ровная, как лента, река, низкорослый лес. Вот город, залитый ночными огнями, и в темном небе — две крошечные луны…
Невероятная догадка обожгла мозг Боба. Ему стало не по себе. Присев на высокий порог, он тупо смотрел на длинный скелет, глазницы которого были холодно устремлены к потолку, к небу, где далеко отсюда…
— Я схожу с ума, Мауки, — прошептал Боб. — Это похоже на ракетный корабль марсиан!
— Хороший дом не должен оставаться без жильцов, господин, нельзя сходить с ума! — протестующе воскликнул юноша. — Пусть Мауки узнает все.
— Узнаем, Мауки, узнаем. Это очень трудно, но мы с тобой узнаем все! Я учился много, Мауки, и полагал, что все это зря. Но сейчас я счастлив, что моя голова не пуста!
Он засуетился в тесной каюте, не зная, с чего начать. Мауки внимательно наблюдал. Когда Боб подошел к скелету и тронул его, кости рассыпались и на ладони Боба осталась только легкая кисть, как бы дружески приветствуя его и вручая ему свою историю «из рук в руки».
От этой мысли Бобу стало вдруг весело, и страх исчез.
— Спокойствие, Мауки, — по-английски сказал Хоутон, — спокойствие. Ни слова об этом никому. Такой сенсации не публиковала еще ни одна газета! Ты понял, Мауки?
Юноша утвердительно кивнул.
— Мауки будет знать? — с надеждой спросил он.
— Да, Мауки, непременно, исследователь ты мой хороший, — ласково ответил Боб. — Но пока никому ни слова.
Лицо юноши расплылось в улыбке, глаза его задорно заблестели.
— Мауки будет молчаливым, друг, — сказал он, не замечая, что впервые в жизни назвал белого другом.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Дорт приобретает нового компаньона
1
В один ясный день на Пито-Као появилось несколько субъектов. Точнее, трое, если не считать их секретарей, помощников и прислуги.
Организацию встречи гостей Бергофф поручил Паоле. Она обрадовалась хлопотам, внесшим оживление в ее однообразную жизнь.
В день приезда гости — король парфюмерии семидесятилетний
Джексон с сыном и генерал в отставке, известный богач Стоумен — знакомились с островом, куда-то отплывали на катере, вероятно, развлекались.
На второй день после обеда у Бергоффа открылось «камерное» совещание, настолько конспиративное, что Бергофф явно старался избавиться даже от Паолы, к которой ранее не выказывал недоверия.
— Паола, — сказал он, — вот тебе подарок от мистера Джексона. Это редчайшее вино. Можешь пока отдохнуть. Позаботься лишь о том, чтобы никто не помешал нам, — и, смеясь, добавил: — Хочешь, займись Джексоном-младшим, он, кажется, неравнодушен к тебе…
Предложение оскорбило Паолу. Она молча вышла из комнаты. На душе было неспокойно. Вчера за ужином гости и хозяева хватили лишнего, были возбуждены и обменивались такими загадочными фразами и полунамеками, что разожгли ее любопытство.
Подслушать? А почему бы и нет? Почему бы не узнать, откуда приходит к этим богатым мужчинам власть золота, которой покоряется и она, мечтающая стать независимой? В своем доме легко найти потайные уголки, откуда можно услышать все, оставаясь незамеченной. И Паола нашла такой уголок…
2
Начиная совещание, Дорт улыбнулся и спросил:
— Вам понравилось у нас?
— Благодатный край, — снисходительно ответил Стоутмен. — Чудесная природа, мягкий климат, свежий воздух, пропитанный солеными морскими брызгами. Сморщенный старикашка, покоившийся в коляске под тонким пледом, одобрительно кивнул головой. Это был мистер Джексон, магнат «промышленности красоты». В ушах его торчали слуховые аппараты новейшей конструкции, перед глазами вместо очков было укреплено что-то напоминавшее бинокль (последнее слово техники!).
— Я очень рад, что побывал здесь, — прошамкал Джексон. — Врачи настоятельно рекомендуют мне морские путешествия, смену впечатлений… Вот я и странствую на своей яхте в приятном обществе мистера Стоутмена и сына.
— Очень рад, что вам понравилось у нас, — поддержал Дорт. — Советую погостить здесь подольше.
— Охотно, — согласился старик, — здесь так спокойно и уединенно! Однако вы не теряете времени зря, и это похвально: ничто так не укрепляет молодой организм, как хорошо поставленный бизнес.
