раздался над ухом громкий, начисто лишенный эмоций голос. Его владелец полностью проигнорировал вскрик испуга, который издал Тиан. — Приятных тебе дней, и пусть долго длятся они на земле. Я вернулся из долгих странствий и теперь к твоим услугам.
Тиан обернулся, увидел стоящего за спиной Энди, все его семь футов, и едва не упал, потому что его сестра вновь шагнула вперед. Ремни хомута вырвались из его рук и обвились вокруг шеи. Тиа, ничего не замечая сделала еще шаг, у Тиана перехватило дыхание. Энди наблюдал за происходящим с обычной широченной и бессмысленной улыбкой.
Еще шаг, и Тиана сшибло с ног. Копчиком он приземлился на камень, но хотя бы получил возможность дышать. Во всяком случае, на мгновение. Поганое несчастливое поле! Всегда таким было! И всегда будет!
Тиан ухватился за кожаный ремень до того, как он вновь затянулся на шее и закричал: «Стой, сука! Стой, если не хочешь, чтобы я оторвал твои здоровенные и бесполезные сиськи!»
Тиа тут же остановилась и оглянулась, чтобы посмотреть, с чего столько шума. Тут же ее улыбка стала шире. Она подняла мускулистую руку, блестевшую от пота, указала на семифутовую фигуру.
— Энди! — сказала она. — Энди пришел!
— Я не слепой, — пробурчал Тиан, поднялся, потирая задницу. Там у него тоже пошла кровь? Добрый Человек-Иисус, он полагал, что да.
— Добрый день, сэй, — поздоровался с ней Энди, три раза постучал на металлической шее тремя металлическими пальцами. — Длинных дней и приятных ночей.
Хотя Тиа тысячу, а то и более раз слышала стандартный ответ: «И пусть твои продлятся в два раза дольше», — она смогла лишь поднять к небу широкое лицо идиотки и рассмеяться ослиным смехом. Тиан почувствовал щемящую боль, не в руках, ни в пораненной ноге, ни в ушибленном заде, а в сердце. Он смутно помнил Тию маленькой девочкой, красивой, шустрой, как стрекоза, умной, сообразительной. А теперь…
Но, прежде чем эта мысль окончательно сформировалась, у него возникло дурное предчувствие. И сердце упало. «Что-то случилось, пока я здесь пахал, — подумал Тиан. — Неужто пришло то самое время, хуже которого не бывает?» Пора ведь. Давно пора.
— Энди, — он повернулся к роботу.
— Да! — Энди улыбался. Энди, твой друг! Вернулся из дальних странствий и к твоим услугам. Хочешь услышать свой гороскоп, сэй Тиан? Сейчас Полная Земля. Луна красная, и в Срединном мире такая луна называется Охотничьей. А тебе придет в гости друг! В делах будет сопутствовать удача! У тебя возникнут две идеи, одна хорошая и одна плохая…
— Плохая заключалась в том, что я решил вспахать это поле, — пробурчал Тиан. — О моем чертовом гороскопе забудь. Чего ты пришел сюда?
В улыбке Энди, скорее всего, не могла читаться тревога, в конце концов, он был роботом, последним в Калья Брин Стерджис и на многие мили и колеса вокруг, но Тиану показалось, что он ее разглядел. Выглядел робот, как ребенок-переросток, невообразимо высокий и невообразимо тощий. Руки и ноги серебрились. Голова напоминала стальной бочонок с электрическими глазами. Тело, обычный цилиндр, отливало золотом. На цилиндре, примерно в том месте, где у человека находится грудь, крепилась табличка:
НОРТ СЕНТРАЛ ПОЗИТРОНИК, ЛТД
ПРИ УЧАСТИИ
ЛаМЕРК ИНДАСТРИС
ПРЕДСТАВЛЯЕТ
ЭНДИ
Назначение: ПОСЫЛЬНЫЙ (много других функций)
Серийный № DNF-44821-V-63
Почему и как эта глупая железяка выжила, хотя остальные роботы исчезли, и исчезли много поколений тому назад, Тиан не знал и не хотел. Энди постоянно мотался по Калье (но никогда не выходил за ее пределы), вышагивая на невероятно тонких серебристых ногах, все высматривал, иногда внутри него что-то щелкало, словно он набирал, (а может, наоборот, стирал, кто знает) информацию. Он пел песни распространял слухи и сплетни, не знающий устали ходок Энди, робот-посыльный, но больше всего ему нравилось сообщать каждому встречному его гороскоп, хотя все давно уже сошлись во мнении, что гороскопы эти очень уж далеки от действительности.
