При внимательном рассмотрении глаз в треугольнике превратился в эллиптический ободок бокала для мартини, а зрачок глаза оказался плававшей в коктейле оливкой.
— Что это ещё за пластиковое голое мартини? — поинтересовался Питер Джексон. — И почему вообще нас приглашают на рекламную тусовку?
Джо снова взглянул на рисунок. Возможно, это совпадение. Но разве «совпадение» не то же самое, что «сихронистичность»?
— Наверное, я пойду, — сказал он. — А это что? — добавил он, увидев на столе яркий плакат.
— А, это прилагается к последнему альбому «Американской Медицинской Ассоциации», — сказал Питер. — Мне-то плакат не нужен, но я подумал: вдруг тебе пригодится. Давно бы тебе пора выбросить этих твоих «Роллинг Стоунз». Мы живём в эпоху стремительных перемен. Человека, годами не снимающего со стены старые плакаты «стоунов», можно счесть и консерватором…
Фон плаката был угольно-чёрным. На музыкантах были белые комбинезоны. Трое соединили вытянутые в стороны руки, образуя треугольник, а четвёртый, общепризнанный лидер группы по имени Вольфганг Зауре, стоял в центре со скрещёнными руками. Снимок был сделан сверху, так что видны были лишь четыре головы и вытянутые в стороны руки. Вид одной женщины и троих молодых мужчин с гладко выбритыми скуластыми лицами, «ёжиком» белокурых волос и ледяным взглядом голубых глаз показался Джо невероятно зловещим. Если бы нацисты победили в войне и Генрих Гиммлер сменил Гитлера на посту правителя Германской Империи, миром правили бы именно такие вот ребята. Да эти, собственно, почти что и правили, только в несколько ином смысле: став музыкальными кумирами после «Битлз» и «Роллинг Стоунз», они превратились в императоров молодёжи. Хотя повсюду царила мода на длинные волосы, эти ребята создали себе такой стерильно-медицинский образ, как бы выражая протест против стиля «для всех».
Сам Вольфганг как-то сказал: «Если тебе нужны внешние атрибуты твоей принадлежности, то ни о какой принадлежности не может быть и речи».
— Что-то у меня от них мороз по коже, — сказал Джо.
— А что ты чувствовал, когда появились «Битлз»? — поинтересовался Питер.
Джо пожал плечами.
— От них меня тоже коробило. Они были такие безобразные и бесполые со своими стрижками, словно какие-то… оборотни-подростки. Но запросто гипнотизировали двенадцатилетних девочек.
Питер кивнул.
— Основная часть фанатов АМА ещё моложе. Так что лучше начинай к ним привыкать прямо сейчас. Это надолго.
— Слушай, Питер, давай-ка вместе перекусим, — сказал Джо. — Потом мне нужно сделать кое-какую работу, а в четыре я уйду на этот вечер пластикового мартини. Хотя нет, сначала я сниму со стены «Роллинг Стоунз» и повешу вместо них «Американскую Медицинскую Ассоциацию», а ты подержи мне пока стул.
Оказывается, «Братья де Молэ» не шутили. Мартини с оливками (или луковками, кому как нравилось) подавали в прозрачных пластиковых стаканчиках в форме обнажённых женских тел. Какая безвкусица, подумал Джо. Затем у него мелькнула мысль, что неплохо было бы внедриться в эту компанию, чтобы во все пластиковые голые мартини подлить порцию АУМа. Потом он вспомнил эмблему и подумал, что проникновение в компанию могло уже состояться. Вот только с чьей стороны?
В зале была красивая девушка яркой дальневосточной наружности. У неё были чёрные волосы, доходившие до поясницы, а когда она подняла руки, чтобы поправить украшение на голове, Джо с изумлением увидел в её подмышках густые чёрные волосы. Он знал, что у женщин этой расы обычно мало волос на теле. Возможно, у неё в роду были волосатые айну из Северной Японии? Он сам удивился, что волосы в подмышках могут так его взволновать, и подошёл к девушке пообщаться. Первым делом он заметил, что в центре её головной повязки красовалось золотое яблоко с буквой К. Джо обрадовался: «Она одна из НАС!» Нет, не зря он пришёл на эту вечеринку.
— Правда, дурацкая форма у этих стаканов с мартини? — начал Джо издалека.
— Почему? Вам неприятны обнажённые женщины?
