Бенелли подписал, не читая.
Секретарь откашлялся.
— Ваше высокопреосвященство интересовались здоровьем кардинала Вышинского. Он по-прежнему болен.
Бенелли подождал, пока за секретарем закроется дверь. Происходит что-то ужасное. Грациани умер, Вышинский тяжело болен. Кто следующий? Но то, что обнаружилось вчера в Башне Ветров, вызывало еще большую тревогу.
Каждая из монет была квинтэссенцией предательства. Иуда предал Спасителя, и, если последние слова Сильвестра II, которые он произнес на смертном одре, правда, то один из нас предаст папу. Пожалуйста, Боже, избавь меня от этого тяжкого греха!
Кардинал устало прикрыл глаза. Сребреник еще не возник в этом мире, но он уже чувствовал его присутствие — потерял сон, потому что, как только закрывал глаза, начинались шепоты, богохульства, искушения, дьявольский хохот прямо в ухо. Но все это пока атака извне. Конечно, изматывает, но с этим как-то можно мириться. А что будет, когда они проникнут внутрь?
В комнату вошел отец исповедник. Бенелли пригласил его сесть в кресло.
— Кардинал, я пришел вас проведать.
— Скажите, а с вами это тоже происходит? — неожиданно спросил Бенелли.
— Да, — спокойно ответил отец исповедник.
— Я имею в виду кошмарные сны, шепоты, искушения?
Священник кивнул.
— Но с этим не следует бороться. Постарайтесь их не замечать, и они постепенно вас оставят.
— Вы можете видеть духов? — спросил Бенелли.
— Некоторых.
Кардинал поежился. Единственный дух к нему явился в Башне. А что случится, если их будет много? Ведь они сильнее, чем те, с которыми кардиналу приходилось встречаться прежде, — напали, не побоялись даже благословленного папой распятия.
— Я очень боюсь, — признался он.
— Я тоже, — тихо ответил отец исповедник. В его спокойных голубых глазах читалось сочувствие.
— Что же нас ждет?
— Сила монеты нарастает очень быстро, — сказал отец исповедник. — Нам нужно ее нейтрализовать, пока не поздно. Но до сих пор неизвестно, где она находится, хотя человека, которым она управляет, уже видели.
— Кто видел?
— Катерина из Бенедетто. Но, к сожалению, она не знает, откуда этот человек. Она пыталась его остановить, не получилось.
— Почему?
— Монета очень мощная.
— Этот человек понимает истинную природу монеты?
— Нет. Но скоро поймет.
— Но мы должны что-то делать, — глухо произнес Бенелли. — Нельзя просто ждать. Неужели его невозможно найти?
— Во многом это зависит от вас.
— От меня? — Бенелли встрепенулся. — Каким образом я могу это знать? Монахиня, вы, ну и, разумеется, святой отец — это другое дело. А я не мистик, а всего лишь кардинал.
— Но вам было откровение.
— Это правда, — согласился Бенелли. — Было. Я почувствовал появление в мире монеты, несущей огромное зло, и не осмелился сказать об этом святому отцу, потому что не верил, что легенда о сребрениках Иуды правда. Но это было только предчувствие.
— В откровениях содержится много больше, чем мы можем постигнуть. Из истории известно, что появление в мире монеты часто сопровождается природными катаклизмами. Может быть, вы вспомните какой-нибудь намек на это?
— Нет, — смущенно ответил Бенелли. — А монахиня Катерина ничего больше не видела?
— К сожалению, нет. — Отец исповедник поднялся. — Мне пора идти. — Он положил на стол газету. — Это вам.
Бенелли посмотрел название: «Нью-Йорк таймс». Он никогда ее не читал, предпочитая итальянские газеты.
Днем его посетил доктор, осмотрел, дал успокоительное, порекомендовал пораньше лечь спать.
Пришел вечер. Бенелли, последовав его совету, лег в постель и тут же заснул. Сны сменяли один другой. Он был в Башне Ветров, падал с лестницы, смотрел на звезды…
Кардинал неожиданно проснулся, включил лампу. Он увидел нечто, что может указать местонахождение монеты, попытался вспомнить что — и не мог.
Бенелли пошевелился в постели, и газета сползла на пол. Кардинал раскрыл последнюю страницу и замер.
«В окрестностях Сан-Франциско зарегистрированы подземные толчки. Ученые прогнозируют землетрясение».
Глава двадцать четвертая
Дьявол оставляет на телах своих жертв следы… эти следы дьявола не кровоточат и могут оказаться в самых потайных местах. По этой причине, чтобы их найти, требуются усердные поиски.
