Поэтому не хочу отнимать у вас время.
Было ли что-то насмешливое, глумливое и презрительное в его голосе? Все время нашего визита я просидела молча, гневно отметив про себя, что ни один из братьев не спросил, что я думаю обо всем этом. Харли не поинтересовался, хочу ли я быть моделью. Он, видимо, полагал, что это недосягаемая мечта каждой женщины, вершина ее честолюбивых устремлений. Харли распоряжался моей судьбой, моим будущим так, будто я была несмышленым ребенком или домашним животным.
Мы покинули офис — мужчины шли рука об руку, а я плелась сзади, — и отправились в ресторан на ленч.
— Ну, Харли, — сказал Дэвид, заказывая бутылку шампанского. — Итак, конец эпохи? Ребята-холостяки Брайтмены расстаются с прежней жизнью.
— Мне не наливай. — Харли решительно прикрыл свой бокал ладонью. — На этой неделе я строго слежу за калориями.
— Тем лучше — нам останется больше. Правда, Синди? — рассмеялся Дэвид и наполнил мой бокал до краев. — За мою новую сестру!
Харли с неодобрением наблюдал за нами.
— Я с нетерпением ожидаю, когда мне представится возможность познакомиться с вами поближе, Синди, — пробормотал Дэвид. — Он наклонился ко мне и понизил голос: — Харли говорил вам о нашем особом уговоре?
Я покачала головой.
— Так вот в чем дело, сестренка, — зашептал он, поглаживая под столом мое колено. — Харли немного застенчив и неуверенно чувствует себя в любовных делах. Физическая сторона любви ему мало знакома. Поэтому он всегда предлагает мне первому сблизиться со своей очередной подружкой.
Шокированная, я оттолкнула его руку и с надеждой посмотрела на Харли, но тот, погруженный в изучение карты калорий, казалось, ничего не слышал и не замечал.
На мгновение воцарилось неловкое молчание. Потом Дэвид разразился смехом.
— Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что она «свежая и неиспорченная», — сказал он брату, будто меня здесь и не было. — Вероятно, ты потратил много сил, чтобы найти такую. Сейчас девушку вроде нее можно отыскать только в глуши. — Поймав мой негодующий взгляд, Дэвид улыбнулся: — Простите. Я пошутил, сестренка.
Подавив обиду и гнев, я старалась выглядеть спокойной. На протяжении ленча Дэвид вел себя относительно безобидно, и я тоже держалась с ним дружелюбно. Осуществление моей мечты было слишком близко, и я боялась все испортить, затеяв спор или ссору.
К тому времени, когда мне предстояло снова сниматься для рекламы «Лапиник», я уже не смущалась в обществе Дэвида. Харли подбросил меня в офис «Лапиник» по пути к своему психоаналитику, пообещав вернуться за мной позже.
— Я бы с радостью посмотрел, — сказал он, — но не могу отменить сеанс. Мой мозгоправ будет очень занят в следующие шесть месяцев.
Я полагала, что все пройдет так же, как в прошлый раз в доме Харли, но вышло совсем по-другому. Там оказались и другие манекенщицы, высокие и элегантные. Они сновали по студии, смеялись и одалживали друг у друга губную помаду и тампоны. Со мной не заговаривали. Едва я приближалась к ним, они тотчас же умолкали и разглядывали меня с любопытством и нескрываемой враждебностью. Вспомнив макет в офисе Дэвида, я поняла, что причиной тому зависть и раздражение. Синди Браун, девушка невесть откуда, теперь стала лицом в толпе, тогда как все они были только толпой.
Меня толкали и куда-то тянули костюмеры, визажисты, осветители и фотографы.
Обескураженная, ослепленная нестерпимо ярким светом ламп, подавленная, я принимала по их указаниям одну вычурную позу за другой.
— Займись со мной любовью, крошка, — убеждал меня один из них, поглаживая мое бедро, пока наконец не встал за камеру. — Не робей!
Мне казалось, что меня выставили на всеобщее обозрение в легком полупрозрачном платье. Все пялились на мое тело. Меня бросало в жар от смущения, и я изо всех сил старалась правильно выполнить команды фотографа. Конечно, они не посмели бы так обходиться со мной, если бы Харли был здесь.
Когда наконец все закончилось, из темной глубины комнаты появился Дэвид. Я не знала, долго ли он наблюдал за мной.
— Хорошая работа, Синди. — Он схватил меня за руку и повлек к лифту, сверкнув белозубой улыбкой. — Пойдемте выпьем в моем офисе. Харли только что приехал и ждет вас там.
