— Быстро же до тебя доходят новости! — пробормотал я, — может, ты держишь разветвленную агентурную сеть?
— У меня свой способ добывать полезную информацию, — усмехнулся он. — Куда ты сейчас?
— Попробую разыскать Бьерна, — сказал я, — у нас с ним, оказывается, есть несколько общих знакомых.
Мрачно взглянув на меня, Мак покачал головой.
— Тэш, ты впутался в неприятную историю. Мало тебе вчерашнего?
— Это мне и самому понятно. А что прикажешь делать? Ты что, Большого Билла не знаешь? Даже если мне крупно повезет и я разыщу этого Джока и тепленьким приведу под белые ручки, и то мне туговато придется. Потому что в процессе поисков я случайно могу узнать чуточку больше, чем нужно.
— Об этом-то я тебе и толкую, — вздохнул он. — Ладно. Разведал я для тебя адресок Бьерна, правда, адресок старый, но чем черт не шутит!
— Благодетель ты мой! — с чувством воскликнул я.
— Господи, да чего только не сделаешь, чтобы ты, наконец, отвязался. И от девочки отстань. Нечего ее в неприятности впутывать.
— Дядя… — возразила у меня за спиной Пат, — н оя…
— А ты вообще сиди и помалкивай. Нечего искать приключений на свою задницу, — одернул ее Мак. — Ладно, Тэш, вали отсюда. Доллис-Хилл, восемь. Там спросишь у портье, если он еще жив.
И отключился, не дослушав моих благодарностей.
Я принял озонный душ и стал одеваться. Рубашку мою не вернула к жизни даже автоматическая прачечная. Порывшись в стенном шкафу в ванной, я нашел яркую майку со светящейся поперек груди эмблемой спортклуба «Галакси». Надпись отливала омерзительным зеленым светом, но это было лучше, чем на редкость дурацкие лозунги вроде «Женщины должны быть свободны» или «Фаллократ, ищи себе другую рабыню». Когда я вышел из ванной. Пат уже стояла при полном параде — одетая в шикарное полупрозрачное платье, причесанная и подкрашенная.
— И куда же это ты собралась? — спросил я. Она захлопала ресницами.
— Как куда? С тобой, конечно!
— Никуда ты не поедешь, — отрезал я. — Ты разве не слышала, о чем только что говорил Мак? Она упрямо вздернула подбородок.
— Он мне не указ.
— Я вижу, никто тебе не указ. И Мак в том числе. Но сегодня ты останешься дома, это я тебе говорю.
Она начала, было, протестовать, но я даже не стал тратить времени на возражения и, развернувшись, вышел, оставив за спиной ее возмущенные вопли.
Такси услужливо остановилось прямо напротив подъезда, но я, наученный горьким опытом, пропустил его и преодолел пару кварталов пешком до Саусвортского собора. Я шел босиком, но никому до этого не было никакого дела — уж и не знаю, что надо такого выкинуть, чтобы обратить на себя в наше время внимание. Может, выкраситься в зеленый цвет, раздевшись догола, и размахивать окровавленным топором? И то я не уверен. Но все же по дороге заскочил в лавочку и купил себе ботинки — не потому, что не хотелось выделяться из толпы, а просто противно было шлепать босиком по не слишком чистой улице.
В соборе как раз начиналась служба, колокола вызванивали сложную мелодию, прихожане поднимались по ступенькам, и я легко выбрал себе одно из нескольких десятков только что освободившихся такси. Откинувшись на спинку сиденья, я назвал Доллис-Хилл, задал машине небольшую высоту, и она неторопливо заскользила над цветущими деревьями Грин-парка, над куполом планетария и над крикетной площадкой. Небо с утра было синим и прозрачным, словно все тревоги вчерашнего дня рассеялись вместе с ночной тьмой, хотя внутренний голос зловеще подсказывал мне, чтобы я не слишком обольщался. Наконец, кар высадил меня на Доллис-Хилл, у обшарпанного многоквартирного дома. Дверь была плотно закрыта — видимо, каждому жильцу полагался свой отдельный ключ: Тут не имелось даже идентифицирующего устройства — только старомодный домофон. Я пробежал взглядом по вывешенному над дверью списку жильцов. Видимо, Б. Соренсен — это Бьерн, потому что остальные фамилии были чисто английские. Набрав номер квартиры, я нажал на кнопочку домофона. Молчание. На всякий случай подождав пару минут, позвонил еще раз. Тот же результат. Я огляделся. Улица была пуста, и все двери закрыты. Вымерли они тут, что ли? Замок оказался таким же старомодным, как домофон, — открыть его не составляло никакого труда. Я поковырялся в нем перочинным ножиком и уже через пару секунд очутился в полутемной прихожей, откуда наверх вела грязная лестница, провонявшая кошками. Миновав два пролета и оказавшись перед дверью с номером 35, я позвонил. Никакой реакции не последовало. Я уже собрался опять прибегнуть ко взлому, но вовремя догадался толкнуть легко поддавшуюся дверь. В узком коридоре было темно, но в гостиной (она же, видимо, спальня, кухня и столовая) горел приглушенный свет. Запашок в квартире стоял еще тот! Я заглянул в комнату и увидел темную фигуру, расплывшуюся в кресле.