Преподобный Ричард Бернард. Наставление членам большого жюри присяжных
— Я думала, что ты уже никогда не придешь. — Сьюзенн прижалась к Полу.
— Были дела. — Он поморщился. — Вначале этот посредственный актер со своим непутевым сынком, потом… ездил в тюрьму.
Сьюзенн потащила его в спальню. На ней была короткая красная юбка и блузка из лайкры. Впрочем, она ее тут же сбросила. Пол залюбовался рассыпавшимися по ее спине дивными черными волосами, великолепной полной грудью, нежной белизной кожи.
— А почему ты не пришел на занятия? Все тебя ждали.
— Я же говорю, были дела, — ответил он раздеваясь. — Но ведь все обошлось?
— Да. Мы пооколачивались у аудитории минут пятнадцать, а потом пришла секретарша из деканата и сказала, что лекции не будет. — Она посмотрела на Пола. — Ты поговорил с женой?
— Еще нет.
Он толкнул ее на постель. Снял юбку. А потом они занимались любовью, еще и еще. Много раз.
— Может, немного поспишь? — спросила Сьюзенн, когда он наконец устало откинулся на спину.
— Нет, пойду домой. — Пол помрачнел. — Я уже сутки не видел Мэри. Она ночевала у друзей.
— Но ты по ней не скучаешь, верно?
— Нет, — ответил он после непродолжительного раздумья, — не скучаю.
Странно, но судьба жены его совершенно не интересовала. Мысли о ней отодвинулись куда-то в самую дальнюю часть сознания.
— Пожалуйста, побудь со мной еще. Пожалуйста. — Сьюзенн осыпала его поцелуями, затем перевернулась на живот.
Пол начал лениво гладить ее сладостные ягодицы и вдруг заметил на одной странную татуировку. Скорее это было похоже на тавро, каким метят быков — какой-то античный символ.
— Что это у тебя?
— Где? — Сьюзенн повернула голову.
— Здесь. Какая-то отметина. — Пол пробежал по ней пальцами.
— Какая отметина? — Она потрогала правую ягодицу. — Нет никакой отметины.
— Сьюзенн, там есть отметина. Я же вижу.
Она недоуменно посмотрела на него, и он понял — девушка действительно не знает о существовании татуировки. Чудно.
Сьюзенн прижалась к нему. Снова начались ласки.
— Послушай, — тихо проговорил Пол, — тогда в тюрьме, в коридоре, стояла женщина. Позади меня.
— Какая женщина?
— Перестань придуриваться. Там была женщина в белом халате. Она подавала Крамеру какие-то знаки, чтобы он тебя отпустил. По своей воле он бы этого не сделал. У нее были белокурые волосы. Ее зовут Хелен. Да ладно тебе, Сьюзенн, ты должна была ее видеть.
— Пол, я не видела никакой женщины. И вообще, хватит об этом. Я хочу к тебе.
— Но там была женщина, и мне кажется, эта метка у тебя как-то связана с ней.
— Перестань выдумывать. — Ее язык медленно проник к нему в рот. — Лучше иди ко мне. Я хочу.
Совокупление было бурным, после чего Пол заснул и увидел Хелен.
Они стояли рядом на утесе, похожем на тот, что пригрезился ему на вечеринке у Ингельманнов. Только теперь напротив высился другой такой же утес. Между ними зияла глубокая пропасть. Пол не успел ничего подумать, как оказался внизу.
— Эту реальность создает монета, — объяснила Хелен.
В его руке возникла монета. Пол понятия не имел, как она туда попала. Он огляделся: ущелье было много шире, чем казалось сверху, по нему текла полноводная река, без порогов и перекатов. Пол ощущал, что река эта бескрайняя, как океан.
— Где мы?
— На седьмом астрале, — сказала Хелен. — Сюда удается попасть очень немногим смертным, только настоящим колдунам. Посмотри на реку.
В темно-голубой пучине он разглядел контуры иных миров. Они вращались, перемещались, трансформировались один в другой. Мириады никогда не повторяющихся изменений, причем для каждого человеческого существа они были разные.
Почему он может все это видеть, знала только Хелен.
В тридцати сребрениках Иуды содержалась глубочайшая мудрость. Мудрость, исходящая из глубины тысячелетий, когда еще не существовало человека, земли крови, прежде чем были задуманы сами ангелы, когда сатана в образе небожителя Люцифера был рядом с Богом.
Хелен сейчас представала его взору тоже иной. Она была прекрасна, и ее красота оставалась за пределами человеческого понимания. Волосы уже не белокурые, а мерцающие, серебристые. Лицо почти ангельское. Этой красоте позавидовала бы даже Елена Троянская.
