Однако, подойдя ближе, он увидел, что это человеческий скелет. Лоб проломили внутрь, оставив треугольник черноты между пустыми глазницами. Такую рану могли нанести примитивной боевой дубинкой, а труп (или его мятущуюся душу) оставили на болоте, пометив им границу территории какого-то племени. Племя это, возможно, давно вымерло или переселилось в другие места, но Роланд понимал, что осторожность не повредит. Поэтому вытащил из кобуры револьвер и продолжал идти следом за женщиной, перепрыгивая с кочки на кочку, иногда морщась от боли в правом бедре. И ему приходилось прилагать немало усилий для того, чтобы не отстать. Частично потому, что ее, в отличие от Роланда, не занимали мысли о том, как бы сохранить одежду сухой. Обнаженная, как русалка, она и вела себя соответственно, чувствуя себя, как дома и в грязи, и в болотной жиже, и на сухой земле. Она переползала через большие кочки, скользила по воде между ними, изредка останавливаясь, чтобы сбросить с себя пиявку. В кромешный тьме своими движениями она напоминала большую рептилию.
В болото, которое становилось все более топким, она углубилась где-то на четверть мили. Стрелок по-прежнему следовал за ней. Старался не шуметь, хотя и сомневался, что в этом есть необходимость. Он полагал, что та ее часть, которая могла слышать, чувствовать, думать, находилась далеко отсюда.
Наконец, женщина остановилась, поднялась на култышках, ухватившись руками за ветки, чтобы сохранить равновесие. Уставилась на черную поверхность открытой воды, вскинула голову, замерла. Стрелок не мог сказать, большое это озерцо или маленькое: края тонули в тумане. Однако, какой-то свет на болоте был, слабое, рассеянное сияние, источник которого словно находился под поверхностью воды, возможно, им случили затопленные и медленно гниющие стволы деревьев.
Она стояла, оглядывая озерцо и влажную грязь ее берегов, как королева могла оглядывать… что? Что она видела? Банкетный зал? В это ему хотелось верить. Роланд тоже его практически видел. О нем ее мозг нашептывал его мозгу, предположение, что она видела банкетный зал, согласовывалось с ее словами и деяниями. Идея банкетного зала позволяла ее разуму разделять Сюзанну и Миа, как раньше, пусть и с помощью других средств, он многие годы разделял Одетту и Детту. У Миа могло быть много причин, побуждающих хранить в тайне ее существование, и, конечно, наиглавнейшая напрямую связывалась с жизнью, которую она несла в себе.
Малым, как она его называла.
Потом, столь неожиданно для него, что он всегда вздрагивал (хотя видел он это не в первый раз), она начала охотиться, для чего ей пришлось сначала подойти к самой кромке воды, а потом и ступить в нее. С ужасом и отвращением он наблюдал, как она раздвигает камыши, протискивается между ними. Теперь, отодрав от тела пиявок, она не отшвыривала их в сторону, а бросала в рот, как карамельки. Мускулы на бедрах перекатывались. Коричневая кожа блестела, как мокрый шелк. Когда она повернулась (Роланд к этому моменту отступил за дерево и превратился в одну из теней), он ясно увидел, как набухли ее груди.
Проблема, конечно, не ограничивалась только «малым». Речь шла и об Эдди. «Да что с тобой, Роланд? — он буквально услышал голос Эдди. — Возможно, это наш ребенок. Я хочу сказать, никогда не знаешь наверняка. Да, да, я знаю, кто-то трахал ее, когда мы „извлекали“ Джейка, но это не значит…»
И так далее, и так далее, бла-бла-бла, как мог бы сказать Эдди, а почему? Потому что любил ее и хотел ребенка, родившегося от их союза. И потому, что Эдди Дин был прирожденным спорщиком. В этом он ничем не отличался от Катберта.
А в камышах обнаженная женская рука «выстрелила» и ухватила приличных размеров лягушку. Пальцы сжались, лягушка лопнула, внутренности и яйца потекли по запястью. Она поднесла руку ко рту, жадно все слизала, тогда как зеленовато-белые лапки еще продолжали дергаться. После запястья настал через покрытых кровью и слизью костяшек пальцев. Остатки лягушки она отбросила и крикнула что-то вроде: «Как тебе это нравится, мерзкая старая Синяя леди?» Низким, хрипловатым голосом, от которого по коже Роланда побежали мурашки. Голосом Детты Уокер. Обезумевшей от злобы.