Почему же Харли не пришел за мной сам? На полпути к верхнему этажу Дэвид нажал на какую-то кнопку, и лифт, качнувшись, остановился между этажами.
Дэвид бросил на меня быстрый взгляд:
— Здесь нам никто не помешает. Пора поговорить по душам.
— О чем вы? — встревожилась я, отодвигаясь от него. Теперь его внешнее благодушие исчезло без следа.
— Со мной вам незачем притворяться невинной, — холодно сказал он. — Мой братец клюнул на это, но я вас вычислил. Я знаю точно, кто вы такая.
Я задрожала с головы до ног, снова вспомнив Мефисто. Нет, Дэвид просто блефует. Он не может знать всю правду обо мне.
— Вы маленькая интриганка, охотящаяся за деньгами. Надеетесь добраться до наших денег, а потом быстренько развестись с Харли?
Меня захлестнула волна негодования, однако я испытала и облегчение, поскольку Дэвид не разгадал мою тайну, не заподозрил о моем соглашении с Дьяволом. Вместе с тем пронзило чувство вины. Заинтересовал бы меня Харли в такой же степени, если бы не был богат?
— Неправда, — беспомощно возразила я. — Харли любит меня…
— Он всегда был падок на лесть.
— И я люблю его, — добавила я, ощутив романтическую нежность к Харли. — Я хочу, чтобы он был счастлив.
Дэвид смерил меня презрительным взглядом:
— Для вас же будет лучше, если вы начнете сию же минуту одаривать его счастьем. Я тоже люблю своего старшего брата и тоже хочу видеть его счастливым. Но если я замечу, что он неудовлетворен или страдает, то буду знать, кого винить в этом.
На глаза мои навернулись слезы. Почему он сомневается во мне?
— Если я услышу хоть намек на то, что вы слишком глубоко залезли к нему в карман или вертите хвостом и заводите шашни с другими мужчинами, я тотчас затяну петлю на вашей шее. И тогда вы пожалеете, что ваши маленькие алчные глазки обратились к компании «Лапиник». — Дэвид снова нажал на кнопку, и лифт двинулся вверх. — И не пытайтесь одурачить меня, Синди, — добавил он, явно наслаждаясь мелодраматичностью момента. — Я могу уничтожить вас.
Мне казалось, будто я попала в дешевый фильм ужасов.
— Помните, я могу вас уничтожить…
Дверцы лифта поползли в стороны, прервав его на полуслове. Возле лифта стоял Харли.
— А я за тобой, — начал он и осекся, увидев выражение моего лица. — В чем дело, Синди?
— Пожалуйста, отвези меня домой, — прошептала я и, спотыкаясь, вышла из лифта. — Я плохо себя чувствую.
— Что ты с ней сделал? — Харли метнул на Дэвида подозрительный взгляд, потом снова посмотрел на меня: — Что случилось с вами обоими?
По дороге в отель мы оба смущенно молчали. Жозе вел машину, и когда мы достигли перекрестка возле бульвара Сансет, я увидела знакомую фигуру. Она ковыляла по улице, волоча продуктовую сумку на колесиках. Это была женщина с плакатом «Готова работать за еду», та самая, что так напомнила мне Хариэт. Ее плакат лежал на тележке вместе с другими манатками, будто у нее не было больше сил держать его в руке.
Я не посмела передать Харли наш разговор с Дэвидом, опасаясь, как бы он не задумался, нет ли доли правды в словах брата. Почему я чувствовала себя такой виноватой? Мне было тягостно вспоминать слова Мефисто: «Ты забудешь свои выдуманные принципы, как только ощутишь вкус хорошей жизни. Ты будешь стремиться к ней, стараться отхватить свой кусок пирога, как и прочие. Просто подожди — и увидишь!» Но почему-то эти слова преследовали меня.
Теперь я неотступно думала о Мефисто. Я боялась, как бы он не вернулся. Когда мы с Харли отправились к пастору обсудить детали венчания, у меня мелькнула мысль о том, что церковный брак не подходит для женщины в моем положении.
Мы примостились на низком плетеном диванчике и откинулись на подушки. Мы попивали из кружек зеленый чай, а преподобный отец Роберт Джексон, просивший называть его отцом Бобом, ходил по своему кабинету, заложив большие пальцы рук за пояс хлопчатобумажных штанов.