— Это река забвения, — сказала Хелен. — Греки называли ее Летой. По ней плывут человеческие души из одного мира в другой. Все попадающие туда забывают прошлое. Только ты можешь войти и вернуться обратно. Эту способность дает тебе монета, потому что в ней заключена мудрость, существовавшая еще до образования самой реки. Вечная, нетленная мудрость. Здесь ты можешь обозревать всю историю рода человеческого.
— Всю?
— Да, всю, за исключением эпизодов с теми, кто обладает большей духовной силой, чем ты сейчас.
— А что там дальше?
— Дальше, за девятым астралом, начинаются ангельские чины. Туда не может проникнуть ни единый смертный.
— А ты?
— И я не могу, — сказала она, — поскольку пока, последние две тысячи лет, нахожусь в человеческом теле. Правда, не всегда в одном и том же. — Хелен посмотрела на Пола. — А вот ты можешь выйти за пределы девятого астрала. Если решишь это сделать.
— Почему?
— Потому что тебе позволит тот, кто тебя любит. Это его сила заключена в монете. Теперь давай немного попутешествуем по времени.
— И по будущему тоже?
— Нет. В будущее нельзя. Оно неизвестно даже архангелам.
— Разве они существуют? — Хелен улыбнулась.
— Об этом сказано в Священном Писании. Некоторое время Пол любовался рекой, страстно желая окунуться. Затем повернулся к Хелен.
— Я хочу спросить тебя насчет Сьюзенн.
— Что?
— Это ты ее пометила?
— Да. — Хелен кивнула. — Она принадлежит мне.
— И ты можешь заставить ее делать все, что пожелаешь?
— Конечно. Душами можно владеть точно так же, как вещами. Ты ее хочешь? — Она посмотрела на него. — Я знаю, Сьюзенн доставляет тебе удовольствие. Что ж, я тебе ее дарю. Бери.
— А Крамер?
— Он тоже принадлежит мне, — сказала Хелен.
— Значит, он и Сьюзенн нужны были, чтобы привести меня сюда?
— Да, я так задумала.
Хелен не стала ему говорить, что она лишь хранительница сребреника Иуды. А настоящий хозяин — ангел тьмы.
— Зачем тебе это было надо?
— Чтобы спасти тебя, глупый. Но теперь ты можешь выбирать. Тебе разрешено все.
— Кем?
— Тем, кто тебя любит.
Пол пожал плечами. Он чувствовал, что Хелен от него что-то скрывает, но сейчас это было безразлично. Желание познать все, что находится даже за пределами человеческого познания, переполнило его до краев, начисто вытеснив даже любовь к дочери. Эту жажду космической мудрости нельзя было смирить никакими человеческими доводами.
Он нырнул в реку.
Пол плавал по спокойным, тихим водам. Очень долго. Никакого беспокойства, ощущения времени, обязательств, ответственности — просто наслаждение в чистом виде. Он ощущал себя листиком на ровной поверхности пруда.
Прошло несколько миллиардов лет, и он перевоплотился в ветку, покачивающуюся над водой. Миновало еще несколько вечностей, и вот он уже снежинка, медленно падающая с облака. А затем все завертелось быстрее и быстрее, и он наконец вылетел обратно, в человеческую реальность.
— Где мы?
— Не знаю, — ответила Хелен. — Ведь путешествуешь ты, а не я.
Пол оказался в мансарде небольшого особняка у озера. Лето. Много книг. Солидный письменный стол из красного дерева, витражные окна, курительные трубки на подставке. Он просмотрел названия книг — психиатрия, философия, астрология, религия.
Пол проник во двор и увидел старика. В плетеном кресле, ноги покоятся на скамеечке. Лицо вроде знакомое. Он заглянул в кабинет, посмотрел на календарь на стене. 15 мая 1958 года. Надписи по-французски. Все прояснил бланк, лежащий на столе. Это был дом Карла Юнга в Беллинцоне, Швейцария.
Потрясающе. Он видел перед собой своего кумира, гуру, человека, книги которого он изучал почти всю сознательную жизнь. Юнг сидел в кресле, попыхивая трубкой, и читал книгу. Пол посмотрел название: «Неисследованная Самость».
Хелен усмехнулась.
— Лично я предпочитаю Фрейда. Он так интересно говорит о сексе. — Она тронула Пола за плечо. — Ладно, пошли. Теперь моя очередь выбирать место.