— Мистер Бергофф желает что-то сообщить нам, насколько я понял? — спросил нетерпеливый Стоутмен.
— Мистер Дорт, — вежливо произнес Бергофф, повернувшись к своему компаньону, — до сих пор вы не знали лично тех, кто вместе со мной щедро финансирует вас. Сейчас встреча состоялась, и вы сами согласитесь, что все мы — и мистер Джексон, и мистер Стоутмен, и я — имеем законное право интересоваться ходом ваших работ. Не смотрите на это как на официальный отчет: мы хотим знать, во что превращаются наши деньги и как далеко от пас ожидаемые прибыли. Прошу вас…
— Здесь, на Пито-Као, — начал Дорт, — мне удалось обнаружить и, так сказать, воспитать возбудителей оригинальной кожной болезни… Лицо человека обезображивается до неузнаваемости, что вызывает у него желание стать здоровым невзирая ни на какие затраты! Вероятно, это чувство будет особенно сильным у дам, кому верой и правдой служит уважаемый мистер Джексон. Вместе с тем я составил недорогую мазь, которая в несколько дней излечивает потерпевшего. Как видите, при известном творческом подходе многое можно сделать, вдохновляясь принципом свободной торговли и предпринимательства. Все очень просто, проверено и, по самым осторожным подсчетам, сулит нам прекрасную прибыль. Мистер Бергофф был так добр, что позволил мне произвести последний опыт над мисс Паолой. Вот ее цветные фотографии до заболевания, во время него и после… Сами понимаете, что сохранившаяся красота мисс Паолы — лучшее доказательство безопасности эксперимента. Прошу ознакомиться…
Наибольший интерес к снимкам проявил старик Джексон, вот уже более полувека известный миру «фабрикант женской красоты». В пору своей наибольшей активности он вырабатывал на своих предприятиях все, что необходимо обеспеченной женщине: от модных туфель и платьев до головных уборов, от нижнего белья до котиковых и норковых манто. Он безжалостно раздевал сотню женщин, наживаясь на их труде, чтобы с выгодой для себя одеть одну.
И все же в конце концов он не выдержал конкуренции. Хорошо, что он вовремя сосредоточил свою энергию на парфюмерии и косметике. «Наш век — это век специализации», — сказал он тогда.
Выбор оказался верным: бедные и богатые, красавицы и дурнушки, молодые и старые женщины охотно покупали то, что продавал им всемогущий Джексон. Недаром в день своего шестидесятилетия в узком, почти семейном кругу он откровенно и цинично высказал мысль, попавшую все же в газету и облетевшую весь деловой мир. «При известной сноровке и затратах, — сказал Джексон, — мы смогли бы убедить многих наших женщин ходить в костюме Евы… Впрочем, порой мода и в наши дни настолько приближается к этой, на мой взгляд, невыгодной с коммерческой точки зрения модели, что некоторые промышленники бьют тревогу и срочно финансируют различные общества борьбы за нравственность и благопристойность… Но никогда и никому не удастся убедить ни одну женщину отказаться от услуг моих косметических и парфюмерных предприятий! Вы слышите: никогда! Вот почему я обеспечил себе спокойную старость…»
Разумеется, Джексону приходилось тратить немалые деньги на рекламу своих товаров, причем с большой изобретательностью. Он сам придумал несложный, но удачный трюк… Высвободив из оборота часть средств, Джексон принялся собирать небольшую коллекцию редчайших алмазов, о чем то и дело писали газеты и журналы. Во-первых, это свидетельствовало о благополучии фирмы; во-вторых, позволяло выпускать различные духи и кремы, названные именем того или другого знаменитого камня.
Особенно подвезло Джексону, когда он купил «Фею Амазонки» — крупный, величиной с куриное яйцо, с бледно-синим отливом алмаз чистейшего тона. В одном конце драгоценного додекаэдра было красивое рубиновое вкрапление в виде крохотной короны с тремя лучиками.
В магазинах появились хрустальные светло-синие флаконы духов и одеколона, внешне в точности походившие на «Фею Амазонки». Наконец, Джексон пустил в продажу прекрасно рекламированный, самый дорогой в мире парфюмерный набор «Фея Амазонки», который не выходит из моды и по сей день.
Если, «исчерпав тираж», Джексон втихомолку продавал надоевшие алмазы, то с «Феей Амазонки» он не расстался бы ни за что, сделав даже изображение этого редкого минерала эмблемой своей фирмы.