Но была у Энди еще одна функция, которая воспринималась очень серьезно.
— Почему ты пришел сюда, старый мешок, набитый гайками и болтами? Отвечай мне! Неужели Волки? Они идут из Тандерклепа?
Тиан снизу вверх смотрел на глупое, улыбающееся металлическое лицо, пот на его коже обратился в ледяную корку. Он молился все богам, что железный человек притопал ответил нет, потом вновь предложил составить гороскоп, а может, и спел бы песню «На зеленом кукурузном поле», все двадцать или тридцать куплетов.
Но Энди, все также улыбаясь, коротко ответил: «Да, сэй».
— Христос и Человек-Иисус, — вырвалось у Тиана (вроде бы Старик говорил ему, что это два названия одного и того же, но уточнять он не стал. — Как скоро?
— До их прибытия один лунный день, — ответил Энди, продолжая улыбаться.
— От полной до полной луны?
— Практически да, сэй.
Значит, тридцать, плюс-минус один или два, дней. Тридцать дней до прибытия Волков. И никакой надежды на то, что Энди ошибается. Никто не мог объяснить, каким образом Энди удается заранее узнавать о прибытии Волков из Тандерклепа, но он это знал. И никогда не ошибался.
— Будь ты проклят со своими плохими новостями! — воскликнул Тиан, и пришел в ярость от дрожи, которую услышал в собственном голосе. — Какой от тебя прок?
— Я сожалею, что новости плохие, — ответил Энди. Внутри у него что-то защелкало, синие глаза заблестели ярче, он отступил на шаг. — Не хочешь выслушать свой гороскоп? Сейчас самый конец Полной Земли, когда особенно важно завершить все старые дела и встретиться с новыми людьми…
— Да пошел ты со своими пророчествами! — Тиан наклонился, поднял ком земли и бросил в робота. Камешек, прятавшийся в коме, звякнул, ударившись о металлический бок Энди. Тиа ахнула, потом начала плакать. Энди отступил еще на шаг, его тень длинной полосой двигалась по поверхности Сукиного сына. Но на лице по-прежнему оставалась ненавистная, глупая улыбка.
— Как насчет песни? Я услышал очень забавную от Мэнни, далеко к северу от деревни. Она называется: «Когда тебе грозит беда, надейся только на себя», где-то в чреве Энди зазвучала музыка. — Она начинается…
Пот градом катился по щекам Тиана, штаны, мокрые от пота, прилипли к бедрам. Запах его Тиан терпеть не мог. И Тиа ревела, обратив к небу глупое лицо. А этот идиот-посыльный намеревался исполнить ему какой-то псалом Мэнни.
— Помолчи, Энди, — ему удалось произнести эти слова ровным голосом, пусть и сквозь сцепленные зубы.
— Сэй, — робот согласился, замолчал.
Тиан подошел к ревущей сестре, обнял за плечо, вдохнув идущий от нее сильный (но не такой уж и неприятный) запах пота. Ничего противного, просто запах работы и покорности. Он вздохнул, потом начал поглаживать ее по руке.
— Прекрати, хватит орать, дуреха, — реагировала она не на слова, а на тон, говорил он мягко, так что рыдания пошли на убыль. Бедро Тиа едва не доходило до грудной клетки Тиана (она возвышалась над ним на добрый фут), и любой незнакомец, проходивший мимо и остановившийся, чтобы взглянуть на них, изумился, отметив удивительную схожесть лиц и разительное несоответствие роста. Насчет схожести, впрочем, все было понятно: для близнецов это обычное дело.
Он окончательно успокоил сестру, перемежая добрые слова и ругательства: за годы, прошедшие с того дня, как она вернулась с востока рунтом, для Тиана Джеффордса первые не так уж отличались от вторых, и она перестала плакать. А когда по небу пролетела расти, как всегда, отвратительно каркая, Тиа вскинула руку, указывая на нее, и засмеялась.
Новое чувство стало подниматься в Тиане, столь для него нехарактерное, что поначалу он и не понял, что с ним происходит.
— Это неправильно, — он облек чувство в слова. — Нет, клянусь Человеком-Иисусом и всеми богами, это неправильно, — он посмотрел на восток, где холму уходили в громоздящуюся на горизонте темноту, которая лишь отдаленно походила на облака. Там лежала граница Тандерклепа. — То, что они творят с нами, неправильно.
— Так ты точно не хочешь услышать свой гороскоп, сэй? Я вижу блестящие монеты и прекрасную черную даму.