Сидящий очень походил на мертвеца, но все же был жив, потому что вряд ли мертвец смог бы медленно поводить из стороны в сторону головой, на которую был напялен шлем, скрывающий всю верхнюю часть лица. Полуоткрытый рот придавал сидящему идиотское выражение. От шлема к плоскому ящику, стоявшему рядом с креслом, тянулись разноцветные провода. Груда пустых бутылок в углу довершала обстановку.
Все было ясно без слов! Бьерн подсел на виртуалку.
Ящик у кресла был стимулятором, создающим на заказ очередную захватывающую картину, которая явно увлекала клиента больше, чем окружающая его в данную минуту реальность. Зрительные образы выводились на внутренний экран шлема, но этим дело не ограничивалось — и в купол шлема было вмонтировано устройство, посылающее направленные электрические импульсы непосредственно в мозговые центры. Штука, конечно, клевая, но сесть на нее гораздо проще и губительнее, чем на иглу.
Я огляделся. Реальность вокруг и правда была хреноватая — сырые потрескавшиеся стены с островками плесени, удушливый кислый запах, вздувшаяся краска на потолке и невыносимая грязь.
Я подошел поближе и вырубил питание. Бьерн вздрогнул и, сорвав с головы шлем, уставился на меня бессмысленными глазами.
— Ты кто? — спросил он. — Чего тебе здесь надо?
— Так, — ответил я. — Пришел задать тебе пару вопросов.
Он попытался кинуться на меня, но я применил один из самых безобидных приемчиков, и Бьерн полетел обратно в кресло. Я размахнулся и хорошенько пнул его драгоценный ящик.
— Прекрати! — жалобно завопил он.
— Ну вот еще, глупости, сейчас в два счета разобью эту дрянь.
Бьерн совсем сник. Я испугался, что он вот-вот вырубится, но все же ему удалось взять себя в руки.
— Что тебе нужно? — обреченно изрек он.
— Кто такой Джок, не знаешь?
— Первый раз слышу, — глухо ответил он и, похоже, не соврал.
— Короче, я ищу одного типа. Ходят слухи, что он вроде шулер и изредка бывает в «Улитке». Скорее всего, наведывается туда на промысел, потому что просто так ни один нормальный человек в эту дыру не попрется. Ты же не развеяться туда ходишь? Ну так как?
— Ты меня что, за руку ловил? — возмутился Бьерн.
— Уймись. Не ловил и ловить не собираюсь, мне вообще наплевать, мухлевал ты или нет. Я тебя про Джока спрашиваю, ублюдок.
— Не знаю я никакого Джока, — затрясся он, — причем тут Джок?
— У тебя видно от этой виртуалки совсем мозги поехали. Джок может быть кем угодно, дебил ты клинический!
— Говорю же, ничего я не знаю, — твердит свое Бьерн.
— Я все-таки полагаю, что тебе должно быть что-то известно. И ты, когда куш срывал, все-таки малость передергивал. Потому как тебе, вонючка, нужны были денежки, чтобы купить эту штуку и убежать в свою убогую норку. Ну так я тебе сейчас устрою небольшой погромчик.
И для убедительности пнул ногой ящик. Бьерн, всхлипнув, взмолился:
— Ну что ты ко мне привязался, в самом д Сколько раз можно повторять, не знаю я никакого Джока.
— Где работает Мартин? — спросил я.
— Точно не помню. Вроде бы в какой-то конторе.
—А Гонзалес?
— Гонзалес-то… вышибалой в борделе. Роскошный такой бордель на Блумбсбери, в Юсто!
— Так уж и роскошный, — с сомнением протянул я, — это ты, дружок, загнул. У тебя просто непритязательный вкус.
— Какая разница, какой у меня вкус? Говорю тебе, он там работает!
