“Осторожнее, профессор, тут могут быть установлены микрофоны!” — подумал я, а вслух сказал: — Вы говорите те же слова, что и Рыжая Хельга.
— В случае необходимости мы и действовать будем, как она! — твердо сказал он.
Я негромко кашлянул. Он понял намек, скользнул взглядом по стенам, словно отыскивая спрятанную аппаратуру, и торопливо продолжил: — Я, разумеется, не политик, наша деятельность вообще не имеет никакой политической окраски, она преследует единственную цель: охрану биосферы. Мы эколога, не более того. Но я совершенно убежден, что когда федерация станет законным владельцем энергана, каждый разумный человек, включая Командора и всех прочих — от “Альбатроса” до “Рур Атома”, будет с нами. Потому что речь идет о самом существовании человечества, в том числе Мак-Харриса и Дидериха Мунка, о жизни их детей…
Знал ли этот доверчивый человек, в каких условиях живут Мак-Харрис и Мунк, каким воздухом они дышат, какую воду пьют, какой пищей питаются? Допускал ли, что их никак не волнует судьба человечества? Нет, судя по всему, профессор Моралес, прославленный ученый и страстный приверженец красивой идеи, не очень разбирался в человеческой природе. Но сердце его было преисполнено любви к людям.
— Вы верите в разум, — сказал я. — В человека.
— Верю! Твердо верю. И кроме того… — он умолк, снова взглянул на стены и продолжал вполголоса, опасаясь микрофонов: — Кроме того, “там”, насколько мне известно, пытаются, и небезуспешно, жить по законам разума.
Уж не ослышался ли я — профессор Моралес делает политические выводы! Ну и ну! Ведь “там” означало “на Острове” и в тех странах, одно упоминание о которых вело прямиком в застенки “Конкисты”. Я промолчал, а он не отступался: — Вы обещаете помочь нам, сеньор Искров?
— Боюсь, что я не скоро увижу людей, о которых вы говорите, — бесстыдно солгал я. — Но если увижу, то попытаюсь…
— Вы даете мне слово?
— Да.
Я более не заботился, подслушивают нас или нет. А потом сделал то, что удивило меня самого и полностью подтвердило мнение профессора Моралеса о Теодоро Искрове: заполнил чек на пятьдесят тысяч долларов — полученный от Мак-Харриса гонорар — и протянул ему. Я ведь человек импульсивный…
— Для вашей федерации, — сказал я. — На печатание брошюр и плакатов.
Он, ничуть не удивившись, сунул чек в бумажник. Даже не поблагодарил. Затем вынул из кармана доллар: — Возьмите, — сказал он. — И передайте жрецу с Двадцать второй улицы.
Едва самолет приземлился на аэродроме Тупаку, индейцы ринулись к трапу. И я взял свой чемоданчик, в котором лежали документы на имя Мартино Дикинсена, две сорочки, смена белья, зубная щетка. Я думал о том, что если и в самом деле увижу жреца, непременно расскажу ему о федерации.
Потому что дал слово настоящему Человеку.
3. Тупаку и Эль Волкан
Когда-то этот аэродром был одним из самых оживленных и по-современному оборудованных в стране. Он обслуживал область, которая еще два-три десятка лет назад была центром туризма. Сюда приезжали отовсюду, чтобы побродить по живописным плато Скалистого массива, вскарабкаться на его крутые вершины, увидеть руины древних индейских царств, накупить глиняных дощечек, а в довершение всего подняться к кратеру вулкана и бросить на счастье монетку.
Нынешний аэродром — это несколько полуразбитых взлетных дорожек, по которым с трудом, подскакивая на ухабах, катятся самолеты.
Три-четыре машины и автобуса дожидались редких гостей — туристы почти не заглядывают в эти края из-за смога, который завладел городом и окрестностями.
Вместо мастерских, где изготовляли сувениры, и лавчонок, полных глиняных статуэток, сейчас высятся заводы по производству синтетических продуктов, металлургический комбинат, обогатительные фабрики для цветных металлов и другие промышленные предприятия. Деревья на улицах высохли, травы не стало, озеро превратилось в грязное болото, куда не смеют сунуться даже чудом уцелевшие лягушки… И куда ни кинь взгляд — всюду нефтяные вышки, а по шоссе и железным дорогам на нефтеочистительные заводы и в порт Америго-сити мчатся тысячи цистерн с нефтью “Альбатроса”.
