Куда?
— Сейчас поймешь. Смотри.
Она включила запись, и я в недоумении уставился на экран: оттуда на меня смотрел… волк! Зверь словно вглядывался, стараясь увидеть кого-то, но я знал, что увидеть он мог лишь надпись «Сожалею, но меня нет дома, оставьте ваше сообщение». Затем морда зверя исчезла и открылось какое-то плохо освещенное помещение, нечто вроде пещеры. Несколько минут изображение оставалось неподвижным, потом вновь мелькнула волчья, морда, и экран погас. Я повернулся к Янине.
— Что это было? Ты что-нибудь поняла?
— Только то, что это жилище Лютова и что с ним что-то случилось. Ты ничего не заметил?
— Ну… нет.
— Подожди, сейчас я перемотаю. Вот это место. Видишь — вон там, на полу?
Я приник к экрану. Да, теперь я видел: на полу лежал человек. Его лицо нам не было видно.
— Это Федор. Больше там никто не живет. С ним что-то случилось. Боюсь, что худшее.
— Думаешь, он заболел? Или умер? Хотя — если он мертв, кто же тогда вышел на связь?
— Не знаю. Сейчас это не главное. Там никого нет, никто не может ему помочь, никто даже не знает дороги туда. Мне надо лететь.
— Одной?
— Может, кто-нибудь из поселка согласится меня сопровождать… Если ты о волках, то я не боюсь. Немного боюсь заблудиться, и еще там снег, наверное, не знаю, смогу ли дойти.
— Почему дойти?
— Я не знаю, как выглядит это место с воздуха, не знаю, можно ли там вообще сесть.
— Понятно… Значит, по-твоему, там уже зима? Что надо одевать — сапоги? пуховку?
…Из самолета я позвонил Риману. Дежурный сообщил, что у него идет совещание, разбирают ночное ЧП. Что за происшествие, поинтересовался я. Оказалось, что ночью по неизвестным причинам отключилась вся сигнализация, а охрана почему-то долго этого не замечала, пребывая в уверенности, что все в порядке. Сейчас руководство пытается разобраться, что же произошло. Я попросил передать генералу, как только он освободится, что я лечу на восток, полет связан с проводимым мною расследованием, о результатах доложу завтра.
В поселок мы прилетели уже к вечеру. Рейсовый флайер, шедший из Красноярска, был пуст, что меня несколько удивило. Однако подлинная неожиданность ожидала нас на аэровокзале поселка: не успели мы сесть, как флайер окружила толпа людей, стремящихся поскорее улететь. Они едва могли дождаться, пока мы выйдем, они толпились у люка, мешая нам, — я видел такое впервые.
Заметив у входа в аэровокзал человека, судя по всему, из местных, который явно не собирался улетать и смотрел на толпящихся у флайера даже с некоторым презрением, я спросил у него, почему все так спешат.
— Почему-почему. Струхнули, вот почему, — сурово промолвил абориген.
— И чего же все так испугались?
— А ты послушай! Повернись да послушай хорошенько, сразу все и поймешь. Может, дальше ходить не захочется.
Я послушался совета, отвернулся от флайера, от людей — и услышал. Это шло со всех сторон, отовсюду, злобное, беспощадное. От него тело покрывалось липким потом, руки тянулись к оружию, хотелось оказаться возле огня, света, людей, подальше от темноты.
— И давно они так? — услышал я голос Янины.
— Да вторые сутки пошли. И днем и ночью, без остановок. Я такого, правду сказать, и не припомню. Вот городские и струхнули. Со стройки, считай, уже все разбежались.
— А ученые? Научная группа, которая здесь работала? — с надеждой спросила Янина.
— Тоже смылись! — Наш собеседник как будто даже был рад этому обстоятельству. — Сегодня утром все улетели, на лаборатории замок висит. Да чего там! Тут не то что городские, тут любой испугается. Ведь они не только воют, они и ходят. Сам видел! Средь бела дня по стройке бродят, прямо возле домов. Всех собак порезали. Мой пес как в конуру забился, так там и сидит. Правда ль, нет, говорят, двоих строителей вчера вечером порезали.
— И что же, разве в них не стреляли?
— Как не стреляли! Тут вчера такая пальба стояла! Стреляют, а убить не могут, вот какая штука. Тогда все и побежали. Наши и те сробели. «Оборотни, — говорят, — их пулей не убьешь, они нас всех изведут». Все по домам сидят, по поселку пройдешь — никого не встретишь. Моя баба и то с ума сошла: на избу какого-то божка якутского повесила, ходит, заклинания бормочет… А вы что — тоже ученые? Езжайте, ваших нету, никого нету!