— Обычно мы просим пары, собирающиеся вступить в брак, посещать службы в течение шести недель до счастливого дня брачной церемонии, — говорил он, поглядывая на Харли. — Но в ваших обстоятельствах и принимая во внимание более чем щедрые дары на осуществление нашей благотворительной программы, я полагаю, мы обойдемся без формальностей.
Пока преподобный читал нам свою обычную предсвадебную проповедь, я разглядывала плакат над его письменным столом, рекламировавший «производство стеганых одеял, способствующих домашнему уюту». И пыталась не думать о том, что нахожусь на вражеской территории из-за своей дружбы с Мефисто и обязательств по отношению к нему.
В прежней жизни, в моей далекой юности, я мечтала о торжественной свадебной церемонии с белым платьем и флердоранжем. Это не имело отношения к религии: просто я надеялась, что такая свадьба ожидает меня, как и всех женщин. И потому не могла примириться с тем, что меня миновала такая радость. Теперь это наконец произойдет и моя мечта осуществится. Но для того чтобы это свершилось, я заключила договор с Дьяволом. Имеет ли смысл церковная церемония?
Мое смущение нарастало по мере того, как преподобный бубнил свою проповедь. Я старалась не вникать в смысл его слов и сосредоточила внимание на том, чтобы моя юбка не задиралась выше колен. И все же отдельные слова доходили до моего сознания: «священные узы… союз в глазах Господа… благословение церкви…» Он говорил медленно, соразмеряя свои слова с ритмом ходьбы, и я замечала, что при каждой паузе глаза преподобного обращались ко мне. Потом пастор умолк и долго смотрел на меня с улыбкой.
— Вы понимаете, Синди, сколь серьезные обязательства берете на себя?
Я кивнула и, смущенно заерзав на диване, пролила чай.
Харли посмотрел на меня с беспокойством: после моего вчерашнего недомогания он проявлял ко мне особое внимание.
— Брак — нечто большее, чем обычная связь между двумя людьми, Синди, — продолжал отец Боб, не отрывая глаз от моего декольте. — Институт брака дарован нам Господом и его божественным заветом, заветом, представляющим вечную верность Господа всем, кто служит ему и его законам.
Поскольку пастор занимался организацией производства стеганых одеял по уик-эндам, чтобы спасти тропические леса, дающие растительный материал для набивки матрасов и одеял, от хищнического уничтожения, ему не следовало говорить со мной таким снисходительным тоном. Я никогда не увлекалась трескучей болтовней на религиозные темы. В своей прежней жизни я старалась придерживаться определенных принципов, таких, например, как совет Полония Лаэрту в «Гамлете»: «Но главное — будь верен сам себе…» Только теперь я не знала, что означает «себе». Какой себе? Осталась ли я прежней личностью или изменилась под влиянием своего нового тела? Теперь люди вели себя со мной иначе, особенно мужчины. И я уже начала привыкать к этому. Неужели я теперь похожу на Синди больше, чем предполагала?
И впервые мне стало страшно, когда я осознала грандиозность того, что совершила. А что, если Бог все-таки есть? Не сразит ли меня молния пред алтарем? И даже если меня не ждет такой ужас, то сколько еще мне предстоит ожидать божественного отмщения?
Преподобный Боб снова начал расхаживать по комнате. Кажется, пока я отвлеклась на размышления, он сменил тему проповеди и заговорил о прощении. О том, что все мы — стадо Господне и что кровь агнца Божьего искупила все наши грехи.
Метафоры преподобного казались мне несколько туманными и путаными, но скрывалось ли что-нибудь за ними, был ли в них тайный смысл? Я могла и не верить в Бога, но верил ли в него Мефисто? Он принадлежал к свите Сатаны, но может ли существовать Дьявол, если ему не противостоит добрый малый? Не отпугнет ли Мефисто брак, заключенный в церкви?
Брак — явление нормальное, прочное, реальное. В брак вступают обычные, ординарные люди и становятся счастливыми, обретя семью вроде тех, которых изображают на коробках с корнфлексом. Почему мне нельзя иметь этого? Брак дал бы мне статус, как всякому человеку, и я продолжила бы жизнь без богов и дьяволов, запутывающих все. Тогда у меня была бы не только любовь Харли, но я смогла бы наслаждаться простыми радостями, отравленными одиночеством в прошлой моей жизни. Я прониклась бы честолюбивыми идеями, сделала карьеру, обзавелась детьми, у меня появилось бы будущее. Возможно, я преуспела бы на поприще, прежде закрытом для меня. Когда тебе двадцать с небольшим лет, кажется, что впереди целая вечность!