— Ладно, — согласился я, — предположим. Может, ты еще что-нибудь интересное припомнишь?
И на всякий случай опять пнул ящик! Бьерн взвыл, но больше ничего членораздельного мне из него вытянуть так и не удалось.
Я вежливо раскланялся и сделал ему ручкой Если он хочет подыхать таким бесхитростным способом — что ж, на здоровье. По крайней мере хоть напоследок удовольствие получит.
Выйдя из вонючего темного парадного, я с наслаждением вдохнул уличный воздух, который хоть и был пропитан бензином и вонью мусорных баков, но мне показался на удивление свежим по сравнению с этим Богом забытым склепом.
Времени до вечера оставалось предостаточно — фактически весь день. Пройдя пару кварталов, я остановил такси, чтобы отправиться домой: малость отоспаться и привести себя в порядок после бурных событий вчерашнего дня. Я по собственному опыту знал, что если уж неприятности посыпались одна за другой, то они так и будут тебя преследовать, пока не пройдешь эту полосу невезения от начала до конца или чем-нибудь ее не перешибешь. Бороться с рассвирепевшей фортуной мне не светило, что с нее, с бабы, возьмешь, а значит, следовало положиться на волю волн и готовиться к очередной серии ударов. Наверное, вечером опять не обойдется без потасовки, хотя, насколько мне известно, бордель мадам Танаис, при всех его недостатках, заведение, в общем, тихое и приличное и даже относительно безопасное. Поэтому я, поднявшись в свою убогую клетушку, прежде всего позаботился о том, чтобы заказать на дом пиццу, принять душ, сделать автоматический электромассаж и как следует передохнуть в ожидании бурных событий грядущего вечера.
Из речи профессора Колумбийского университета Хосе Такутагава по поводу присуждения ему Нобелевской премии по литературе за 2137 год
Без сомнения, тот, кто скажет, что мы живем в исключительно трудную эпоху, будет по-своему прав. Точно так же будет прав всякий, утверждающий, что любая эпоха, а в особенности тот ее отрезок, который охватывает жизнь конкретного человеческого существа, полна потрясениями. И действительно, каждому индивиду приходится прожить интервал от рождения до смерти, пользуясь лишь собственным трудно обретаемым опытом. В процессе этого пути ему приходится заново пытаться решать те самые вопросы, которые, как это ни парадоксально, давно уже были отнесены к разряду неразрешимых. От того, как именно они будут решены, в принципе ничего не зависит.
И все же наша эпоха является исключительной уже потому, что невероятно высокие технологии в ней сталкиваются с чудовищной дикостью и типично первобытным сознанием индивида. Человек, пользующийся сетевым компьютером, на деле ничем не отличается от первобытного дикаря, только-только научившегося добывать огонь.
Мы живем в эпоху, когда культура, перестав быть привилегией избранных, превратилась в достояние масс. И как закономерное следствие, резко снизила свой уровень, опустившись до неразборчивого и бездумного потребления. Стимуляторы, продуцирующие виртуальную реальность, позволяют потребителю получать острые ощущения, даже не напрягая воображения. Это постепенно приводит к тому, что недоразвитая или уже атрофировавшаяся за ненадобностью способность творчески мыслить не в состоянии отличить мнимую картину мира от истинной…
* * *
20 июня 2138 года. 20 часов
Проснулся я как никогда бодрым. Часы показывали восемь вечера, и мне пора было отправляться на Блумбсбери. Трястись в такси не хотелось, и я решил прогуляться пешком, а заодно пораскинуть мозгами над событиями минувшего дня. Солнце медленно скрылось за верхушками деревьев Риджент-парка, и вокруг стали сгущаться сумерки. Над головой, мерцая огнями, проплывали воздушные такси, а далеко впереди светилась круглая башня телекома. Я прошел по Портлэнд, где тусовалась вырядившаяся в самые невероятные шмотки полудикая городская молодежь, а затем свернул на Оксфорд-стрит. Здесь публика была иная: шикарно разодетые, увешанные бриллиантами дамы лениво фланировали вдоль залитых огнями витрин, дорогих магазинов. Я потолкался в лавчонке у букиниста, в антикварном — приценился к веджвудскому фарфоровому сервизу, который по стоимости равнялся примерно моему годовому доходу, выпил кофе в маленькой, но уютной забегаловке на углу Тоттенхем-роуд и вскоре оказался на Блумбсбери. Бордель мадам Танаис был легальным заведением, о чем гордо извещала почтенную публику светящаяся неоновая вывеска над дверью:
ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ САЛОН МАДАМ ТАНАИС. ДАЙТЕ ВОЛЮ СВОЕЙ ФАНТАЗИИ!