— Да нет, просто эти сосуды имеют такое же отношение к обнажённым женщинам, как любой другой кусок пластмассы, — отозвался Джо. — Я имею в виду, что это дешёвка, свидетельствующая о полном отсутствии вкуса. Впрочем, вся американская индустрия — это не что иное, как огромный цирк шапито. Как вас зовут?
Чёрные глаза внимательно его оглядели.
— Мао Цзуси.
— Родственница?
— Нет. Моё имя по-китайски означает «кошка». А его — нет. Его зовут Мао, а меня — Мао. — Джо был очарован её певучим бархатным голосом.
— Ну что ж, мисс Кошка, скажу вам, что вы — самая привлекательная женщина, которую я встречал в своей жизни.
Она не стала возражать против флирта, и вскоре они уже вели удивительно интересный разговор— содержание которого он так никогда и не вспомнил. Как не заметил и щепотку порошка, подсыпанного ею в его мартини. Просто начал чувствовать себя как-то странно. Цзуси взяла его под руку и повела в гардероб. Они взяли верхнюю одежду, оделись, вышли на улицу и остановили такси. Сидя на заднем сиденье, они долго целовались. Она распахнула пальто, а он расстегнул молнию, на которой держался её наряд. Он дотронулся до её груди, погладил живот и уткнулся головой в чёрный треугольник волос. На ней не было белья. Используя своё пальто в качестве ширмы, загораживавшей их от водителя такси, она помогла Джо вытащить наружу его возбуждённый член. Сделав несколько быстрых проворных движений, она задрала повыше юбку, приподняла маленькую попку, соскользнула вниз и нанизала своё хорошо увлажнённое влагалище на его член. Оседлав Джо, она начала двигаться. Трахаться в такой позе было трудно и неудобно, но она оказалась настолько лёгкой и настолько хорошо удерживала равновесие, что без труда достигла сладостного оргазма. Шумно втянув воздух, она затаила дыхание, и по её телу пробежала сладкая дрожь. На долю секунды она откинула голову на его плечо, затем легко приподнялась и вращательными движениями таза довела до оргазма и Джо.
Он осознавал, что, случись это несколькими месяцами, или годами, раньше, его ощущения были бы намного острее. Сейчас же, несмотря на возросшую чувствительность, Джо отчётливо понимал, что ему не хватает подлинного энергетического контакта. По обычным стандартам, эффект, оказанный на него ДЖЕМами и дискордианцами, был парадоксальным. С тех пор как они начали работать над его нервной системой, он стал пуританином не больше (скорее меньше), чем прежде, но в тоже время ему стал менее приятен случайный секс. Он вспомнил резкие филиппики Атланты Хоуп против «сексизма» в её книге «Телемах чихнул», ставшей Библией движения «Божья молния», и внезапно уловил в них некоторый смысл. «Сексуальная Революция в Америке была таким же обманом, как Политические Революции в Китае и России», — писала Атланта в обычном для неё стиле, не жалея заглавных букв; и в каком-то смысле она была права. Люди по-прежнему завёрнуты в целлофан ложного эго, и даже если они друг с другом совокупляются и испытывают оргазмы, на них по-прежнему остаётся слой целлофана, препятствующий реальному контакту.
И потом, если Мао — та, за кого он её принимал, то она должна знать это лучше него. Был ли этот быстрый холодный спазм неким испытанием, уроком или демонстрацией? Если да, то какого рода реакция от него ожидалась?
А затем он вспомнил, что она не назвала водителю адрес. По неизвестным ему причинам такси дожидалось именно их, чтобы отвезти в какое-то заранее назначенное место.
«Я видел фнордов, — подумал он. — Теперь я увижу что-то большее».
Такси остановилось на узкой, совершенно тёмной, явно нежилой улице. Мисс Мао вошла в одно из старых зданий, открыв дверь своим ключом. Джо проследовал за ней. Они поднялись по каким-то лязгающим чугунным ступенькам, прошли рука об руку по длинному тёмному коридору, потом через вереницу приёмных, где каждая последующая была обставлена лучше предыдущей, и наконец вошли в роскошный зал заседаний. Джо покачал головой, поражённый тем, что увидел, но что-то (он подозревал, что наркотик) удерживало его от излишней эмоциональности и активности.
