Мосс с такой силой сжал руку женщины, что Фрэнк увидел, как у него напряглись мускулы под рубашкой. Мосс подтолкнул женщину к дому, а она все оборачивалась к Фрэнку.
— Посмотри на меня, Елена! Ты поняла, что я сказал?
Женщина застонала от боли и покорилась. Когда Мосс отпустил ее, она еще раз с отчаянием взглянула на Фрэнка и последовала за мальчиком. Зеленая калитка закрылись за ними.
Словно в тюрьме, — невольно подумал Фрэнк.
Мужчины стояли теперь напротив друг друга. Во взгляде Мосса явственно читалась его позиция, такая же по сути, как и у Паркера: кто не с ними, тот против них. Кто не с нами, тот против нас и, значит, пусть пеняет на себя.
Порыв ветра всколыхнул кусты у дороги, но тут же и успокоился, кусты снова недвижно замерли, словно подчеркивая напряжение, возникшее между мужчинами.
— С женщинами и детьми ты хорошо справляешься. Только этого маловато для того, у кого цели куда грандиознее… Или я ошибаюсь, капитан Мосс?
Фрэнк улыбнулся. И в ответ тоже получил улыбку, весьма глумливую.
— По-моему, и ты вполне успешно справляешься с женщинам, не так ли, Фрэнк? Ох, извини, я забыл, что «Фрэнк» — слишком для тебя фамильярно… Как же к тебе обращаться? Ах да, мистер Оттобре…
Он, казалось, обдумывал сказанное и немного посторонился, занимая более удобную позицию, словно ожидая нападения.
— Да, мистер Оттобре. Только для тебя женщины, как я понимаю, — лучший предлог отсидеться в тылу. Ничего не попишешь, мистер Оттобре уже ни на что не способен. Он замкнулся в глубоком трауре. Может, твоя жена…
Фрэнк метнулся к нему так стремительно, что тот, хоть и ожидал этого, не успел увернуться. Удар в лицо свалил его с ног. Мосс оказался на земле, изо рта текла кровь. Тем не менее он, казалось, даже не почувствовал удара, а улыбнулся, и в глазах его засветилось торжество.
— Жаль, у тебя уже нет времени понять, какую ошибку ты допустил.
Резко выгнувшись, Мосс вскочил с земли и левой ногой сделал молниеносный выпад из арсенала карате — маэ-гири. Фрэнк ушел от удара, защитившись рукой, но слегка потерял равновесие и тотчас понял свою промашку. Мосс был великолепным борцом. Его удар был рассчитан именно на такую реакцию — защиту рукой. И теперь он поднырнул под вскинутую руку Фрэнка и правой ногой произвел подсечку. Падая на гравий, Фрэнк успел перевернуться, чтобы упасть спиной. Он подумал, что прежде в такой ситуации он не попался бы врасплох. Прежде он не стал бы…
Мосс тотчас заблокировал его ноги своими и правой рукой обхватил за шею. В левой словно по волшебству у него возник армейский нож, который он приставил к горлу Фрэнка. Оба лежали, не двигаясь, напряженно замерев, и походили на опрокинутую скульптуру. Казалось, они высечены из мрамора. Глаза капитана, возбужденного борьбой, блестели. Фрэнк понял, что ему нравится эта борьба, что в ней и только в ней — весь смысл его жизни. Мосс был из тех людей, для кого враг дороже любого сокровища.
— Итак, мистер Оттобре, что теперь скажешь? А ведь говорят, что ты молодец… Твой инстинкт бойскаута не подсказал тебе, что лучше не связываться с теми, кто сильнее тебя? Где же твой нюх, мистер Оттобре?
Рука с ножом шевельнулась, и Фрэнк почувствовал, что кончик лезвия проникает в его ноздрю. Он побоялся, что Мосс захочет ее разрезать. Ему вспомнился Джек Николсон в «Китайском квартале». Интересно, подумал он, видел ли Мосс этот фильм. Полная неуместность такой мысли заставила его улыбнуться. И это, похоже, еще больше разозлило противника. Фрэнк почувствовал, как натягивается его левая ноздря.
— Хватит, Райан.
Натяжение в ноздре тотчас ослабло. Фрэнк узнал голоса генерала Паркера. Не оборачиваясь, Мосс еще раз незаметно сжал Фрэнку горло и отпустил. Эта пожатие означало, что борьба между ними не закончена, а только отложена.
Солдат не плачет. Солдат не забывает. Солдат мстит.
Капитан поднялся, отряхивая пыль с легких летних брюк. Какой-то миг они — Мосс и Паркер — нависли над Фрэнком и в таком ракурсе казались ему на одно лицо, потому что суть их была одинакова. Фрэнку вспомнилась его итальянская бабушка, и ее пословицы, всегда к месту.