— Нет, уезжать нам пока рано, — заявила Янина. — Нам в тайгу нужно.
— В тайгу?! — Собеседник смотрел на Янину с нескрываемым изумлением. — Вы — в тайгу?
— Да, мы — в тайгу. Вы не подскажете, где можно найти какой-нибудь транспорт?
— Транспорт? Глайдеров ни одного не осталось, на них строители уехали… В охотхозяйстве есть вездеход, только водитель вряд ли согласится…
— Я сам поведу, — храбро заявил я. При этом я пытался вспомнить, когда в последний раз имел дело с двигателем внутреннего сгорания — лет десять назад, наверное.
— Ну, если сам… Пойдемте, я покажу, где он живет, водитель. А переночевать у меня можете.
— Ночевать мы не будем, — твердо заявила Янина. — Нам срочно надо.
— Сейчас?! На ночь глядя?! — Теперь собеседник смотрел на нас уже не с удивлением — скорее это походило на страх. Может, мы стали для него кем-то вроде оборотней?
…Двигатель взревел в последний раз и умолк. И тогда стал снова слышен вой. Здесь он был совсем рядом; казалось, он исходит вон из тех кустов по краям косогора.
— Это то самое место, о котором я тебе рассказывала. — Я обратил внимание, что Янина говорит, почему-то понизив голос. — Ну, где они нам впервые явились — помнишь?
— Помню. И куда теперь?
— Вон за тем деревом есть тропа. По ней можно выйти к сторожке. Что, пошли?
Быстро смеркалось. На косогоре еще было что-то видно, но когда мы углубились в тайгу, стало совсем темно, я с трудом различал дорогу. Хорошо, что Янина шла впереди — она лучше видела в темноте и то и дело предупреждала меня о торчащих сучьях и поваленных деревьях. Вой стоял в ушах; иногда мне казалось, что я различаю в нем повторение тонов, нечто вроде мелодии. Я старался вслушиваться сквозь него в другие звуки, ловил каждый шорох. Несколько раз рука как бы сама собой тянулась к бластеру, поглаживая его массивную рукоятку. Хорошее все же оружие бластер, в ближнем бою просто незаменимое. Куда лучше любого огнестрельного. Не дает осечек, патрон не может застрять в стволе (поскольку нет никаких патронов), боезаряд практически неограничен, если вовремя зарядить. А я перед отлетом зарядил. Правда, если на тебя нападут одновременно с нескольких сторон, тут и бластер может не выручить. В таком случае, как нас учили на тренировках, следует упасть на спину и стрелять, перекатываясь и избегая ответных выстрелов или ударов.
Казалось, эти размышления совсем меня успокоили. Однако когда впереди посветлело и показалась поляна со сторожкой, я вздохнул с облегчением — словно груз с плеч свалился. Я направился к сторожке, раздумывая, надо ли разжигать огонь (и где взять дрова?), или можно просто завернуться в пуховки и так переночевать. Но Янина остановила меня.
— Нам нельзя оставаться. — Голос у нее сел, и я понял, что она тоже боится. — Надо идти дальше.
— Дальше? Сейчас? — Я не верил своим ушам, как давеча наш собеседник. — Неужели нельзя подождать до утра?
— Нельзя! Как ты не понимаешь? Может, Федор еще жив. Ему некому помочь, только мы можем!
— Яна, не сходи с ума! Ты же не знаешь дороги! Тогда он сам тебя вел, а сейчас?
— Я кое-что запомнила, и можно… — Тут взгляд ее скользнул куда-то вбок, голос пресекся, а затем она закончила уже другим тоном: — А может, нас и сегодня проводят. Посмотри направо — только, пожалуйста, не нервничай.
Я повернулся. Три черных силуэта на снегу, три пары глаз, светившихся в темноте. Они были совсем близко, метрах в 15, не больше. Я выхватил бластер и услышал крик Янины:
— Не надо! Это свои! Они оттуда!
— Это и есть твои провожатые? — зло спросил я.
— Да. Не бойся, они нам помогут.
Я не успел сказать ей, что ничего не боюсь, не успел остановить: она уже шла туда, к этим черным теням. Однако они не дали ей подойти: не спеша потрусили к опушке и там остановились.
— Пойдем! — позвала меня Янина. — Они покажут дорогу.