За столом сидели мужчины и женщины в костюмах разных эпох человеческой истории. Джо узнал одежду индейцев, китайцев, японцев, монголов и полинезийцев, классическую греческую и римскую одежду, наряды средневековья и эпохи Возрождения. Были и другие наряды, которые с первого взгляда показались ему незнакомыми. Джо подумал, что это напоминает собрание на борту «Летучего Голландца». Разговор шёл об иллюминатах, дискордианцах, ДЖЕМах и эридианцах.
Человек с аккуратно подстриженными усами и козлиной бородкой, в стальном нагрудном панцире и шлеме с золотой инкрустацией сказал:
— Сейчас с вероятностью девяносто восемь процентов можно прогнозировать, что иллюминаты готовят на Фернандо-По международный кризис. Вопрос лишь в том, совершить ли нам рейд на остров и забрать исторические памятники прямо сейчас, заранее побеспокоившись о том, чтобы ничего не пропало, или же подождать и проникнуть на остров, воспользовавшись беспорядками?
Человек в красной шёлковой мантии с вышитым на ней драконом сказал:
— С моей точки зрения, воспользоваться беспорядком будет невозможно. Ситуация кажется хаотической только внешне, на самом же деле иллюминаты держат её под жёстким контролем. Действовать надо сейчас.
Женщина в просвечивающей шёлковой блузе, которая не скрывала её тёмных округлых грудей, сказала:
— Как вы понимаете, мистер Малик, для вашего журнала это может стать просто находкой. Отправьте туда репортёра, чтобы он изучил условия и разобрался в ситуации на Фернандо-По. Экваториальной Гвинее свойственны обычные проблемы всех развивающихся африканских государств. Вспыхнет ли война между племенами фанг и буби, препятствуя дальнейшему развитию общенациональной экономики? Не приведёт ли бедность материковой части страны к попыткам экспроприировать богатства острова Фернандо-По? И как там с армией? И что слышно насчёт капитана Хесуса Текилья-и-Моты? Интервью, взятое у него, через три года может стать журналистской сенсацией.
— Да, — согласно кивнула крупная женщина в ярко окрашенных мехах. — Если мы считаем, что желательно заблаговременно предупредить мир о тревожной ситуации на Фернандо-По, то почему бы не сделать это через «Конфронтэйшн»?
— Вы за этим меня сюда пригласили? — спросил Джо. — Чтобы рассказать о событиях на Фернандо-По? Но где вообще это чёртово Фернандо-По?
Загляни в атлас мира, когда вернёшься на работу. Это такой остров у западного побережья Африки, — сказал темнокожий узкоглазый мужчина в бизоньей шкуре, украшенной перьями. — Сам понимаешь, мы не просим тебя упоминать о тех реальных силах, которые там действуют, — добавил он. — Не стоит, например, рассказывать, что Фернандо-По — это один из последних оставшихся на поверхности фрагментов континента Атлантиды.
Мао Цзуси стояла около Джо со стаканом розовой жидкости.
— Выпей-ка это, — сказала она. — Это обострит твоё восприятие.
Человек в расшитом золотыми галунами фельдмаршальском мундире сказал:
— Следующий вопрос повестки дня— это мистер Малик. Мы должны его просветить, в некоторой степени. Давайте этим, в той самой степени, и займёмся.
Свет в зале сразу же погас. В дальнем углу послышалось стрекотание, а на противоположной стене Джо заметил киноэкран.
КОГДА
ЗЕМЛЁЙ
ПРАВИЛА
АТЛАНТИДА
Буквы, из которых состоят слова названия, напоминают сложенные штабелями кирпичики, формируя что-то вроде ступенчатой пирамиды. За названием фильма идут кадры с видами Земли, какой она была тридцать тысяч лет назад во время Ледникового периода: мамонты, саблезубые тигры, охотники-кроманьонцы… Голос за кадром объясняет, что в это же время на континенте Атлантида процветает величайшая человеческая цивилизация. Как говорит диктор, атлантам неведомы Добро и Зло. Они живут до пятисот лет и не боятся смерти. Тела всех атлантов покрыты шерстью, как у обезьян.
После показа разнообразных сцен жизни в Зуконг-Гиморлад-Сирагозе, крупнейшем и главном городе на континенте (но не столице, потому что у атлантов нет правительства), зритель видит лабораторию, где молодой (ему всего сто лет) учёный ГРУАД демонстрирует коллеге ГАО ДВОДИНУ биологический эксперимент. Он показывает гигантского водяного змеечеловека. Гао Дводин потрясён, но Груад заявляет, что ему скучно; он жаждет изменить себя каким-нибудь неожиданным образом. Груад уже и так выглядит довольно необычно: в отличие от всех атлантов, его тело не покрыто шерстью. У него есть только короткие светлые волосы на верхней части головы и вокруг рта. По сравнению с другими жителями Атлантиды он выглядит уродливо голым.
