Вероятно, это бесконечное головокружительное падение объяснялось обретенным ими новым естеством. Навстречу им летели – будто невероятно густые метеоритные потоки – другие облака частиц, свободно пронизывали их и в стотысячные доли секунды пропадали вдали… но, похоже, отдельные столкновения искорок происходили. Эти микрокатастрофы порождали видения.
У них на пути возникали розовые поющие горы, а затем исчезали, залив их теплым звоном серебряных колокольцев; они опускались в пучину сине-зеленого моря, населенного стоокими дельфинами, русалками и вывязывающими ажурную паутину подводными пауками. У погруженного в сумрак дна сонмы облаченных в красное шутов несли яркие факелы. С тысячекилометровой высоты низвергались гигантские пенистые водопады, чье бурление вдруг отзывалось беззаботным детским смехом; человек и пантера пронизывали их тоже, выносились на простор насыщенно-синего неба, затканного золотыми звездами. С треском раздирали они темное небесное полотнище, за которым их взору представали горы несметных сокровищ. Они скатывались по полыхавшим огнем склонам, и боль ожогов мгновенно проходила от ласкового прикосновения припахивавшего мятой голубого ветерка…
"Галлюцинации…" – в облаке частиц, которым был сейчас Грэм, эта мысль сложилась мучительно медленно.
Галлюцинации – да, конечно. Но как же трудно их отличить от реальности! Абсолютно неопровержимо, подлинно звучала надсадно-бодрая песнь, из конца в конец заполнявшая пространство; настоящим, ощутимым вкусом обладал зеленый туман, на миг обволакивавший их, а потом рассеивавшийся; вполне реальными казались издававшие странный вой многоцветные ленты, словно хвост кометы тянувшиеся за стремительным двойным облаком (так выглядели сейчас человек и пантера); гигантские орхидеи чувственно раскрывали перед ними свои надменные соцветия и тут же превращались в мозолистые ладони сторуких титанов, плечами подпиравших небесный свод; пурпурный дождь обрушивал на них свои звонкие капли…
Что это все, откуда? Грэм постепенно приходил к мысли, что галлюцинации возникают в результате столкновения летящих навстречу частиц с частицами его дисперсированного мозга. Но что это за встречные корпускулы, что за поток бешено несет его самого все вперед и вперед? В теперешнем своем состоянии он не в силах был проанализировать странное окружающее пространство и те (без сомнения, реальные) темные пятна, мимо которых они то и дело пролетали.
Вот-вот, темные пятна! Что они собой, все-таки, представляют? Медленно, точь-в-точь как в кошмаре, Грэм пытался сосредоточиться. Где он видел такие пятна? Память подчинялась нехотя, тащилась, как черепаха. Пятна! Они появлялись и уносились прочь. Каждое из них всасывало часть потока микроскопических частиц…
Ясность пришла разом. Конечно, он видел подобное пятно… Только что… Когда вырвался из распадавшегося мира… Каждое такое пятно – другой мир… Что это за миры? Неважно… Реальные… Настоящие… Непохожие на этот бесконечный туннель, где только и есть, что видения да безумно циркулирующие частицы материи…
Летя сквозь серебристые перья и светло-голубой сладкий снег, сквозь взрывающиеся солнца и квакающие серые скалы, Грэм высматривал окошки в другие миры. Сначала ему не удавалось даже изготовиться к прыжку: пока он реагировал на приближение пятна, оно уже оказывалось в сотнях километров позади. Постепенно Грэм понял, что делать. Себя и Дебору он растянул в бесконечно длинные нити, сосредоточился, максимально собрал волю… И наступил тот миг…
Треть его "тела" уже умчалась прочь от черной дыры, но Грэм сумел устремить в нее составлявший его поток частиц. Его сотрясала дрожь, казалось, связи между искорками вот-вот не выдержат, распадутся… Но они выдержали. Два светлых облака бок о бок летели в потоке других частиц по новому, более узкому коридору – но продолжалось это ничтожную долю секунды. Потом Грэм ощутил что-то вроде упругого сопротивления – так бывает, когда натолкнешься на сетку – но скорость их оказалась достаточно высока, препона уступила, пропустила их в реальный мир.