Нанятые Джексоном журналисты время от времени писали о камне, найденном «кем-то» в районе Амазонки и «неизвестно у кого» купленном Джексоном за крупную сумму. Такая таинственность, сама по себе уже реклама, помогала изобретательному дельцу в несколько лет окупить стоимость необыкновенного алмаза, ставшего предметом вожделения многих королей и министров. Так что Джексон мог жаловаться на возраст и старческие недомогания, на что угодно, только не на отсутствие выдумки.
Однако и Джексону ни разу не приходила на ум такая мысль, какая родилась в лысой голове этого немца. Идея Дорта вполне заслуживала внимания…
— Предоставляю слово своему уважаемому другу и компаньону, — кивнул Дорт.
— Господа, — сказал Бергофф, — мистер Дорт и я… мы вдвоем наводняем, так сказать, выбранные нами страны возбудителями этой болезни. Способ заражения прост, и, так как это будет лежать на нашей обязанности, я не стану отвлекать вас. Вместе с тем мистер Дорт и я передаем мистеру Джексону состав исцеляющего средства и преимущественное право выпускать его в продажу согласно разработанному нами проекту договора. Мистер Стоутмен, используя свое влияние в высших официальных сферах, возьмет на себя почетную обязанность ликвидировать возможные конфликты и будет содействовать проникновению наших товаров на территории колоний. Каждый из нас по заслугам получит долю выигрыша. Игра, как уже упомянул мой коллега, несомненно, будет крупной. Если вас интересует научная сторона вопроса, вам ее изложит мистер Дорт.
— Джентльмены, — сиплым голосом произнес Джексон, — я полагаю, можно обойтись и без науки… Я в восторге от остроумия мистера Дорта и дальновидности моего юного друга мистера Бергоффа. Я заранее жму вам руки и включаюсь в дальнейшую игру. Да, надо уточнить детали, размеры затрат и прибылей, но за этим дело не станет: я не сомневаюсь в том, что мы договоримся. Больше того, я ничего не имею против, если мне придется взять на себя и распространение зараженной мази, или, скажем, одеколона, а не только исцеляющей.
— Неужели вам мало вашей доли? — возразил Стоутмен.
— Я полагаю, — сказал Бергофф, — что не стоит подвергать риску доброе имя вашей фирмы, мистер Джексон.
— Как угодно, — пожевав сухими губами, вздохнул старик. — Кстати, не могут ли ваши микробы продлить мне жизнь? Нет? Жаль… Я бы щедро заплатил.
Довольный своей шуткой, Джексон хрипло рассмеялся.
— Вы упомянули об окончательном проекте договора… — напомнил Стоутмен.
— Да, пожалуйста, прошу ознакомиться. — Бергофф подал Джексону тонкую папку с бумагами и подсел поближе к старику.
Стоутмен встал из-за стола и взглядом пригласил Дорта сделать то же самое. Они вышли на балкон, опоясывающий дом Бергоффа. Возле спальни Паолы находилось несколько плетеных кресел и шезлонгов. Дорт жестом пригласил собеседника присесть.
— Мы с вами только что познакомились, мистер Дорт, — сказал Стоутмен, — но почему бы нам не быть откровенными друг с другом?
Дорт вопросительно посмотрел на него. Стоутмен подумал и решил идти напролом: это сбережет время и окажет психохологическое давление на собеседника.
— Вы умолчали о главном, мистер Дорт: о тех микробах, что несут с собой смерть и опустошение.
Дорту стоило немалого труда казаться спокойным.
— Я не понимаю вас, — ответил он.
— Я — один из пайщиков фирмы «Келли и сыновья», той самой, которая по договору с вами оборудовала здесь микробиологическую лабораторию.
— Но это был секретный договор!
— Если бы «Келли и сыновья» имели от меня секреты, то я забрал бы от них все свои вложения до последнего цента и разорил бы их!
— Чего вы хотите от меня теперь?
— Вы сами делаете деньги и понимаете, что фирме «Келли и сыновья» не грешно было бы узнать, для чего вам понадобилась микробиологическая лаборатория, да еще с таким дорогим совершенным оборудованием.
— Вы шпионили за мной?