И мы пошли. Странная это была прогулка! Впереди мелькали силуэты волков; иногда один из них оборачивался, и я видел горящие красным глаза. Первое время я шел, не выпуская из рук бластер, но потом мне стало неудобно перед Яниной — она могла подумать, что я боюсь, — и я спрятал его в кобуру. Показалась луна, резкие тени легли на снег. Мы поднялись по распадку, пересекли скальный отрог. Тайга поредела, часто попадались огромные валуны, каменные осыпи. Вой, который мы слышали еще в поселке, стал сильнее, он неотвязно стоял в ушах.
Показалась скала, у ее подножия темнел проход.
— Это здесь! — прошептала Янина. — Боже, сколько их тут!
Маленькая площадка перед проходом, прилегающая тайга, скала — везде были волки. Их было, наверное, несколько сотен. При нашем появлении ближайшие чуть отодвинулись, образовав что-то вроде коридора, по которому мы прошли к скале.
Янина включила фонарик, и мы вошли в пещеру. У входа я едва не споткнулся о лежащее поперек дороги тело. Это был волк, и он был мертв, давно мертв, уже остыл, пол вокруг потемнел от высохшей крови. Луч вырвал из темноты нары, грубо сколоченный стол… Хозяин пещеры лежал у стены, лицом вниз, на спине зияла рана величиной с кулак — место, откуда вышла пуля. Я осторожно перевернул его и обнаружил входное отверстие, да не одно — еще две пули, очевидно, остались в теле. Стреляли, судя по всему, почти в упор, целясь в сердце; он должен был умереть почти мгновенно. Тем не менее я поискал пульс на ледяном запястье — ведь он был избранным, почти всемогущим. Нет, бесполезно. Все его искусство оказалось бессильным перед обычным кусочком свинца, разрывающим плоть. Все как в Китеже. Я перевел фонарик на стену, затем на пол: неплохо бы найти пулю, сравнить с той, что хранится в нашем архиве.
— Посвети сюда, — попросила Янина. — Ага, вот он.
Ее видеобраслет лежал на нарах, панель управления выдвинута — хоть сейчас включай.
— Смотри, на нем кровь. Значит, он все же успел…
— Нет, вряд ли. — Я с сомнением покачал головой. — Он должен был умереть сразу — такие раны…
Шорох у входа заставил меня обернуться. В пещеру вошли два волка. Я и забыл о них! Они вцепились в своего мертвого товарища и потащили его из пещеры. Мы с Яниной переглянулись; не успели мы обменяться мнениями о том, что это означает и что нам делать, как волки вернулись. Теперь их было четверо. Они подошли к мертвому, осторожно, я бы даже сказал, бережно ухватились за его одежду, подняли и тоже понесли из пещеры. Мы направились вслед за ними.
За время нашего отсутствия вокруг пещеры многое изменилось. Волки больше не сидели неподвижными изваяниями; несколько выбежали из-за скалы и скрылись в тайге, другие спешили им навстречу; мне показалось, что в пасти они что-то несут. Вой звучал по-прежнему, однако теперь он доносился откуда-то слева, из-за скалы. Туда же потащили мертвого Лютова мохнатые носильщики. Мы, как завороженные, пошли следом.
Наверху, на гребне, была каменистая площадка — возможно, единственное открытое место в здешней тайге. В центре ее темнела куча хвороста: его-то и таскали волки. Чем-то это напоминало поспешно сооружаемый муравейник. В действиях местных строителей также чувствовался какой-то порядок: куча росла не только вверх, она вытягивалась, приобретая овальную форму, ветки укладывались не кое-как, а плотно, одна к одной. Внезапно я понял, что они сооружают. Но как они собираются…
Куча все росла, она была уже выше человеческого роста, очередные носильщики с трудом карабкались наверх — и вдруг все прекратилось. Волки, выбегавшие из леса, бросали свою ношу и усаживались в круг. Четверо, принесшие Лютова, снова подняли тело создателя новой цивилизации, призванной объединить людей и животных. С трудом, несколько раз срываясь, они все же втащили его наверх. Туда же, но чуть ниже, положили и убитого волка. Затем все спрыгнули вниз и присоединились к остальным.
И наступила тишина. Вой затих. Луна, стоявшая в зените, освещала кучу хвороста и окруживших ее плотным кольцом зверей. Так прошло несколько секунд.
Внезапно все головы повернулись в мою сторону. Волки смотрели на меня — именно на меня, я твердо знал это. Я почувствовал, как Янина вцепилась в мой локоть.
— Саш, что это они? — услышал я ее шепот. — Что им нужно?
Я подумал, что, кажется, впервые вижу ее испуганной. И вдруг понял, чего от меня ждут. Осознание пришло внезапно. Я пошарил по карманам. Ведь я же клал… Ага, вот она.
— Ты куда? — воскликнула Янина, но я уже шагал к темневшей посреди поляны пирамиде.