За последние недели я уже привык к воздуху, богатому кислородом, а в кабинете Мак-Харриса на сто десятом этаже и в часовне “Конкисты” — даже к воздуху, напоенному сосной, поэтому стайфли подействовал на меня особенно угнетающе. Конечно, можно было надеть маску, но я боялся, что тогда те, с кем я должен встретиться, меня не узнают. Я даже не все лицо закрыл мокрым платком и нарочно вертел головой, чтобы меня заметили. Напрасно — никто ко мне не подошел.
Индейцы торопливо рассаживались в автобусах, стремясь поскорее уехать к себе в горы. Нефтяники взяли такси. Укатила и стюардесса, и индеец в шерстяном пончо. Перед тем как подняться в автобус, он успел мне сказать, что в его родном пуэбло (“Называется «Тьерра Калиенте», то есть горячая земля, сеньор”) есть множество интересных находок.
— Думаю, они вас заинтересуют. Несколько лет назад ученые из Британского музея вели неподалеку раскопки и нашли под землей уйму камней и глиняных сосудов. Спросите Боско, по прозвищу Эль Камино — так меня называют из-за того, что я много разъезжаю, сеньор.
Я обещал при случае непременно заглянуть к нему. И, остановив такси, отправился в город.
Осторожности ради я время от времени оборачивался — нет ли за мной “хвоста”, однако ничего подозрительного не заметил. Таксист тоже не обращал на меня особого внимания. В машине одурманивающе пахло бензином, но когда я хотел открыть окно, шофер остановил меня: — Не открывайте, сеньор, за окном еще хуже.
— Очень пахнет бензином.
— А как же? Снова перешли на бензин. Всего десять дней и пожили по-человечески… Мы получали энерган из Америго-сити. Но запасы кончились, и теперь опять вонища.
— Много здесь было энергана? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
— Да, немало. Правда, часть прибрала к рукам полиция, часть — дельцы с черного рынка, а остальное мы израсходовали. — Он тоскливо вздохнул.
— Славное времечко было, доложу я вам! Ни тебе очередей перед заправкой, ни запаха, к тому же дешевка!
— Может, опять появится? — словно бы невзначай обронил я.
— Вряд ли, сеньор, вряд ли… — Таксист бросил на меня быстрый взгляд, как бы проверяя, можно ли быть со мной откровенным. — С того дня, как прикончили доктора Зингера, знаменитого химика из “Альбатроса”, энергана больше нет. И не будет.
— По-вашему, это он изобрел энерган? — Я изумился: такой версии мне не доводилось слышать.
— А кто же еще, сеньор? Он ведь был самым большим ученым в Америго-сити, работал в самой большой в мире лаборатории. Только он и мог придумать такую замечательную штуку.
— Но зачем ему было это делать втайне? Да еще поплатиться собственной жизнью?
Хотя кроме нас в машине никого не было, таксист наклонился ко мне и шепнул: — Потому что он был динамитеросом.
— Динамитеросом?! Доктор Зингер?
— Ну да. Это все знают.
— Почему же тогда динамитеросы его убили? Он хмыкнул: — Вы и вправду верите, что его убили динамитеросы?
— По крайней мере так сообщала полиция. Да и газеты…
— Оставьте вы это жулье, газетчиков! Сегодня пишут одно, завтра другое… Взять хотя бы Теодоро Искрова, того, кто первый написал про энерган. Я трижды перечитывал его повесть, на первой части просто обмирал от удовольствия, зато вторая часть настоящее барахло. Тоже, между прочим, динамитерос.
— Кто? — Я чуть не подскочил.
— Тедди Искров, кто же еще! Он потому и написал эту свою вещицу, чтобы заранее разрекламировать энерган и помочь доктору Зингеру распродать его. А когда наш всемогущий Санто слопал того беднягу с потрохами, этот горе-писака лапки кверху и насочинял всякого вранья. Вот так оно и есть, сеньор, так оно и есть, не удивляйтесь!
