Некоторые из нас потеряли любимых и членов семей, все мы потеряли друзей. На всех нас остались шрамы того страшного дня. И я имею в виду вовсе не физические шрамы. Я говорю о боли утраты, которая останется с нами навеки. — Он закашлялся, и на какое-то мгновение возникло ощущение, что церковь снова наполнилась дымом. Но вот пастор продолжил сильным и громким голосом: — Что касается меня, то воспоминания о той ночи еще долго будут подернуты в памяти неким туманом… Однако я очень хорошо помню, о чем собирался говорить в тот вечер. Я собирался говорить о необходимости веры в Божий промысел. О важности сохранения веры этой даже в те минуты, когда кажется, что Он совершенно забыл о нас. — Пастор сделал паузу. — И я думаю, что именно сейчас наступило это время. Как вообще могло случиться такое чудовищное злодеяние? И ко всему прочему, в довершение несправедливости тех самых людей, которые в наибольшей степени пострадали от трагедии, обвиняют в жутких преступлениях. На телевидении и в газетах нас называются отъявленными убийцами и террористами. Как подобное возможно?
Прежде чем продолжить, он поправил руку в гипсе.
— По правде говоря, я не знаю ответа. Господь не открыл мне, что конкретно Он планирует для всех нас. В одном я полностью уверен: Он внимательно следит за тем, как мы справляемся с испытаниями и несчастьями. — Здоровой рукой пастор крепко сжал края маленькой временной кафедры. — И что же видит Господь, когда Он взирает на нас с высоты? Я скажу вам то, что вижу я. Я вижу людей, начинающих восстанавливать разрушенное. Я вижу людей, возвращающихся на место, оскверненное страшным актом насилия, и своими молитвами возрождающих его святость. Я вижу людей, сохранивших веру. Ибо когда-нибудь Божественный промысел обязательно будет нам открыт. Нам предстоит очень много и упорно работать, нам потребуются все наши умения и вся наша энергия, чтобы восстановить храм в его былой красоте. И нам потребуется вся наша вера в Божественную любовь и заботу, чтобы пережить тот хаос и тьму, в которых мы все ныне пребываем. Совместными усилиями и с Божьей помощью мы справимся.
Пастор глубоко вздохнул и вытер лоб платком. Он надеялся на то, что ему хоть немного удалось поднять дух общины. Для следующей части проповеди им понадобятся все их силы.
Взгляды теперь были устремлены на гроб Лоры. Солнце скрылось за облаком, и лицо покойной накрыла легкая тень. Несколько померкли и краски цветочных гирлянд и венков вокруг гроба.
Вагонер откашлялся и продолжил:
— Вам не нужно напоминать о том, каким прекрасным, прекрасным во всех отношениях человеком была Лора Мерфи. Любой, кто видел ее улыбку, слышал ее смех, помнит, как она умела успокоить окружающих… — он улыбнулся, — порой подшучивая над недостатками некоторых из нас — как, например, над вашим покорным слугой. Все мы знаем, какой жизнерадостной была эта женщина и как она умела дарить радость другим. Кроме того, она была удивительно одаренным археологом, ее ждала блистательная карьера… Вместо этого она решила посвятить свою жизнь помощи ближним. Она много делала для того, чтобы помочь студентам реализовать все лучшее, что заложено в каждом из них Богом. В нашем городе живут люди, которые обязаны Лоре тем, что она вывела их на верную дорогу или помогла не ступить на дурную, ведущую в пропасть. Я уверен, что здесь сейчас находятся многие из них. И если кто-то из вас в эту минуту задается вопросом, как такой чудесный человек мог пасть жертвой трагических обстоятельств в то время, когда она еще очень многим могла бы помочь, то я хочу вас попросить: подумайте, как много Лора успела дать всем нам. Многие ли принесли за всю свою жизнь столько добра окружающим, сколько сделала Лора?
До него донеслось несколько всхлипываний, кто-то высморкался. Пастор сделал паузу, позволив людям немного прийти в себя. Или все-таки эта пауза была больше нужна ему самому? Сколько раз проповеднику Вагонеру приходилось заниматься этим — приносить слова утешения родственникам умерших? И сколько же раз ему самому требовался кто-то, кто смог бы утешить его? Но таков его крест, данный ему от Бога, и, к счастью, пастор обладал необходимой силой, чтобы с честью нести его.