— Э, мистер Дорт, к чему волноваться? Каждый развивает свое дело, как умеет, и поступает, как ему выгодно. Чтобы вы не сомневались в чистоте нашей работы, я вам расскажу: вам удалось найти здесь, на Пито-Као, неоценимый клад… Новых крошечных рыцарей смерти. Если их напустить на человека, то он погибнет в очень короткий срок. Вы можете хоть сегодня начинять маленькие бомбочки и продавать их по миллиону долларов за штуку! А кожная болезнь, о которой мы говорили сегодня, не что иное, как в тысячи раз ослабленное действие одного из штаммов этого же возбудителя… Теперь вам ясно, что мне известно многое? Вы хотите сделать бизнес нашими дедьгами. Это нечестно!
Дорт был бледен. Стоутмен достиг своей цели. Несколько минут прошло в молчании.
— Если «случайно» моя жизнь оборвется здесь, на Пито-Као, — усмехнувшись, проговорил Стоутмен, — мои люди прикончат вас всего получасом позже. Боюсь, что мне нельзя умирать у вас даже от простуды…
Дорт подумал, что перед ним сильный противник или… А почему бы и нет? В лице Стоутмена он приобрел бы волевого партнера! Внезапно в голове Дорта возник новый вариант их возможного сотрудничества.
— Вы действуете от себя или от лица фирмы? — быстро спросил он.
— Если мое личное участие, — Стоутмен сделал ударение на слове «личное», — будет для меня более доходным, я готов пожертвовать интересами фирмы и моих уважаемых друзей — Бергоффа и Джексона.
— Хорошо, я согласен. Едем! Сегодня же!
— Куда?
— В мою лабораторию.
— Это вполне безопасный путь?
— Слово джентльмена и вот вам моя рука. Стоутмен медленно протянул ему свою пухлую руку.
… Паола слышала многое. Вспомнились почему-то обрывки фраз, неизвестно где и когда услышанных ею, возможно, вчера, а возможно, и много дней назад. Она дрожала словно в лихорадке. Еще не зная, что и как надо делать, Паола подумала о Хоутоне. Скорее, скорее к нему!..
3
Уже за полночь слуга погасил в доме огни. Дорт увлек Стоутмена в свою машину и увез его в лабораторию за сорок километров от поселка.
— Вы первый гость в моем царстве, генерал, и я хочу показать вам кое-что, — сказал Дорт.
— Я ценю зто, — коротко ответил Стоутмен. Они расположились в рабочем кабинете Дорта. Над письменным столом висела большая картина: метательная машина забрасывала полуразложившиеся трупы через крепостную стену, над которой местами возвышались головы осажденных. Стоутмен достаточно знал немецкий язык, чтобы прочесть надпись: «Осада татарами Каффы (Феодосии) в 1347 году».
— Нравится? — спросил Дорт и тоже повернулся к картине. — Это первый случай в истории, когда война стала бактериологической… Татары забрасывали зараженные трупы… Кустарно! Но простим им, ведь это было более шести веков назад. Я вам предложу самое совершенное оружие! Нелегко и недешево было создать все это. — Дорт обвел руками вокруг. — Я убежденный нацист, но одних партийных интересов для меня мало. Жизнь — это бизнес!.. Мой товар — новое бактериологическое оружие, его можно выгодно сбывать.
Стоутмен молча кивнул.
— Это средство у меня сегодня есть! — гордо продолжал Дорт. — Его пока мало, но я создам миллиардную армию моих невидимок. Мир еще узнает, что это за штука. Если хотите, я расскажу вам, как мне удалось добиться этого. Начну с того, что предки моей матери владели многими материалами об этом острове. Они были наивными людьми, и документы лежали без дела, пока не попали в мои руки. Я понял, что игра стоит свеч! Я приехал на Пито-Као и стал искать. Трудные это были поиски! Но я знал, что надо искать, и не отступал.
Дорт встал, подошел к шкафу, налил в мензурку спирта, посмотрел в нее и, не разбавляя, выпил. Глаза его возбужденно блестели.
— А ведь идея проста, — продолжал он. — Мои коллеги пытались и пытаются начинять бомбы возбудителями чумы, холеры и других болезней, которые человечество знает давно. Я же имею в своих руках возбудителей новой, во всяком случае, практически неизвестной болезни! Никто еще не подготовлен к защите от нее. Вот почему, приехав на Пито-Као, я готовился к длительной работе, — тихо закончил он.
— Значит, вы не сразу обнаружили его?