Они перенеслись в цирк Нерона, огромный стадион между двумя римскими холмами — солидное сооружение тысяч на сто зрителей. В этот теплый июльский день шли гонки колесниц, последний утренний заезд. Лошади мчались с выпученными глазами, наездники свирепо хлестали их кнутами. Люди на трибунах дико орали, подбадривая фаворитов.
— Я часто здесь бывала. — Хелен вздохнула. — Какое это было замечательное время! Люди умели получать удовольствие.
Пол с балкона рассматривал толпу. Здесь собрался весь Рим: император, сенаторы, центурионы, торговцы, простой люд. У нижней аркады цирка продавали дешевое вино и фрукты. Повсюду сновали проститутки, мужчины и женщины, взрослые и дети всех цветов кожи со всех концов империи.
Сейчас должно было начаться главное зрелище, гвоздь программы. Вот уже повели обреченных на заклание рабов. Большинство молодые, обнаженные тела для эффекта натерты маслом. Когда их всех собрали в центре арены, те, что постарше, попытались образовать кольцо вокруг женщин и детей.
Вот прозвучали фанфары, и толпа затихла. Все взоры были устремлены на огромные металлические решетки в северной и южной частях цирка, которые начали медленно подниматься. По трибунам пронесся ропот восторга — на арену выбежали львы.
А затем началась забава.
От группы рабов отделили белокурую девочку лет семи и кнутами погнали вперед. Она побежала. Плебеи следили за ней с равнодушным интересом, потягивая вино.
Львица у северных ворот припала к земле и через секунду ринулась за девочкой. Публика восторженно загоготала. Девочка бежала что есть мочи. Суть игры состояла в том, чтобы добежать до обелиска в начале стадиона, и тогда жертва была бы спасена. Но до него было невероятно далеко. А это прекрасное животное, созданное для преследования добычи, было необыкновенно проворным.
Расстояние между охотником и дичью катастрофически сокращалось. Девочка в ужасе оглянулась, и в этот момент львица подняла в воздух двести сорок килограмм своего веса и, ухватив ее зубами за правое плечо, поволокла тело по ярко-желтому песку.
Затем остановилась, вонзила клыки в горло девочки и рывком оторвала голову. Из раны хлынула струя крови. Голодная львица начала трапезу.
Публика ревела.
— Habet! Она ее настигла! Так быстро!
Остальные рабы оцепенело наблюдали за происходящим. А к ним уже подступали львы. Публика жаждала крови.
— Iugula! Убей его! Verbera! Прыгай! Давай же, давай!
— В этот день я сидела вон там, — Хелен. — Недалеко от императорской ложи.
Это место было подернуто дымкой, и Пол не мог разглядеть лица ее спутника.
— А с кем ты была? — спросил он.
— Что-то не припомню, — поспешно ответила Хелен. — Да и какое это имеет значение! Лучше посмотри, вон император Нерон. А это его мать, Агриппина. По другую сторону сидит эта стерва Клавдия.
— Кто?
— Его последняя пассия. Я ее терпеть не могла. Впрочем, он с ней тешился недолго. Ладно, мы вернемся сюда вечером, когда начнут распинать христиан. Нерон всегда самое интересное приберегает ближе к ночи. Кстати, среди них будет и этот старик рыбак. Историческая личность.
Неожиданно Хелен охнула, и ее лицо исказила гримаса боли.
— Я теряю силу! Силу!..
Моментально все окутал густой туман. Пола подхватил, закрутил, завертел вихрь.
И он проснулся в комнате Сьюзенн. Она лежала рядом, спала.
Хелен в это время уже была в доме Пола, чтобы встретить Мэри и отца Дэвида.
Пол полежал с минуту, затем сбросил одеяло. Метка на правой ягодице Сьюзенн была уже другая.
Его переполнил восторг. Ведь это означало, что теперь он ее хозяин. И ее тела, и ее души.
Глава двадцать пятая
признался мне однажды, что в океане «черного оккультизма» его теория секса представляла единственный оплот здравого смысла. Именно поэтому ее потребовалось возвести в догму. Он был убежден, что в подсознании содержится много такого, что дает широкий простор оккультизму. Эти первичные формы, «рудименты», базирующиеся на инстинктах, обладают таинственными, кажущимися сверхъестественными качествами, которые порой вызывают страх. Они основа человеческой психики.
Карл Юнг. Неисследованная Самость
Отец Дэвид вывел машину на шоссе. О своих опасениях он решил Мэри пока не говорить — зачем зря тревожить и без того напуганную женщину! Тем более что это может быть ошибкой. Два дня назад из Ватикана пришло предписание ему и другим экспертам по изгнанию нечистой силы, немедленно сообщать кардиналу Бенелли о любых случаях одержимости, так или иначе связанных с монетой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Секретарь откашлялся.