Груад одет в светло-зеленую мантию с высоким воротником; на его руках перчатки. Он говорит Гао Дводину, что ему надоело копить знание ради самого знания:
— Это ещё один замаскированный способ жизни в поисках наслаждения; именно так живёт подавляющее большинство наших соотечественников-атлантов. Разумеется, ничего плохого в наслаждении как таковом нет, ибо оно приводит в движение энергии, но я чувствую, что есть нечто более высокое и героическое. Я не знаю, как это назвать, но знаю, что оно существует.
Гао Дводин ошарашен:
— Как же ты, учёный, можешь утверждать, что знаешь о существовании чего-то, не имея никаких свидетельств?
Груад удручён его словами и признает:
— Мне нужно почистить объектив.
Но через мгновение к нему возвращается бодрость духа:
— И тем не менее, несмотря на минутные сомнения, я уверен, что мой объектив на самом деле прозрачен. Конечно, я должен найти свидетельства. Но уже сейчас, даже не начав, я, кажется, знаю, что найду. Мы можем быть величественнее и изысканнее, чем сейчас. Я смотрю на то, что собой представляю, и порой презираю себя. В сущности, я просто разумное животное. Обезьяна, которую научили играть с орудиями труда. Я хочу быть кем-то большим. Я утверждаю, что мы можем быть такими же, как ллойгоры, и даже подняться выше их уровня. Мы можем победить время и завладеть вечностью, как и они. И я хочу этого достичь — или погибнуть.
Место действия переносится в банкетный зал, куда почтённый атлантический учёный ИНГЕЛ РАЙЛД пригласил всю элиту Атлантиды, чтобы отпраздновать большое достижение в исследовании космического пространства — искусственное генерирование солнечной вспышки. Ингел Райлд вместе с коллегами создал ракету, которая при столкновении с Солнцем взрывается. Он рассказывает покуривающему марихуану собранию:
— Мы можем запрограммировать вспышку с точностью до секунды, а расстояние, на которое она вырвется из Солнца, — до миллиметра. Вспышка достаточной мощности может сжечь нашу планету дотла. В результате вспышки меньшей мощности Земля может подвергнуться бомбардировке такими радиационными потоками, что зона, расположенная ближе всего к Солнцу, будет вообще уничтожена, а остальная часть планеты претерпит радикальные изменения. Пожалуй, самыми серьёзными последствиями избыточного ионизирующего излучения станут биологические изменения. Жизненные формы сильно пострадают и, очевидно, начнут вымирать. Появятся новые жизненные формы. Во всей природе произойдёт колоссальный сдвиг. Это уже происходило естественным образом с нашей планетой несколько раз. Например, семьдесят миллионов лет назад, когда внезапно с лица Земли были стёрты динозавры, а вместо них появились млекопитающие. Нам ещё предстоит многое узнать о механизме самопроизвольных солнечных вспышек. Однако наше умение вызывать искусственные вспышки на Солнце — это шаг в сторону контроля над вспышками естественными. Когда мы достигнем этой стадии, наша планета будет надёжно защищена от тех катаклизмов, которые когда-то уничтожили динозавров.
После аплодисментов женщина по имени КАДЖЕСИ спрашивает, не будет ли дерзостью такое насилие над «нашим Отцом Солнцем». Ингел Райлд отвечает, что человек— это часть природы. Поэтому все, что делает человек, — естественно и не может считаться насилием. Тут сердито вмешивается Груад и говорит, что он, непривлекательный мутант, — как раз и есть продукт насилия над природой. Он заявляет Ингелу Райлду, что атланты по-настоящему не понимают ни природы, ни царящего в ней порядка. Он утверждает, что человек — детище природы и должен подчиняться её законам. Им подчиняется все сущее в природе, но с человеком дело обстоит иначе, потому что он способен нарушать законы природы, которые им управляют.