— Конечно, нет. Я исследовал десятки туземцев с соседнего острова, но все они оказались здоровыми! Природа подчас хитра: она куда то запрятала возбудитель и задала мне жару. Я искал всюду: в почве, в растениях, в животных, в воде и в воздухе — и все впустую. Счастливая мысль побудила меня приступить к раскопкам! В местах захоронения я обнаружил мумию, точнее, мумифицированный труп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Невероятная догадка обожгла мозг Боба. Ему стало не по себе. Присев на высокий порог, он тупо смотрел на длинный скелет, глазницы которого были холодно устремлены к потолку, к небу, где далеко отсюда…
— Я схожу с ума, Мауки, — прошептал Боб. — Это похоже на ракетный корабль марсиан!
— Хороший дом не должен оставаться без жильцов, господин, нельзя сходить с ума! — протестующе воскликнул юноша. — Пусть Мауки узнает все.
— Узнаем, Мауки, узнаем. Это очень трудно, но мы с тобой узнаем все! Я учился много, Мауки, и полагал, что все это зря. Но сейчас я счастлив, что моя голова не пуста!
Он засуетился в тесной каюте, не зная, с чего начать. Мауки внимательно наблюдал. Когда Боб подошел к скелету и тронул его, кости рассыпались и на ладони Боба осталась только легкая кисть, как бы дружески приветствуя его и вручая ему свою историю «из рук в руки».
От этой мысли Бобу стало вдруг весело, и страх исчез.
— Спокойствие, Мауки, — по-английски сказал Хоутон, — спокойствие. Ни слова об этом никому. Такой сенсации не публиковала еще ни одна газета! Ты понял, Мауки?
Юноша утвердительно кивнул.
— Мауки будет знать? — с надеждой спросил он.
— Да, Мауки, непременно, исследователь ты мой хороший, — ласково ответил Боб. — Но пока никому ни слова.
Лицо юноши расплылось в улыбке, глаза его задорно заблестели.
— Мауки будет молчаливым, друг, — сказал он, не замечая, что впервые в жизни назвал белого другом.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Дорт приобретает нового компаньона
1
В один ясный день на Пито-Као появилось несколько субъектов. Точнее, трое, если не считать их секретарей, помощников и прислуги.
Организацию встречи гостей Бергофф поручил Паоле. Она обрадовалась хлопотам, внесшим оживление в ее однообразную жизнь.
В день приезда гости — король парфюмерии семидесятилетний
Джексон с сыном и генерал в отставке, известный богач Стоумен — знакомились с островом, куда-то отплывали на катере, вероятно, развлекались.
На второй день после обеда у Бергоффа открылось «камерное» совещание, настолько конспиративное, что Бергофф явно старался избавиться даже от Паолы, к которой ранее не выказывал недоверия.
— Паола, — сказал он, — вот тебе подарок от мистера Джексона. Это редчайшее вино. Можешь пока отдохнуть. Позаботься лишь о том, чтобы никто не помешал нам, — и, смеясь, добавил: — Хочешь, займись Джексоном-младшим, он, кажется, неравнодушен к тебе…
Предложение оскорбило Паолу. Она молча вышла из комнаты. На душе было неспокойно. Вчера за ужином гости и хозяева хватили лишнего, были возбуждены и обменивались такими загадочными фразами и полунамеками, что разожгли ее любопытство.
Подслушать? А почему бы и нет? Почему бы не узнать, откуда приходит к этим богатым мужчинам власть золота, которой покоряется и она, мечтающая стать независимой? В своем доме легко найти потайные уголки, откуда можно услышать все, оставаясь незамеченной. И Паола нашла такой уголок…
2
Начиная совещание, Дорт улыбнулся и спросил:
— Вам понравилось у нас?
— Благодатный край, — снисходительно ответил Стоутмен. — Чудесная природа, мягкий климат, свежий воздух, пропитанный солеными морскими брызгами. Сморщенный старикашка, покоившийся в коляске под тонким пледом, одобрительно кивнул головой. Это был мистер Джексон, магнат «промышленности красоты». В ушах его торчали слуховые аппараты новейшей конструкции, перед глазами вместо очков было укреплено что-то напоминавшее бинокль (последнее слово техники!).
— Я очень рад, что побывал здесь, — прошамкал Джексон. — Врачи настоятельно рекомендуют мне морские путешествия, смену впечатлений… Вот я и странствую на своей яхте в приятном обществе мистера Стоутмена и сына.
— Очень рад, что вам понравилось у нас, — поддержал Дорт. — Советую погостить здесь подольше.
— Охотно, — согласился старик, — здесь так спокойно и уединенно! Однако вы не теряете времени зря, и это похвально: ничто так не укрепляет молодой организм, как хорошо поставленный бизнес.
— Мистер Бергофф желает что-то сообщить нам, насколько я понял? — спросил нетерпеливый Стоутмен.