— Лора любила жизнь и любила Бога… и она любила своего мужа Майкла. — Он бросил взгляд на Мерфи, который смотрел на Лору с какой-то странной полуулыбкой, и Боб задался вопросом, а понимает ли несчастный, что она умерла. — Только те, кому приходилось терять своих любимых, способны понять, что переживает Майкл. И мы все стремимся поддержать его в эту невероятно трудную минуту. Мы молимся о том, чтобы Господь дал ему силы вынести страшную боль, которую он сейчас испытывает.
Пастор распрямился, расправив плечи. Перед ним на маленькой кафедре лежала раскрытая старинная Библия в кожаном переплете, но ему не нужно было в нее заглядывать.
— На заре христианской эры, когда умирали верные, живые не знали, что должно произойти с ними по возвращении Христа. Апостол Павел в «Первом послании Фессалоникийцам» писал, что когда Иисус придет во второй раз, при гласе Архангела умершие во Христе воскреснут первыми. Затем мы, живущие и оставшиеся до пришествия Господа «вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем».
В Библии сказано, что нам следует утешать друг друга этими словами. И может ли быть большее утешение? Лора сейчас со Христом. Она не пребывает ни в печали, ни в горе, не страдает от боли, как мы здесь, в этом мире. Ее тело мертво, но душа ее, душа совершенная, жива и пребывает на небесах. И в этом заключается Господнее обетование для всех нас, ибо если мы веруем в смерть Сына Его Единородного на кресте во искупление наших грехов и в воскресение Его из мертвых, то мы узрим и Лору и всех других веровавших с нами и отошедших в мир иной и «всегда будем с Господом». Неудивительно, что апостол сказал нам, пребывающим в горе: «Итак, утешайте друг друга сиими словами», ибо все мы, находящиеся здесь, увидим Лору вновь.
Последние слова были произнесены медленно, и, говоря их, пастор смотрел прямо в лицо Мерфи.
После этого Вагонер поднял книгу псалмов. Мерфи встал, и вскоре одушевленные верой в провидение голоса со всех концов храма соединились в выражении скорби и благодарности Богу.
Мерфи подошел к гробу, чтобы в последний раз взглянуть на Лору. Посмотрев на тело жены, он почти сразу же заметил, что что-то неладно. Поначалу, правда, Мерфи подумал, что слезы затуманили ему зрение. И тогда он протянул к ней руку, осязанием подтвердив то, чему отказывалось верить зрение.
Кто-то незамеченным прокрался к гробу, взял деревянный крестик, который Мерфи повесил на шею покойной, и переломил его так, что теперь на шее Лоры лежали три перекладинки от когда-то найденного им креста.
Только услышав, как последний ком земли падает на могилу Лоры, Мерфи наконец понял, что ее больше нет с ним. Тело, лежавшее в гробу, хотя и было все еще прекрасно, — не Лора. Она где-то в другом месте, в том месте, о котором Мерфи много думал в течение почти всей своей жизни, но сейчас с трудом представлял. Он знал, что там она никогда не будет стариться; она всегда останется такой, какой он видел ее в последний раз. Прекрасной, восхитительной…
Родители Лоры стояли у края могилы, прижавшись, друг к другу, и Мерфи задумался о том, что он может сделать для них. Однако, заглянув в глубины своей души, он обнаружил там лишь бескрайнюю пустоту и понял, что даже если попытается утешить их, то все равно не найдет нужных слов.
К нему подошла Шэри.
— Я отвезу Курта и Сьюзан в отель. Ей нужно отдохнуть, и я некоторое время могу провести с ними, если они не будут против.
Мерфи кивнул, благодарный ей за открытость, которая позволила Шэри понять то, что он чувствовал в эту минуту.
Вагонер стоял у церковных дверей, обмениваясь прощальными рукопожатиями с прихожанами, присутствовавшими на траурной церемонии и теперь покидавшими храм. Пастор провожал людей словами утешения, которых у него, казалось, был неисчерпаемый запас. И тут Мерфи понял, что все закончилось и ему тоже пора уходить.
Он сел в машину и сидел там какое-то время, словно в раздумье, затем включил зажигание и медленно выехал со стоянки. Мерфи не мог ехать домой. Не сейчас. Слишком сильно там ощущается присутствие Лоры. И, увидев ее расческу или кофейную чашку в том месте, где она совсем недавно их оставила, он будет буквально парализован горем.