— О человечестве, — продолжает Груад, — можно говорить, как мы говорим о наших машинах, на языке действия ожидаемого и действия произведённого. Если машина не выполняет то, ради чего она создана, мы пытаемся её подправить. Мы хотим, чтобы она делала то, что должна делать, что ей следует делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Что это ещё за пластиковое голое мартини? — поинтересовался Питер Джексон. — И почему вообще нас приглашают на рекламную тусовку?
Джо снова взглянул на рисунок. Возможно, это совпадение. Но разве «совпадение» не то же самое, что «сихронистичность»?
— Наверное, я пойду, — сказал он. — А это что? — добавил он, увидев на столе яркий плакат.
— А, это прилагается к последнему альбому «Американской Медицинской Ассоциации», — сказал Питер. — Мне-то плакат не нужен, но я подумал: вдруг тебе пригодится. Давно бы тебе пора выбросить этих твоих «Роллинг Стоунз». Мы живём в эпоху стремительных перемен. Человека, годами не снимающего со стены старые плакаты «стоунов», можно счесть и консерватором…
Фон плаката был угольно-чёрным. На музыкантах были белые комбинезоны. Трое соединили вытянутые в стороны руки, образуя треугольник, а четвёртый, общепризнанный лидер группы по имени Вольфганг Зауре, стоял в центре со скрещёнными руками. Снимок был сделан сверху, так что видны были лишь четыре головы и вытянутые в стороны руки. Вид одной женщины и троих молодых мужчин с гладко выбритыми скуластыми лицами, «ёжиком» белокурых волос и ледяным взглядом голубых глаз показался Джо невероятно зловещим. Если бы нацисты победили в войне и Генрих Гиммлер сменил Гитлера на посту правителя Германской Империи, миром правили бы именно такие вот ребята. Да эти, собственно, почти что и правили, только в несколько ином смысле: став музыкальными кумирами после «Битлз» и «Роллинг Стоунз», они превратились в императоров молодёжи. Хотя повсюду царила мода на длинные волосы, эти ребята создали себе такой стерильно-медицинский образ, как бы выражая протест против стиля «для всех».
Сам Вольфганг как-то сказал: «Если тебе нужны внешние атрибуты твоей принадлежности, то ни о какой принадлежности не может быть и речи».
— Что-то у меня от них мороз по коже, — сказал Джо.
— А что ты чувствовал, когда появились «Битлз»? — поинтересовался Питер.
Джо пожал плечами.
— От них меня тоже коробило. Они были такие безобразные и бесполые со своими стрижками, словно какие-то… оборотни-подростки. Но запросто гипнотизировали двенадцатилетних девочек.
Питер кивнул.
— Основная часть фанатов АМА ещё моложе. Так что лучше начинай к ним привыкать прямо сейчас. Это надолго.
— Слушай, Питер, давай-ка вместе перекусим, — сказал Джо. — Потом мне нужно сделать кое-какую работу, а в четыре я уйду на этот вечер пластикового мартини. Хотя нет, сначала я сниму со стены «Роллинг Стоунз» и повешу вместо них «Американскую Медицинскую Ассоциацию», а ты подержи мне пока стул.
Оказывается, «Братья де Молэ» не шутили. Мартини с оливками (или луковками, кому как нравилось) подавали в прозрачных пластиковых стаканчиках в форме обнажённых женских тел. Какая безвкусица, подумал Джо. Затем у него мелькнула мысль, что неплохо было бы внедриться в эту компанию, чтобы во все пластиковые голые мартини подлить порцию АУМа. Потом он вспомнил эмблему и подумал, что проникновение в компанию могло уже состояться. Вот только с чьей стороны?
В зале была красивая девушка яркой дальневосточной наружности. У неё были чёрные волосы, доходившие до поясницы, а когда она подняла руки, чтобы поправить украшение на голове, Джо с изумлением увидел в её подмышках густые чёрные волосы. Он знал, что у женщин этой расы обычно мало волос на теле. Возможно, у неё в роду были волосатые айну из Северной Японии? Он сам удивился, что волосы в подмышках могут так его взволновать, и подошёл к девушке пообщаться. Первым делом он заметил, что в центре её головной повязки красовалось золотое яблоко с буквой К. Джо обрадовался: «Она одна из НАС!» Нет, не зря он пришёл на эту вечеринку.
— Правда, дурацкая форма у этих стаканов с мартини? — начал Джо издалека.
— Почему? Вам неприятны обнажённые женщины?