— Мистер Дорт, — вежливо произнес Бергофф, повернувшись к своему компаньону, — до сих пор вы не знали лично тех, кто вместе со мной щедро финансирует вас. Сейчас встреча состоялась, и вы сами согласитесь, что все мы — и мистер Джексон, и мистер Стоутмен, и я — имеем законное право интересоваться ходом ваших работ. Не смотрите на это как на официальный отчет: мы хотим знать, во что превращаются наши деньги и как далеко от пас ожидаемые прибыли. Прошу вас…
— Здесь, на Пито-Као, — начал Дорт, — мне удалось обнаружить и, так сказать, воспитать возбудителей оригинальной кожной болезни… Лицо человека обезображивается до неузнаваемости, что вызывает у него желание стать здоровым невзирая ни на какие затраты! Вероятно, это чувство будет особенно сильным у дам, кому верой и правдой служит уважаемый мистер Джексон. Вместе с тем я составил недорогую мазь, которая в несколько дней излечивает потерпевшего. Как видите, при известном творческом подходе многое можно сделать, вдохновляясь принципом свободной торговли и предпринимательства. Все очень просто, проверено и, по самым осторожным подсчетам, сулит нам прекрасную прибыль. Мистер Бергофф был так добр, что позволил мне произвести последний опыт над мисс Паолой. Вот ее цветные фотографии до заболевания, во время него и после… Сами понимаете, что сохранившаяся красота мисс Паолы — лучшее доказательство безопасности эксперимента. Прошу ознакомиться…
Наибольший интерес к снимкам проявил старик Джексон, вот уже более полувека известный миру «фабрикант женской красоты». В пору своей наибольшей активности он вырабатывал на своих предприятиях все, что необходимо обеспеченной женщине: от модных туфель и платьев до головных уборов, от нижнего белья до котиковых и норковых манто. Он безжалостно раздевал сотню женщин, наживаясь на их труде, чтобы с выгодой для себя одеть одну.
И все же в конце концов он не выдержал конкуренции. Хорошо, что он вовремя сосредоточил свою энергию на парфюмерии и косметике. «Наш век — это век специализации», — сказал он тогда.
Выбор оказался верным: бедные и богатые, красавицы и дурнушки, молодые и старые женщины охотно покупали то, что продавал им всемогущий Джексон. Недаром в день своего шестидесятилетия в узком, почти семейном кругу он откровенно и цинично высказал мысль, попавшую все же в газету и облетевшую весь деловой мир. «При известной сноровке и затратах, — сказал Джексон, — мы смогли бы убедить многих наших женщин ходить в костюме Евы… Впрочем, порой мода и в наши дни настолько приближается к этой, на мой взгляд, невыгодной с коммерческой точки зрения модели, что некоторые промышленники бьют тревогу и срочно финансируют различные общества борьбы за нравственность и благопристойность… Но никогда и никому не удастся убедить ни одну женщину отказаться от услуг моих косметических и парфюмерных предприятий! Вы слышите: никогда! Вот почему я обеспечил себе спокойную старость…»
Разумеется, Джексону приходилось тратить немалые деньги на рекламу своих товаров, причем с большой изобретательностью. Он сам придумал несложный, но удачный трюк… Высвободив из оборота часть средств, Джексон принялся собирать небольшую коллекцию редчайших алмазов, о чем то и дело писали газеты и журналы. Во-первых, это свидетельствовало о благополучии фирмы; во-вторых, позволяло выпускать различные духи и кремы, названные именем того или другого знаменитого камня.
Особенно подвезло Джексону, когда он купил «Фею Амазонки» — крупный, величиной с куриное яйцо, с бледно-синим отливом алмаз чистейшего тона. В одном конце драгоценного додекаэдра было красивое рубиновое вкрапление в виде крохотной короны с тремя лучиками.
В магазинах появились хрустальные светло-синие флаконы духов и одеколона, внешне в точности походившие на «Фею Амазонки». Наконец, Джексон пустил в продажу прекрасно рекламированный, самый дорогой в мире парфюмерный набор «Фея Амазонки», который не выходит из моды и по сей день.
Если, «исчерпав тираж», Джексон втихомолку продавал надоевшие алмазы, то с «Феей Амазонки» он не расстался бы ни за что, сделав даже изображение этого редкого минерала эмблемой своей фирмы.