— Черные дамы обойдутся без меня, — Тиан начал снимать упряжь с широких плеч сестры. — Я женат, и ты это прекрасно знаешь.
— У многих женатых мужчин есть подружки, — отметил Энди. Как показалось Тиану, с нотками самодовольства в голосе.
— Только не у тех, кто любит своих жен, — Тиан взвалил упряжь на плечо (он сделал ее сам, специально для сестры), повернулся, направился к жилищу. — И, в любом случае, не у фермеров. Покажи мне фермера, который может позволить себе подружку, и я поцелую тебя в твою блестящую задницу. Давай, Тиа. Ноги в руки и пошла.
— К жилищу? — спросила она.
— Совершенно верно.
— Ленч в жилище? — она с надеждой посмотрела на него. — Картофель? — пауза. — С подливой?
— Конечно, — кивнул Тиан. — Почему нет?
Тиа испустила радостный вопль и побежала к дому. И в бегущей Тиа было что-то завораживающее. Как однажды отметил их отец, незадолго до удара, после которого он покинул этот мир: «Умная или глупая, где еще увидишь в движении столько мяса?»
Тиан медленно двинулся следом, опустив голову, уставившись в землю, чтобы не угодить ногой в норы, которые его сестра обходила, не глядя, словно какая-то ее часть точно знала, где они находятся. А странное новое чувство росло и крепло. Он, конечно знал, что такое злость. Ее испытывал каждый фермер, который терял корову из-за молочной болезни или наблюдал, как летний заряд града выбивает почти созревшую пшеницу, но злость, пожалуй, не могла тягаться с этим чувством. То была ярость, а вот ее-то Тиан ощущал впервые. Продолжал идти, так же медленно, с опущенной головой, крепко сжав кулаки. Не замечал, что Энди не отстает ни на шаг, пока робот не сказал: «Есть и другие новости, сэй. К северо-западу от деревни, на Тропе Луча, появились незнакомцы из Внешнего мира…»
— На хрен Луч, на хрен незнакомцев, на хрен тебя, с твоим вечно хорошим настроением, — рявкнул Тиан. — Отвяжись от меня, Энди.
Энди застыл на месте, окруженный валунами, сорняками и буграми Сукиного сына, неблагодарного участка земли, принадлежащего Джеффордсам. Защелкали реле под металлическим корпусом. Сверкнули глаза. И он решил пойти и поговорить со Стариком. Старик никогда не посылал его на хрен. Старик всегда с радостью выслушивал гороскоп.
И его всегда интересовали незнакомцы.
Энди пошел к деревне и церкви Нашей Госпожи Непорочности.
2
Залия Джеффорс не слышала, как муж и его сестра вернулись с Сукиного сына. Не слышала, как Тиа опускала голову в бочку с дождевой водой у амбара, а потом слизывала влагу с губ, как лошадь. Залия находилась с южной стороны дома, развешивала выстиранное белье и приглядывала за детьми. Она не знала о возвращении Тиана, пока не увидела, что он выглядывает из окна кухни. Удивилась тому, что он вернулся так рано, и еще больше удивилась, заметив, какое у него лицо. Мертвенно белое, если не считать двух пятен румянца на щеках и третьего, горящего на лбу, словно клеймо.
Она бросила прищепки, которые держала в руках, в корзину с бельем и направилась к дому.
— Куда идешь, ма? — тут же спросил Хеддон, а за ней эхом откликнулась Хедда: «Куда идешь, ма-ма?»
— Не ваше дело, — ответила Залия. — Приглядывайте за младшими.
— Почему-у-у-у? — завыла Хедда. Завыванием своим она уже достала мать. Чувствовалось, что очень скоро перегнет палку и получит крепкую оплеуху.
— Потому что вы — старшие.
— Но…
— Закрой рот, Хедда Джеффордс.
— Мы приглядим за ними, ма, — ответил Хеддон. Вот уж кто никогда с ней не спорил. Может, не такой умный, как его сестра, но зато послушный. А ум в жизни это еще не все. Далеко не все. — Хочешь, чтобы мы развесили оставшееся белье?
— Хед-дон-н-н-н… — это уже его сестра. Опять завыла. Но времени на них у Залии не было. Она коротко посмотрела на остальных детей. Пятилетних Лаймана и Лию, двухлетнего Аарона. Аарон, голый, сидел в пыли и радостно стучал камнями. Он родился один, редкий случай, и как же ей завидовали женщины всей деревни! Потому что Аарону ничего не грозило. А вот остальные, Хеддон и Хедда, Лайман и Лия…
Залия внезапно осознала, что могло означать появление Тиана в доме в разгаре дня. Она помолилась богам, попросила их, чтобы они такого не допустили, но, войдя в дом и увидев, как он смотрит на детей, поняла: случилось худшее.