Так или иначе, сейчас я уже не могла ничего изменить. Все было уже организовано — об этом позаботилась Элинор.
— Я предвкушаю, как вы, ребята, придете на репетицию, — сказал Боб в завершение беседы.
На прощание он вручил нам брошюру с рекламой своих одеял.
— Вы везунчик. — Он похлопал Харли по плечу с задумчивой улыбкой. Потом обратился ко мне: — Подумайте обо всем, что я вам сказал, Синди. Брак — великое приключение, это прыжок в неведомое. И никогда нельзя должным образом подготовиться к нему.
Пожимая мне на прощание руку, он задержал ее в своей слишком долго, и мне даже показалось, что он пощекотал ладонь, подавая какой-то тайный знак.
— Помните, брак не всегда бывает легким. Дьявол постоянно начеку и ищет удобного случая склонить слабых смертных к греху.
Глава 11
Я ожидала, что дни будут тянуться бесконечно, и приготовилась противостоять судьбе, если та спутает карты. Но время шло на удивление быстро, и вот я уже стояла в церкви рядом с Харли и чувствовала, что не вполне готова, поскольку такой великий и торжественный момент в моей жизни заслуживал более пристального внимания. Мне хотелось крикнуть: «Постойте! Не спешите! Все происходит слишком быстро!» Я слышала, как за моей спиной тяжело дышит Триш в платье с высоким воротом, выбранном Элинор и застегнутом на все пуговицы. Возле меня стояли маленькие девочки, подружки невесты, путаясь в воланах и оборках моего подвенечного платья — белого, с едва заметным намеком на бледно-голубой.
Из-под вуали я, мигая, смотрела, как двигаются губы преподобного отца Боба. Он сменил свои обычные джинсы на стихарь, и лицо его хранило выражение торжественное и благостное. «Должно быть, он доволен собой, — подумала я. — Должно быть, пастор получит хороший навар от этой светской свадьбы. Теперь, вероятно, круг женщин, занимающихся изготовлением стеганых одеял, расширится».
Мой голос, произносивший брачные обеты, тихо шелестел в тишине, нарушаемой лишь шорохами и скрипами. Я слышала чьи-то еще слова, но не вникала в их смысл. На мой палец надели кольцо. Потом с моего лица откинули вуаль, и я увидела, что Харли созерцает меня с экстатической улыбкой. Церемония завершилась. Я не заметила никаких признаков присутствия Мефисто, и молния не сразила меня. Моя новая жизнь началась.
Мы вышли из церкви. Нашу торжественную процессию сопровождали подружки невесты, которые разбрасывали розовые лепестки на пути нашего следования, и певцы из группы Боба Саншайна, остервенело горланившие в надежде на то, что их упомянут в отчете о светской свадьбе.
На улице возле церкви натянули канаты, чтобы сдержать любопытную толпу. Казалось, весь Лос-Анджелес собрался сказать «прощай» своему самому завидному холостяку. В автопарке при церкви бойко торговали хот-догами, а на улице я заметила наскоро сколоченные прилавки с футболками, на которых красовались надписи «Харли и Синди». Нас окружила толпа фотографов — зажужжали камеры, папарацци устремились к нам, как бабочки, летящие на свет. Мы пробивались сквозь толпу к машине.
— Смотри! — Остановившись, Харли указал вверх. Над нами проплывал бледно-голубой воздушный шар с нашими инициалами, вплетенными в эмблему «Лапиник». В воздухе реяли нежнейшие лепестки роз. Толпа издавала восторженные возгласы. Кое-кто с энтузиазмом бросал в нас конфетти, рис и какие-то семена, похожие на птичий корм.
— Это потрясающе! — шепнул мне на ухо Харли, и я поняла, что он счастлив. — Я и не подозревал, что у нас столько друзей!
Я вскрикнула от боли, когда пригоршня семян подсолнечника, с силой брошенная кем-то из толпы, ударила меня в щеку. На глаза мне навернулись слезы.
— В чем дело, дорогая? — всполошился Харли. — О, не плачь! — Голос его дрожал от избытка чувств. Он громко шмыгнул носом. — Я тоже сейчас заплачу.
