- Как думаешь, Линда не будет возражать, если мы смоемся на пяток
дней?
- Она только рада будет! Представляешь, сидеть у телека до часу ночи,
болтать с Джорджией Дивер о мальчиках и лопать мой шоколад! А может, ты
шутишь? Не холодновато ли будет в такое время? Твой джемпер упаковать?
Возьмешь полушубок или пальто? Или и то, и другое?
Он предложил ей выбрать вещи по своему усмотрению и вернулся к
клиенту. Клиент уже наполовину осушил большой бокал виски "Чивас" и желал
рассказать польские анекдоты. На радостях он выглядел так, словно его
пыльным мешком по голове огрели. Халлек отпил мартини и вполуха выслушал
избитые остроты о польских плотниках и польских ресторанах. Мысли его
витали далеко отсюда. Дело могло бы иметь далеко идущие последствия.
Конечно, рановато говорить о серьезной перемене в его карьере, но - чем
черт не шутит? Очень недурно выиграть процесс с крупной фирмой. Это может
начать, что...
"...первый удар качнул Хейди вперед, она невольно стиснула пальцы; он
смутно ощутил боль в гениталиях. Удар был такой резкий, трудно вообразить,
что с ними случилось бы, если бы не ремни безопасности. Кровь брызнули
вверх - три капли размером с монетку оросили ветровое стекло. Хейди еще не
визжала - это будет позднее, - а он не успел ничего сообразить. Понимание
происшедшего пришло со вторым ударом. И он..."
...допил остатки мартини. На глаза навернулись слезы.
- С вами все в порядке? - забеспокоился клиент по имени Дэвид
Дагенфилд.
- В порядке... Даже не представляете себе, до какой степени все в
порядке. - Билли протянул руку клиенту. - Поздравляю, Дэвид. - Он больше
не будет думать о несчастном случае, больше не будет вспоминать о цыгане с
гниющим носом. Он стал отличным парнем, и это ощущалось в крепком
рукопожатии Дагенфилда, в его немного усталой улыбке.
- Спасибо тебе, друг, - сказал Дагенфилд. - Большое спасибо. - Он
вдруг перегнулся через стол и неуклюже обнял Билли Халлека. Билли тоже
слегка стиснул его в объятьях. Но когда клиент опустил руки и случайно
задел пальцем щеку Билли, ему вновь вспомнилось зловещее прикосновение
цыгана.
"Он коснулся меня", подумал Халлек, и хотя это было прикосновение
клиента, друга, он невольно содрогнулся.
Возвращаясь домой, он пытался думать о Дагенфилде, потому что мысли
эти были приятными, но когда проезжал по мосту Триборо, обнаружил, что
думает о Джинелли.
Почти весь полдень он провел с Дэвидом Дагенфилдом в ресторане
О'Лани. Но первое, что пришло в голову, - повести своего клиента к "Трем
братьям", ресторан, которым негласно заправлял Ричард Джинелли. Кажется,
годы прошли с тех пор, как Халлек посетил "братьев", в последний раз.
Учитывая репутацию Джинелли, это было неразумно. Но он прежде всего
вспомнил "Трех братьев", где были прекрасные обеды и вообще можно неплохо
провести время, хотя Хейди не очень жаловала это место и самого Джинелли.
Билли полагал, что она его боится. Он проезжал мимо Ган-Хилл Роуд, когда
мысли вновь вернулись к цыгану, как приученный конь непременно
возвращается в свою конюшню.
"Сперва ты подумал о Джинелли. Когда ты в тот день вернулся домой, и
Хейди плакала, сидя на кухне, ты первым делом подумал о Джинелли. "Слушай,
Рич, я сегодня убил старую женщину. Могу я заглянуть к тебе в городе?
Потолковать надо".
Но Хейди была рядом, и она бы его не поняла. Рука Билли, потянувшаяся
к телефону, вернулась обратно. Внезапно до него отчетливо дошло: он,
преуспевающий юрист из Коннектикута, попав в скверную ситуацию, ничего
лучшего не придумал, как обратиться к нью-йоркской шпане, к деятелю,
который имел привычку расстреливать конкурентов.
Джинелли - высокий мужчина, не красавец, но и не урод. У него был
сильный, но в то же время ласковый голос, который никак не ассоциировался
с образом свирепого уголовника и убийцы. Судя по полицейским бумагам, он
был связан со всеми тремя братьями. В тот день Билли хотел услышать именно
его голос, после того как шеф полиции Фэйрвью Данкен Хопли отпустил его.