— Скажи мне, что это не Волки, — она вдруг осипла. — Скажи, что не они.
— Они, — Тиан вздохнул. — Будут здесь через тридцать дней, говорит Энди. От луны к луне. И в этом Энди никогда…
Прежде чем он продолжил, Залия Джеффордс прижала руки к вискам и пронзительно закричала. Во дворе Хедда аж подпрыгнула. И уже сорвалась с места, чтобы бежать в дом, но Хеддон удержал ее.
— Они не берут таких маленьких, как Лайман и Лия, не так ли? — спросила она его. — С Хеддой и Хеддоном все понятно, но уж моих маленьких они не тронут? Им исполнится шесть только через полгода!
— Волки берут всех, кто старше трех лет, и ты это знаешь, — ответил Тиан. Его пальцы сжимались в кулаки и разжимались. Новое чувство продолжало расти, то самое, более сильное, чем злость.
Залия смотрела на него, на щеках блестели слезы.
— Может, нам пора сказать нет, — Тиан и сам не узнал собственного голоса, он не говорил — рычал.
— Да разве мы сможем? — прошептала Залия. — Да разве, во имя богов, мы посмеем?
— Не знаю, женщина, но, прошу тебя, подойди сюда.
Она подошла, бросив последний взгляд на своих пятерых детей, которые играли во дворе, чтобы убедиться, что все на месте, что Волки их еще не забрали, и лишь потом пересекла гостиную. Дедушка сидел в кресле у потушенного камина, спал, склонив голову набок, из беззубого рта вытекала на подбородок струйка слюны.
Из этой комнаты окно выходило на сарай. Тиан протянул руку.
— Смотри, женщина. Ты хорошо их видишь?
Естественно, она видела. Сестра Тиана, ростом в шесть с половиной футов, скинула с плеч широкие лямки комбинезона, и ее здоровенные груди влажно блестели: она только что вымыла их в бочке с дождевой водой. В дверном проеме амбара стоял Залман, родной брат Залии. Почти в семи футов, огромный, как лорд Перт, высокий, как Энди, с тупым, как и у Тиа, лицом. У любого молодого парня, смотрящего в упор на молодую деваху с голыми сиськами, тут же раздуло бы штаны, но только не у Залли. В штанах у него ничего не могло раздуться. Он был рунтом.
Залия повернулась к Тиану. Они смотрели друг на друга, мужчина и женщина, не рунты, но лишь потому, что так распорядился слепой случай. С той же степенью вероятности ситуация могла повториться с точностью до наоборот: Зал и Тиа стояли бы у окна и наблюдали за крупнотелыми и пустоголовыми Тианом и Залией.
— Разумеется, вижу, — ответила она. — Или ты думаешь, что я слепая?
— У тебя не возникало желания стать такими же, как они? — спросил он. — Чтобы никогда такого не видеть?
Залия промолчала.
— Это неправильно, женщина. Неправильно. Никогда не было правильным.
— Но ведь с незапамятных времен…
— На хрен незапамятные времена! — воскликнул Тиан. — Они — дети! Наши дети!
— Так ты бы хотел, чтобы Волки сожгли Калью дотла? Оставили нас с перерезанными шеями и выпущенными глазами? Такое уже случалось. Ты знаешь.
Он знал, само собой. Но кто мог исправить неправильное, как не мужчины Кальи Брин Стерджис? Никакой власти, хотя бы шерифа, в этих краях не было. Они жили сами по себе. Даже в далеком прошлом, когда во Внутренних феодах царили свет и порядок. А потом начали приходить Волки и жизнь стала еще более странной. Как давно это началось? Сколько с тех пор сменилось поколений? Тиан не знал, но подозревал, что насчет незапамятных времен Залия погорячилась. Волки совершали набеги на пограничные деревни, когда дедушка был молодым, собственно, они увезли с собой его брата-близнеца, когда они играли в пыли. «Они взяли его, потому что он был ближе к ним, — рассказывал им дедушка (много раз). — Эл вышел из дома в тот день первым и оказался ближе к ним. Если бы первым вышел я, они бы взяли меня. Слава Богу, этого не случилось!» — тут он целовал деревянное распя-тье, которое дал ему Старик, поднимал его к небу и хихикал.