Рыбак рыбака видит издалека.
Это был не тот случай, когда генерал и капитан действовали сообща, сейчас их цели и средства не совпадали. Произошедшее ничего не означало, кто бы ни оказался победителем и побежденным. Всего лишь бахвальство, не более, испражнения, которыми Мосс пометил границы своей территории. Фрэнка больше заботило то, что произойдет дальше.
— Вам надо было бы дать другую команду вашему доберману, генерал. Говорят, лучше всего действует приказ «К ноге!».
Мосс напрягся, но Паркер остановил его, тронув за руку.
Другую руку он протянул Фрэнку. Не удостоив генерала даже взглядом, Фрэнк поднялся, слегка запыхавшись, тоже отряхивая одежду. Перед ним стояли двое. Паркер смотрел на него холодными голубыми глазами, а тупой взгляд капитана Мосса уже утратил всякий блеск.
Над ними пролетела чайка. Направилась к морю в голубое небо, посылая с высоты, как насмешку, свой характерный крик.
Паркер обратился к Моссу.
— Райан, пожалуйста, иди домой и проследи, чтобы Елена не натворила еще каких-нибудь глупостей. Спасибо.
Мосс взглянул на Фрэнка. Глаза его сверкнули.
Солдат не забывает.
Мосс повернулся и направился к дому. Фрэнк подумал, что он точно так же шагал бы и по дороге, вымощенной трупами. Возможно, если бы Райан Мосс увидел надпись кровью «Я убиваю…», он так же, кровью приписал бы рядом: «Я тоже…» Этот человек не знал жалости, и не стоило бы забывать об этом.
— Вы должны извинить капитана Мосса, мистер Оттобре.
В голосе генерала не было и тени иронии, но Фрэнк не строил иллюзий. Ппри других обстоятельствах, он прекрасно понимал это, все обернулось бы совсем иначе. Не раздайся приказ Паркера, Райан не остановился бы.
— Он, как бы это сказать… иногда чересчур близко принимает к сердцу проблемы нашей семьи. Слишком усердствует порой, согласен, но человек надежный и искренне привязанный к нам.
Фрэнк не сомневался: все именно так и обстоит. Он не был уверен лишь насчет границ этого усердия, и полагал, что они будут только шириться.
— Женщина, которую вы видели сейчас, моя дочь Елена. Старшая дочь Эриджейн. Мальчик — Стюарт — мой внук. Ее сын. Она…
Тон голоса Паркера смягчился, стал печальным.
— Ну, по правде говоря, она страдает тяжелой формой нервного расстройства. Очень тяжелой. Смерть Эриджейн стала для нее последним ударом. Мы пытались все от нее скрыть, но не удалось.
Генерал опустил голову. И все же Фрэнку трудно было представить Паркера в роли удрученного отца. От него не ускользнуло, что тот сначала назвал мальчика своим внуком и только потом — сыном Елены. Видимо, чувство иерархии и дисциплины было важно для него не только в общественной, но и в личной жизни. Не без некоторого цинизма Фрэнк подумал, что присутствие в Монте-Карло дочери и внука — неплохое прикрытие для подлинных целей Паркера.
— Эриджейн была совсем не такая, намного сильнее. Стальной характер. Моя дочь. А Елена вся в мать, у нее характер такой же слабый. Очень слабый. Иногда она что-то делает, не отдавая себе отчета, как сегодня. Однажды убежала и где-то бродила двое суток, прежде чем удалось отыскать ее, причем в жутком состоянии. И теперь, думаю, случилось бы то же самое. За ней все время надо приглядывать, чтобы она не подвергла опасности себя и других.
— Мне очень жаль, генерал, что касается Елены и особенно Эриджейн, но я остаюсь при своем мнении относительно вас и ваших намерений. Возможно, на вашем месте я вел бы себя точно так же, не знаю. Но раз я занимаюсь этим расследованием, я сделаю все, чтобы взять этого убийцу, можете не сомневаться. Но точно так же я сделаю все, чтобы помешать вам вести дело самостоятельно, какой бы путь вы ни избрали.
Паркер реагировал на слова Фрэнка не столь гневно, как накануне вечером. Наверное, отказ Фрэнка сотрудничать он уже отправил в архив с пометкой: «Тактически несущественный».
— Приму к сведению. Вы человек с характером, но, думаю, не удивитесь, обнаружив, что и я тоже. Поэтому советую вам быть очень осторожным, когда двинетесь по той же улице, что и я, мистер Оттобре.
Последние слова прозвучали не без иронии, и Фрэнк улыбнулся. Каков Райан, таков и Паркер.