- ...или так и будете сидеть весь день?
- А? - Билли очнулся от своих размышлений. Обнаружил, что сидит за
столиком в переполненном ресторане.
- Я говорю, платить будете или...
- А? Да, да! - Билли торопливо вытащил деньги, забрал у официанта
сдачу и вместе с клиентом покинул ресторан.
Теперь, возвращаясь на машине домой из Нью-Йорка, подумал, что
Дагенфилд не смог отвлечь его от навязчивых мыслей. Что же, попробуем
Моханк. Надо в конце концов отделаться от старой цыганки, от старого
цыгана, хотя бы на время забыть о них.
И снова он вспомнил Джинелли.
- Билли познакомился с ним через фирму, которая семь лет тому назад
выполняла какую-то работу для Джинелли. Хатку поручили это дело как самому
младшему юристу. Ни один из старших и солидных адвокатов не пожелал
связываться с Джинелли, поскольку уже тогда репутация его была весьма
скверной. Билли не стал спрашивать Кирка Пеншли, зачем вообще фирма
согласилась иметь Джинелли в качестве клиента. Понимал, что в ответ ему
предложат заниматься своими бумагами и не соваться к руководителям с
вопросами по поводу их политики. Он подозревал, что у Джинелли имеется
какой-нибудь скелет в шкафу, фигурально выражаясь.
Халлек начал свою трехмесячную работу в качестве адвоката ассоциации
"Трех братьев", ожидая, что будет с трудом преодолевать антипатию и страх
перед своим клиентом. Но вместо этого увлекся личностью Джинелли. Тот
оказался притягательной персоной, с ним было просто интересно общаться.
Более того, и Джинелли отнесся к Билли с подчеркнутым уважением, которого
тот не удостаивался в своей фирме целых четыре года.
Билли притормозил машину у Норуокского турникета, чтобы оплатить
выезд на магистраль. Машинально открыв шкафчик, вытащил из-под дорожной
карты пачку печенья и принялся рассеянно жевать. Крошки посыпались ему на
грудь.
Вся работа с Джинелли была завершена задолго до того, как главный суд
Нью-Йорка выдвинул против него иск за организацию гангстерских расправ
накануне войны наркобанд. Обвинение было выдвинуто Верховным Судом
Нью-Йорка весной 1980 года и благополучно похоронено осенью 1981-го -
главным образом из-за пятидесятипроцентной смертности среди основных
свидетелей обвинения. Например, один взорвался в автомобиле, где находился
вместе с тремя охранявшими его полицейскими. Другой скончался, когда ему
проткнули горло отломанной рукояткой зонтика. В этот момент свидетель
сидел перед чистильщиком обуви.
Два решающих свидетеля, естественно, заявили, что они вовсе не
уверены в том, что подслушали именно голос Ричи Джинелли, когда тот
отдавал приказание убить бруклинского наркобарона по фамилии Ричовски.
Западный порт. Южный порт. Почти приехал. Халлек снова пошарил в
"бардачке", нащупал пакетик арахиса, который подавали в самолете. Малость
залежалый, но есть можно. Билли Халлек принялся жевать орехи, не ощущая
вкуса.
Он и Джинелли все эти годы обменивались рождественскими открытками,
иногда встречались, чтобы поужинать или пообедать, - обычно у "Трех
братьев".
Постепенно совместные обеды прекратились. Виной тому отчасти была
Хейди, которая прониклась глубокой антипатией к Джинелли, а отчасти и сам
Рич.
- Ты воздержись на время от визитов сюда, - сказал он однажды Билли.
- Почему это? - невинно спросил Билли, словно только вчера вечером не
грызлись с Хейди из-за этого.
- Ну, потому что, с точки зрения общественности, я - гангстер, -
ответил Джинелли. - Понимаешь, Уильям, молодых адвокатов, которые общаются
с гангстерами, по службе не продвигают. В этом все дело. Я хочу, чтобы ты
был чистеньким, незамаранным и рос по службе.
- Хм... значит, в этом все дело?..
Джинелли как-то странно улыбнулся.
- Н-ну, в общем... есть и другие причины.
- Какие же?
- Уильям, я надеюсь, тебе никогда, не придется узнать об этом. Но
время от времени ты все же заглядывай кофейку попить. Поболтаем, похохмим.
Короче, не пропадай, вот что я хочу тебе сказать.
И Билли время от времени заглядывал (хотя признал, что такие визиты
становились все реже и реже), а когда оказался перед судом по обвинению в
наезде и убийстве по небрежности, он прежде всего вспомнил Джинелли.