Когда мы прибыли на прием, устроенный в честь нашей свадьбы в изысканнейшем отеле, нам пришлось совершить ритуал, приветствуя гостей и позируя перед фотографами, прежде чем нам наконец удалось сесть за стол. Я уже знала эти ритуалы, поскольку насмотрелась на них на свадьбах других, но мне было странно оказаться в центре всей этой суматохи. Внезапно я оробела, ибо не привыкла к такому вниманию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Было ли что-то насмешливое, глумливое и презрительное в его голосе? Все время нашего визита я просидела молча, гневно отметив про себя, что ни один из братьев не спросил, что я думаю обо всем этом. Харли не поинтересовался, хочу ли я быть моделью. Он, видимо, полагал, что это недосягаемая мечта каждой женщины, вершина ее честолюбивых устремлений. Харли распоряжался моей судьбой, моим будущим так, будто я была несмышленым ребенком или домашним животным.
Мы покинули офис — мужчины шли рука об руку, а я плелась сзади, — и отправились в ресторан на ленч.
— Ну, Харли, — сказал Дэвид, заказывая бутылку шампанского. — Итак, конец эпохи? Ребята-холостяки Брайтмены расстаются с прежней жизнью.
— Мне не наливай. — Харли решительно прикрыл свой бокал ладонью. — На этой неделе я строго слежу за калориями.
— Тем лучше — нам останется больше. Правда, Синди? — рассмеялся Дэвид и наполнил мой бокал до краев. — За мою новую сестру!
Харли с неодобрением наблюдал за нами.
— Я с нетерпением ожидаю, когда мне представится возможность познакомиться с вами поближе, Синди, — пробормотал Дэвид. — Он наклонился ко мне и понизил голос: — Харли говорил вам о нашем особом уговоре?
Я покачала головой.
— Так вот в чем дело, сестренка, — зашептал он, поглаживая под столом мое колено. — Харли немного застенчив и неуверенно чувствует себя в любовных делах. Физическая сторона любви ему мало знакома. Поэтому он всегда предлагает мне первому сблизиться со своей очередной подружкой.
Шокированная, я оттолкнула его руку и с надеждой посмотрела на Харли, но тот, погруженный в изучение карты калорий, казалось, ничего не слышал и не замечал.
На мгновение воцарилось неловкое молчание. Потом Дэвид разразился смехом.
— Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что она «свежая и неиспорченная», — сказал он брату, будто меня здесь и не было. — Вероятно, ты потратил много сил, чтобы найти такую. Сейчас девушку вроде нее можно отыскать только в глуши. — Поймав мой негодующий взгляд, Дэвид улыбнулся: — Простите. Я пошутил, сестренка.
Подавив обиду и гнев, я старалась выглядеть спокойной. На протяжении ленча Дэвид вел себя относительно безобидно, и я тоже держалась с ним дружелюбно. Осуществление моей мечты было слишком близко, и я боялась все испортить, затеяв спор или ссору.
К тому времени, когда мне предстояло снова сниматься для рекламы «Лапиник», я уже не смущалась в обществе Дэвида. Харли подбросил меня в офис «Лапиник» по пути к своему психоаналитику, пообещав вернуться за мной позже.
— Я бы с радостью посмотрел, — сказал он, — но не могу отменить сеанс. Мой мозгоправ будет очень занят в следующие шесть месяцев.
Я полагала, что все пройдет так же, как в прошлый раз в доме Харли, но вышло совсем по-другому. Там оказались и другие манекенщицы, высокие и элегантные. Они сновали по студии, смеялись и одалживали друг у друга губную помаду и тампоны. Со мной не заговаривали. Едва я приближалась к ним, они тотчас же умолкали и разглядывали меня с любопытством и нескрываемой враждебностью. Вспомнив макет в офисе Дэвида, я поняла, что причиной тому зависть и раздражение. Синди Браун, девушка невесть откуда, теперь стала лицом в толпе, тогда как все они были только толпой.
Меня толкали и куда-то тянули костюмеры, визажисты, осветители и фотографы.
Обескураженная, ослепленная нестерпимо ярким светом ламп, подавленная, я принимала по их указаниям одну вычурную позу за другой.
— Займись со мной любовью, крошка, — убеждал меня один из них, поглаживая мое бедро, пока наконец не встал за камеру. — Не робей!
Мне казалось, что меня выставили на всеобщее обозрение в легком полупрозрачном платье. Все пялились на мое тело. Меня бросало в жар от смущения, и я изо всех сил старалась правильно выполнить команды фотографа. Конечно, они не посмели бы так обходиться со мной, если бы Харли был здесь.
Когда наконец все закончилось, из темной глубины комнаты появился Дэвид. Я не знала, долго ли он наблюдал за мной.
— Хорошая работа, Синди. — Он схватил меня за руку и повлек к лифту, сверкнув белозубой улыбкой. — Пойдемте выпьем в моем офисе. Харли только что приехал и ждет вас там.