— Да нет, просто эти сосуды имеют такое же отношение к обнажённым женщинам, как любой другой кусок пластмассы, — отозвался Джо. — Я имею в виду, что это дешёвка, свидетельствующая о полном отсутствии вкуса. Впрочем, вся американская индустрия — это не что иное, как огромный цирк шапито. Как вас зовут?
Чёрные глаза внимательно его оглядели.
— Мао Цзуси.
— Родственница?
— Нет. Моё имя по-китайски означает «кошка». А его — нет. Его зовут Мао, а меня — Мао. — Джо был очарован её певучим бархатным голосом.
— Ну что ж, мисс Кошка, скажу вам, что вы — самая привлекательная женщина, которую я встречал в своей жизни.
Она не стала возражать против флирта, и вскоре они уже вели удивительно интересный разговор— содержание которого он так никогда и не вспомнил. Как не заметил и щепотку порошка, подсыпанного ею в его мартини. Просто начал чувствовать себя как-то странно. Цзуси взяла его под руку и повела в гардероб. Они взяли верхнюю одежду, оделись, вышли на улицу и остановили такси. Сидя на заднем сиденье, они долго целовались. Она распахнула пальто, а он расстегнул молнию, на которой держался её наряд. Он дотронулся до её груди, погладил живот и уткнулся головой в чёрный треугольник волос. На ней не было белья. Используя своё пальто в качестве ширмы, загораживавшей их от водителя такси, она помогла Джо вытащить наружу его возбуждённый член. Сделав несколько быстрых проворных движений, она задрала повыше юбку, приподняла маленькую попку, соскользнула вниз и нанизала своё хорошо увлажнённое влагалище на его член. Оседлав Джо, она начала двигаться. Трахаться в такой позе было трудно и неудобно, но она оказалась настолько лёгкой и настолько хорошо удерживала равновесие, что без труда достигла сладостного оргазма. Шумно втянув воздух, она затаила дыхание, и по её телу пробежала сладкая дрожь. На долю секунды она откинула голову на его плечо, затем легко приподнялась и вращательными движениями таза довела до оргазма и Джо.
Он осознавал, что, случись это несколькими месяцами, или годами, раньше, его ощущения были бы намного острее. Сейчас же, несмотря на возросшую чувствительность, Джо отчётливо понимал, что ему не хватает подлинного энергетического контакта. По обычным стандартам, эффект, оказанный на него ДЖЕМами и дискордианцами, был парадоксальным. С тех пор как они начали работать над его нервной системой, он стал пуританином не больше (скорее меньше), чем прежде, но в тоже время ему стал менее приятен случайный секс. Он вспомнил резкие филиппики Атланты Хоуп против «сексизма» в её книге «Телемах чихнул», ставшей Библией движения «Божья молния», и внезапно уловил в них некоторый смысл. «Сексуальная Революция в Америке была таким же обманом, как Политические Революции в Китае и России», — писала Атланта в обычном для неё стиле, не жалея заглавных букв; и в каком-то смысле она была права. Люди по-прежнему завёрнуты в целлофан ложного эго, и даже если они друг с другом совокупляются и испытывают оргазмы, на них по-прежнему остаётся слой целлофана, препятствующий реальному контакту.
И потом, если Мао — та, за кого он её принимал, то она должна знать это лучше него. Был ли этот быстрый холодный спазм неким испытанием, уроком или демонстрацией? Если да, то какого рода реакция от него ожидалась?
А затем он вспомнил, что она не назвала водителю адрес. По неизвестным ему причинам такси дожидалось именно их, чтобы отвезти в какое-то заранее назначенное место.
«Я видел фнордов, — подумал он. — Теперь я увижу что-то большее».
Такси остановилось на узкой, совершенно тёмной, явно нежилой улице. Мисс Мао вошла в одно из старых зданий, открыв дверь своим ключом. Джо проследовал за ней. Они поднялись по каким-то лязгающим чугунным ступенькам, прошли рука об руку по длинному тёмному коридору, потом через вереницу приёмных, где каждая последующая была обставлена лучше предыдущей, и наконец вошли в роскошный зал заседаний. Джо покачал головой, поражённый тем, что увидел, но что-то (он подозревал, что наркотик) удерживало его от излишней эмоциональности и активности.
За столом сидели мужчины и женщины в костюмах разных эпох человеческой истории. Джо узнал одежду индейцев, китайцев, японцев, монголов и полинезийцев, классическую греческую и римскую одежду, наряды средневековья и эпохи Возрождения. Были и другие наряды, которые с первого взгляда показались ему незнакомыми. Джо подумал, что это напоминает собрание на борту «Летучего Голландца». Разговор шёл об иллюминатах, дискордианцах, ДЖЕМах и эридианцах.