А охота продолжалась. Следующей ей попалась маленькая рыбка… еще лягушка… и, наконец, царская добыча: водяная крыса, которая билась, извивалась, пыталась укусить. Но женщина переломала ей все кости и засунула в рот, с головой, лапами, когтями, хвостом. А мгновением позже наклонилась и выблевала лишнее, перекрученную массу меха и костей.
«Допустим, я покажу ему вот это, при условии, что он и Джейк вернутся из тех странных мест, где они оказались после ментального прыжка, со словами: „Я знаю, у женщин, когда они вынашивают ребенка, вкусы становятся очень даже странными, но, Эдди, тебе не кажется, что это уже перебор? Посмотри на нее, ползает в камышах и болотной жиже, как аллигатор. Посмотри на нее и скажи, что она делает все это для того, чтобы накормить вашего ребенка. Человеческого ребенка“.
И все же он будет спорить. Роланд в этом не сомневался. Не знал он другого: как поведет себя Сюзанна, когда он скажет ей, что она вынашивает некое существо, которое в глубокой ночью хочет кормиться сырым мясом. Только из-за этого проблем выше крыши, а тут еще этот чертов ментальный прыжок. Да еще незнакомцы, которые следят за ними. Однако, незнакомцы являли собой меньшую из его забот. Собственно, их присутствие даже успокаивало. Он не знал, чего конкретно они хотят, но знал в принципе. Он уже встречал таких как они, много раз. И, по большому счету, они всегда хотели одно и то же. 8
Теперь женщина, которая называла себя Миа, продолжая охотиться, начала говорить. Роланд не впервые становился свидетелем этой части ее ритуала, но всякий раз стрелку становилось не по себе. Он смотрел на нее и все-таки ему с трудом верилось, что все эти голоса исторгаются из одного горла. Она спрашивала себя, как она поживает. Она говорила себе, что все у нее в полном порядке, благодарю вас, все о-очень хорошо. Она говорила о ком-то по имени Билл, а может, и Булл. Она осведомлялась о чьей-то матери. Она спрашивала о месте, которое называла «Морхауз», а потом отвечала себе, густым басом, безусловно, мужским голосом, что не нужно ей идти ни в «Морхауз» ни в какой другой хауз. И весело смеялась, наверное, восприняв последнюю фразу, как отменную шутку. Она всем представлялась, как Миа (то же происходило и в другие ночи), именем, хорошо знакомым Роланду по его прежней жизни в Гилеаде. Там оно почиталось, как святое. Дважды она делала реверанс, приподнимая несуществующие, невидимые юбки, отчего у стрелка сжималось сердце: впервые он увидел такой реверанс в Меджисе, куда его, Алена и Катберта отправили их отцы.
Она вернулась на берег озерца (к двери зала) мокрая, с блестящей от воды кожей. Постояла, не шевелясь, пять минут, десять. Вновь ухнула сова и, словно откликнувшись, луна вышла из облаков, чтобы обозреть территорию. Тем самым лишила убежища какого-то маленького зверька. Зверек метнулся к кустам, мимо женщины. Понятное дело, она молнией схватила его, впилась зубами в живот. Послышался хруст костей, треск разрываемой кожи, сменившиеся удовлетворенным чавканьем. То, что осталось от зверька, она подняла вверх, словно предлагая луне разделить с ней трапезу. Ее и без того темные кисти и запястья еще больше потемнели от крови. Постояв еще несколько мгновений, она резко развела руки, разорвав остатки зверька надвое, отбросила их, рыгнула и вновь вошла в воду. На этот раз просто плюхнулась, начала плескаться, и Роланд понял, что ночной банкет закончен. Она даже ела комаров, без труда отлавливая их на лету. Роланду оставалось лишь надеется, что ничего из съеденного не приведет к расстройству желудка. Раньше, впрочем не приводило.
Пока она смывала с себя грязь и кровь, Роланд ретировался тем же путем, каким и пришел, не обращая внимания на боль в правом бедре, стараясь идти максимально быстро. Он уже трижды сопровождал ее в эти ночные походы, и знал, насколько в таком состоянии обострены ее чувства.
Остановившись у кресла-каталки, он огляделся, чтобы убедиться, что не оставил следов. Заметил отпечаток подошвы сапога, разгладил его, бросил сверху несколько листьев. Только несколько, много выдали бы его. Покончив с этим, направился к дороге и лагерю, уже не торопясь. Знал, что она сначала приведет себя в порядок, а уж потом двинется следом. Он задался вопросом, а что видит Миа, когда чистит кресло-каталку Сюзанны. Маленький автомобиль? Тележку с паровым двигателем? Значение это не имело. А вот ее ум имел, да еще какое. Если б как-то ночью он не проснулся от желания справить малую нужду в тот самый момент, когда она отправлялась на одну из своих ночных прогулок, он бы, скорее всего, и не знал, какая она удачливая охотница, а такой прокол грозил весьма серьезными последствиями.