Нанятые Джексоном журналисты время от времени писали о камне, найденном «кем-то» в районе Амазонки и «неизвестно у кого» купленном Джексоном за крупную сумму. Такая таинственность, сама по себе уже реклама, помогала изобретательному дельцу в несколько лет окупить стоимость необыкновенного алмаза, ставшего предметом вожделения многих королей и министров. Так что Джексон мог жаловаться на возраст и старческие недомогания, на что угодно, только не на отсутствие выдумки.
Однако и Джексону ни разу не приходила на ум такая мысль, какая родилась в лысой голове этого немца. Идея Дорта вполне заслуживала внимания…
— Предоставляю слово своему уважаемому другу и компаньону, — кивнул Дорт.
— Господа, — сказал Бергофф, — мистер Дорт и я… мы вдвоем наводняем, так сказать, выбранные нами страны возбудителями этой болезни. Способ заражения прост, и, так как это будет лежать на нашей обязанности, я не стану отвлекать вас. Вместе с тем мистер Дорт и я передаем мистеру Джексону состав исцеляющего средства и преимущественное право выпускать его в продажу согласно разработанному нами проекту договора. Мистер Стоутмен, используя свое влияние в высших официальных сферах, возьмет на себя почетную обязанность ликвидировать возможные конфликты и будет содействовать проникновению наших товаров на территории колоний. Каждый из нас по заслугам получит долю выигрыша. Игра, как уже упомянул мой коллега, несомненно, будет крупной. Если вас интересует научная сторона вопроса, вам ее изложит мистер Дорт.
— Джентльмены, — сиплым голосом произнес Джексон, — я полагаю, можно обойтись и без науки… Я в восторге от остроумия мистера Дорта и дальновидности моего юного друга мистера Бергоффа. Я заранее жму вам руки и включаюсь в дальнейшую игру. Да, надо уточнить детали, размеры затрат и прибылей, но за этим дело не станет: я не сомневаюсь в том, что мы договоримся. Больше того, я ничего не имею против, если мне придется взять на себя и распространение зараженной мази, или, скажем, одеколона, а не только исцеляющей.
— Неужели вам мало вашей доли? — возразил Стоутмен.
— Я полагаю, — сказал Бергофф, — что не стоит подвергать риску доброе имя вашей фирмы, мистер Джексон.
— Как угодно, — пожевав сухими губами, вздохнул старик. — Кстати, не могут ли ваши микробы продлить мне жизнь? Нет? Жаль… Я бы щедро заплатил.
Довольный своей шуткой, Джексон хрипло рассмеялся.
— Вы упомянули об окончательном проекте договора… — напомнил Стоутмен.
— Да, пожалуйста, прошу ознакомиться. — Бергофф подал Джексону тонкую папку с бумагами и подсел поближе к старику.
Стоутмен встал из-за стола и взглядом пригласил Дорта сделать то же самое. Они вышли на балкон, опоясывающий дом Бергоффа. Возле спальни Паолы находилось несколько плетеных кресел и шезлонгов. Дорт жестом пригласил собеседника присесть.
— Мы с вами только что познакомились, мистер Дорт, — сказал Стоутмен, — но почему бы нам не быть откровенными друг с другом?
Дорт вопросительно посмотрел на него. Стоутмен подумал и решил идти напролом: это сбережет время и окажет психохологическое давление на собеседника.
— Вы умолчали о главном, мистер Дорт: о тех микробах, что несут с собой смерть и опустошение.
Дорту стоило немалого труда казаться спокойным.
— Я не понимаю вас, — ответил он.
— Я — один из пайщиков фирмы «Келли и сыновья», той самой, которая по договору с вами оборудовала здесь микробиологическую лабораторию.
— Но это был секретный договор!
— Если бы «Келли и сыновья» имели от меня секреты, то я забрал бы от них все свои вложения до последнего цента и разорил бы их!
— Чего вы хотите от меня теперь?
— Вы сами делаете деньги и понимаете, что фирме «Келли и сыновья» не грешно было бы узнать, для чего вам понадобилась микробиологическая лаборатория, да еще с таким дорогим совершенным оборудованием.
— Вы шпионили за мной?
— Э, мистер Дорт, к чему волноваться? Каждый развивает свое дело, как умеет, и поступает, как ему выгодно. Чтобы вы не сомневались в чистоте нашей работы, я вам расскажу: вам удалось найти здесь, на Пито-Као, неоценимый клад… Новых крошечных рыцарей смерти. Если их напустить на человека, то он погибнет в очень короткий срок. Вы можете хоть сегодня начинять маленькие бомбочки и продавать их по миллиону долларов за штуку! А кожная болезнь, о которой мы говорили сегодня, не что иное, как в тысячи раз ослабленное действие одного из штаммов этого же возбудителя… Теперь вам ясно, что мне известно многое? Вы хотите сделать бизнес нашими дедьгами. Это нечестно!