Почему же Харли не пришел за мной сам? На полпути к верхнему этажу Дэвид нажал на какую-то кнопку, и лифт, качнувшись, остановился между этажами.
Дэвид бросил на меня быстрый взгляд:
— Здесь нам никто не помешает. Пора поговорить по душам.
— О чем вы? — встревожилась я, отодвигаясь от него. Теперь его внешнее благодушие исчезло без следа.
— Со мной вам незачем притворяться невинной, — холодно сказал он. — Мой братец клюнул на это, но я вас вычислил. Я знаю точно, кто вы такая.
Я задрожала с головы до ног, снова вспомнив Мефисто. Нет, Дэвид просто блефует. Он не может знать всю правду обо мне.
— Вы маленькая интриганка, охотящаяся за деньгами. Надеетесь добраться до наших денег, а потом быстренько развестись с Харли?
Меня захлестнула волна негодования, однако я испытала и облегчение, поскольку Дэвид не разгадал мою тайну, не заподозрил о моем соглашении с Дьяволом. Вместе с тем пронзило чувство вины. Заинтересовал бы меня Харли в такой же степени, если бы не был богат?
— Неправда, — беспомощно возразила я. — Харли любит меня…
— Он всегда был падок на лесть.
— И я люблю его, — добавила я, ощутив романтическую нежность к Харли. — Я хочу, чтобы он был счастлив.
Дэвид смерил меня презрительным взглядом:
— Для вас же будет лучше, если вы начнете сию же минуту одаривать его счастьем. Я тоже люблю своего старшего брата и тоже хочу видеть его счастливым. Но если я замечу, что он неудовлетворен или страдает, то буду знать, кого винить в этом.
На глаза мои навернулись слезы. Почему он сомневается во мне?
— Если я услышу хоть намек на то, что вы слишком глубоко залезли к нему в карман или вертите хвостом и заводите шашни с другими мужчинами, я тотчас затяну петлю на вашей шее. И тогда вы пожалеете, что ваши маленькие алчные глазки обратились к компании «Лапиник». — Дэвид снова нажал на кнопку, и лифт двинулся вверх. — И не пытайтесь одурачить меня, Синди, — добавил он, явно наслаждаясь мелодраматичностью момента. — Я могу уничтожить вас.
Мне казалось, будто я попала в дешевый фильм ужасов.
— Помните, я могу вас уничтожить…
Дверцы лифта поползли в стороны, прервав его на полуслове. Возле лифта стоял Харли.
— А я за тобой, — начал он и осекся, увидев выражение моего лица. — В чем дело, Синди?
— Пожалуйста, отвези меня домой, — прошептала я и, спотыкаясь, вышла из лифта. — Я плохо себя чувствую.
— Что ты с ней сделал? — Харли метнул на Дэвида подозрительный взгляд, потом снова посмотрел на меня: — Что случилось с вами обоими?
По дороге в отель мы оба смущенно молчали. Жозе вел машину, и когда мы достигли перекрестка возле бульвара Сансет, я увидела знакомую фигуру. Она ковыляла по улице, волоча продуктовую сумку на колесиках. Это была женщина с плакатом «Готова работать за еду», та самая, что так напомнила мне Хариэт. Ее плакат лежал на тележке вместе с другими манатками, будто у нее не было больше сил держать его в руке.
Я не посмела передать Харли наш разговор с Дэвидом, опасаясь, как бы он не задумался, нет ли доли правды в словах брата. Почему я чувствовала себя такой виноватой? Мне было тягостно вспоминать слова Мефисто: «Ты забудешь свои выдуманные принципы, как только ощутишь вкус хорошей жизни. Ты будешь стремиться к ней, стараться отхватить свой кусок пирога, как и прочие. Просто подожди — и увидишь!» Но почему-то эти слова преследовали меня.
Теперь я неотступно думала о Мефисто. Я боялась, как бы он не вернулся. Когда мы с Харли отправились к пастору обсудить детали венчания, у меня мелькнула мысль о том, что церковный брак не подходит для женщины в моем положении.
Мы примостились на низком плетеном диванчике и откинулись на подушки. Мы попивали из кружек зеленый чай, а преподобный отец Роберт Джексон, просивший называть его отцом Бобом, ходил по своему кабинету, заложив большие пальцы рук за пояс хлопчатобумажных штанов.
— Обычно мы просим пары, собирающиеся вступить в брак, посещать службы в течение шести недель до счастливого дня брачной церемонии, — говорил он, поглядывая на Харли. — Но в ваших обстоятельствах и принимая во внимание более чем щедрые дары на осуществление нашей благотворительной программы, я полагаю, мы обойдемся без формальностей.