Так, эти ветки слишком толстые, эти тоже… тут вообще целое бревно — как они только его дотащили? А вот то, что нужно. Я сжал ветки, чтобы они лежали плотнее, и чиркнул зажигалкой. Огонь не сразу одолел влажное дерево, дым ел глаза, но потом загорелась одна веточка, другая, пламя уже лизало толстые сучья. Я погасил зажигалку, отступил на шаг, еще… Подул ветер, пламя загудело, дым валил клубами.
Повсюду, куда бы я ни посмотрел, я видел лишь неподвижно сидящих зверей. Я потерял ориентировку, не знал, где Янина. Становилось жарко. И тут, так же бесшумно, как и прежние, произошла еще одна перемена: волки встали. Они шли вокруг костра, один за одним, плотным кругом, все быстрее, они уже мчались изо всех сил. Я не заметил, как получилось, что они оказались ближе к огню, чем я. Я отступил еще на шаг и обнаружил, что позади образовался еще один круг, только движущийся в другую сторону, а за ним, возле самой опушки, — третий.
Пламя поднималось все выше, в какую-то минуту дым отнесло в мою сторону, и я ощутил отвратительный запах горящего мяса. Звери все мчались — ожесточенно, опустив морды, в полной тишине, на оскаленных клыках играли отблески пламени. В их беге был какой-то ритм, но я не успел его уловить. Когда, в какое мгновение разорвались круги? Я не заметил. Теперь волки мчались сплошной массой, лавиной. Кажется, при этом они еще менялись местами, но я не был в этом уверен. Меня они не замечали, и единственное, чего я опасался, — что эта обезумевшая от горя и от невозможности его выразить толпа свалит меня с ног.
Костер начал обваливаться, стало видно лежащее на нем тело. Казалось, человек двигается, силится встать, но я знал, что это лишь скрючиваются, сгорая, мышцы и сухожилия.
Треск, сноп искр, несколько веток отлетели в сторону, под ноги бегущим, но те словно не заметили этого, продолжая свой безостановочный бег. Пламя опало, но от раскаленных углей тянуло жаром, даже я, стоя в отдалении, чувствовал его — каково же им, тем, кто рядом? Еще что-то треснуло, осело. Костра уже не было, лишь груда углей.
Тогда они остановились. Над раскаленной кучей посреди поляны дрожал воздух. Я увидел Янину — она стояла возле скалы, где я ее оставил. Я ждал. Чего — воя? рыданий? человеческой речи? Сейчас я бы ничему не удивился, наверное.
Однако произошло иное. Они просто повернулись и направились в лес. Один за другим те, кто был на поляне, скрывались в тайге, а за ними следовали другие — оказывается, их было много, гораздо больше, чем я видел, просто все не могли уместиться на этом небольшом пространстве. Наконец последние скрылись, и мы остались одни. Угли уже темнели, но от них все еще тянуло жаром.
Глава 18
ВО МРАКЕ
Ледяная равнина, покрытая торосами и холмами, лежала глубоко внизу. Поднимая взгляд, можно было наблюдать постепенный переход небесной бирюзы в ультрамарин, его уплотнение, вторжение фиолетового — и далее мрак, усеянный звездами. Янина спала в соседнем кресле, свернувшись калачиком. Я нащупал в кармане пакетик со сплющенным, потерявшим форму кусочком свинца. Все же я нашел ее! Стоило большого труда убедить Янину вернуться к пещере. Войти внутрь она отказалась, осталась снаружи, а я долго исследовал стены и ползал по полу, пока не нашел. Поскорее бы отдать пулю в лабораторию и узнать результат. Я был в нем почти уверен, но следовало убедиться. И еще требовалось связаться с Управлением, рассказать Риману, хотя бы вкратце, о случившемся.
Я набрал на браслете номер генерала, затем номера всех его помощников, дежурного… Сколько раз за последние часы я проделывал эту процедуру — двадцать? тридцать? Ответ был всегда один — молчание. То ли это какие-то помехи в эфире, то ли что-то случилось с моим передатчиком. Надо же было ему испортиться именно теперь, когда мне так нужна связь!
Завидев шествующую по проходу стюардессу, я замахал рукой, привлекая ее внимание. Не будет ли сударыня так любезна передать командиру корабля вот это? Это мое служебное удостоверение, а в него вложена записка с просьбой. Мне очень нужно связаться с моим руководством, а мой браслет… Вы передадите? И скажите ему, что речь идет о деле чрезвычайной важности.
Спустя несколько минут меня пригласили в кабину. Я никогда не был в кабине страта и потому, войдя, растерялся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Сейчас поймешь. Смотри.