Мерфи бесцельно вел машину по шоссе, пока не понял, что выехал на дорогу, ведущую к университету. В этом тоже не было ничего хорошего. Мерфи повернул направо, стараясь найти место, с которым не связано никаких воспоминаний, место, неизвестное Лоре, где каждое деревце не напоминало бы ему о ней. И решил ехать до тех пор, пока не окажется на совсем незнакомой дороге, а потом ехать до… до чего? Он не знал. До тех пор, возможно, пока что-то не изменится.
Мерфи проехал мимо бензозаправочной станции и нескольких ларьков и там увидел знак, сообщавший, что до какого-то местечка осталось ровно пятьдесят миль. Мерфи повернул и нажал на педаль акселератора. Рулевое колесо вдруг стало неожиданно легким, и Мерфи рванул вперед, оставляя позади знакомые места, внезапно потеряв ощущение времени.
Мерфи услышал рев сигнала и резко повернул руль направо. Оказалось, что он едва не врезался в громадный грузовик, ехавший навстречу. Мерфи резко затормозил, и, когда машина остановилась, опустил голову на руль, ожидая, пока сердце перестанет, бешено колотиться в груди.
Нет, так нельзя. Все попытки сбежать бессмысленны. Мерфи понимал, куда он должен ехать. Он присоединился к потоку автомобилей и отправился в обратный путь.
Полчаса спустя профессор остановил автомобиль у церкви и вылез из машины.
Он обрадовался тому, что стоянка уже опустела, там оставался только старенький пикап Вагонера.
Мерфи вернулся к могиле и постоял рядом с ней, глядя на бледную надгробную плиту с простой надписью.
«Когда-нибудь я принесу сюда цветы, а плита уже поблекнет, и буквы сотрутся. В трещинах начнет расти мох».
Он поднял глаза и увидел, что с противоположной стороны могилы стоит Боб Вагонер, сложив на груди руки.
— Я знал, что ты вернешься, — проговорил пастор.
Мерфи почувствовал, как что-то шевельнулось у него в груди, и понял, что ради этого он и вернулся сюда.
— Я продолжаю думать о том, что ты говорил относительно Божественного предначертания, и я… я просто не могу принять этого. Как Он мог так поступить? Почему позволил этому случиться? Если бы я погиб в Самарии или во время пожара… но Лора? Она ведь вся была проникнута верой в Создателя. Ей в голову никогда не приходили дурные мысли. Она была… почти ангелом.
Вагонер подошел к Мерфи и положил руку ему на плечо.
— Господь понимает твое горе, Майкл. И Его совсем не оскорбляют твои вопросы. Вспомни, ведь даже Его собственный Сын усомнился в Нем. — Пастор заметил, что Мерфи держит в руке маленький деревянный крестик, и сразу узнал в нем тот самый крестик, который висел на шее Лоры. — Ты держишь ответ в своей ладони, Майкл. Когда Иисус умирал на кресте, Он вопрошал Отца: «Почему Ты оставил меня?» Он чувствовал себя брошенным, как и ты сегодня. Но Господь не оставил Его. Так же, как Он не оставил и тебя. Ты должен верить Ему, Майкл. Это сложно, я знаю. Но именно сейчас, когда для нас наступили тяжелые времена, нужно как никогда раньше держаться за веру. Мы будем молиться вместе, Майкл, и Господь услышит нас.
— Услышит ли Он нас? Слышал ли Он нас, когда мы все кричали от ужаса и боли в ночь взрыва, когда — теперь я в этом совершенно уверен — взорвавшие храм почувствовали, что совершили недостаточно зла для одной ночи? Поэтому они вернулись и напали на Лору в подвале, причем сделали так, чтобы она умерла не сразу, а еще некоторое время помучилась. И даже на этом они не остановились.
Мерфи показал священнику деревянный крестик.
— И вот последнее надругательство. Злодей пробрался в какой-то момент подготовки к похоронам и разломал крестик на три кусочка. Такое впечатление, что это каким-то образом связано с поисками Змия, хотя я не могу себе представить, какая тут может быть дьявольская связь. Боб, все эти страдания для меня не понятны. Какой в них смысл? Я потерял то, что было самым драгоценным в моей жизни. И что теперь может сделать для меня Бог? — Пастор Вагонер вздохнул.