Пока преподобный читал нам свою обычную предсвадебную проповедь, я разглядывала плакат над его письменным столом, рекламировавший «производство стеганых одеял, способствующих домашнему уюту». И пыталась не думать о том, что нахожусь на вражеской территории из-за своей дружбы с Мефисто и обязательств по отношению к нему.
В прежней жизни, в моей далекой юности, я мечтала о торжественной свадебной церемонии с белым платьем и флердоранжем. Это не имело отношения к религии: просто я надеялась, что такая свадьба ожидает меня, как и всех женщин. И потому не могла примириться с тем, что меня миновала такая радость. Теперь это наконец произойдет и моя мечта осуществится. Но для того чтобы это свершилось, я заключила договор с Дьяволом. Имеет ли смысл церковная церемония?
Мое смущение нарастало по мере того, как преподобный бубнил свою проповедь. Я старалась не вникать в смысл его слов и сосредоточила внимание на том, чтобы моя юбка не задиралась выше колен. И все же отдельные слова доходили до моего сознания: «священные узы… союз в глазах Господа… благословение церкви…» Он говорил медленно, соразмеряя свои слова с ритмом ходьбы, и я замечала, что при каждой паузе глаза преподобного обращались ко мне. Потом пастор умолк и долго смотрел на меня с улыбкой.
— Вы понимаете, Синди, сколь серьезные обязательства берете на себя?
Я кивнула и, смущенно заерзав на диване, пролила чай.
Харли посмотрел на меня с беспокойством: после моего вчерашнего недомогания он проявлял ко мне особое внимание.
— Брак — нечто большее, чем обычная связь между двумя людьми, Синди, — продолжал отец Боб, не отрывая глаз от моего декольте. — Институт брака дарован нам Господом и его божественным заветом, заветом, представляющим вечную верность Господа всем, кто служит ему и его законам.
Поскольку пастор занимался организацией производства стеганых одеял по уик-эндам, чтобы спасти тропические леса, дающие растительный материал для набивки матрасов и одеял, от хищнического уничтожения, ему не следовало говорить со мной таким снисходительным тоном. Я никогда не увлекалась трескучей болтовней на религиозные темы. В своей прежней жизни я старалась придерживаться определенных принципов, таких, например, как совет Полония Лаэрту в «Гамлете»: «Но главное — будь верен сам себе…» Только теперь я не знала, что означает «себе». Какой себе? Осталась ли я прежней личностью или изменилась под влиянием своего нового тела? Теперь люди вели себя со мной иначе, особенно мужчины. И я уже начала привыкать к этому. Неужели я теперь похожу на Синди больше, чем предполагала?
И впервые мне стало страшно, когда я осознала грандиозность того, что совершила. А что, если Бог все-таки есть? Не сразит ли меня молния пред алтарем? И даже если меня не ждет такой ужас, то сколько еще мне предстоит ожидать божественного отмщения?
Преподобный Боб снова начал расхаживать по комнате. Кажется, пока я отвлеклась на размышления, он сменил тему проповеди и заговорил о прощении. О том, что все мы — стадо Господне и что кровь агнца Божьего искупила все наши грехи.
Метафоры преподобного казались мне несколько туманными и путаными, но скрывалось ли что-нибудь за ними, был ли в них тайный смысл? Я могла и не верить в Бога, но верил ли в него Мефисто? Он принадлежал к свите Сатаны, но может ли существовать Дьявол, если ему не противостоит добрый малый? Не отпугнет ли Мефисто брак, заключенный в церкви?
Брак — явление нормальное, прочное, реальное. В брак вступают обычные, ординарные люди и становятся счастливыми, обретя семью вроде тех, которых изображают на коробках с корнфлексом. Почему мне нельзя иметь этого? Брак дал бы мне статус, как всякому человеку, и я продолжила бы жизнь без богов и дьяволов, запутывающих все. Тогда у меня была бы не только любовь Харли, но я смогла бы наслаждаться простыми радостями, отравленными одиночеством в прошлой моей жизни. Я прониклась бы честолюбивыми идеями, сделала карьеру, обзавелась детьми, у меня появилось бы будущее. Возможно, я преуспела бы на поприще, прежде закрытом для меня. Когда тебе двадцать с небольшим лет, кажется, что впереди целая вечность!
Так или иначе, сейчас я уже не могла ничего изменить. Все было уже организовано — об этом позаботилась Элинор.