Она включила запись, и я в недоумении уставился на экран: оттуда на меня смотрел… волк! Зверь словно вглядывался, стараясь увидеть кого-то, но я знал, что увидеть он мог лишь надпись «Сожалею, но меня нет дома, оставьте ваше сообщение». Затем морда зверя исчезла и открылось какое-то плохо освещенное помещение, нечто вроде пещеры. Несколько минут изображение оставалось неподвижным, потом вновь мелькнула волчья, морда, и экран погас. Я повернулся к Янине.
— Что это было? Ты что-нибудь поняла?
— Только то, что это жилище Лютова и что с ним что-то случилось. Ты ничего не заметил?
— Ну… нет.
— Подожди, сейчас я перемотаю. Вот это место. Видишь — вон там, на полу?
Я приник к экрану. Да, теперь я видел: на полу лежал человек. Его лицо нам не было видно.
— Это Федор. Больше там никто не живет. С ним что-то случилось. Боюсь, что худшее.
— Думаешь, он заболел? Или умер? Хотя — если он мертв, кто же тогда вышел на связь?
— Не знаю. Сейчас это не главное. Там никого нет, никто не может ему помочь, никто даже не знает дороги туда. Мне надо лететь.
— Одной?
— Может, кто-нибудь из поселка согласится меня сопровождать… Если ты о волках, то я не боюсь. Немного боюсь заблудиться, и еще там снег, наверное, не знаю, смогу ли дойти.
— Почему дойти?
— Я не знаю, как выглядит это место с воздуха, не знаю, можно ли там вообще сесть.
— Понятно… Значит, по-твоему, там уже зима? Что надо одевать — сапоги? пуховку?
…Из самолета я позвонил Риману. Дежурный сообщил, что у него идет совещание, разбирают ночное ЧП. Что за происшествие, поинтересовался я. Оказалось, что ночью по неизвестным причинам отключилась вся сигнализация, а охрана почему-то долго этого не замечала, пребывая в уверенности, что все в порядке. Сейчас руководство пытается разобраться, что же произошло. Я попросил передать генералу, как только он освободится, что я лечу на восток, полет связан с проводимым мною расследованием, о результатах доложу завтра.
В поселок мы прилетели уже к вечеру. Рейсовый флайер, шедший из Красноярска, был пуст, что меня несколько удивило. Однако подлинная неожиданность ожидала нас на аэровокзале поселка: не успели мы сесть, как флайер окружила толпа людей, стремящихся поскорее улететь. Они едва могли дождаться, пока мы выйдем, они толпились у люка, мешая нам, — я видел такое впервые.
Заметив у входа в аэровокзал человека, судя по всему, из местных, который явно не собирался улетать и смотрел на толпящихся у флайера даже с некоторым презрением, я спросил у него, почему все так спешат.
— Почему-почему. Струхнули, вот почему, — сурово промолвил абориген.
— И чего же все так испугались?
— А ты послушай! Повернись да послушай хорошенько, сразу все и поймешь. Может, дальше ходить не захочется.
Я послушался совета, отвернулся от флайера, от людей — и услышал. Это шло со всех сторон, отовсюду, злобное, беспощадное. От него тело покрывалось липким потом, руки тянулись к оружию, хотелось оказаться возле огня, света, людей, подальше от темноты.
— И давно они так? — услышал я голос Янины.
— Да вторые сутки пошли. И днем и ночью, без остановок. Я такого, правду сказать, и не припомню. Вот городские и струхнули. Со стройки, считай, уже все разбежались.
— А ученые? Научная группа, которая здесь работала? — с надеждой спросила Янина.
— Тоже смылись! — Наш собеседник как будто даже был рад этому обстоятельству. — Сегодня утром все улетели, на лаборатории замок висит. Да чего там! Тут не то что городские, тут любой испугается. Ведь они не только воют, они и ходят. Сам видел! Средь бела дня по стройке бродят, прямо возле домов. Всех собак порезали. Мой пес как в конуру забился, так там и сидит. Правда ль, нет, говорят, двоих строителей вчера вечером порезали.
— И что же, разве в них не стреляли?
— Как не стреляли! Тут вчера такая пальба стояла! Стреляют, а убить не могут, вот какая штука. Тогда все и побежали. Наши и те сробели. «Оборотни, — говорят, — их пулей не убьешь, они нас всех изведут». Все по домам сидят, по поселку пройдешь — никого не встретишь. Моя баба и то с ума сошла: на избу какого-то божка якутского повесила, ходит, заклинания бормочет… А вы что — тоже ученые? Езжайте, ваших нету, никого нету!
