 литров энергана, половину залил в бак моего фордика, а остальными заполнил две канистры, которые положил в багажник. Захватил с собой виски — в бутылке еще оставалось не менее половины, заставил Клару надеть куртку, и мы двинулись в путь.
Панчо мы застали лежащим на диване.
— Подымайся, лежебока! — прикрикнул я и сдернул с него плед.
— Какая муха тебя укусила? — страдальчески пропыхтел он, глядя на меня своими маленькими круглыми глазками.
— Поехали кататься!
— Куда, к дьяволу, в такой час?
— На чистый воздух. В предгорья. На Рио-Альто.
— Совсем свихнулся! Ум за разум зашел! Да ты знаешь, во что обойдется поездка в Рио-Альто и обратно? — И не без желчи, но и без тени зависти добавил: — Я небось не писатель, у меня энергана нет.
— Зато у меня есть! — сказал я. — Одевайся, живо! Сегодня я беру тебя на содержание.
— А моя жена как же?
— Бери и жену, и детей, всех! — У Панчо было трое малышек, таких же крохотных и кругленьких, как отец.
Мы пошли к нему в гараж, я отдал ему обе канистры. Одну он вылил в бак, вторую сунул в багажник.
— Вот что значит быть журналистом в наше время, — сказал он.
— Сколько тебе отвалили за эту газетную брехню?
— И не спрашивай! Между прочим, это энерган. Он захлопал в ладоши: — Браво, браво!
— Не веришь?
— Слушай, Тедди, мне-то хоть не морочь голову! Я больше не настаивал. Женщин и детей мы посадили в машину Панчо, а у сам он сел ко мне.
По воскресеньям дороги относительно свободны, люди ездят мало, экономят бензин. Только перед заправочными колонками тянулись очереди: народ запасался в ожидании нового повышения цен. А у меня дома была целая тонна горючего!
— Ну, признавайся, сколько же тебе отвалили за повесть? — снова спросил Панчо.
— Не знаю. Она еще не закончена, но Лино Баталли обещал тысчонки три.
— И ты согласился? — Панчо был возмущен.
— Неплохие деньги, Панчо. А уж в моем положении…
— Вот какие у меня друзья — чистые донкихоты! — сочувствуя моей непрактичности, вздохнул он. — Не будет тебе в жизни счастья! Три тысячи… Да у него тираж до трехсот тысяч подскочит! Пошли ты его к дьяволу!
Скажи, что меньше десяти, нет, пятнадцати не возьмешь. Чтобы и мне кое-что перепало…
Он был прав, хотя и не подозревал о моем последнем разговоре с жрецом и о том, что я обнаружил в коробке из-под сигарет. Ведь когда я завтра явлюсь редакцию, имея на руках вещественные доказательства, и моя повесть получит неожиданное и еще более сенсационное продолжение, предложенный мне гонорар и даже названная моим другом Панчо цифра будут выглядеть поистине смехотворными.
Первые сто километров я проехал, израсходовав всего литра два-три. Панчо не заметил этого, не то ему стало бы плохо. А еще через два часа мы были в Рио-Альто. Здесь воздух был чище, и в предвечерние часы мы увидели то, чего в большом городе уже давно не увидишь: по улицам гуляли люди.
Просто так, бесцельно прохаживались с женами и детьми, а юноши и девушки заглядывали друг другу в глаза и смеялись. И деревья еще не окончательно высохли, и кое-где во дворах росла зеленая травка, а маски носили в основном больные стайфлитом.
Мама угостила нас домашним печеньем, и домой мы вернулись поздно ночью оживленные, бодрые. На прощанье я напомнил Панчо, чтобы он на некоторое время заблокировал информацию об “Энерган компани”.
— Не волнуйся, — сказал он. Настроение у него было приподнятое. — Я не собираюсь подрывать твой бизнес. Но и ты не подрывай мой:держи язык за зубами!
Ночь я провел беспокойно — разумеется, мне уже не снилась виселица, наоборот, меня обступили видения прекрасного будущего, которое ожидает меня. Мне представлялось, как я вхожу рано утром к Лино Баталли и показываю ему коробочку с энерганом, как он вскакивает, обнимает меня, вызывает кассира, и я получаю новый аванс, на сей раз с тремя нулями.
Боже, каким идиотом я был! Панчо прав, называя меня неисправимым Дон-Кихотом.
Итак, в девять утра, наказав Кларе сидеть безотлучно дома и ждать вестей от старого жреца, я пересыпал большую часть зерен энергана в три банки, спрятав их в трех укромных уголках — в кухне, в спальне и кладовке, сунул в карман коробку с оставшимися зернами, штук двадцать примерно, и поехал в редакцию.