— Я предвкушаю, как вы, ребята, придете на репетицию, — сказал Боб в завершение беседы.
На прощание он вручил нам брошюру с рекламой своих одеял.
— Вы везунчик. — Он похлопал Харли по плечу с задумчивой улыбкой. Потом обратился ко мне: — Подумайте обо всем, что я вам сказал, Синди. Брак — великое приключение, это прыжок в неведомое. И никогда нельзя должным образом подготовиться к нему.
Пожимая мне на прощание руку, он задержал ее в своей слишком долго, и мне даже показалось, что он пощекотал ладонь, подавая какой-то тайный знак.
— Помните, брак не всегда бывает легким. Дьявол постоянно начеку и ищет удобного случая склонить слабых смертных к греху.
Глава 11
Я ожидала, что дни будут тянуться бесконечно, и приготовилась противостоять судьбе, если та спутает карты. Но время шло на удивление быстро, и вот я уже стояла в церкви рядом с Харли и чувствовала, что не вполне готова, поскольку такой великий и торжественный момент в моей жизни заслуживал более пристального внимания. Мне хотелось крикнуть: «Постойте! Не спешите! Все происходит слишком быстро!» Я слышала, как за моей спиной тяжело дышит Триш в платье с высоким воротом, выбранном Элинор и застегнутом на все пуговицы. Возле меня стояли маленькие девочки, подружки невесты, путаясь в воланах и оборках моего подвенечного платья — белого, с едва заметным намеком на бледно-голубой.
Из-под вуали я, мигая, смотрела, как двигаются губы преподобного отца Боба. Он сменил свои обычные джинсы на стихарь, и лицо его хранило выражение торжественное и благостное. «Должно быть, он доволен собой, — подумала я. — Должно быть, пастор получит хороший навар от этой светской свадьбы. Теперь, вероятно, круг женщин, занимающихся изготовлением стеганых одеял, расширится».
Мой голос, произносивший брачные обеты, тихо шелестел в тишине, нарушаемой лишь шорохами и скрипами. Я слышала чьи-то еще слова, но не вникала в их смысл. На мой палец надели кольцо. Потом с моего лица откинули вуаль, и я увидела, что Харли созерцает меня с экстатической улыбкой. Церемония завершилась. Я не заметила никаких признаков присутствия Мефисто, и молния не сразила меня. Моя новая жизнь началась.
Мы вышли из церкви. Нашу торжественную процессию сопровождали подружки невесты, которые разбрасывали розовые лепестки на пути нашего следования, и певцы из группы Боба Саншайна, остервенело горланившие в надежде на то, что их упомянут в отчете о светской свадьбе.
На улице возле церкви натянули канаты, чтобы сдержать любопытную толпу. Казалось, весь Лос-Анджелес собрался сказать «прощай» своему самому завидному холостяку. В автопарке при церкви бойко торговали хот-догами, а на улице я заметила наскоро сколоченные прилавки с футболками, на которых красовались надписи «Харли и Синди». Нас окружила толпа фотографов — зажужжали камеры, папарацци устремились к нам, как бабочки, летящие на свет. Мы пробивались сквозь толпу к машине.
— Смотри! — Остановившись, Харли указал вверх. Над нами проплывал бледно-голубой воздушный шар с нашими инициалами, вплетенными в эмблему «Лапиник». В воздухе реяли нежнейшие лепестки роз. Толпа издавала восторженные возгласы. Кое-кто с энтузиазмом бросал в нас конфетти, рис и какие-то семена, похожие на птичий корм.
— Это потрясающе! — шепнул мне на ухо Харли, и я поняла, что он счастлив. — Я и не подозревал, что у нас столько друзей!
Я вскрикнула от боли, когда пригоршня семян подсолнечника, с силой брошенная кем-то из толпы, ударила меня в щеку. На глаза мне навернулись слезы.
— В чем дело, дорогая? — всполошился Харли. — О, не плачь! — Голос его дрожал от избытка чувств. Он громко шмыгнул носом. — Я тоже сейчас заплачу.
Когда мы прибыли на прием, устроенный в честь нашей свадьбы в изысканнейшем отеле, нам пришлось совершить ритуал, приветствуя гостей и позируя перед фотографами, прежде чем нам наконец удалось сесть за стол. Я уже знала эти ритуалы, поскольку насмотрелась на них на свадьбах других, но мне было странно оказаться в центре всей этой суматохи. Внезапно я оробела, ибо не привыкла к такому вниманию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38