"Но добрый старый бабник Кари Россингтон обо всем позаботился",
шепнул ему разум. "Зачем вдруг задумался о Джинелли? Моханк - вот о чем
стоит думать. И о Дэвиде Дагенфилде, который принес удачу. И о потере
нескольких фунтов веса".
Однако, подъезжая к дому, он поймал себя на том, что опять вспоминает
фразу, сказанную ему Джинелли: "Уильям, я надеюсь, тебе никогда не
придется узнать об этом".
Узнать - что? - подумал Билли. А навстречу бежала Хейди, которая
обняла и поцеловала его, и Билли на время забыл обо всем.

3. МОХОНК
Это была их третья ночь в Моханке, и они как раз закончили заниматься
любовью - шестой раз за три дня: головокружительная перемена после
скромных двух раз в неделю. Билли лежал рядом с ней, испытывая
удовольствие от аромата духов "Анаис-Анаис", смешанного с запахами ее
чистого пота и секса. На какой-то миг в лениво-блаженные размышления опять
вплелся образ старой цыганки за миг до того, как его "Олдс" нанес удар.
Послышался звон бутылочки "Перье", и образ пропал.
Он повернулся к жене и крепко обнял ее.
Она обхватила его одной рукой, а другой провела по его бедру.
- Ты знаешь, - сказала она, - если я кончу еще раз, то потеряю часть
мозга, могу вообще стать безмозглой.
- Да это миф! - Билли улыбнулся.
- Что мозги теряются при оргазме?
- Чушь. Чушь, что якобы теряешь мозговые клетки от секса. Если это и
происходит, то они потом восстанавливаются. Это точно.
- Ну, раз ты так говоришь...
Она удобнее прижалась к нему. Рука, блуждавшая по его бедру, слегка
коснулась пениса, пошевелила растительность (в прошлом году он с
разочарованием обнаружил там седину) и погладила его живот.
Внезапно она приподнялась на локте, немного испив, его. Он только
начал дремать.
- Послушай, а ты и в самом деле потерял в весе!
- М-м-м?...
- Билли Халлек, ты худеешь!
Он шлепнул себя ладонью по животу, который иногда называл "домом,
который построил Будвайзер", и засмеялся.
- Не слишком-то. Все равно выгляжу, как единственный мужик в мире на
седьмом месяце беременности.
- Да, ты еще пока толстый, но не такой, как прежде; Уж я-то знаю.
Когда последний раз взвешивался?
Он подумал и вспомнил: в то утро, когда договорились с Кэнли. Он
тогда весил 246.
- А! Ну, помнишь - я еще тебе сказал, что потерял три фунта?
- Ты утром первым делом взвесься.
- А здесь в ванной весов нет, - сказал Халлек удовлетворенно.
- Шутишь, что ли?
- Нет. Моханк - цивилизованное место.
- Надо найти весы.
Он начал задремывать. Пробормотал:
- Ну, если хочешь...
- Хочу.
"Хорошая жена", - подумал он. Последние пять лет, когда он начал
устойчиво прибавлять в весе, то и дело объявлял, что садится на диету и
начинает заниматься физзарядкой. Но диеты немедленно становились
самообманом: то утром сосисок перехватит помимо кефира или наспех
проглотит пару гамбургеров в субботу, пока Хейди отсутствует где-нибудь на
аукционе или распродаже шмоток. Пару раз даже остановился в паршивой
забегаловке, где торговали горячими сэндвичами с мясом. Впечатление такое,
что микроволновая печь выпаривала мясо, оставляя только кожу. Тем не менее
набрал этих тощих бутербродов и съел все без остатка. Пиво свое любил
по-прежнему, хотя еда оставалась главным удовольствием. Устоять перед
кулинарными соблазнами он просто не мог, а уж когда следил за каким-нибудь
матчем по телеку, то грыз все, что под руку подворачивалось.
Утренняя зарядка длилась обычно с неделю, потом оказывалось, что
некогда, или просто пропадал интерес. В прихожей покрывался пылью набор
гантелей. Каждый раз, когда спускался вниз, ему казалось, что гантели
смотрят на него с обидой и укором. Поэтому старался лишний раз не смотреть
в ту сторону.
Потом Билли изо всех сил втягивал живот и заявлял Хейди, что сбил вес
до 236. Она в таких случаях кивала головой, говорила, что это хорошо, что
она довольна и замечает разницу. Но она также замечала в мусорном ведре
пустые пакеты из под чипсов, кукурузы и прочего. С тех пор, как
Коннектикут принял закон о приеме стеклотары, скопления пивных бутылок в
чулане стали не меньшим укором, чем покинутые гантели.