Я более ничему не удивлялся. Только поправил на носу очки и плотнее прикрыл лицо платком. И ломал себе голову, пытаясь понять: уж не Мак-Харрис ли распространяет эту версию, пытаясь развеять легенду о старом индейце и Белом Орле и тем самым навсегда похоронить “надежду человечества”, которой он боится пуще всего на свете. Доктор Зингер — динамитерос! Теодоро Искров — динамитерос! Не правда ли, удобнее всего сделать динамитеросов козлом отпущения, приписать им все бедствия современной цивилизации. Террористы, убийцы, поджигатели, похитители, кровопийцы, воры! Рыжая Хельга — фанатичка, ненавидящая род человеческий, Эль Капитан — главарь секты безумцев… Очень, очень удобно! Так удобно, что если бы динамитеросов не было, их следовало выдумать. Мы подъехали к самому большому в городе отелю “Эль Волкан”. Вход был ярко освещен, но, к счастью, когда я расплачивался и мне пришлось отнять платок от лица, таксист смотрел на деньги, а не на меня. В последнее время я довольно часто маячил на телеэкране, а бородка вряд ли очень уж изменила мою внешность, поэтому, подхватив чемоданчик, я быстро нырнул в подъезд. Таксист проводил меня задумчивым взглядом. “Не кинется ли он в полицию с доносом, что Теодоро Искров, крупный динамитерос, прибыл в Тупаку с неизвестной миссией?” — мелькнуло у меня в голове.
Однако в холле меня никто не задержал и даже не удостоил особого внимания. Я записался в книге приезжих под именем Мартино Дикинсена, снял номер на тридцать первом этаже — с постоянным поступлением кислорода и даже с душем, который за серебряную монету давал воду в течение минуты.
Телефон там тоже имелся, и я битых два часа прождал в надежде, что он зазвонит. Но никто не звонил, и я спустился в ресторан поужинать. Как и всюду в стране, здесь кормили только синтетическими белками. Я почти не притронулся к еде — во рту еще сохранился вкус жареного натурального картофеля, которым Клара накормила меня перед отъездом. И снова принялся ждать.
Но никто не подошел к моему столику, кроме официанта — высоченного индейца в смокинге, который едва застегивался на его мощной груди.
Он молча подавал мне блюда и только под конец, заметив, что принесенный торт остался нетронутым, осведомился, не пожелаю ли я чашку натурального кофе. А пока я наслаждался ароматным напитком, за соседним столиком мне без устали улыбался какой-то в дымину пьяный лысый толстяк с умопомрачительно ярким галстуком-бабочкой. Должно быть, подыскивал собутыльника.
Я устал, меня клонило ко сну, не хотелось навязчивого общества, но курносый толстяк бесцеремонно, без разрешения, пересел ко мне и с места в карьер начал пространно рассказывать, как днем поднимался к кратеру Эль Волкана, кинул в дыру доллар и сколько натерпелся при этом страху…
— Глядишь, из-за меня может произойти землетрясение, а? — смеялся он заливчатым, заразительным смехом.
Назвался он Дугом Кассиди, сказал, что он из Нью-Йорка, преподает испанский язык, а в Веспуччию приехал, чтобы усовершенствоваться в испанском и еще потому, что прочие туристские объекты ему не по карману.
— И честно говоря, здесь дышится лучше, чем в Нью-Йорке. Не верите? В Нью-Йорке такой смог, что, когда выходишь из дому, впору надевать космический скафандр и освещать себя фарами, ха-ха! А в Токио, Токио вы бывали? Там еще хуже. Хоть бери с собой нож и при каждом шаге вспарывай смог — идешь, точно в туннеле… Хи-хи-хи! А нарезанный кубиками смог можно пустить на переработку как вторичное сырье для получения ценных химикалиев, ха-ха!
Бывал ли он в Америго-сити? Только разок, проездом, от одного рейса до другого.
— А вы, осмелюсь спросить, чем занимаетесь? Антиквариатом?
Старинными рукописями? Как интересно! Я иногда заглядываю к букинистам, покупаю кое-какие книжонки, например об этом забавном индейском храме, где разные фигурки, весьма поучительные для нашего брата, хи-хи. Неумолчная трескотня американца быстро мне наскучила, и я поднялся к себе — правда, лишь после того, как пообещал ему встретиться на другой день и вместе побродить по городу: ему, мол, любопытно посмотреть на предметы старины.
Придя к себе в номер, я снял пиджак и включил телевизор.