Я приоткрыл тяжелую дубовую дверь и, сунув купюру солидному швейцару, важному, как генерал, прошел в обитый красным бархатом холл, залитый приглушенным светом. Было еще довольно рано, и веселье только начиналось. Хорошенькая девушка из числа хостесс поспешила мне навстречу, улыбаясь так, словно я был ее лучшим другом, по счастливой случайности забредшим на огонек.
Почти все девочки у мадам Танаис щеголяли в черном шелковом неглиже и ажурных чулках, а на некоторых одежды было еще меньше.
Я потрепал девицу по щечке и велел ей принести мне виски с содовой. Не переставая улыбаться, она направилась к буфету, демонстрируя стройные ножки. Впрочем, девочки тут все были как на подбор, что делало честь вкусу и деловым качествам мадам. Хостесса вернулась, неся мой стакан и кубики льда в запотевшем ведерке. Я сунул ей за символический поясок сложенную вдвое купюру и спросил:
— Детка, а где мадам?
— У вас разве деловой визит, мистер? — обиженно надула губки она.
— Это мы выясним потом. Сделай милость, передай мадам, что пришел Тэш Валлейн и что он хочет у нее кое о чем спросить. Она поймет. А меня проводи куда-нибудь в тихий уголок, чтобы я мог спокойно передохнуть.
— Следуйте за мной, мистер, — в высшей степени любезно говорит она.
Конечно, это не гостиница «Савой», но тихий уголок все же нашелся — от холла он был отгорожен раздвижной ширмой на японский манер и живой изгородью. Я уселся на низкий, мягкий, словно облако, диванчик, вытянул ноги и стал ждать, попивая виски. В соседней комнате, за приоткрытой дверью я увидел сидящих в шлемах девиц перед приборными досками — все это очень напоминало диспетчерскую по сетевой связи, но на самом деле являлось службой «Секс по Интернету», где от девочек требовалось подстраиваться под импульсы, посылаемые клиентом в компьютерную сеть. Такой род услуг в последнее время стал безумно популярным и приносил колоссальные доходы. Девушки, утонувшие в полутьме кресел, не обязательно были сногсшибательными красотками — свои внешние данные они могли ввести в систему довольно произвольно или же в соответствии с запросами клиентов. В число их главных достоинств входили богатое воображение и сверхбыстрая реакция — сочетание качеств, нечасто встречающееся в женщинах, и поэтому настоящих профессионалок или профессионалов — имелись и такие в этом бизнесе, так же как во всех остальных областях человеческой деятельности, — было немного и стоили их услуги весьма дорого. В наше время, когда все больше и больше людей страдают агорафобией — боязнью непосредственного общения, многие готовы не скупиться, чтобы получить удовольствие, не выходя из дома.
Долго скучать в одиночестве мне не пришлось. Внезапно я почувствовал пряный аромат духов и ощутил легкое прикосновение нежных рук. На диван рядом со мной опустилась роскошная томная брюнетка с ярко-синими глазами и чувственным ртом. Отвлекаться от чисто деловых целей визита сейчас не входило в мои планы, поэтому, мягко освободившись от ласковых, но настойчивых объятий, я нежно спросил:
— Как тебя зовут, детка?
— Селеста, мой господин, — приятным грудным голосом ответила она.
Заведение мадам Танаис на том и держится, что ее девочки обращаются со всяким случайно забредшим сюда плюгавым мужичонкой так, словно он — пуп земли, повелитель всего сущего, и тем самым на время избавляют его от комплекса неполноценности, приобретенного благодаря тому, что все, кому не лень, постоянно тычут его носом в дерьмо.
— Ладно тебе, детка, не валяй дурака, никакой я не господин, а просто скромный сыщик.
— Для сыщика ты очень даже ничего, — лукаво покосилась на меня она.
— Это я так ловко маскируюсь. На самом деле я старый, хромой, да еще и одноглазый вдобавок. Но традиции уважаю и, если хочешь, закажу тебе выпивку.
Если посчитать все, что девушки тут выпивают за один вечер, получится объемистая цистерна. На самом деле все напитки, которые они хлещут, безалкогольные, иначе девицы не вылезали бы из лечебниц, а мадам приходилось бы менять штат каждые полгода. Но с нас, посетителей, дерут за это невинное угощение, как за первосортный алкоголь, да еще с совершенно баснословной наценкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35