Человек с аккуратно подстриженными усами и козлиной бородкой, в стальном нагрудном панцире и шлеме с золотой инкрустацией сказал:
— Сейчас с вероятностью девяносто восемь процентов можно прогнозировать, что иллюминаты готовят на Фернандо-По международный кризис. Вопрос лишь в том, совершить ли нам рейд на остров и забрать исторические памятники прямо сейчас, заранее побеспокоившись о том, чтобы ничего не пропало, или же подождать и проникнуть на остров, воспользовавшись беспорядками?
Человек в красной шёлковой мантии с вышитым на ней драконом сказал:
— С моей точки зрения, воспользоваться беспорядком будет невозможно. Ситуация кажется хаотической только внешне, на самом же деле иллюминаты держат её под жёстким контролем. Действовать надо сейчас.
Женщина в просвечивающей шёлковой блузе, которая не скрывала её тёмных округлых грудей, сказала:
— Как вы понимаете, мистер Малик, для вашего журнала это может стать просто находкой. Отправьте туда репортёра, чтобы он изучил условия и разобрался в ситуации на Фернандо-По. Экваториальной Гвинее свойственны обычные проблемы всех развивающихся африканских государств. Вспыхнет ли война между племенами фанг и буби, препятствуя дальнейшему развитию общенациональной экономики? Не приведёт ли бедность материковой части страны к попыткам экспроприировать богатства острова Фернандо-По? И как там с армией? И что слышно насчёт капитана Хесуса Текилья-и-Моты? Интервью, взятое у него, через три года может стать журналистской сенсацией.
— Да, — согласно кивнула крупная женщина в ярко окрашенных мехах. — Если мы считаем, что желательно заблаговременно предупредить мир о тревожной ситуации на Фернандо-По, то почему бы не сделать это через «Конфронтэйшн»?
— Вы за этим меня сюда пригласили? — спросил Джо. — Чтобы рассказать о событиях на Фернандо-По? Но где вообще это чёртово Фернандо-По?
Загляни в атлас мира, когда вернёшься на работу. Это такой остров у западного побережья Африки, — сказал темнокожий узкоглазый мужчина в бизоньей шкуре, украшенной перьями. — Сам понимаешь, мы не просим тебя упоминать о тех реальных силах, которые там действуют, — добавил он. — Не стоит, например, рассказывать, что Фернандо-По — это один из последних оставшихся на поверхности фрагментов континента Атлантиды.
Мао Цзуси стояла около Джо со стаканом розовой жидкости.
— Выпей-ка это, — сказала она. — Это обострит твоё восприятие.
Человек в расшитом золотыми галунами фельдмаршальском мундире сказал:
— Следующий вопрос повестки дня— это мистер Малик. Мы должны его просветить, в некоторой степени. Давайте этим, в той самой степени, и займёмся.
Свет в зале сразу же погас. В дальнем углу послышалось стрекотание, а на противоположной стене Джо заметил киноэкран.
КОГДА
ЗЕМЛЁЙ
ПРАВИЛА
АТЛАНТИДА
Буквы, из которых состоят слова названия, напоминают сложенные штабелями кирпичики, формируя что-то вроде ступенчатой пирамиды. За названием фильма идут кадры с видами Земли, какой она была тридцать тысяч лет назад во время Ледникового периода: мамонты, саблезубые тигры, охотники-кроманьонцы… Голос за кадром объясняет, что в это же время на континенте Атлантида процветает величайшая человеческая цивилизация. Как говорит диктор, атлантам неведомы Добро и Зло. Они живут до пятисот лет и не боятся смерти. Тела всех атлантов покрыты шерстью, как у обезьян.
После показа разнообразных сцен жизни в Зуконг-Гиморлад-Сирагозе, крупнейшем и главном городе на континенте (но не столице, потому что у атлантов нет правительства), зритель видит лабораторию, где молодой (ему всего сто лет) учёный ГРУАД демонстрирует коллеге ГАО ДВОДИНУ биологический эксперимент. Он показывает гигантского водяного змеечеловека. Гао Дводин потрясён, но Груад заявляет, что ему скучно; он жаждет изменить себя каким-нибудь неожиданным образом. Груад уже и так выглядит довольно необычно: в отличие от всех атлантов, его тело не покрыто шерстью. У него есть только короткие светлые волосы на верхней части головы и вокруг рта. По сравнению с другими жителями Атлантиды он выглядит уродливо голым.