— Нет, уезжать нам пока рано, — заявила Янина. — Нам в тайгу нужно.
— В тайгу?! — Собеседник смотрел на Янину с нескрываемым изумлением. — Вы — в тайгу?
— Да, мы — в тайгу. Вы не подскажете, где можно найти какой-нибудь транспорт?
— Транспорт? Глайдеров ни одного не осталось, на них строители уехали… В охотхозяйстве есть вездеход, только водитель вряд ли согласится…
— Я сам поведу, — храбро заявил я. При этом я пытался вспомнить, когда в последний раз имел дело с двигателем внутреннего сгорания — лет десять назад, наверное.
— Ну, если сам… Пойдемте, я покажу, где он живет, водитель. А переночевать у меня можете.
— Ночевать мы не будем, — твердо заявила Янина. — Нам срочно надо.
— Сейчас?! На ночь глядя?! — Теперь собеседник смотрел на нас уже не с удивлением — скорее это походило на страх. Может, мы стали для него кем-то вроде оборотней?
…Двигатель взревел в последний раз и умолк. И тогда стал снова слышен вой. Здесь он был совсем рядом; казалось, он исходит вон из тех кустов по краям косогора.
— Это то самое место, о котором я тебе рассказывала. — Я обратил внимание, что Янина говорит, почему-то понизив голос. — Ну, где они нам впервые явились — помнишь?
— Помню. И куда теперь?
— Вон за тем деревом есть тропа. По ней можно выйти к сторожке. Что, пошли?
Быстро смеркалось. На косогоре еще было что-то видно, но когда мы углубились в тайгу, стало совсем темно, я с трудом различал дорогу. Хорошо, что Янина шла впереди — она лучше видела в темноте и то и дело предупреждала меня о торчащих сучьях и поваленных деревьях. Вой стоял в ушах; иногда мне казалось, что я различаю в нем повторение тонов, нечто вроде мелодии. Я старался вслушиваться сквозь него в другие звуки, ловил каждый шорох. Несколько раз рука как бы сама собой тянулась к бластеру, поглаживая его массивную рукоятку. Хорошее все же оружие бластер, в ближнем бою просто незаменимое. Куда лучше любого огнестрельного. Не дает осечек, патрон не может застрять в стволе (поскольку нет никаких патронов), боезаряд практически неограничен, если вовремя зарядить. А я перед отлетом зарядил. Правда, если на тебя нападут одновременно с нескольких сторон, тут и бластер может не выручить. В таком случае, как нас учили на тренировках, следует упасть на спину и стрелять, перекатываясь и избегая ответных выстрелов или ударов.
Казалось, эти размышления совсем меня успокоили. Однако когда впереди посветлело и показалась поляна со сторожкой, я вздохнул с облегчением — словно груз с плеч свалился. Я направился к сторожке, раздумывая, надо ли разжигать огонь (и где взять дрова?), или можно просто завернуться в пуховки и так переночевать. Но Янина остановила меня.
— Нам нельзя оставаться. — Голос у нее сел, и я понял, что она тоже боится. — Надо идти дальше.
— Дальше? Сейчас? — Я не верил своим ушам, как давеча наш собеседник. — Неужели нельзя подождать до утра?
— Нельзя! Как ты не понимаешь? Может, Федор еще жив. Ему некому помочь, только мы можем!
— Яна, не сходи с ума! Ты же не знаешь дороги! Тогда он сам тебя вел, а сейчас?
— Я кое-что запомнила, и можно… — Тут взгляд ее скользнул куда-то вбок, голос пресекся, а затем она закончила уже другим тоном: — А может, нас и сегодня проводят. Посмотри направо — только, пожалуйста, не нервничай.
Я повернулся. Три черных силуэта на снегу, три пары глаз, светившихся в темноте. Они были совсем близко, метрах в 15, не больше. Я выхватил бластер и услышал крик Янины:
— Не надо! Это свои! Они оттуда!
— Это и есть твои провожатые? — зло спросил я.
— Да. Не бойся, они нам помогут.
Я не успел сказать ей, что ничего не боюсь, не успел остановить: она уже шла туда, к этим черным теням. Однако они не дали ей подойти: не спеша потрусили к опушке и там остановились.
— Пойдем! — позвала меня Янина. — Они покажут дорогу.
И мы пошли. Странная это была прогулка! Впереди мелькали силуэты волков; иногда один из них оборачивался, и я видел горящие красным глаза. Первое время я шел, не выпуская из рук бластер, но потом мне стало неудобно перед Яниной — она могла подумать, что я боюсь, — и я спрятал его в кобуру. Показалась луна, резкие тени легли на снег. Мы поднялись по распадку, пересекли скальный отрог. Тайга поредела, часто попадались огромные валуны, каменные осыпи. Вой, который мы слышали еще в поселке, стал сильнее, он неотвязно стоял в ушах.