Она видела его спящим. Хуже того, видела, как он делает пи-пи. А ведь
когда справляешь малую нужду, втянуть живот никак не удается. Он
попытался, но оказалось невозможно. Она знала, что фунта три он потерял,
от силы - четыре. Можешь, конечно, дурачить свою жену, имея любовницу, но
весом ее не проведешь. Женщина, которая по ночам время от времени ощущает
Этот вес на себе, четко знает, сколько ты весишь. Но она улыбалась и
говорила: "Конечно, дорогой, ты выглядишь лучше". Может, и не все было
продиктовано ее добротой - он ведь тоже помалкивал насчет сигарет. Просто
таким путем она поддерживала в нем чувство собственного достоинства.
- Билли?
- А? Что? - Он снова очнулся от дремы и взглянул на нее недовольно.
- А чувствуешь ты себя хорошо?
- Хорошо... нормально... Слушай, зачем эти вопросы?
- Понимаешь... иногда говорят, что неожиданная потеря веса может быть
признаком чего-то.
- Ой, да я отлично себя чувствую. А ты мне не даешь заснуть. Придется
доказать тебе... прыгнуть еще раз на твои злости, что ли?
- Давай.
Он застонал, а она рассмеялась. Вскоре оба заснули. Он видел сон. Оба
снова выходят из магазина "Купи и сэкономь". Только теперь Билли
осознавал, что видит сон, и знал, что должно будет случиться. Хотел
сказать Хейди, чтобы она прекратила свои манипуляции, поскольку ему
необходимо сосредоточиться на дороге: ведь скоро между двумя
припаркованными автомобилями выскочит цыганка, точнее, между желтым
"Субару" и темно-зеленым "Файрбердом". Ее седые волосы заколоты грошовой
пластмассовой прищепкой, и она не будет смотреть по сторонам, а только
прямо перед собой. Билли хотел сказать Хейди, что это их единственный шанс
вернуть все назад, изменить, сделать правильным.
Но он не мог произнести ни слова. Наслаждение пробудилось от
прикосновения ее пальцев. Сначала они легонько поигрывали, потом взялись
за дело всерьез (его член твердел во сне, он слегка отвлекся от дороги при
звуке застежки-молнии, которую она открывала небольшими рывками);
наслаждение смешалось с ощущением страшной неизбежности. Вот уже показался
впереди желтый "Субару", припаркованный позади зеленого "Файрберда" с
белой полосой. Между ними ярко вспыхнули язычески пестрые цвета, куда
более яркие, чем рекламные щиты Детройта или "Тойота Виллидж". Билли
попытался закричать: "Перестань, Хейди! Вот же она! Я ее снова убью, если
ты не прекратишь! Умоляю. О, Боже, нет! Нет! Умоляю тебя, Господи!"
Но фигура уже появилась между двух машин. Халлек попытался отпустить
педаль акселератора и нажать на тормоз, но нога словно прилипла к
проклятому акселератору и продолжала давить на него со всей силой. Руль
заклинило, он весь сжался перед ударом, и тогда голова цыганки повернулась
к нему, но перед ним была вовсе не старуха! Это был цыган с гниющим носом,
у которого не было глаз. В тот момент, когда его "Олдсмобиль" врезался в
него, сбив с ног, Халлек успел увидеть пустые глазницы, обращенные прямо к
нему. Губы старого цыгана образовали полумесяц зловещей улыбки под его
кошмарным косом.
Взметнулась сморщенная рука над капотом "Олдса", кованые кольца,
браслеты язычников. Три капли крови на ветровом стекле. Смутное ощущение
острой боли, когда пальцы Хейди впились в него в момент оргазма,
ускоренного шоком.
И услышал шепот, перекрывший отчетливо все другие звуки. Он донесся
снизу, сквозь ковровое покрытие дорогого автомобиля: "Худеющий". Билли
проснулся, вздрогнув. Повернулся на бок и бросил взгляд в окно. Крик
перехватило спазмом. Серп луны улыбкой завис над Адирондаками. На один миг
ему увиделся старый цыган: голова слегка склонена набок, глаза - две яркие
звездочки, заглядывавшие в их комнату во тьме ночи. Их свет -
мертвенно-холодный, как у светлячков или огоньков на болоте, которые ему
довелось видеть в Северной Каролине.
1 2 3 4 5