Скатившись по какому-то податливому склону, они вновь обрели прежние тела. Тугое, жилистое переплетение эластичных стеблей убило инерцию, остановило падение, приняло их на себя…
Грэм медленно поднялся. Вокруг стоял голубоватый предрассветный сумрак. Они были на лугу; высокая, сочно-зеленая трава явно не знавала здесь косы. Вдали неспешно текла река, а на самом горизонте темнел девственный лес, где широколистные деревья уживались с исполинскими соснами и елями.
Пейзаж поражал глубоким покоем. Тут царили насыщенные, радикальные цвета. Прозрачный воздух оставался недвижен, лес безмолвствовал под медленно бледневшими крупными звездами.
На Грэма навалилась усталость. До мозга костей проникала боль, ныл каждый мускул, каждая клеточка его тела. Никаких желаний, кроме одного – отдохнуть, как следует отдохнуть на этом мирном лугу.
Грэм сел, потом медленно опрокинулся на спину, а мягкая трава сомкнулась над ним, пуховиком легла под натруженные плечи, отгородила от окружающего мира. Нежно, не мигая, смотрели на него сверху бледные звезды.
Вот оно, подлинное блаженство! Робко возник назойливый вопрос "где я?", но тут же был лениво отогнан. Нечего спешить… Каким бы ни был этот мир, он дарил Грэму вожделенный отдых. Завтра во всем и разбе…
Грэм спал.
6
Какой ужасный сон…
Грэм перевернулся на другой бок, мягкое одеяло послушно обволокло его тело. Наверное, уже поздно – через окно проникали лучи солнца, припекали лицо. Рядом сквозь сон что-то мурлыкала Дебора.
– Спи, спи, – пробормотал Грэм. – Спешить некуда…
И открыл глаза.
Его словно холодной водой окатило. Приподнявшись на локтях, он обвел взглядом незнакомый луг, лес, реку вдали…
Значит, не сон!
Теперь он вспомнил все – преследование, последнюю отчаянную схватку с роботами, смерть чужого разума, крах мира… Вспомнил нормально, без тех гипертрофированно реальных деталей, что привели к катастрофе. Наверное, даже мобилизовав всю свою память, он не смог бы вновь пережить полет через туннель в пространстве и фантастические галлюцинации, порожденные столкновением со встречными потоками.
Этот мир казался гостеприимным. Может быть, здесь он, наконец-то, обретет покой. Но куда он попал? Что это за планета, кто ее населяет? Можно ли отсюда связаться с Землей?
Странно, но эти вопросы его не волновали. Всерьез задаться ими мешала иная – безотчетная, но никак не проходившая тревога. И внушали ее именно тишина и спокойствие этого мира. На Грэма снова навалилось мучительное чувство, будто реальность – всего лишь ширма, за которой прячется подлинная суть происходящего. Подсознательно он улавливал некую несообразность всего окружающего. Но какую? Пейзаж выглядел так безмятежно, не нелепо ли ждать от него подвохов?..
Будто специально для того, чтобы опровергнуть его рассуждения, с неба донесся дребезжащий, исполненный злобы старческий смех. Вскочив на ноги, Грэм обернулся и замер, не в состоянии до конца поверить поразительной картине.
Почти задевая темно-зеленые верхушки могучих елей, над лесом неслось странное сооружение: большая ступа, грубо выдолбленная из цельного пня. В ней сидела костлявая старуха далеко за сто, облаченная в драное черное платье, усеянное заплатами, и засаленную овчинную безрукавку. Впалый беззубый рот на темном немытом лице, перечеркнутый огромным кривым носом, украшенным бородавкой величиной с виноградину, который почти касался воинственно выставленного вперед острого подбородка с торчащими редкими седыми волосками. Тоже седые, все в колтунах космы свисали из-под заношенного платка, развевались на ветру. Под темными кустистыми бровями блестели точечки-глазки, лучащиеся хитрой злобой и радостным предвкушением каких-то будущих пакостей. В иссохших руках старуха сжимала растрепанную метлу на длинной палке и энергично подгребала ею воздух, будто плыла на каноэ. Противу всех ожиданий этого оказывалось достаточно, чтобы придать выдолбленному пню вполне приличную самолетную скорость.
"Невероятно! – поразился Грэм. – Какая-то немыслимая, первобытная система антигравитации!"
Фантастическое видение продолжалось каких-нибудь несколько секунд. Бабка перекинула метлу-весло по другую сторону своего сооружения, проворно загребла несколько раз воздух и скрылась за кронами деревьев. В последний раз издали донесся ее приглушенный хохот, и над лугом вновь воцарился покой.