Передавали обзор важнейших событий последних дней: отъезд Князя и его супруги в соседнюю страну для заключения военного пакта с тамошним диктатором дебаты в ООН по вопросу запрещения испытаний атомных бомб очистка от нефти залива у берегов Америго-сити и, конечно же, результаты “Аферы «энерган»”. Крупным планом на экране проплывали разбитые машины, якобы заправленные энерганом, взорванные паровые котлы, сгоревшие гаражи. Показали также груду коробок с зернами энергана, которые конфисковала полиция. Диктор вещал о том, что власти не знают, как от них избавиться. Если утопить в море — вода будет отравлена, поджечь — может произойти мощнейший взрыв. Кое-кто предлагал зарыть зерна в бывших соляных шахтах под Снежной горой. Но, как стало известно, военные затребовали энерган для изготовления особых зажигательных бомб. Итак, средство, предназначаемое для спасения человечества, превращалось в орудие его уничтожения…
В заключение еще раз показали многолюдные похороны Бруно Зингера. Во главе торжественной процессии шествовал Мак-Харрис в трауре, с ним рядом сын, тоже в черном — тоненький, длинношеий юноша с бесцветными волосами.
А следом все научные сотрудники, которых в ту кошмарную ночь привезли в “Конкисту”. Произносились речи о вкладе покойного в отечественную науку, о его открытиях в области химии. Предавались анафеме динамитеросы, посягнувшие на жизнь одного из самых выдающихся сыновей отечества… Большинство присутствовавших были в защитных масках, их снимали лишь для того, чтобы выразить соболезнование безутешной вдове и бросить в свежую могилу горсть земли.
Неожиданно все вокруг закачалось, зашаталось, задрожало. В первое мгновение я не мог понять, что происходит. Откуда-то снизу донесся грозный гул — казалось, тысячи катков через десятки этажей пробиваются ко мне из земных недр. Слышался оглушительный скрежет, будто кто-то вспарывал гигантскими ножницами металлические конструкции небоскреба. Дверь в ванную бешено захлопала. Телевизор на низкой подставке закачался из стороны в сторону. Упал на пол и вдребезги разбился графин с водой, по полу взад-вперед, в одном ритме с подземными толчками, заскользили ручейки.
Я вскочил, заметался по комнате, выглянул в окно. Здания напротив отеля качались, словно детские картонные игрушки. Городской Индикатор стайфли изгибался, как пружина. Внизу в панике проносились машины, толпы людей бежали к соседней площади.
А над небоскребами, далеко-далеко позади, взлетал к небу багровый огненный столб и, не достигнув звезд, распадался на бесчисленные ручейки из лавы, искр, раскаленных камней и светлого дыма. Дух захватывало от этой величественной красоты! Началось извержение Эль Волкана.
Однако было не время для восторгов: в коридорах отеля раздались сигналы тревоги. Голос из динамиков предупреждал постояльцев о необходимости немедленно спуститься вниз и направиться к площади Фонтанов.
Пользоваться лифтом категорически запрещалось. “Без паники, — повторял голос.
— Отель построен с соблюдением всех сейсмических правил. Без паники!
Пользуйтесь лестницами! Быстрее, быстрее!”
Как ни странно, я не испытывал страха. Мной овладело какое-то тупое недоумение и чувство беспомощности, парализовавшее способность двигаться. Должно быть, потому, что я плохо переношу землетрясения. Случись пожар, его можно погасить, при наводнении можно выплыть. Когда же тебя застает землетрясение, ты просто лишен возможности что бы то ни было предотвратить.
Остается только гадать: рухнет твой дом или соседний? Где разверзнется под ногами земля?
Сейчас раздумывать было некогда. Подгоняемый металлическим голосом, я бросился к лестнице. К счастью, она была очень широкая, к тому же и приезжих мало: отель пустовал. Тем не менее кругом слышались крики обезумевших от страха людей. Сорокаэтажное здание по-прежнему раскачивалось, подземный гул не стихал. По лестнице с визгом бежали дети. Я тоже побежал.
Площадь Фонтанов, куда стекался народ, была забита постояльцами отеля, случайными прохожими, полицейскими. Кое-кто был одет наспех, а кто и вовсе выскочил в пижаме или в халате. Некоторые догадались захватить с собой чемоданы. Мой же остался в номере. К моему крайнему удивлению, жители соседних домов оставались у себя, а многие даже не без насмешки наблюдали из окон за паникой среди приезжих. И самое удивительное — нигде никаких разрушений, если не считать нескольких рухнувших дымовых труб.
Землетрясение прекратилось так же внезапно, как и началось. И вскоре по проспекту вновь засновали машины, местные жители зашторили окна, погасили лампы и улеглись спать. Но вулкан продолжал изрыгать огонь — старик Эль Волкан гневался. К счастью, на сей раз его гнев был недолгим. Под утро языки пламени над кратером сникли и превратились в безопасное красноватое сияние удивительной красоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33