Груад одет в светло-зеленую мантию с высоким воротником; на его руках перчатки. Он говорит Гао Дводину, что ему надоело копить знание ради самого знания:
— Это ещё один замаскированный способ жизни в поисках наслаждения; именно так живёт подавляющее большинство наших соотечественников-атлантов. Разумеется, ничего плохого в наслаждении как таковом нет, ибо оно приводит в движение энергии, но я чувствую, что есть нечто более высокое и героическое. Я не знаю, как это назвать, но знаю, что оно существует.
Гао Дводин ошарашен:
— Как же ты, учёный, можешь утверждать, что знаешь о существовании чего-то, не имея никаких свидетельств?
Груад удручён его словами и признает:
— Мне нужно почистить объектив.
Но через мгновение к нему возвращается бодрость духа:
— И тем не менее, несмотря на минутные сомнения, я уверен, что мой объектив на самом деле прозрачен. Конечно, я должен найти свидетельства. Но уже сейчас, даже не начав, я, кажется, знаю, что найду. Мы можем быть величественнее и изысканнее, чем сейчас. Я смотрю на то, что собой представляю, и порой презираю себя. В сущности, я просто разумное животное. Обезьяна, которую научили играть с орудиями труда. Я хочу быть кем-то большим. Я утверждаю, что мы можем быть такими же, как ллойгоры, и даже подняться выше их уровня. Мы можем победить время и завладеть вечностью, как и они. И я хочу этого достичь — или погибнуть.
Место действия переносится в банкетный зал, куда почтённый атлантический учёный ИНГЕЛ РАЙЛД пригласил всю элиту Атлантиды, чтобы отпраздновать большое достижение в исследовании космического пространства — искусственное генерирование солнечной вспышки. Ингел Райлд вместе с коллегами создал ракету, которая при столкновении с Солнцем взрывается. Он рассказывает покуривающему марихуану собранию:
— Мы можем запрограммировать вспышку с точностью до секунды, а расстояние, на которое она вырвется из Солнца, — до миллиметра. Вспышка достаточной мощности может сжечь нашу планету дотла. В результате вспышки меньшей мощности Земля может подвергнуться бомбардировке такими радиационными потоками, что зона, расположенная ближе всего к Солнцу, будет вообще уничтожена, а остальная часть планеты претерпит радикальные изменения. Пожалуй, самыми серьёзными последствиями избыточного ионизирующего излучения станут биологические изменения. Жизненные формы сильно пострадают и, очевидно, начнут вымирать. Появятся новые жизненные формы. Во всей природе произойдёт колоссальный сдвиг. Это уже происходило естественным образом с нашей планетой несколько раз. Например, семьдесят миллионов лет назад, когда внезапно с лица Земли были стёрты динозавры, а вместо них появились млекопитающие. Нам ещё предстоит многое узнать о механизме самопроизвольных солнечных вспышек. Однако наше умение вызывать искусственные вспышки на Солнце — это шаг в сторону контроля над вспышками естественными. Когда мы достигнем этой стадии, наша планета будет надёжно защищена от тех катаклизмов, которые когда-то уничтожили динозавров.
После аплодисментов женщина по имени КАДЖЕСИ спрашивает, не будет ли дерзостью такое насилие над «нашим Отцом Солнцем». Ингел Райлд отвечает, что человек— это часть природы. Поэтому все, что делает человек, — естественно и не может считаться насилием. Тут сердито вмешивается Груад и говорит, что он, непривлекательный мутант, — как раз и есть продукт насилия над природой. Он заявляет Ингелу Райлду, что атланты по-настоящему не понимают ни природы, ни царящего в ней порядка. Он утверждает, что человек — детище природы и должен подчиняться её законам. Им подчиняется все сущее в природе, но с человеком дело обстоит иначе, потому что он способен нарушать законы природы, которые им управляют.
— О человечестве, — продолжает Груад, — можно говорить, как мы говорим о наших машинах, на языке действия ожидаемого и действия произведённого. Если машина не выполняет то, ради чего она создана, мы пытаемся её подправить. Мы хотим, чтобы она делала то, что должна делать, что ей следует делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35