И вдруг Грэм понял, что именно тут не так. Краски! Никогда прежде не видел он пейзажа с такими чистыми и яркими красками – просто как на картинке из детской книжки. Небо было ослепительно голубым, одного и того же свежего оттенка из конца в конец, даже на горизонте, где ему по законам оптики следовало бы потемнеть. Трава блестела, словно вымытая недавно выпавшим дождем, отливала неправдоподобно изумрудной зеленью. Сумрачные ели в лесу, казалось, были написаны маслом. Река вдали сияла прозрачной синевой, почти той же, что и небо. Ни следа серого, коричневого, зеленого, характерных для реальной воды!
Да что там – даже солнце! Даже солнце, как обнаружил Грэм, грело, но глаз не слепило. На него можно было смотреть не щурясь: бело-желтый шар в ясной голубизне неба, окруженный дрожащими языками оранжевого пламени.
У ног снова завозилась, заворчала Дебора. Грэм опустил глаза и не сумел удержать изумленного восклицания. Что произошло с Деборой?! На первый взгляд тело ее оставалось прежним, но только на первый взгляд. Неведомый художник прошелся кистью и по ней: шерсть потеряла блеск и была теперь матово, глубоко черной – как ночь, как сажа. Буквально несколько штрихов совершенно преобразили пантеру, превратив в шарж, в гениальный эскиз симпатичного, шустрого хищника, ничего общего не имеющего с реальностью.
И только теперь Грэм обратил внимание на себя. В душе он был готов ко всяким неожиданностям и все же вздрогнул, когда обнаружил, что одет в узкие зеленые панталоны, заправленные в остроносые красные сапоги мягкой кожи с голенищами до середины икр. Зеленый камзол был перетянут широким кожаным ремнем с крупной пряжкой лимонно-желтого металла. На плечах свободно лежали зубчатые края красного капюшона, свободно свисавшего на спину.
Поблизости синело маленькое озерцо, по берегам которого росли будто с картинки сошедшие камыши. Несколько прыжков – и Грэм достиг воды, раздвинул крепкие зеленые стебли, наклонился. Неподвижная гладь отразила его лицо: знакомое и чужое одновременно, представлявшее собой компиляцию стилизованных черт. Не Грэм, а золотоволосый герой из сказки, смелый и решительный…
Грэм безотчетно напряг волю и увидел, как в зеркале воды постепенно растворяются рисованные черты, как за ними просматривается старое, подлинное, хорошо знакомое лицо. Отражение задрожало, зеленый камзол вновь превратился в рваный красный свитер, зеленые панталоны – в синие брюки, красные сапожки – в коричневые, искусственной кожи бутсы с магнитной молнией… Но длилось это всего миг. Стоило чуть ослабить напряжение мысли, как личина вернулась с нахальством назойливой мухи. Ее можно было снова прогнать, но Грэм махнул рукой и присоединился к Деборе. Если и в этом мире прятался чужак, разумнее всего принять пока игру – иначе ни в чем не разберешься.
Пантера открыла глаза, и Грэм с удивлением обнаружил, что они уже не фосфоресцируют. Вокруг черных зрачков белок был ярко-зеленым, но непрозрачным.
– Где мы? – спросила Дебора. Слава богу, голос у нее остался прежним.
Грэм пожал плечами.
– Не знаю… В каком-то рисованном мире. Ни о чем меня не расспрашивай, я и сам ничего не понимаю. Кто-то нами играет, Дебора… То ли суперцивилизация, то ли… нечто, чего мы даже представить себе не в силах.
Ее графическое тело медленно пришло в движение, пантера поднялась.
– Вот, значит, как… А ведь я предчувствовала это, Грэм. Помнишь? Тогда, вечером, на плоту. И сейчас ощущаю то же, хотя и гораздо слабее… Что будем делать?
– Выжидать.
Вдруг метрах в ста от них, на опушке леса, что-то мелькнуло. Из-за деревьев выкатились две низенькие фигурки и с пронзительным визгом помчались через луг. Грэм прищурился, чтобы получше их рассмотреть, и тут же поморщился. В этом мире они сталкивались только с нонсенсом. А, может, и в нонсенсе есть какая-то своя логика?
По высокой траве что есть духу неслись два одинаковых розовых поросенка. Один из них был в матроске, на голове чудом держалась маленькая бескозырка с длинными черными лентами. Второй носил пиджак и брючки в желтую и красную клетку, на голове у него смешно подпрыгивал крошечный зеленый котелок. Похоже, оба поросенка были музыкантами: тот, что в матроске, сжимал под мышкой скрипку, а другой нес на плече длинную флейту, напоминавшую старинный мушкет.