— Вполне естественно, Майкл, что в это страшное мгновение своей жизни ты задаешься таким вопросом. Скажу лишь — я много раз сталкивался с подобными вопросами прежде. Господь может сделать кое-что для тебя сейчас, перед лицом страшной трагедии и невыносимой боли, — дать тебе то, что я называю благодатью преодоления. Он дает нам силы справиться с самой страшной бедой. Силы пережить страдания и исполнить то, что Он предуготовил для нас.
Мерфи фыркнул.
— Ты полагаешь, у Бога еще есть какие-то планы на мой счет?
— Я уверен, — твердо ответил Вагонер.
— Ну, теперь мне почему-то кажется, что это меня больше не волнует.
— Послушай, Майкл. Лора была особым человеком. Но и ты тоже. Ты обладаешь исключительным мужеством, ты не боишься встретиться лицом к лицу со злом. И сейчас — я совершенно уверен — ты нужен нам всем именно для этого.
Мерфи вопросительно взглянул на священника.
— О чем ты?
— Оглянись, Майкл! Кто-то попытался уничтожить нашу церковь. Во всех значениях этого слова. Я уверен, что с момента смерти Лоры ты не включал телевизор и не читал газет, не то ты обязательно увидел бы заголовки о «евангелических террористах» и «христианах-заговорщиках». Кто-то всерьез пытается очернить нас. И пока можно сказать, что у них неплохо получается.
Мерфи задумался на мгновение. — Но что я могу сделать? Я всего лишь археолог.
— Мне кажется, у Бога есть особое предназначение для тебя. И я знаю, что стоит тебе позволить Ему, Он сам сообщит тебе, в чем оно заключается.
— Я попытаюсь, Боб. Хотя сейчас я все еще слишком зол из-за случившегося с Лорой, чтобы услышать Его.
Вагонер похлопал Мерфи по плечу.
— Я еду домой, Майкл. Но я буду в церкви завтра. Предстоит еще много поработать, прежде чем мы вернем храму его первоначальный облик. Мы должны показать, что зло не может одержать победу.
Мерфи взглянул на земляной холмик, что возвышался между ними.
— Возможно, оно уже победило, Боб.
— Ерунда, Майкл. Помни, Лора сейчас пребывает с Господом на небесах. Наверное, тебе тоже следует пойти домой. Иди домой и помолись там. Он даст то, что тебе так необходимо.
Мерфи стоял у могилы и слышал звук удаляющихся шагов Вагонера. Тени от надгробий на траве удлинялись, солнце начало опускаться за деревья. Через некоторое время на надгробие Лоры опустилась белая голубка, словно не замечая присутствия Майкла, и тихо заворковала, занявшись чисткой своих белоснежных перышек. И Мерфи вдруг почувствовал, что улыбается.
— Да благословит тебя Господь, милая, — тихо сказал Мерфи и надел крестик себе на шею.
Голубка наклонила голову, взглянула на него, а затем внезапно взлетела, запорхала над надгробными плитами и исчезла за церковью.
Мерфи посмотрел вверх в поисках того, что могло ее спугнуть. Высоко на дереве сидела крупная хищная птица и чистила когти своим большим загнутым клювом. Она издала громкий пронзительный клекот, затем лениво поднялась в воздух и, медленно взмахивая широкими крыльями, полетела в сторону лесной темноты.
Мерфи внимательно следил за ее полетом, а как только птица скрылась из виду, пошел к церкви. Он решил остаться там, понимая, что в храме он будет в одиночестве, и потому еще, что просто не мог вынести даже мысли о возвращении домой. А также потому, что, как он полагал, если Господь действительно что-то хочет сообщить ему, святое место как раз, и предназначено для общения с Богом. Мерфи устал, и многое теперь казалось ему совсем не таким простым и ясным, как раньше. Если Господь, в самом деле, хочет, чтобы Мерфи понял Его предначертание, Он должен говорить с ним громко и ясно.
48
Если бы разговор шел лицом к лицу, то один из самых могущественных людей в мире через минуту был бы мертв. Однако Когтю пришлось с холодным спокойствием выслушивать оглушительный крик представителя СЕМЕРЫХ Джона Бартоломью. Единственное, что мог себе позволить Коготь, — это царапать своим идеально заточенным ногтем взад-вперед по столу. Взад-вперед, взад-вперед… Если бы беседа продолжалась дольше двух минут, вполне возможно, он распилил бы стол пополам.