Показалась скала, у ее подножия темнел проход.
— Это здесь! — прошептала Янина. — Боже, сколько их тут!
Маленькая площадка перед проходом, прилегающая тайга, скала — везде были волки. Их было, наверное, несколько сотен. При нашем появлении ближайшие чуть отодвинулись, образовав что-то вроде коридора, по которому мы прошли к скале.
Янина включила фонарик, и мы вошли в пещеру. У входа я едва не споткнулся о лежащее поперек дороги тело. Это был волк, и он был мертв, давно мертв, уже остыл, пол вокруг потемнел от высохшей крови. Луч вырвал из темноты нары, грубо сколоченный стол… Хозяин пещеры лежал у стены, лицом вниз, на спине зияла рана величиной с кулак — место, откуда вышла пуля. Я осторожно перевернул его и обнаружил входное отверстие, да не одно — еще две пули, очевидно, остались в теле. Стреляли, судя по всему, почти в упор, целясь в сердце; он должен был умереть почти мгновенно. Тем не менее я поискал пульс на ледяном запястье — ведь он был избранным, почти всемогущим. Нет, бесполезно. Все его искусство оказалось бессильным перед обычным кусочком свинца, разрывающим плоть. Все как в Китеже. Я перевел фонарик на стену, затем на пол: неплохо бы найти пулю, сравнить с той, что хранится в нашем архиве.
— Посвети сюда, — попросила Янина. — Ага, вот он.
Ее видеобраслет лежал на нарах, панель управления выдвинута — хоть сейчас включай.
— Смотри, на нем кровь. Значит, он все же успел…
— Нет, вряд ли. — Я с сомнением покачал головой. — Он должен был умереть сразу — такие раны…
Шорох у входа заставил меня обернуться. В пещеру вошли два волка. Я и забыл о них! Они вцепились в своего мертвого товарища и потащили его из пещеры. Мы с Яниной переглянулись; не успели мы обменяться мнениями о том, что это означает и что нам делать, как волки вернулись. Теперь их было четверо. Они подошли к мертвому, осторожно, я бы даже сказал, бережно ухватились за его одежду, подняли и тоже понесли из пещеры. Мы направились вслед за ними.
За время нашего отсутствия вокруг пещеры многое изменилось. Волки больше не сидели неподвижными изваяниями; несколько выбежали из-за скалы и скрылись в тайге, другие спешили им навстречу; мне показалось, что в пасти они что-то несут. Вой звучал по-прежнему, однако теперь он доносился откуда-то слева, из-за скалы. Туда же потащили мертвого Лютова мохнатые носильщики. Мы, как завороженные, пошли следом.
Наверху, на гребне, была каменистая площадка — возможно, единственное открытое место в здешней тайге. В центре ее темнела куча хвороста: его-то и таскали волки. Чем-то это напоминало поспешно сооружаемый муравейник. В действиях местных строителей также чувствовался какой-то порядок: куча росла не только вверх, она вытягивалась, приобретая овальную форму, ветки укладывались не кое-как, а плотно, одна к одной. Внезапно я понял, что они сооружают. Но как они собираются…
Куча все росла, она была уже выше человеческого роста, очередные носильщики с трудом карабкались наверх — и вдруг все прекратилось. Волки, выбегавшие из леса, бросали свою ношу и усаживались в круг. Четверо, принесшие Лютова, снова подняли тело создателя новой цивилизации, призванной объединить людей и животных. С трудом, несколько раз срываясь, они все же втащили его наверх. Туда же, но чуть ниже, положили и убитого волка. Затем все спрыгнули вниз и присоединились к остальным.
И наступила тишина. Вой затих. Луна, стоявшая в зените, освещала кучу хвороста и окруживших ее плотным кольцом зверей. Так прошло несколько секунд.
Внезапно все головы повернулись в мою сторону. Волки смотрели на меня — именно на меня, я твердо знал это. Я почувствовал, как Янина вцепилась в мой локоть.
— Саш, что это они? — услышал я ее шепот. — Что им нужно?
Я подумал, что, кажется, впервые вижу ее испуганной. И вдруг понял, чего от меня ждут. Осознание пришло внезапно. Я пошарил по карманам. Ведь я же клал… Ага, вот она.
— Ты куда? — воскликнула Янина, но я уже шагал к темневшей посреди поляны пирамиде.