— Ваше высокопреосвященство интересовались здоровьем кардинала Вышинского. Он по-прежнему болен.
Бенелли подождал, пока за секретарем закроется дверь. Происходит что-то ужасное. Грациани умер, Вышинский тяжело болен. Кто следующий? Но то, что обнаружилось вчера в Башне Ветров, вызывало еще большую тревогу.
Каждая из монет была квинтэссенцией предательства. Иуда предал Спасителя, и, если последние слова Сильвестра II, которые он произнес на смертном одре, правда, то один из нас предаст папу. Пожалуйста, Боже, избавь меня от этого тяжкого греха!
Кардинал устало прикрыл глаза. Сребреник еще не возник в этом мире, но он уже чувствовал его присутствие — потерял сон, потому что, как только закрывал глаза, начинались шепоты, богохульства, искушения, дьявольский хохот прямо в ухо. Но все это пока атака извне. Конечно, изматывает, но с этим как-то можно мириться. А что будет, когда они проникнут внутрь?
В комнату вошел отец исповедник. Бенелли пригласил его сесть в кресло.
— Кардинал, я пришел вас проведать.
— Скажите, а с вами это тоже происходит? — неожиданно спросил Бенелли.
— Да, — спокойно ответил отец исповедник.
— Я имею в виду кошмарные сны, шепоты, искушения?
Священник кивнул.
— Но с этим не следует бороться. Постарайтесь их не замечать, и они постепенно вас оставят.
— Вы можете видеть духов? — спросил Бенелли.
— Некоторых.
Кардинал поежился. Единственный дух к нему явился в Башне. А что случится, если их будет много? Ведь они сильнее, чем те, с которыми кардиналу приходилось встречаться прежде, — напали, не побоялись даже благословленного папой распятия.
— Я очень боюсь, — признался он.
— Я тоже, — тихо ответил отец исповедник. В его спокойных голубых глазах читалось сочувствие.
— Что же нас ждет?
— Сила монеты нарастает очень быстро, — сказал отец исповедник. — Нам нужно ее нейтрализовать, пока не поздно. Но до сих пор неизвестно, где она находится, хотя человека, которым она управляет, уже видели.
— Кто видел?
— Катерина из Бенедетто. Но, к сожалению, она не знает, откуда этот человек. Она пыталась его остановить, не получилось.
— Почему?
— Монета очень мощная.
— Этот человек понимает истинную природу монеты?
— Нет. Но скоро поймет.
— Но мы должны что-то делать, — глухо произнес Бенелли. — Нельзя просто ждать. Неужели его невозможно найти?
— Во многом это зависит от вас.
— От меня? — Бенелли встрепенулся. — Каким образом я могу это знать? Монахиня, вы, ну и, разумеется, святой отец — это другое дело. А я не мистик, а всего лишь кардинал.
— Но вам было откровение.
— Это правда, — согласился Бенелли. — Было. Я почувствовал появление в мире монеты, несущей огромное зло, и не осмелился сказать об этом святому отцу, потому что не верил, что легенда о сребрениках Иуды правда. Но это было только предчувствие.
— В откровениях содержится много больше, чем мы можем постигнуть. Из истории известно, что появление в мире монеты часто сопровождается природными катаклизмами. Может быть, вы вспомните какой-нибудь намек на это?
— Нет, — смущенно ответил Бенелли. — А монахиня Катерина ничего больше не видела?
— К сожалению, нет. — Отец исповедник поднялся. — Мне пора идти. — Он положил на стол газету. — Это вам.
Бенелли посмотрел название: «Нью-Йорк таймс». Он никогда ее не читал, предпочитая итальянские газеты.
Днем его посетил доктор, осмотрел, дал успокоительное, порекомендовал пораньше лечь спать.
Пришел вечер. Бенелли, последовав его совету, лег в постель и тут же заснул. Сны сменяли один другой. Он был в Башне Ветров, падал с лестницы, смотрел на звезды…
Кардинал неожиданно проснулся, включил лампу. Он увидел нечто, что может указать местонахождение монеты, попытался вспомнить что — и не мог.
Бенелли пошевелился в постели, и газета сползла на пол. Кардинал раскрыл последнюю страницу и замер.
«В окрестностях Сан-Франциско зарегистрированы подземные толчки. Ученые прогнозируют землетрясение».
Глава двадцать четвертая
Дьявол оставляет на телах своих жертв следы… эти следы дьявола не кровоточат и могут оказаться в самых потайных местах. По этой причине, чтобы их найти, требуются усердные поиски.