— Коготь, ведь я вам ясно сказал: не причинять никакого вреда Мерфи!
— О чем вы говорите? Я его и пальцем не тронул. Я всего лишь убил его жену.
— О, если бы у вас был хоть один нормальный ген, вы бы поняли: когда человек теряет близких, это имеет для него самые разрушительные последствия. Естественно, нам нет никакого дела до смерти его жены, но если трагедия отвлечет его от поиска двух оставшихся частей Змия, это будет означать, что вы нас очень серьезно подвели, Коготь, что вы практически сорвали всю операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Прежде чем продолжить, он поправил руку в гипсе.
— По правде говоря, я не знаю ответа. Господь не открыл мне, что конкретно Он планирует для всех нас. В одном я полностью уверен: Он внимательно следит за тем, как мы справляемся с испытаниями и несчастьями. — Здоровой рукой пастор крепко сжал края маленькой временной кафедры. — И что же видит Господь, когда Он взирает на нас с высоты? Я скажу вам то, что вижу я. Я вижу людей, начинающих восстанавливать разрушенное. Я вижу людей, возвращающихся на место, оскверненное страшным актом насилия, и своими молитвами возрождающих его святость. Я вижу людей, сохранивших веру. Ибо когда-нибудь Божественный промысел обязательно будет нам открыт. Нам предстоит очень много и упорно работать, нам потребуются все наши умения и вся наша энергия, чтобы восстановить храм в его былой красоте. И нам потребуется вся наша вера в Божественную любовь и заботу, чтобы пережить тот хаос и тьму, в которых мы все ныне пребываем. Совместными усилиями и с Божьей помощью мы справимся.
Пастор глубоко вздохнул и вытер лоб платком. Он надеялся на то, что ему хоть немного удалось поднять дух общины. Для следующей части проповеди им понадобятся все их силы.
Взгляды теперь были устремлены на гроб Лоры. Солнце скрылось за облаком, и лицо покойной накрыла легкая тень. Несколько померкли и краски цветочных гирлянд и венков вокруг гроба.
Вагонер откашлялся и продолжил:
— Вам не нужно напоминать о том, каким прекрасным, прекрасным во всех отношениях человеком была Лора Мерфи. Любой, кто видел ее улыбку, слышал ее смех, помнит, как она умела успокоить окружающих… — он улыбнулся, — порой подшучивая над недостатками некоторых из нас — как, например, над вашим покорным слугой. Все мы знаем, какой жизнерадостной была эта женщина и как она умела дарить радость другим. Кроме того, она была удивительно одаренным археологом, ее ждала блистательная карьера… Вместо этого она решила посвятить свою жизнь помощи ближним. Она много делала для того, чтобы помочь студентам реализовать все лучшее, что заложено в каждом из них Богом. В нашем городе живут люди, которые обязаны Лоре тем, что она вывела их на верную дорогу или помогла не ступить на дурную, ведущую в пропасть. Я уверен, что здесь сейчас находятся многие из них. И если кто-то из вас в эту минуту задается вопросом, как такой чудесный человек мог пасть жертвой трагических обстоятельств в то время, когда она еще очень многим могла бы помочь, то я хочу вас попросить: подумайте, как много Лора успела дать всем нам. Многие ли принесли за всю свою жизнь столько добра окружающим, сколько сделала Лора?
До него донеслось несколько всхлипываний, кто-то высморкался. Пастор сделал паузу, позволив людям немного прийти в себя. Или все-таки эта пауза была больше нужна ему самому? Сколько раз проповеднику Вагонеру приходилось заниматься этим — приносить слова утешения родственникам умерших? И сколько же раз ему самому требовался кто-то, кто смог бы утешить его? Но таков его крест, данный ему от Бога, и, к счастью, пастор обладал необходимой силой, чтобы с честью нести его.
— Лора любила жизнь и любила Бога… и она любила своего мужа Майкла. — Он бросил взгляд на Мерфи, который смотрел на Лору с какой-то странной полуулыбкой, и Боб задался вопросом, а понимает ли несчастный, что она умерла. — Только те, кому приходилось терять своих любимых, способны понять, что переживает Майкл. И мы все стремимся поддержать его в эту невероятно трудную минуту. Мы молимся о том, чтобы Господь дал ему силы вынести страшную боль, которую он сейчас испытывает.