Из лесу долетел свирепый, кровожадный рев. Дебора напряглась, навострила уши и впилась взглядом в новую фигуру, выкатившуюся на луг. Ложная тревога – появился всего-навсего еще один из гротескных персонажей этого мира. Его можно было принять за волка, если б не широкие синие штаны, красные сапоги со шпорами, по-пиратски повязанная платком голова и обвисший кушак, из-за которого высовывались огромный кривой кинжал с зазубренным клинком и ржавый пистолет с расширяющимся воронкой дулом.
При появлении врага поросята завизжали еще громче и прибавили скорости. Однако волк оказался проворнее. Бросившись вслед за жертвами, он почти догнал их на склоне невысокого, мягких очертаний холма. Поросята впритирку пронеслись по обе стороны высокой, с раскидистыми ветвями яблони. Увлеченный преследованием, волк не сумел вовремя сориентироваться и на полном ходу врезался в ствол. Он шлепнулся на землю, а вокруг его головы заиграл рой ярко-желтых искр, из зеленой кроны дождем посыпались крупные ярко-красные яблоки.
Продолжая визжать, поросята перевалили холм и скрылись. Все еще в облачке искр, волк, пошатываясь, заковылял следом.
Несколько секунд Грэм не сводил глаз с опустевшего склона. Раздумывать над увиденным не хотелось. В этом условном мире не могла помочь логика. Раз над лесом летают неопрятные старухи в антигравитационных ступах, а по лугам одетые волки преследуют расфранченных поросят, к тому же еще ценителей музыки – значит, здесь это в порядке вещей.
Его внимание привлекла груда яблок под деревом. Грэм почувствовал, что голоден. С каких пор он не ел? Вчера они завтракали на плоту, перед тем как отправиться к звездолету. Сейчас снова было утро…
– Пойдем-ка, – позвал он Дебору и направился к холму.
Вблизи яблоки выглядели такими же ненастоящими, как и все в этой стране. В глаза бросался прежде всего их цвет, подходящий, скорее, идеально зрелому помидору. Размеры тоже были какие-то ненормальные – такое яблоко не поместилось бы даже в обеих ладонях Грэма. Да и форма плодов озадачивала: сплюснутые сверху и снизу, с боков они были необычайно щекастые, он таких прежде никогда не видел.
Подобрав одно яблоко, Грэм с опаской его надкусил. Раздался неправдоподобно звонкий хруст, вкус мякоти оказался не фруктовым, он более походил на приторную сдобу. Ничего, есть можно. Даже приятно. Быстро расправившись с первым яблоком, Грэм потянулся за вторым.
– Я тоже голодная, – недовольно буркнула Дебора.
– Да только это вегетарианское меню как-то, знаешь, не по мне.
Словно врасплох застигнутый за неприличным занятием, Грэм швырнул яблоко обратно в кучу и повернулся к пантере.
– Ты права… Что ж, в путь. Может, и найдем что-нибудь тебе по вкусу.
Шагая бок о бок, они поднялись на холм и оглядели открывавшуюся за ним равнину. Близ реки стоял маленький белый домик под красной черепицей. Дверь и деревянные ставни были выкрашены зеленым. Вокруг него рыскал волк. Время от времени он останавливался и, раздувая грудь, обрушивал на дом мощную, будто из компрессора, струю воздуха. Она взметала листья, траву, ветки, однако против каменной кладки этот искусственный ураган был бессилен.
– Помочь ему, что ли? – вслух подумала Дебора и мечтательно добавила: – С удовольствием отведала бы жареной свининки.
– Боюсь, здесь это равнозначно людоедству, – мрачно отозвался Грэм. – Советую поискать другие возможности для пропитания.
По долине бежала гладкая грунтовая дорога. Она изобиловала множеством поворотов, хотя рельеф этого отнюдь не требовал. Примерно в километре от холма дорога по деревянному мосту перебиралась на другую сторону реки и уходила к горизонту, где в небо тянулись какие-то высокие здания.
– Это город, – заметил Грэм и показал рукой направление. – Отправимся туда. Должны же в городе быть рестораны.
Спустившись с холма, они пошли по дороге. В голубом небе плавали белые рисованные облака с четкими контурами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15