Дорт был бледен. Стоутмен достиг своей цели. Несколько минут прошло в молчании.
— Если «случайно» моя жизнь оборвется здесь, на Пито-Као, — усмехнувшись, проговорил Стоутмен, — мои люди прикончат вас всего получасом позже. Боюсь, что мне нельзя умирать у вас даже от простуды…
Дорт подумал, что перед ним сильный противник или… А почему бы и нет? В лице Стоутмена он приобрел бы волевого партнера! Внезапно в голове Дорта возник новый вариант их возможного сотрудничества.
— Вы действуете от себя или от лица фирмы? — быстро спросил он.
— Если мое личное участие, — Стоутмен сделал ударение на слове «личное», — будет для меня более доходным, я готов пожертвовать интересами фирмы и моих уважаемых друзей — Бергоффа и Джексона.
— Хорошо, я согласен. Едем! Сегодня же!
— Куда?
— В мою лабораторию.
— Это вполне безопасный путь?
— Слово джентльмена и вот вам моя рука. Стоутмен медленно протянул ему свою пухлую руку.
… Паола слышала многое. Вспомнились почему-то обрывки фраз, неизвестно где и когда услышанных ею, возможно, вчера, а возможно, и много дней назад. Она дрожала словно в лихорадке. Еще не зная, что и как надо делать, Паола подумала о Хоутоне. Скорее, скорее к нему!..
3
Уже за полночь слуга погасил в доме огни. Дорт увлек Стоутмена в свою машину и увез его в лабораторию за сорок километров от поселка.
— Вы первый гость в моем царстве, генерал, и я хочу показать вам кое-что, — сказал Дорт.
— Я ценю зто, — коротко ответил Стоутмен. Они расположились в рабочем кабинете Дорта. Над письменным столом висела большая картина: метательная машина забрасывала полуразложившиеся трупы через крепостную стену, над которой местами возвышались головы осажденных. Стоутмен достаточно знал немецкий язык, чтобы прочесть надпись: «Осада татарами Каффы (Феодосии) в 1347 году».
— Нравится? — спросил Дорт и тоже повернулся к картине. — Это первый случай в истории, когда война стала бактериологической… Татары забрасывали зараженные трупы… Кустарно! Но простим им, ведь это было более шести веков назад. Я вам предложу самое совершенное оружие! Нелегко и недешево было создать все это. — Дорт обвел руками вокруг. — Я убежденный нацист, но одних партийных интересов для меня мало. Жизнь — это бизнес!.. Мой товар — новое бактериологическое оружие, его можно выгодно сбывать.
Стоутмен молча кивнул.
— Это средство у меня сегодня есть! — гордо продолжал Дорт. — Его пока мало, но я создам миллиардную армию моих невидимок. Мир еще узнает, что это за штука. Если хотите, я расскажу вам, как мне удалось добиться этого. Начну с того, что предки моей матери владели многими материалами об этом острове. Они были наивными людьми, и документы лежали без дела, пока не попали в мои руки. Я понял, что игра стоит свеч! Я приехал на Пито-Као и стал искать. Трудные это были поиски! Но я знал, что надо искать, и не отступал.
Дорт встал, подошел к шкафу, налил в мензурку спирта, посмотрел в нее и, не разбавляя, выпил. Глаза его возбужденно блестели.
— А ведь идея проста, — продолжал он. — Мои коллеги пытались и пытаются начинять бомбы возбудителями чумы, холеры и других болезней, которые человечество знает давно. Я же имею в своих руках возбудителей новой, во всяком случае, практически неизвестной болезни! Никто еще не подготовлен к защите от нее. Вот почему, приехав на Пито-Као, я готовился к длительной работе, — тихо закончил он.
— Значит, вы не сразу обнаружили его?
— Конечно, нет. Я исследовал десятки туземцев с соседнего острова, но все они оказались здоровыми! Природа подчас хитра: она куда то запрятала возбудитель и задала мне жару. Я искал всюду: в почве, в растениях, в животных, в воде и в воздухе — и все впустую. Счастливая мысль побудила меня приступить к раскопкам! В местах захоронения я обнаружил мумию, точнее, мумифицированный труп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19