Пастор распрямился, расправив плечи. Перед ним на маленькой кафедре лежала раскрытая старинная Библия в кожаном переплете, но ему не нужно было в нее заглядывать.
— На заре христианской эры, когда умирали верные, живые не знали, что должно произойти с ними по возвращении Христа. Апостол Павел в «Первом послании Фессалоникийцам» писал, что когда Иисус придет во второй раз, при гласе Архангела умершие во Христе воскреснут первыми. Затем мы, живущие и оставшиеся до пришествия Господа «вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем».
В Библии сказано, что нам следует утешать друг друга этими словами. И может ли быть большее утешение? Лора сейчас со Христом. Она не пребывает ни в печали, ни в горе, не страдает от боли, как мы здесь, в этом мире. Ее тело мертво, но душа ее, душа совершенная, жива и пребывает на небесах. И в этом заключается Господнее обетование для всех нас, ибо если мы веруем в смерть Сына Его Единородного на кресте во искупление наших грехов и в воскресение Его из мертвых, то мы узрим и Лору и всех других веровавших с нами и отошедших в мир иной и «всегда будем с Господом». Неудивительно, что апостол сказал нам, пребывающим в горе: «Итак, утешайте друг друга сиими словами», ибо все мы, находящиеся здесь, увидим Лору вновь.
Последние слова были произнесены медленно, и, говоря их, пастор смотрел прямо в лицо Мерфи.
После этого Вагонер поднял книгу псалмов. Мерфи встал, и вскоре одушевленные верой в провидение голоса со всех концов храма соединились в выражении скорби и благодарности Богу.
Мерфи подошел к гробу, чтобы в последний раз взглянуть на Лору. Посмотрев на тело жены, он почти сразу же заметил, что что-то неладно. Поначалу, правда, Мерфи подумал, что слезы затуманили ему зрение. И тогда он протянул к ней руку, осязанием подтвердив то, чему отказывалось верить зрение.
Кто-то незамеченным прокрался к гробу, взял деревянный крестик, который Мерфи повесил на шею покойной, и переломил его так, что теперь на шее Лоры лежали три перекладинки от когда-то найденного им креста.
Только услышав, как последний ком земли падает на могилу Лоры, Мерфи наконец понял, что ее больше нет с ним. Тело, лежавшее в гробу, хотя и было все еще прекрасно, — не Лора. Она где-то в другом месте, в том месте, о котором Мерфи много думал в течение почти всей своей жизни, но сейчас с трудом представлял. Он знал, что там она никогда не будет стариться; она всегда останется такой, какой он видел ее в последний раз. Прекрасной, восхитительной…
Родители Лоры стояли у края могилы, прижавшись, друг к другу, и Мерфи задумался о том, что он может сделать для них. Однако, заглянув в глубины своей души, он обнаружил там лишь бескрайнюю пустоту и понял, что даже если попытается утешить их, то все равно не найдет нужных слов.
К нему подошла Шэри.
— Я отвезу Курта и Сьюзан в отель. Ей нужно отдохнуть, и я некоторое время могу провести с ними, если они не будут против.
Мерфи кивнул, благодарный ей за открытость, которая позволила Шэри понять то, что он чувствовал в эту минуту.
Вагонер стоял у церковных дверей, обмениваясь прощальными рукопожатиями с прихожанами, присутствовавшими на траурной церемонии и теперь покидавшими храм. Пастор провожал людей словами утешения, которых у него, казалось, был неисчерпаемый запас. И тут Мерфи понял, что все закончилось и ему тоже пора уходить.
Он сел в машину и сидел там какое-то время, словно в раздумье, затем включил зажигание и медленно выехал со стоянки. Мерфи не мог ехать домой. Не сейчас. Слишком сильно там ощущается присутствие Лоры. И, увидев ее расческу или кофейную чашку в том месте, где она совсем недавно их оставила, он будет буквально парализован горем.
Мерфи бесцельно вел машину по шоссе, пока не понял, что выехал на дорогу, ведущую к университету. В этом тоже не было ничего хорошего. Мерфи повернул направо, стараясь найти место, с которым не связано никаких воспоминаний, место, неизвестное Лоре, где каждое деревце не напоминало бы ему о ней. И решил ехать до тех пор, пока не окажется на совсем незнакомой дороге, а потом ехать до… до чего? Он не знал. До тех пор, возможно, пока что-то не изменится.