Однако дед дедушки рассказывал тому, что в его время, то есть пять или шесть поколений тому назад, если Тиан не ошибался в расчетах, никакие Волки не появлялись из Тандерклепа на серых лошадях. Как-то Тиан спросил у старика: «В те времена тоже практически всегда рождались двойни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Тиан обернулся, увидел стоящего за спиной Энди, все его семь футов, и едва не упал, потому что его сестра вновь шагнула вперед. Ремни хомута вырвались из его рук и обвились вокруг шеи. Тиа, ничего не замечая сделала еще шаг, у Тиана перехватило дыхание. Энди наблюдал за происходящим с обычной широченной и бессмысленной улыбкой.
Еще шаг, и Тиана сшибло с ног. Копчиком он приземлился на камень, но хотя бы получил возможность дышать. Во всяком случае, на мгновение. Поганое несчастливое поле! Всегда таким было! И всегда будет!
Тиан ухватился за кожаный ремень до того, как он вновь затянулся на шее и закричал: «Стой, сука! Стой, если не хочешь, чтобы я оторвал твои здоровенные и бесполезные сиськи!»
Тиа тут же остановилась и оглянулась, чтобы посмотреть, с чего столько шума. Тут же ее улыбка стала шире. Она подняла мускулистую руку, блестевшую от пота, указала на семифутовую фигуру.
— Энди! — сказала она. — Энди пришел!
— Я не слепой, — пробурчал Тиан, поднялся, потирая задницу. Там у него тоже пошла кровь? Добрый Человек-Иисус, он полагал, что да.
— Добрый день, сэй, — поздоровался с ней Энди, три раза постучал на металлической шее тремя металлическими пальцами. — Длинных дней и приятных ночей.
Хотя Тиа тысячу, а то и более раз слышала стандартный ответ: «И пусть твои продлятся в два раза дольше», — она смогла лишь поднять к небу широкое лицо идиотки и рассмеяться ослиным смехом. Тиан почувствовал щемящую боль, не в руках, ни в пораненной ноге, ни в ушибленном заде, а в сердце. Он смутно помнил Тию маленькой девочкой, красивой, шустрой, как стрекоза, умной, сообразительной. А теперь…
Но, прежде чем эта мысль окончательно сформировалась, у него возникло дурное предчувствие. И сердце упало. «Что-то случилось, пока я здесь пахал, — подумал Тиан. — Неужто пришло то самое время, хуже которого не бывает?» Пора ведь. Давно пора.
— Энди, — он повернулся к роботу.
— Да! — Энди улыбался. Энди, твой друг! Вернулся из дальних странствий и к твоим услугам. Хочешь услышать свой гороскоп, сэй Тиан? Сейчас Полная Земля. Луна красная, и в Срединном мире такая луна называется Охотничьей. А тебе придет в гости друг! В делах будет сопутствовать удача! У тебя возникнут две идеи, одна хорошая и одна плохая…
— Плохая заключалась в том, что я решил вспахать это поле, — пробурчал Тиан. — О моем чертовом гороскопе забудь. Чего ты пришел сюда?
В улыбке Энди, скорее всего, не могла читаться тревога, в конце концов, он был роботом, последним в Калья Брин Стерджис и на многие мили и колеса вокруг, но Тиану показалось, что он ее разглядел. Выглядел робот, как ребенок-переросток, невообразимо высокий и невообразимо тощий. Руки и ноги серебрились. Голова напоминала стальной бочонок с электрическими глазами. Тело, обычный цилиндр, отливало золотом. На цилиндре, примерно в том месте, где у человека находится грудь, крепилась табличка:
НОРТ СЕНТРАЛ ПОЗИТРОНИК, ЛТД
ПРИ УЧАСТИИ
ЛаМЕРК ИНДАСТРИС
ПРЕДСТАВЛЯЕТ
ЭНДИ
Назначение: ПОСЫЛЬНЫЙ (много других функций)
Серийный № DNF-44821-V-63
Почему и как эта глупая железяка выжила, хотя остальные роботы исчезли, и исчезли много поколений тому назад, Тиан не знал и не хотел. Энди постоянно мотался по Калье (но никогда не выходил за ее пределы), вышагивая на невероятно тонких серебристых ногах, все высматривал, иногда внутри него что-то щелкало, словно он набирал, (а может, наоборот, стирал, кто знает) информацию. Он пел песни распространял слухи и сплетни, не знающий устали ходок Энди, робот-посыльный, но больше всего ему нравилось сообщать каждому встречному его гороскоп, хотя все давно уже сошлись во мнении, что гороскопы эти очень уж далеки от действительности.
Но была у Энди еще одна функция, которая воспринималась очень серьезно.