Мне предстояло сражение, настоящая битва за мою будущую судьбу. Она началась сразу же. Причем скверно. Секретарша Лино Баталли остановила меня: — У шефа совещание.
Я прождал битый час. Потом Лино промчался мимо меня, даже не поздоровавшись. Вернулся он к полудню, явно не в духе.
— Ну, что там у тебя опять? — проворчал он. — Аванса не хватило? Ладно уж, иди в кассу…
— Нет, Лино, я по другому поводу. Дело гораздо интереснее…
— И, выдержав эффектную паузу, добавил: — У меня есть доказательства.
— Какие еще доказательства? — рассеянно спросил он.
— Энерган.
— Что, что?
— Энерган. Зерна, дающие высокооктановое горючее. О которых говорится в моей повести.
Я вынул коробку с белым орлом на этикетке, открыл ее и, как мне привиделось ночью во сне, сунул Лино под нос.
Он даже не удостоил ее взгляда.
— Тедди, дорогой, это прекрасно, когда авторы так увлечены своим материалом, но ты, пожалуй, хватил через край. Может, ты и меня вздумал вставить в свое сочинение? Уволь, пожалуйста, у меня и так хватает мороки в последнее время. Эль Капитан прислал мне письменное предупреждение…
Не слушая дальше, я открыл дверцу наполненного первоклассными напитками бара в углу кабинета, взял шейкер, которым Лино готовил коктейли, наполнил его водой и поставил на полированный редакторский стол. Лино не двигался с места, но я видел, что в нем закипает ярость.
Подчеркнуто небрежным жестом я вынул из коробки одно зернышко и бросил в шейкер.
— Ты бы лучше отсел от стола, — сказал я.
— Слушай, Тедди! — рявкнул он. — Прекрати этот балаган! Я занят.
И тут же прикусил язык: жидкость в шейкере зашипела, повеяло холодом, запахло озоном.
— Что это значит? — спросил он, уже гораздо сдержаннее.
— Смотри! — Я отлил немного жидкости в пустую пепельницу, поднес огонек. Жидкость несколько секунд горела голубоватым пламенем.
Лино вопросительно уставился на меня. Он не глуп, о нет! Это я болван.
— Ты хочешь меня уверить, что история с твоим энерганом не выдумана? — сказал он.
— Да, Лино, клянусь тебе тем, что мне дороже всего на свете:моими детьми.
Он молчал долго, очень долго, не сводя глаз с шейкера, откуда струилось свежее дыхание озона с легкой сладковатой примесью неведомого летучего вещества. Потом поднял трубку синего телефона, который связывал его напрямую с некими лицами, и нажал на клавишу: — Сеньор Мак-Харрис?… Лино Баталли. Мне необходимо вас видеть, немедленно, безотлагательно! Дело исключительной важности… Нет, не по поводу Эль Капитана, гораздо важнее… Вместе с моим сотрудником Теодоро Искровым… Да, да, тот самый… Нет, “Далия” тут тоже ни при чем. Едем немедленно!
Он положил трубку, завернул шейкер в газеты, осторожно, двумя руками поднял его и вышел из кабинета. Я последовал за ним.
Внизу нас ждала машина.
10. Эдуард Мак-Харрис, президент “Альбатроса”
Мы подъехали к административному зданию “Альбатроса”, тому самому, где неделю назад Командор разместил свой командный пункт и решал, кому из арестованных жить, а кому умереть. Эта 110-этажная махина из алюминия и стекла — символ могущества крупнейшей нефтяной компании в стране, одной из крупнейших в мире. Неподалеку высился остов сгоревшего нефтеочистительного завода.
Мы торопливо пересекли мраморный холл и сели в роскошный, обитый кожей лифт, который поднял нас прямо в кабинет самого Эдуард Мак-Харриса, главы “Альбатроса”.
Я, естественно, знал его. Встречал раза два-три, брал у него интервью. Сейчас он показался мне мрачнее и словно бы недоступнее. И еще безобразнее. Оттого-то, наверно, он в последнее время не появлялся ни па телеэкране, ни в кинохронике. Впрочем, сам он нимало не стыдился своего уродства, считая его, должно быть, таким же символом власти и могущества, как и гигантский небоскреб, отличительным признаком self-made man — человека, возвысившегося собственными силами.
Существовала легенда — никто не знал, сколько в ней правды, — что много лет назад, когда Мак-Харрис был молод и владел одной-единственной нефтяной скважиной, на него напали бандиты, ранили, а вышку подожгли.
Мак-Харрис с риском для жизни бросился в огонь и голыми руками погасил пожар.