Так, эти ветки слишком толстые, эти тоже… тут вообще целое бревно — как они только его дотащили? А вот то, что нужно. Я сжал ветки, чтобы они лежали плотнее, и чиркнул зажигалкой. Огонь не сразу одолел влажное дерево, дым ел глаза, но потом загорелась одна веточка, другая, пламя уже лизало толстые сучья. Я погасил зажигалку, отступил на шаг, еще… Подул ветер, пламя загудело, дым валил клубами.
Повсюду, куда бы я ни посмотрел, я видел лишь неподвижно сидящих зверей. Я потерял ориентировку, не знал, где Янина. Становилось жарко. И тут, так же бесшумно, как и прежние, произошла еще одна перемена: волки встали. Они шли вокруг костра, один за одним, плотным кругом, все быстрее, они уже мчались изо всех сил. Я не заметил, как получилось, что они оказались ближе к огню, чем я. Я отступил еще на шаг и обнаружил, что позади образовался еще один круг, только движущийся в другую сторону, а за ним, возле самой опушки, — третий.
Пламя поднималось все выше, в какую-то минуту дым отнесло в мою сторону, и я ощутил отвратительный запах горящего мяса. Звери все мчались — ожесточенно, опустив морды, в полной тишине, на оскаленных клыках играли отблески пламени. В их беге был какой-то ритм, но я не успел его уловить. Когда, в какое мгновение разорвались круги? Я не заметил. Теперь волки мчались сплошной массой, лавиной. Кажется, при этом они еще менялись местами, но я не был в этом уверен. Меня они не замечали, и единственное, чего я опасался, — что эта обезумевшая от горя и от невозможности его выразить толпа свалит меня с ног.
Костер начал обваливаться, стало видно лежащее на нем тело. Казалось, человек двигается, силится встать, но я знал, что это лишь скрючиваются, сгорая, мышцы и сухожилия.
Треск, сноп искр, несколько веток отлетели в сторону, под ноги бегущим, но те словно не заметили этого, продолжая свой безостановочный бег. Пламя опало, но от раскаленных углей тянуло жаром, даже я, стоя в отдалении, чувствовал его — каково же им, тем, кто рядом? Еще что-то треснуло, осело. Костра уже не было, лишь груда углей.
Тогда они остановились. Над раскаленной кучей посреди поляны дрожал воздух. Я увидел Янину — она стояла возле скалы, где я ее оставил. Я ждал. Чего — воя? рыданий? человеческой речи? Сейчас я бы ничему не удивился, наверное.
Однако произошло иное. Они просто повернулись и направились в лес. Один за другим те, кто был на поляне, скрывались в тайге, а за ними следовали другие — оказывается, их было много, гораздо больше, чем я видел, просто все не могли уместиться на этом небольшом пространстве. Наконец последние скрылись, и мы остались одни. Угли уже темнели, но от них все еще тянуло жаром.
Глава 18
ВО МРАКЕ
Ледяная равнина, покрытая торосами и холмами, лежала глубоко внизу. Поднимая взгляд, можно было наблюдать постепенный переход небесной бирюзы в ультрамарин, его уплотнение, вторжение фиолетового — и далее мрак, усеянный звездами. Янина спала в соседнем кресле, свернувшись калачиком. Я нащупал в кармане пакетик со сплющенным, потерявшим форму кусочком свинца. Все же я нашел ее! Стоило большого труда убедить Янину вернуться к пещере. Войти внутрь она отказалась, осталась снаружи, а я долго исследовал стены и ползал по полу, пока не нашел. Поскорее бы отдать пулю в лабораторию и узнать результат. Я был в нем почти уверен, но следовало убедиться. И еще требовалось связаться с Управлением, рассказать Риману, хотя бы вкратце, о случившемся.
Я набрал на браслете номер генерала, затем номера всех его помощников, дежурного… Сколько раз за последние часы я проделывал эту процедуру — двадцать? тридцать? Ответ был всегда один — молчание. То ли это какие-то помехи в эфире, то ли что-то случилось с моим передатчиком. Надо же было ему испортиться именно теперь, когда мне так нужна связь!
Завидев шествующую по проходу стюардессу, я замахал рукой, привлекая ее внимание. Не будет ли сударыня так любезна передать командиру корабля вот это? Это мое служебное удостоверение, а в него вложена записка с просьбой. Мне очень нужно связаться с моим руководством, а мой браслет… Вы передадите? И скажите ему, что речь идет о деле чрезвычайной важности.
Спустя несколько минут меня пригласили в кабину. Я никогда не был в кабине страта и потому, войдя, растерялся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28