Мерфи проехал мимо бензозаправочной станции и нескольких ларьков и там увидел знак, сообщавший, что до какого-то местечка осталось ровно пятьдесят миль. Мерфи повернул и нажал на педаль акселератора. Рулевое колесо вдруг стало неожиданно легким, и Мерфи рванул вперед, оставляя позади знакомые места, внезапно потеряв ощущение времени.
Мерфи услышал рев сигнала и резко повернул руль направо. Оказалось, что он едва не врезался в громадный грузовик, ехавший навстречу. Мерфи резко затормозил, и, когда машина остановилась, опустил голову на руль, ожидая, пока сердце перестанет, бешено колотиться в груди.
Нет, так нельзя. Все попытки сбежать бессмысленны. Мерфи понимал, куда он должен ехать. Он присоединился к потоку автомобилей и отправился в обратный путь.
Полчаса спустя профессор остановил автомобиль у церкви и вылез из машины.
Он обрадовался тому, что стоянка уже опустела, там оставался только старенький пикап Вагонера.
Мерфи вернулся к могиле и постоял рядом с ней, глядя на бледную надгробную плиту с простой надписью.
«Когда-нибудь я принесу сюда цветы, а плита уже поблекнет, и буквы сотрутся. В трещинах начнет расти мох».
Он поднял глаза и увидел, что с противоположной стороны могилы стоит Боб Вагонер, сложив на груди руки.
— Я знал, что ты вернешься, — проговорил пастор.
Мерфи почувствовал, как что-то шевельнулось у него в груди, и понял, что ради этого он и вернулся сюда.
— Я продолжаю думать о том, что ты говорил относительно Божественного предначертания, и я… я просто не могу принять этого. Как Он мог так поступить? Почему позволил этому случиться? Если бы я погиб в Самарии или во время пожара… но Лора? Она ведь вся была проникнута верой в Создателя. Ей в голову никогда не приходили дурные мысли. Она была… почти ангелом.
Вагонер подошел к Мерфи и положил руку ему на плечо.
— Господь понимает твое горе, Майкл. И Его совсем не оскорбляют твои вопросы. Вспомни, ведь даже Его собственный Сын усомнился в Нем. — Пастор заметил, что Мерфи держит в руке маленький деревянный крестик, и сразу узнал в нем тот самый крестик, который висел на шее Лоры. — Ты держишь ответ в своей ладони, Майкл. Когда Иисус умирал на кресте, Он вопрошал Отца: «Почему Ты оставил меня?» Он чувствовал себя брошенным, как и ты сегодня. Но Господь не оставил Его. Так же, как Он не оставил и тебя. Ты должен верить Ему, Майкл. Это сложно, я знаю. Но именно сейчас, когда для нас наступили тяжелые времена, нужно как никогда раньше держаться за веру. Мы будем молиться вместе, Майкл, и Господь услышит нас.
— Услышит ли Он нас? Слышал ли Он нас, когда мы все кричали от ужаса и боли в ночь взрыва, когда — теперь я в этом совершенно уверен — взорвавшие храм почувствовали, что совершили недостаточно зла для одной ночи? Поэтому они вернулись и напали на Лору в подвале, причем сделали так, чтобы она умерла не сразу, а еще некоторое время помучилась. И даже на этом они не остановились.
Мерфи показал священнику деревянный крестик.
— И вот последнее надругательство. Злодей пробрался в какой-то момент подготовки к похоронам и разломал крестик на три кусочка. Такое впечатление, что это каким-то образом связано с поисками Змия, хотя я не могу себе представить, какая тут может быть дьявольская связь. Боб, все эти страдания для меня не понятны. Какой в них смысл? Я потерял то, что было самым драгоценным в моей жизни. И что теперь может сделать для меня Бог? — Пастор Вагонер вздохнул.
— Вполне естественно, Майкл, что в это страшное мгновение своей жизни ты задаешься таким вопросом. Скажу лишь — я много раз сталкивался с подобными вопросами прежде. Господь может сделать кое-что для тебя сейчас, перед лицом страшной трагедии и невыносимой боли, — дать тебе то, что я называю благодатью преодоления. Он дает нам силы справиться с самой страшной бедой. Силы пережить страдания и исполнить то, что Он предуготовил для нас.
Мерфи фыркнул.
— Ты полагаешь, у Бога еще есть какие-то планы на мой счет?
— Я уверен, — твердо ответил Вагонер.