«Да уж, ты ей не чета, прыщ, — теперь, словно ему не хватало духа Ваннея, явился и Корт. — Она и раньше тебе это доказывала, не так ли?»
Все так. Роланд знал, что она обладает умом трех женщин. Теперь к ним добавилась четвертая.

9

Когда Роланд увидел разрыв между деревьями, дорогу, по которой они шли, где разбили лагерь в эту ночь, он остановился, дважды глубоко вдохнул. С тем, чтобы успокоить нервы. Получилось не очень.
«Будет вода, если Бог того захочет, — напомнил он себе. — В таких глобальных вопросах, Роланд, твои желания роли не играют».
Еще один вдох, и он вышел из-под деревьев. Шумно выдохнул, когда увидел, что Эдди и Джейк крепко спят, лежа у потухшего костра. Правая рука Джейка, которая, когда стрелок уходил из лагеря вслед за Сюзанной, сжимала левую руку Эдди, теперь обвилась вокруг Ыша.
Ушастик-путаник приоткрыл один глаз, посмотрел на Роланда. Тут же закрыл его.
Роланд не мог услышать приближения Миа, только почувствовал, что она уже совсем рядом. Быстро лег, перекатился на бок, положил голову на сгиб локтя. Застыв в этой позиции, наблюдал, как кресло-каталка выезжает из-под деревьев. Она вычистила его быстро, но тщательно. Роланд не увидел ни одного грязного пятна. Спицы блестели в лунном свете.
Она поставила кресло-каталку на прежнее место, грациозно соскользнула с него, двинулась к лежащему на земле Эдди. Роланд с некоторой опаской наблюдал, как она приближается к спящему мужу. Любой, кто встречался с Деттой Уокер, чувствовал бы эту опаску. Потому что женщина, которая называла себя матерью, не так уж сильно отличалась от той самой Детты.
Лежа неподвижно, словно скованный глубоким сном, Роланд изготовился к прыжку.
Но она лишь отбросила прядь волос со лба Эдди и поцеловала его в висок. Нежность этого жеста сказала стрелку все, что ему требовалось знать. Теперь он мог заснуть. Сюзанна заняла место Миа. Он закрыл глаза и позволил темноте проглотить его.

Глава 4. Разговор начистоту


1

Утром Роланд проснулся раньше Сюзанны, но позже Эдди и Джейка. Эдди уже разжег маленький костерок на золе старого. Он и мальчик сидели к нему вплотную, словно сильно замерзли и хотели согреться, ели «буррито по-стрелецки». На лицах обоих читались волнение и тревога.
— Роланд, думаю, нам надо поговорить, — начал Эдди, едва увидел, что стрелок проснулся. — Этой ночью с нами что-то произошло…
— Знаю, — ответил Роланд. — Я видел. Вы совершили ментальный прыжок.
— Ментальный прыжок? — переспросил Джейк. — Это еще что?
Роланд начал было объяснять, но тут же замолчал, покачал головой.
— Если мы хотим поговорить, лучше разбуди Сюзанну. Тогда нам не придется повторять для нее начало нашего разговора, — он посмотрел на юг. — И я надеюсь, что наши новые друзья не прервут нас, пока мы не закончим. — Они отношения к этому не имеют, — но он уже сомневался в своих словах.
И с неподдельным интересом наблюдал, как Эдди будит Сюзанну. Не было у него стопроцентной уверенности, что именно Сюзанна откроет глаза. Однако, открыла она. Села, потянулась, пробежалась рукой по курчавым волосам.
— В чем дело, сладенький? Я бы могла поспать еще час-другой.
— Нам надо поговорить, Сюзи, — ответил Эдди.
— Дай только я окончательно проснусь. Господи, все тело затекло.
— Когда спишь на твердой земле, по-другому не бывает, — ответил Эдди.
«Особенно, если перед сном охотиться голой в болоте», — подумал Роланд.
— Плесни мне водички, сладенький, — она подставила сложенные лодочкой ладони, и Эдди налил в них воды из бурдюка. Сюзанна умылась.
— Холодная, однако!
— Нако, — откликнулся Ыш.