— Почему ты пришел сюда, старый мешок, набитый гайками и болтами? Отвечай мне! Неужели Волки? Они идут из Тандерклепа?
Тиан снизу вверх смотрел на глупое, улыбающееся металлическое лицо, пот на его коже обратился в ледяную корку. Он молился все богам, что железный человек притопал ответил нет, потом вновь предложил составить гороскоп, а может, и спел бы песню «На зеленом кукурузном поле», все двадцать или тридцать куплетов.
Но Энди, все также улыбаясь, коротко ответил: «Да, сэй».
— Христос и Человек-Иисус, — вырвалось у Тиана (вроде бы Старик говорил ему, что это два названия одного и того же, но уточнять он не стал. — Как скоро?
— До их прибытия один лунный день, — ответил Энди, продолжая улыбаться.
— От полной до полной луны?
— Практически да, сэй.
Значит, тридцать, плюс-минус один или два, дней. Тридцать дней до прибытия Волков. И никакой надежды на то, что Энди ошибается. Никто не мог объяснить, каким образом Энди удается заранее узнавать о прибытии Волков из Тандерклепа, но он это знал. И никогда не ошибался.
— Будь ты проклят со своими плохими новостями! — воскликнул Тиан, и пришел в ярость от дрожи, которую услышал в собственном голосе. — Какой от тебя прок?
— Я сожалею, что новости плохие, — ответил Энди. Внутри у него что-то защелкало, синие глаза заблестели ярче, он отступил на шаг. — Не хочешь выслушать свой гороскоп? Сейчас самый конец Полной Земли, когда особенно важно завершить все старые дела и встретиться с новыми людьми…
— Да пошел ты со своими пророчествами! — Тиан наклонился, поднял ком земли и бросил в робота. Камешек, прятавшийся в коме, звякнул, ударившись о металлический бок Энди. Тиа ахнула, потом начала плакать. Энди отступил еще на шаг, его тень длинной полосой двигалась по поверхности Сукиного сына. Но на лице по-прежнему оставалась ненавистная, глупая улыбка.
— Как насчет песни? Я услышал очень забавную от Мэнни, далеко к северу от деревни. Она называется: «Когда тебе грозит беда, надейся только на себя», где-то в чреве Энди зазвучала музыка. — Она начинается…
Пот градом катился по щекам Тиана, штаны, мокрые от пота, прилипли к бедрам. Запах его Тиан терпеть не мог. И Тиа ревела, обратив к небу глупое лицо. А этот идиот-посыльный намеревался исполнить ему какой-то псалом Мэнни.
— Помолчи, Энди, — ему удалось произнести эти слова ровным голосом, пусть и сквозь сцепленные зубы.
— Сэй, — робот согласился, замолчал.
Тиан подошел к ревущей сестре, обнял за плечо, вдохнув идущий от нее сильный (но не такой уж и неприятный) запах пота. Ничего противного, просто запах работы и покорности. Он вздохнул, потом начал поглаживать ее по руке.
— Прекрати, хватит орать, дуреха, — реагировала она не на слова, а на тон, говорил он мягко, так что рыдания пошли на убыль. Бедро Тиа едва не доходило до грудной клетки Тиана (она возвышалась над ним на добрый фут), и любой незнакомец, проходивший мимо и остановившийся, чтобы взглянуть на них, изумился, отметив удивительную схожесть лиц и разительное несоответствие роста. Насчет схожести, впрочем, все было понятно: для близнецов это обычное дело.
Он окончательно успокоил сестру, перемежая добрые слова и ругательства: за годы, прошедшие с того дня, как она вернулась с востока рунтом, для Тиана Джеффордса первые не так уж отличались от вторых, и она перестала плакать. А когда по небу пролетела расти, как всегда, отвратительно каркая, Тиа вскинула руку, указывая на нее, и засмеялась.
Новое чувство стало подниматься в Тиане, столь для него нехарактерное, что поначалу он и не понял, что с ним происходит.
— Это неправильно, — он облек чувство в слова. — Нет, клянусь Человеком-Иисусом и всеми богами, это неправильно, — он посмотрел на восток, где холму уходили в громоздящуюся на горизонте темноту, которая лишь отдаленно походила на облака. Там лежала граница Тандерклепа. — То, что они творят с нами, неправильно.
— Так ты точно не хочешь услышать свой гороскоп, сэй? Я вижу блестящие монеты и прекрасную черную даму.
— Черные дамы обойдутся без меня, — Тиан начал снимать упряжь с широких плеч сестры. — Я женат, и ты это прекрасно знаешь.