Преподобный Ричард Бернард. Наставление членам большого жюри присяжных
— Я думала, что ты уже никогда не придешь. — Сьюзенн прижалась к Полу.
— Были дела. — Он поморщился. — Вначале этот посредственный актер со своим непутевым сынком, потом… ездил в тюрьму.
Сьюзенн потащила его в спальню. На ней была короткая красная юбка и блузка из лайкры. Впрочем, она ее тут же сбросила. Пол залюбовался рассыпавшимися по ее спине дивными черными волосами, великолепной полной грудью, нежной белизной кожи.
— А почему ты не пришел на занятия? Все тебя ждали.
— Я же говорю, были дела, — ответил он раздеваясь. — Но ведь все обошлось?
— Да. Мы пооколачивались у аудитории минут пятнадцать, а потом пришла секретарша из деканата и сказала, что лекции не будет. — Она посмотрела на Пола. — Ты поговорил с женой?
— Еще нет.
Он толкнул ее на постель. Снял юбку. А потом они занимались любовью, еще и еще. Много раз.
— Может, немного поспишь? — спросила Сьюзенн, когда он наконец устало откинулся на спину.
— Нет, пойду домой. — Пол помрачнел. — Я уже сутки не видел Мэри. Она ночевала у друзей.
— Но ты по ней не скучаешь, верно?
— Нет, — ответил он после непродолжительного раздумья, — не скучаю.
Странно, но судьба жены его совершенно не интересовала. Мысли о ней отодвинулись куда-то в самую дальнюю часть сознания.
— Пожалуйста, побудь со мной еще. Пожалуйста. — Сьюзенн осыпала его поцелуями, затем перевернулась на живот.
Пол начал лениво гладить ее сладостные ягодицы и вдруг заметил на одной странную татуировку. Скорее это было похоже на тавро, каким метят быков — какой-то античный символ.
— Что это у тебя?
— Где? — Сьюзенн повернула голову.
— Здесь. Какая-то отметина. — Пол пробежал по ней пальцами.
— Какая отметина? — Она потрогала правую ягодицу. — Нет никакой отметины.
— Сьюзенн, там есть отметина. Я же вижу.
Она недоуменно посмотрела на него, и он понял — девушка действительно не знает о существовании татуировки. Чудно.
Сьюзенн прижалась к нему. Снова начались ласки.
— Послушай, — тихо проговорил Пол, — тогда в тюрьме, в коридоре, стояла женщина. Позади меня.
— Какая женщина?
— Перестань придуриваться. Там была женщина в белом халате. Она подавала Крамеру какие-то знаки, чтобы он тебя отпустил. По своей воле он бы этого не сделал. У нее были белокурые волосы. Ее зовут Хелен. Да ладно тебе, Сьюзенн, ты должна была ее видеть.
— Пол, я не видела никакой женщины. И вообще, хватит об этом. Я хочу к тебе.
— Но там была женщина, и мне кажется, эта метка у тебя как-то связана с ней.
— Перестань выдумывать. — Ее язык медленно проник к нему в рот. — Лучше иди ко мне. Я хочу.
Совокупление было бурным, после чего Пол заснул и увидел Хелен.
Они стояли рядом на утесе, похожем на тот, что пригрезился ему на вечеринке у Ингельманнов. Только теперь напротив высился другой такой же утес. Между ними зияла глубокая пропасть. Пол не успел ничего подумать, как оказался внизу.
— Эту реальность создает монета, — объяснила Хелен.
В его руке возникла монета. Пол понятия не имел, как она туда попала. Он огляделся: ущелье было много шире, чем казалось сверху, по нему текла полноводная река, без порогов и перекатов. Пол ощущал, что река эта бескрайняя, как океан.
— Где мы?
— На седьмом астрале, — сказала Хелен. — Сюда удается попасть очень немногим смертным, только настоящим колдунам. Посмотри на реку.
В темно-голубой пучине он разглядел контуры иных миров. Они вращались, перемещались, трансформировались один в другой. Мириады никогда не повторяющихся изменений, причем для каждого человеческого существа они были разные.
Почему он может все это видеть, знала только Хелен.
В тридцати сребрениках Иуды содержалась глубочайшая мудрость. Мудрость, исходящая из глубины тысячелетий, когда еще не существовало человека, земли крови, прежде чем были задуманы сами ангелы, когда сатана в образе небожителя Люцифера был рядом с Богом.
Хелен сейчас представала его взору тоже иной. Она была прекрасна, и ее красота оставалась за пределами человеческого понимания. Волосы уже не белокурые, а мерцающие, серебристые. Лицо почти ангельское. Этой красоте позавидовала бы даже Елена Троянская.