— Тебе-то умываться не надо, — улыбнулась ему Сюзанна. — Роланд, в твоем Срединном мире знают, что такое кофе?
Роланд кивнул.
— Его выращивали на плантациях Наружной Дуги.
— Если мы будем проходить мимо, позаимствуем пару пригоршней, хорошо? Пообещай мне.
— Обещаю, — ответил Роланд.
Сюзанна тем временем пристально смотрела на Эдди.
— Что-то случилось? Вы, мальчики, неважно выглядите.
— Дурные сны, — ответил Эдди.
— И у меня тоже, — поддакнул Джейк.
— Не сны, — возразил стрелок. — Сюзанна, а ты хорошо спала?
В ее взгляде читалась искренность. А в ответе он не уловил и намека на ложь.
— Как убитая, собственно, я всегда так сплю. Один плюс в этих путешествии точно есть: «нембутал» можно выбросить с легкой душой.
— О каком прыжке ты говорил, Роланд? — спросил Джейк.
— Ментальном, — ответил Роланд и рассказал все, что знал. Что помнил от уроков Ваннея. Его рассказы о том, как Мэнни долго постились с тем, чтобы прийти в нужное состояние души, как бродили по свету в поисках того редкого места, где они могли совершить этот самый ментальный прыжок. Места, которое определяли с помощью магнитов и отвесов.
— Похоже, эти парни чувствовали бы себя, как дома, в Игольном парке То есть, среди наркоманов.

.
— Да и в Гринвич-Виллидж, — добавила Сюзанна.
— В этом слове слышится что-то гавайское, — густым басом изрек Джейк, и все рассмеялись. Даже Роланд.
— Ментальный прыжок — еще один способ путешествия между мирами, — уточнил Эдди, когда смех смолк. — Как двери. Как хрустальные шары. Я прав?
Роланд уже хотел ответить утвердительно, потом замялся.
— Я думаю, все это — вариации одного и того же. И, если верить Ваннею, шары, части Радуги Мейрлина, облегчают совершение ментального прыжка. Иногда даже слишком облегчают.
— Мы действительно зажигались и гасли… как электрические лампочки? Которые ты называешь искрасветами?
— Да… вы появлялись и исчезали. Когда исчезали, вместо вас оставалось лишь слабое мерцание, словно кто-то придерживал вам место.
— Слава Богу, что придерживал! — воскликнул Эдди. — Когда все закончилось… когда вновь зазвучала эта музыка, когда нас вышибло из того мира… по правде говоря, я уже и не верил, что мы вернемся в этот.
— Я тоже, — признался Джейк. Небо вновь густо заволокло облаками, — и в утреннем сумраке лицо мальчика казалось белым, как мел. — Я тебя потерял.
— Никогда в жизни так не радовался, как этим утром, когда, открыв глаза, увидел знакомую дорогу, — признался Эдди. — И тебя, лежащего рядом. Со своим дружком, — он глянул на Ыша, потом на Сюзанну. — С тобой этой ночью ничего такого не происходило, курочка?
— Мы бы ее увидели, — вставил Джейк.
— Нет, если бы, совершая ментальный прыжок, она перенеслась в другое место, — возразил Эдди.
Сюзанна покачала головой, на ее лице промелькнула тревога.
— Я проспала всю ночь. Как и сказала. А ты, Роланд?
— Мне нечего сказать, — ответил Роланд. Как всегда, он предпочитал не делиться известным ему до того момента, когда внутренний голос не говорил, что пора. А потом, по существу он ведь и не солгал, разве что сказал не всю правду. — У нас неприятности, не так ли?
Эдди и Джейк переглянулись, потом посмотрели на Роланда. Эдди вздохнул.
— Да, пожалуй.
— Серьезные? Вы это знаете?
— Не думаю, что знаем. Не так ли, Джейк?
Джейк согласно кивнул.
— Но некоторые идеи у меня есть, — продолжил Эдди, — и, если я прав, неприятностей нам не избежать. Очень даже серьезных, — он шумно сглотнул слюну. Джейк коснулся его руки, и стрелок встревожился, увидев, как быстро и крепко Эдди ухватился за пальцы мальчика.
Роланд наклонился к Сюзанне, взял ее за руку. Мысленным взором увидел, как эта самая рука хватает лягушку и выдавливает из нее внутренности. Отогнал это видение. Женщины, которая это сделала, сейчас не было рядом.
— Расскажите нам, — попросил он Эдди и Джейка. — Расскажите нам все. Мы готовы выслушать вас.
— Каждое слово, —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13