— У многих женатых мужчин есть подружки, — отметил Энди. Как показалось Тиану, с нотками самодовольства в голосе.
— Только не у тех, кто любит своих жен, — Тиан взвалил упряжь на плечо (он сделал ее сам, специально для сестры), повернулся, направился к жилищу. — И, в любом случае, не у фермеров. Покажи мне фермера, который может позволить себе подружку, и я поцелую тебя в твою блестящую задницу. Давай, Тиа. Ноги в руки и пошла.
— К жилищу? — спросила она.
— Совершенно верно.
— Ленч в жилище? — она с надеждой посмотрела на него. — Картофель? — пауза. — С подливой?
— Конечно, — кивнул Тиан. — Почему нет?
Тиа испустила радостный вопль и побежала к дому. И в бегущей Тиа было что-то завораживающее. Как однажды отметил их отец, незадолго до удара, после которого он покинул этот мир: «Умная или глупая, где еще увидишь в движении столько мяса?»
Тиан медленно двинулся следом, опустив голову, уставившись в землю, чтобы не угодить ногой в норы, которые его сестра обходила, не глядя, словно какая-то ее часть точно знала, где они находятся. А странное новое чувство росло и крепло. Он, конечно знал, что такое злость. Ее испытывал каждый фермер, который терял корову из-за молочной болезни или наблюдал, как летний заряд града выбивает почти созревшую пшеницу, но злость, пожалуй, не могла тягаться с этим чувством. То была ярость, а вот ее-то Тиан ощущал впервые. Продолжал идти, так же медленно, с опущенной головой, крепко сжав кулаки. Не замечал, что Энди не отстает ни на шаг, пока робот не сказал: «Есть и другие новости, сэй. К северо-западу от деревни, на Тропе Луча, появились незнакомцы из Внешнего мира…»
— На хрен Луч, на хрен незнакомцев, на хрен тебя, с твоим вечно хорошим настроением, — рявкнул Тиан. — Отвяжись от меня, Энди.
Энди застыл на месте, окруженный валунами, сорняками и буграми Сукиного сына, неблагодарного участка земли, принадлежащего Джеффордсам. Защелкали реле под металлическим корпусом. Сверкнули глаза. И он решил пойти и поговорить со Стариком. Старик никогда не посылал его на хрен. Старик всегда с радостью выслушивал гороскоп.
И его всегда интересовали незнакомцы.
Энди пошел к деревне и церкви Нашей Госпожи Непорочности.
2
Залия Джеффорс не слышала, как муж и его сестра вернулись с Сукиного сына. Не слышала, как Тиа опускала голову в бочку с дождевой водой у амбара, а потом слизывала влагу с губ, как лошадь. Залия находилась с южной стороны дома, развешивала выстиранное белье и приглядывала за детьми. Она не знала о возвращении Тиана, пока не увидела, что он выглядывает из окна кухни. Удивилась тому, что он вернулся так рано, и еще больше удивилась, заметив, какое у него лицо. Мертвенно белое, если не считать двух пятен румянца на щеках и третьего, горящего на лбу, словно клеймо.
Она бросила прищепки, которые держала в руках, в корзину с бельем и направилась к дому.
— Куда идешь, ма? — тут же спросил Хеддон, а за ней эхом откликнулась Хедда: «Куда идешь, ма-ма?»
— Не ваше дело, — ответила Залия. — Приглядывайте за младшими.
— Почему-у-у-у? — завыла Хедда. Завыванием своим она уже достала мать. Чувствовалось, что очень скоро перегнет палку и получит крепкую оплеуху.
— Потому что вы — старшие.
— Но…
— Закрой рот, Хедда Джеффордс.
— Мы приглядим за ними, ма, — ответил Хеддон. Вот уж кто никогда с ней не спорил. Может, не такой умный, как его сестра, но зато послушный. А ум в жизни это еще не все. Далеко не все. — Хочешь, чтобы мы развесили оставшееся белье?
— Хед-дон-н-н-н… — это уже его сестра. Опять завыла. Но времени на них у Залии не было. Она коротко посмотрела на остальных детей. Пятилетних Лаймана и Лию, двухлетнего Аарона. Аарон, голый, сидел в пыли и радостно стучал камнями. Он родился один, редкий случай, и как же ей завидовали женщины всей деревни! Потому что Аарону ничего не грозило. А вот остальные, Хеддон и Хедда, Лайман и Лия…
Залия внезапно осознала, что могло означать появление Тиана в доме в разгаре дня. Она помолилась богам, попросила их, чтобы они такого не допустили, но, войдя в дом и увидев, как он смотрит на детей, поняла: случилось худшее.