— Ну, теперь мне почему-то кажется, что это меня больше не волнует.
— Послушай, Майкл. Лора была особым человеком. Но и ты тоже. Ты обладаешь исключительным мужеством, ты не боишься встретиться лицом к лицу со злом. И сейчас — я совершенно уверен — ты нужен нам всем именно для этого.
Мерфи вопросительно взглянул на священника.
— О чем ты?
— Оглянись, Майкл! Кто-то попытался уничтожить нашу церковь. Во всех значениях этого слова. Я уверен, что с момента смерти Лоры ты не включал телевизор и не читал газет, не то ты обязательно увидел бы заголовки о «евангелических террористах» и «христианах-заговорщиках». Кто-то всерьез пытается очернить нас. И пока можно сказать, что у них неплохо получается.
Мерфи задумался на мгновение. — Но что я могу сделать? Я всего лишь археолог.
— Мне кажется, у Бога есть особое предназначение для тебя. И я знаю, что стоит тебе позволить Ему, Он сам сообщит тебе, в чем оно заключается.
— Я попытаюсь, Боб. Хотя сейчас я все еще слишком зол из-за случившегося с Лорой, чтобы услышать Его.
Вагонер похлопал Мерфи по плечу.
— Я еду домой, Майкл. Но я буду в церкви завтра. Предстоит еще много поработать, прежде чем мы вернем храму его первоначальный облик. Мы должны показать, что зло не может одержать победу.
Мерфи взглянул на земляной холмик, что возвышался между ними.
— Возможно, оно уже победило, Боб.
— Ерунда, Майкл. Помни, Лора сейчас пребывает с Господом на небесах. Наверное, тебе тоже следует пойти домой. Иди домой и помолись там. Он даст то, что тебе так необходимо.
Мерфи стоял у могилы и слышал звук удаляющихся шагов Вагонера. Тени от надгробий на траве удлинялись, солнце начало опускаться за деревья. Через некоторое время на надгробие Лоры опустилась белая голубка, словно не замечая присутствия Майкла, и тихо заворковала, занявшись чисткой своих белоснежных перышек. И Мерфи вдруг почувствовал, что улыбается.
— Да благословит тебя Господь, милая, — тихо сказал Мерфи и надел крестик себе на шею.
Голубка наклонила голову, взглянула на него, а затем внезапно взлетела, запорхала над надгробными плитами и исчезла за церковью.
Мерфи посмотрел вверх в поисках того, что могло ее спугнуть. Высоко на дереве сидела крупная хищная птица и чистила когти своим большим загнутым клювом. Она издала громкий пронзительный клекот, затем лениво поднялась в воздух и, медленно взмахивая широкими крыльями, полетела в сторону лесной темноты.
Мерфи внимательно следил за ее полетом, а как только птица скрылась из виду, пошел к церкви. Он решил остаться там, понимая, что в храме он будет в одиночестве, и потому еще, что просто не мог вынести даже мысли о возвращении домой. А также потому, что, как он полагал, если Господь действительно что-то хочет сообщить ему, святое место как раз, и предназначено для общения с Богом. Мерфи устал, и многое теперь казалось ему совсем не таким простым и ясным, как раньше. Если Господь, в самом деле, хочет, чтобы Мерфи понял Его предначертание, Он должен говорить с ним громко и ясно.
48
Если бы разговор шел лицом к лицу, то один из самых могущественных людей в мире через минуту был бы мертв. Однако Когтю пришлось с холодным спокойствием выслушивать оглушительный крик представителя СЕМЕРЫХ Джона Бартоломью. Единственное, что мог себе позволить Коготь, — это царапать своим идеально заточенным ногтем взад-вперед по столу. Взад-вперед, взад-вперед… Если бы беседа продолжалась дольше двух минут, вполне возможно, он распилил бы стол пополам.
— Коготь, ведь я вам ясно сказал: не причинять никакого вреда Мерфи!
— О чем вы говорите? Я его и пальцем не тронул. Я всего лишь убил его жену.
— О, если бы у вас был хоть один нормальный ген, вы бы поняли: когда человек теряет близких, это имеет для него самые разрушительные последствия. Естественно, нам нет никакого дела до смерти его жены, но если трагедия отвлечет его от поиска двух оставшихся частей Змия, это будет означать, что вы нас очень серьезно подвели, Коготь, что вы практически сорвали всю операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35