— Это река забвения, — сказала Хелен. — Греки называли ее Летой. По ней плывут человеческие души из одного мира в другой. Все попадающие туда забывают прошлое. Только ты можешь войти и вернуться обратно. Эту способность дает тебе монета, потому что в ней заключена мудрость, существовавшая еще до образования самой реки. Вечная, нетленная мудрость. Здесь ты можешь обозревать всю историю рода человеческого.
— Всю?
— Да, всю, за исключением эпизодов с теми, кто обладает большей духовной силой, чем ты сейчас.
— А что там дальше?
— Дальше, за девятым астралом, начинаются ангельские чины. Туда не может проникнуть ни единый смертный.
— А ты?
— И я не могу, — сказала она, — поскольку пока, последние две тысячи лет, нахожусь в человеческом теле. Правда, не всегда в одном и том же. — Хелен посмотрела на Пола. — А вот ты можешь выйти за пределы девятого астрала. Если решишь это сделать.
— Почему?
— Потому что тебе позволит тот, кто тебя любит. Это его сила заключена в монете. Теперь давай немного попутешествуем по времени.
— И по будущему тоже?
— Нет. В будущее нельзя. Оно неизвестно даже архангелам.
— Разве они существуют? — Хелен улыбнулась.
— Об этом сказано в Священном Писании. Некоторое время Пол любовался рекой, страстно желая окунуться. Затем повернулся к Хелен.
— Я хочу спросить тебя насчет Сьюзенн.
— Что?
— Это ты ее пометила?
— Да. — Хелен кивнула. — Она принадлежит мне.
— И ты можешь заставить ее делать все, что пожелаешь?
— Конечно. Душами можно владеть точно так же, как вещами. Ты ее хочешь? — Она посмотрела на него. — Я знаю, Сьюзенн доставляет тебе удовольствие. Что ж, я тебе ее дарю. Бери.
— А Крамер?
— Он тоже принадлежит мне, — сказала Хелен.
— Значит, он и Сьюзенн нужны были, чтобы привести меня сюда?
— Да, я так задумала.
Хелен не стала ему говорить, что она лишь хранительница сребреника Иуды. А настоящий хозяин — ангел тьмы.
— Зачем тебе это было надо?
— Чтобы спасти тебя, глупый. Но теперь ты можешь выбирать. Тебе разрешено все.
— Кем?
— Тем, кто тебя любит.
Пол пожал плечами. Он чувствовал, что Хелен от него что-то скрывает, но сейчас это было безразлично. Желание познать все, что находится даже за пределами человеческого познания, переполнило его до краев, начисто вытеснив даже любовь к дочери. Эту жажду космической мудрости нельзя было смирить никакими человеческими доводами.
Он нырнул в реку.
Пол плавал по спокойным, тихим водам. Очень долго. Никакого беспокойства, ощущения времени, обязательств, ответственности — просто наслаждение в чистом виде. Он ощущал себя листиком на ровной поверхности пруда.
Прошло несколько миллиардов лет, и он перевоплотился в ветку, покачивающуюся над водой. Миновало еще несколько вечностей, и вот он уже снежинка, медленно падающая с облака. А затем все завертелось быстрее и быстрее, и он наконец вылетел обратно, в человеческую реальность.
— Где мы?
— Не знаю, — ответила Хелен. — Ведь путешествуешь ты, а не я.
Пол оказался в мансарде небольшого особняка у озера. Лето. Много книг. Солидный письменный стол из красного дерева, витражные окна, курительные трубки на подставке. Он просмотрел названия книг — психиатрия, философия, астрология, религия.
Пол проник во двор и увидел старика. В плетеном кресле, ноги покоятся на скамеечке. Лицо вроде знакомое. Он заглянул в кабинет, посмотрел на календарь на стене. 15 мая 1958 года. Надписи по-французски. Все прояснил бланк, лежащий на столе. Это был дом Карла Юнга в Беллинцоне, Швейцария.
Потрясающе. Он видел перед собой своего кумира, гуру, человека, книги которого он изучал почти всю сознательную жизнь. Юнг сидел в кресле, попыхивая трубкой, и читал книгу. Пол посмотрел название: «Неисследованная Самость».
Хелен усмехнулась.
— Лично я предпочитаю Фрейда. Он так интересно говорит о сексе. — Она тронула Пола за плечо. — Ладно, пошли. Теперь моя очередь выбирать место.
Они перенеслись в цирк Нерона, огромный стадион между двумя римскими холмами — солидное сооружение тысяч на сто зрителей. В этот теплый июльский день шли гонки колесниц, последний утренний заезд. Лошади мчались с выпученными глазами, наездники свирепо хлестали их кнутами. Люди на трибунах дико орали, подбадривая фаворитов.