— Приму во внимание ваш совет, генерал, но надеюсь, он не понадобится мне, потому что я буду вести расследование по-своему. Так или иначе благодарю вас, мистер Паркер…
Ирония в ответ на иронию, словно крик чайки, падающей из небесной голубизны, — крик, застрявший где-то между справедливостью и местью.
Фрэнк повернулся и медленно направился к автостраде, спиной чувствуя пристальный взгляд генерала.
Справа от него, за оградой и зеленью сада, виднелась крыша дома Жан-Лу. Переходя дорогу к ожидавшей его машине, Фрэнк задумался, почему Паркер снял дом в сотне метров от виллы диджея? Случайное совпадение или рассчитанный выбор?

27
С балкона своей квартиры в небоскребе «Парк Сен-Ромен» Фрэнк увидел, как машина, которая привезла его домой, свернула на рю де Жирофле и выехала на Итальянский бульвар. Возможно, агенты задержались, получая новые указания от начальства. За это время он уже успел подняться наверх в квартиру, открыть балконную дверь и выйти на террасу. Он представил себе, что говорят в управлении о происшествии и о нем, Фрэнке, вообще. Он уже давно понял, как тут относятся к его роли в этом деле, как говорили здесь. Если не считать Никола и Морелли, то заметен был вполне понятный шовинизм в отношении к нему. Не обструкция, конечно, нет, потому что в сущности они преследуют общую цель, но некоторая враждебность, несомненно, ощущалась. Дружба с Юло и его квалификация были достаточным пропуском, гарантировавшим сотрудничество, но это не пробуждало симпатии, а лишь немного приоткрывало дверь для американского кузена.
Тем хуже, он ведь находился здесь не для организации какого-то шоу, а для того, чтобы взять убийцу. С подобной работой можно было бы отлично справиться, не будь этих постоянных и столь мешающих толчков в спину.
Фрэнк взглянул на часы. Была половина третьего. Он почувствовал, что проголодался, и прошел в кухню. По его просьбе Амели, уборщица, которая служила у Андре Феррана и которую он нанял, сняв квартиру, кое-что купила. Из того, что нашлось в холодильнике, он кое-как соорудил себе бутерброд. Открыл бутылку «хайнекена» и, вернувшись на террасу, уселся в шезлонге, затем положил свой бутерброд на стеклянную столешницу плетеного столика, снял рубашку и остался полуобнаженным на солнце. Пожалуй, он впервые не думал о своих шрамах, где бы они ни были. Теперь многое изменилось — теперь у него были совсем другие заботы.
Он посмотрел в безоблачное небо. Чайки летали высоко, глядя на людей и охотясь за рыбой, — единственные белые пятна во всей этой прямо-таки наглой голубизне. День стоял фантастический. С тех пор, как началась эта история, погода, казалось, решила не обращать внимания на человеческие горести и своим путем следовать к лету. Ни единого облачка не появлялось больше на небе, чтобы затмить солнце. Словно кто-то где-то решил предоставить людям самим управлять светом и тьмой, быть господами и хозяевами собственных умопомрачений.
Фрэнк посмотрел на побережье.
Под ярким солнцем Монте-Карло выглядел маленьким красивым ульем, переполненным пчелами-царицами. Многие вели себя тут именно как повелители, хотя и не были ими. Видимость, только видимость. Люди, чья хрупкая элегантная внешность держалась на фальшивых, словно кинодекорации, подпорках. Он смотрел на далекую линию горизонта, а видел того человека в длинном, черном плаще, который, казалось, с насмешливым поклоном открывает дверь за дверью и рукой в черной перчатке указывает на пустоту за ними.
Он доел бутерброд и допил пиво.
И снова взглянул на циферблат. Три часа. Определенно, Купер в это время, если не отвлекла какая-нибудь неприятность, должен быть в своем офисе, в этой каменной громадине на Девятой улице в Вашингтоне, где расположено управление ФБР. Он взял радиотелефон и набрал номер.
Купер ответил, как всегда, после третьего гудка.
— Купер Дантон.
— Привет, Куп, это опять я, Фрэнк.
— Привет, старик. Загораешь на Лазурном берегу?
— Я уже забываю, как оно выглядит, это солнце на Лазурном берегу. Наш друг заставляет всех работать по ночам, Купер. Так что я совершенно белый, как репа.
— Вот как. Ну, а какие новости по твоему расследованию?
— Полнейший мрак. Те немногие крохотные лампочки, что светили нам, лопаются одна за другой. И словно мало этого подонка, явился сюда еще этот генерал Паркер со своим вышибалой. Я понимаю, что надоедаю тебе, и все же — удалось что-нибудь узнать?