— Скажи мне, что это не Волки, — она вдруг осипла. — Скажи, что не они.
— Они, — Тиан вздохнул. — Будут здесь через тридцать дней, говорит Энди. От луны к луне. И в этом Энди никогда…
Прежде чем он продолжил, Залия Джеффордс прижала руки к вискам и пронзительно закричала. Во дворе Хедда аж подпрыгнула. И уже сорвалась с места, чтобы бежать в дом, но Хеддон удержал ее.
— Они не берут таких маленьких, как Лайман и Лия, не так ли? — спросила она его. — С Хеддой и Хеддоном все понятно, но уж моих маленьких они не тронут? Им исполнится шесть только через полгода!
— Волки берут всех, кто старше трех лет, и ты это знаешь, — ответил Тиан. Его пальцы сжимались в кулаки и разжимались. Новое чувство продолжало расти, то самое, более сильное, чем злость.
Залия смотрела на него, на щеках блестели слезы.
— Может, нам пора сказать нет, — Тиан и сам не узнал собственного голоса, он не говорил — рычал.
— Да разве мы сможем? — прошептала Залия. — Да разве, во имя богов, мы посмеем?
— Не знаю, женщина, но, прошу тебя, подойди сюда.
Она подошла, бросив последний взгляд на своих пятерых детей, которые играли во дворе, чтобы убедиться, что все на месте, что Волки их еще не забрали, и лишь потом пересекла гостиную. Дедушка сидел в кресле у потушенного камина, спал, склонив голову набок, из беззубого рта вытекала на подбородок струйка слюны.
Из этой комнаты окно выходило на сарай. Тиан протянул руку.
— Смотри, женщина. Ты хорошо их видишь?
Естественно, она видела. Сестра Тиана, ростом в шесть с половиной футов, скинула с плеч широкие лямки комбинезона, и ее здоровенные груди влажно блестели: она только что вымыла их в бочке с дождевой водой. В дверном проеме амбара стоял Залман, родной брат Залии. Почти в семи футов, огромный, как лорд Перт, высокий, как Энди, с тупым, как и у Тиа, лицом. У любого молодого парня, смотрящего в упор на молодую деваху с голыми сиськами, тут же раздуло бы штаны, но только не у Залли. В штанах у него ничего не могло раздуться. Он был рунтом.
Залия повернулась к Тиану. Они смотрели друг на друга, мужчина и женщина, не рунты, но лишь потому, что так распорядился слепой случай. С той же степенью вероятности ситуация могла повториться с точностью до наоборот: Зал и Тиа стояли бы у окна и наблюдали за крупнотелыми и пустоголовыми Тианом и Залией.
— Разумеется, вижу, — ответила она. — Или ты думаешь, что я слепая?
— У тебя не возникало желания стать такими же, как они? — спросил он. — Чтобы никогда такого не видеть?
Залия промолчала.
— Это неправильно, женщина. Неправильно. Никогда не было правильным.
— Но ведь с незапамятных времен…
— На хрен незапамятные времена! — воскликнул Тиан. — Они — дети! Наши дети!
— Так ты бы хотел, чтобы Волки сожгли Калью дотла? Оставили нас с перерезанными шеями и выпущенными глазами? Такое уже случалось. Ты знаешь.
Он знал, само собой. Но кто мог исправить неправильное, как не мужчины Кальи Брин Стерджис? Никакой власти, хотя бы шерифа, в этих краях не было. Они жили сами по себе. Даже в далеком прошлом, когда во Внутренних феодах царили свет и порядок. А потом начали приходить Волки и жизнь стала еще более странной. Как давно это началось? Сколько с тех пор сменилось поколений? Тиан не знал, но подозревал, что насчет незапамятных времен Залия погорячилась. Волки совершали набеги на пограничные деревни, когда дедушка был молодым, собственно, они увезли с собой его брата-близнеца, когда они играли в пыли. «Они взяли его, потому что он был ближе к ним, — рассказывал им дедушка (много раз). — Эл вышел из дома в тот день первым и оказался ближе к ним. Если бы первым вышел я, они бы взяли меня. Слава Богу, этого не случилось!» — тут он целовал деревянное распя-тье, которое дал ему Старик, поднимал его к небу и хихикал.
Однако дед дедушки рассказывал тому, что в его время, то есть пять или шесть поколений тому назад, если Тиан не ошибался в расчетах, никакие Волки не появлялись из Тандерклепа на серых лошадях. Как-то Тиан спросил у старика: «В те времена тоже практически всегда рождались двойни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13