— Я часто здесь бывала. — Хелен вздохнула. — Какое это было замечательное время! Люди умели получать удовольствие.
Пол с балкона рассматривал толпу. Здесь собрался весь Рим: император, сенаторы, центурионы, торговцы, простой люд. У нижней аркады цирка продавали дешевое вино и фрукты. Повсюду сновали проститутки, мужчины и женщины, взрослые и дети всех цветов кожи со всех концов империи.
Сейчас должно было начаться главное зрелище, гвоздь программы. Вот уже повели обреченных на заклание рабов. Большинство молодые, обнаженные тела для эффекта натерты маслом. Когда их всех собрали в центре арены, те, что постарше, попытались образовать кольцо вокруг женщин и детей.
Вот прозвучали фанфары, и толпа затихла. Все взоры были устремлены на огромные металлические решетки в северной и южной частях цирка, которые начали медленно подниматься. По трибунам пронесся ропот восторга — на арену выбежали львы.
А затем началась забава.
От группы рабов отделили белокурую девочку лет семи и кнутами погнали вперед. Она побежала. Плебеи следили за ней с равнодушным интересом, потягивая вино.
Львица у северных ворот припала к земле и через секунду ринулась за девочкой. Публика восторженно загоготала. Девочка бежала что есть мочи. Суть игры состояла в том, чтобы добежать до обелиска в начале стадиона, и тогда жертва была бы спасена. Но до него было невероятно далеко. А это прекрасное животное, созданное для преследования добычи, было необыкновенно проворным.
Расстояние между охотником и дичью катастрофически сокращалось. Девочка в ужасе оглянулась, и в этот момент львица подняла в воздух двести сорок килограмм своего веса и, ухватив ее зубами за правое плечо, поволокла тело по ярко-желтому песку.
Затем остановилась, вонзила клыки в горло девочки и рывком оторвала голову. Из раны хлынула струя крови. Голодная львица начала трапезу.
Публика ревела.
— Habet! Она ее настигла! Так быстро!
Остальные рабы оцепенело наблюдали за происходящим. А к ним уже подступали львы. Публика жаждала крови.
— Iugula! Убей его! Verbera! Прыгай! Давай же, давай!
— В этот день я сидела вон там, — Хелен. — Недалеко от императорской ложи.
Это место было подернуто дымкой, и Пол не мог разглядеть лица ее спутника.
— А с кем ты была? — спросил он.
— Что-то не припомню, — поспешно ответила Хелен. — Да и какое это имеет значение! Лучше посмотри, вон император Нерон. А это его мать, Агриппина. По другую сторону сидит эта стерва Клавдия.
— Кто?
— Его последняя пассия. Я ее терпеть не могла. Впрочем, он с ней тешился недолго. Ладно, мы вернемся сюда вечером, когда начнут распинать христиан. Нерон всегда самое интересное приберегает ближе к ночи. Кстати, среди них будет и этот старик рыбак. Историческая личность.
Неожиданно Хелен охнула, и ее лицо исказила гримаса боли.
— Я теряю силу! Силу!..
Моментально все окутал густой туман. Пола подхватил, закрутил, завертел вихрь.
И он проснулся в комнате Сьюзенн. Она лежала рядом, спала.
Хелен в это время уже была в доме Пола, чтобы встретить Мэри и отца Дэвида.
Пол полежал с минуту, затем сбросил одеяло. Метка на правой ягодице Сьюзенн была уже другая.
Его переполнил восторг. Ведь это означало, что теперь он ее хозяин. И ее тела, и ее души.
Глава двадцать пятая
признался мне однажды, что в океане «черного оккультизма» его теория секса представляла единственный оплот здравого смысла. Именно поэтому ее потребовалось возвести в догму. Он был убежден, что в подсознании содержится много такого, что дает широкий простор оккультизму. Эти первичные формы, «рудименты», базирующиеся на инстинктах, обладают таинственными, кажущимися сверхъестественными качествами, которые порой вызывают страх. Они основа человеческой психики.
Карл Юнг. Неисследованная Самость
Отец Дэвид вывел машину на шоссе. О своих опасениях он решил Мэри пока не говорить — зачем зря тревожить и без того напуганную женщину! Тем более что это может быть ошибкой. Два дня назад из Ватикана пришло предписание ему и другим экспертам по изгнанию нечистой силы, немедленно сообщать кардиналу Бенелли о любых случаях одержимости, так или иначе связанных с монетой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28