С той поры вся правая половина лица у него превратилась в кроваво-красную рыхлую массу, на которой поблескивал стеклянный глаз, а вместо правой руки — железный протез…
И этот человек считается некоронованным королем Веспуччии, “советником” Князя, послушно исполняющего все его желания. Мак-Харрис — это нефть. Мак-Харрис — это энергия, которую дает нефть. Мак-Харрис — это продукты питания, получаемые из нефти. Мак-Харрис — человек, проваливающий любые проекты по строительству в Веспуччии атомных электростанций солнечных батарей в пустыне. Мак-Харрис — это стайфли.
Мы застали его сидящим перед стеклянной стеной своего кабинета, откуда открывалась величественно-мрачная панорама Америго-сити:хаотическое скопище зданий, улиц, небоскребов, мостов, судов, заводов, тонущих в грязном омуте стайфли. Прямо-таки картина из вагнеровской “Гибели богов”. Но в самом кабинете пахло сосной — дома и служебные кабинеты апперов снабжались самым дорогостоящим воздухом. Когда мы вышли из лифта, Мак-Харрис поднялся кресла и враскачку, морской походкой, сделал несколько шагов нам навстречу.
Глаз его сощурился, губы омерзительно скривились, что означало любезную улыбку. Он протянул правую, затянутую в черную кожаную перчатку руку. Я пожал ее и почувствовал, какая она твердая.
— Вы Теодоро Искров, — произнес он, скорее констатируя, чем спрашивая. — Любопытное совпадение: только вчера прочитал вашу повесть. Очень забавно. Не сочтите за обиду — давно так не смеялся. У вас изощрённое воображение, болезненная чувствительность и подавленные комплексы превосходства. Советую пройти курс психоанализа. Бог весть какую накипь извлекут из вашего подсознания. Прошу садиться!
Это была не просьба, а приказ, и мы заняли места за низеньким столиком, уставленным разнообразными бутылками и вазами с апельсинами и яблоками. Я уже много лет не видел таких фруктов.
— Прошу! — сказал он, пододвигая к нам рюмки и тарелочки.
Когда он говорил, рыхлая красная щека шевелилась, напоминая выползающий из мясорубки фарш.
— Итак, Лино, в чем же состоит неотложное дело, которое важнее спасения “Далии”?
Лино Баталли не притронулся ни к фруктам, ни к напиткам.
Наоборот, сдвинул тарелки и рюмки в сторону и водрузил на стол шейкер. После чего снял газеты, в которые он был завернут.
— Что это значит? — Мак-Харрис сдвинул брови. Тот же вопрос незадолго перед тем задал мне в редакции и сам Лино.
— Сеньор Мак-Харрис, — медленно произнес главный редактор “Утренней зари”, — Теодоро Искров утверждает, что напечатанная в газете история об энергане — не вымысел.
И замолчал.
Мак-Харрис отреагировал не сразу. Взгляд его здорового глаза скользнул поверх шейкера, поверх моей головы, потом за окно, на обугленное пожарище за рекой.
Наступила тягостная тишина. Я почувствовал себя обязанным добавить — само собой, с глупой самоуверенностью, явным признаком моих подавленных комплексов.
— Стопроцентная правда, сеньор Мак-Харрис. Вот доказательство.
И я вынул коробочку с энерганом.
Он взял ее своей негнущейся рукой, открыл, вынул одно зернышко, растер в порошок, понюхал и громко позвал: — Лидия!
На пороге выросла секретарша — из породы тех стадах дев, что служат шефу самоотверженно и благоговейно.
— Немедленно вызовите ко мне Зингера! Сию же минуту!
Мне доводилось слышать о докторе Бруно Зингере — крупнейшем специалисте в области нефти у нас в стране, ученом с мировым именем, связавшим всю свою научную карьеру с личной карьерой Эдуардо Мак-Харриса и “Альбатросом”. Бытовала легенда, что всем мире нет лучшего “дегустатора” нефти: по запаху и вкусу одной-единственной капли доктор Зингер в состоянии определить, из какого нефтерождения она извлечена, каков ее состав и будущая цена.
Он вбежал в кабинет — тщедушный человек в белом халате и очках, увеличенные стеклами глаза были полны библейской мудрости и печали.
Мак-Харрис протянул ему шейкер.
— Что это, Бруно, как по-твоему? Зингер понюхал содержимое шейкера, вылил часть жидкости в хрустальный бокал, повертел перед глазами наконец произнес: — Углеводородное горючее… Высокооктановое… весьма необычное…
— А это? — Мак-Харрис положил ему на ладонь несколько зерен энергана.
Брови доктора Зингера на миг сдвинулись, увеличенные очками веки дрогнули, взгляд потемнел. Или мне померещилось?… Потому что рука его была совершенно спокойной, когда он совершал ту же манипуляцию, что незадолго перед тем Мак-Харрис: растер одно зернышко большим и указательным пальцами и понюхал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33