— Ну, целый воз всякого добра… если тебя не пугают серьезные дела. Я как раз собирался отправить тебе письмо с вложением на адрес, который ты дал. Ты опередил меня на несколько секунд.
— Отправь непременно, но расскажи вкратце.
— Хорошо, тогда главное. Генерал Паркер, Натан Джеймс, родился в Монпелье, штат Вермонт, в тридцать седьмом. Семья не из самых богатых, но весьма состоятельная. В семнадцать лет ушел из дома и подделал документы, чтобы поступить на службу в армию. Лучший выпускник на своем курсе в Академии. Блестящий офицер, сделал стремительную карьеру. Высаживался на Кубе в шестьдесят первом, имеет награды за о Вьетнам. Отлично провел операции в Никарагуа и Панаме. Был везде, где требовалось поиграть мускулами, дать волю рукам и пошевелить мозгами. Очень быстро получил должность в Главном штабе сухопутных сил. Закулисный стратег «Бури в пустыне» и войны в Косово. Сменились два президента, а он все на своем посту. Это означает, что слов на ветер он не бросает. И даже теперь, в этой истории с Афганистаном, его мнение стоит дорого. У него есть деньги, поддержка, власть и доверие. Человек, который помочится в кровать и скажет, что вспотел. Он силен и жесток. Очень жесток, Фрэнк.
Купер помолчал, чтобы передохнуть и дать Фрэнку осознать все услышанное.
— А о втором что скажешь?
— О ком? О капитане Райане Моссе?
Фрэнк вдруг снова ощутил кончик лезвия у себя в ноздре. И даже почесал нос, желая избавиться от возникшего зуда.
— Именно. Удалось узнать что-нибудь?
— Разумеется. Капитан Мосс, Райан Уилбур, родился второго марта шестьдесят третьего года в Остине, штат Техас. О нем сведений меньше и в то же время больше.
— Как это понимать?
— С какого-то момента Мосс стал тенью Паркера. Где один, там и другой. Мосс способен жизнь за него отдать.
— Тому есть какая-то особая причина или только личное обаяние генерала?
— Преданность Мосса связана с подвигами Паркера во Вьетнаме. Среди них — пересечение линии Чарли с раненым солдатом на спине, которому он спас жизнь…
— И сейчас ты назовешь его имя.
— Да, этим солдатом был сержант Вилли Мосс, отец Райана.
— Отлично.
— С тех про они друзья. Вернее, Мосс-отец стал как бы слугой Натана Паркера. И этот в свою очередь занялся сыном сержанта, помог ему поступить в Военную академию, а потом не раз прикрывал в трудных ситуациях.
— То есть?
— Короче, Фрэнк, этот Мосс — психопат, склонный к бессмысленному насилию, отчего нередко попадает во всякие истории. В Академии он едва ли не до смерти избил однокурсника, потом исполосовал ножом солдата из-за какой-то женщины на военном празднике в Аризоне. Во время войны в Заливе одного сержанта отдали под суд за то, что он угрожал Моссу пистолетом, пытаясь прекратить его издевательства над безоружными пленными.
— Прекрасный цикламен…
— Ты хочешь сказать, целый букет цикламенов, и каждый цветок воняет дерьмом. И все ему сходило с рук. Попробуй-ка угадать, благодаря кому?
— Генералу Паркеру, надо полагать.
— Угадал. Вот почему я и говорю тебе: будь осторожен, Фрэнк. Эти двое вместе — все равно что сатана с вилами. Мосс — послушное орудие Паркера. И не думаю, чтобы тот слишком церемонился, используя его.
— Я тоже не думаю, Куп. Спасибо тебе. Жду письма. Пока.
— Оно уже в твоем компьютере. Пока, друг мой, береги себя.
Фрэнк отключил связь и постоял посреди комнаты, склонив голову на бок. Информация Купера только добавила имена, даты и факты к тому, что он думал об этих двоих. Злые люди, с которыми лучше встречаться при свете дня. Ужасные, если окажутся за спиной, в тени.
В прихожей зазвонил домофон. Фрэнк прошел к нему и ответил.
— Да?
Голос консьержа звучал неуверенно. Он сказал по-английски:
— Мистер Оттобре, тут к вам поднимается один человек, мне не удалось сказать ему, но… вы поймете, я…
— Ничего страшного, Паскаль, не беспокойтесь.
Он удивился, кто так решительно направляется к нему, ставя консьержа в неловкое положение. И тут в дверь постучали. Интересно, почему не воспользовались звонком?
Он встал сбоку от двери и открыл.
Перед ним оказался мужчина средних лет, такой же высокий, как он сам, и бесспорно, американец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60