Гюнтера удивило, что еще несколько минут назад он сомневался в своей потенции. С того момента, как он увидел Линду впервые у себя в саду, ни в чем другом он не сомневался. Гюнтер вышел из машины и устремился навстречу девушке.
– Ты так хороша, что дух захватывает, – сказал он, целуя ей руку.
– Спасибо, – улыбнулась Линда. – Ты тоже неплох!
Это, конечно, не горячее любовное приветствие, но надежда есть, подумал Гюнтер, открывая для Линды дверцу машины.
– Прости, что я немного опоздал. – Он помог ей сесть. – Сегодня не мог выйти раньше из офиса.
Должно быть, этот офис зовется Марион, размышляла Линда. «Нет» она успеет сказать всегда.
Сев за руль, Гюнтер еще раз с наслаждением оглядел Линду сверху донизу, прежде чем завести машину.
– У тебя хороший вкус, – сказал он. – Где у нас в Рёмерсфельде можно приобрести такое сногсшибательное платье?
– В бутике «Индра».
О том, что ей пришлось дважды пойти в магазин, Линда умолчала. Как и о встрече с Дирком. Зачем? Он потерял свой последний шанс, хотя и имел его.
Они медленно выехали со двора. Линда заметила, что Гюнтер сразу свернул налево, чтобы как можно скорее покинуть пределы города, но это не смутило ее. Она наслаждалась комфортом, возможностью спокойно наблюдать из окна, как мимо проплывают местные ландшафты. Шум мотора почти не слышен, выхлопные газы в салон не попадают, кондиционер освежает воздух, и все вокруг кажется совсем другим.
Как хорошо иметь деньги, подумала Линда и откинулась на спинку сиденья.
Маленькая пантера становится ласковее. Гюнтер наблюдал за ней краем глаза, надеясь, что слишком ласковой она тоже не будет. Немножко дикости было бы совсем неплохо.
Клаус свернул с автобана и направился самой короткой дорогой к Рёмерсфельду, еще раз прокручивая в голове сегодняшний день. Он сильно устал, поэтому заметил серебристый «мерседес», когда он уже проскочил мимо него по встречной полосе. В зеркале заднего вида он успел рассмотреть номер машины. GS1. Шмидт. Куда это он направился в такое время? И с кем? Или он со своей малышкой уже так далеко зашел? Ну что ж, с него станется. Клаус снова сконцентрировал внимание на дороге, и в горле у него застыл крик ужаса. Он начинал входить в поворот, который не просматривался с этого места дороги, а навстречу ему, прямо по разделительной линии, несся маленький красный автомобиль. В последнее мгновение Клаус нажал на тормоз и вывернул руль вправо, уводя машину из-под удара, потом бросил ее влево, чтобы не столкнуться с дорожным ограждением, и, едва удерживая руль, затормозил на противоположной обочине дороги. Мотор заглох. С трясущимися руками Клаус долго стоял на обочине, не в силах пошевелиться. Счастье, что в это время на трассе почти нет транспорта и она свободна по всей ширине. Иначе он на полном газу улетел бы в кювет. Клаус с удовольствием развернулся бы, догнал этого недоумка и сказал все, что думает о нем, но его возбуждение таково, что он не в состоянии даже завести мотор.
Марион сидела дома перед телевизором и злилась. Она побывала сегодня в городской управе, в архивном отделе, желая узнать все об участке земли, прилегающем к территории приюта для животных. Но узнала лишь, что человек, отвечающий за записи о землепользовании, будет на месте завтра. Никто, кроме него, не смог дать Марион справку, и это еще больше усилило ее подозрения, что все происходящее – крупная тайная игра. Завтра рано утром она подкараулит этого господина и не оставит в покое до тех пор, пока не выяснит все до последней детали. Иначе она даст поручение своему адвокату привести в порядок все документы, касающиеся ее части имущества. Тогда, если Гюнтер, не дай Бог, снова, как несколько лет назад, ввяжется в аферу и потерпит крах, сама Марион не останется у разбитого корыта.
Кроме того, ей уже действовали на нервы его постоянные совещания. Вполне возможно, что сегодня какому-нибудь члену боулинг-клуба и будут вручать очередной знак отличия, что-то типа почетного боу Лингиста, но почему именно Гюнтер должен произносить там торжественную речь и потом еще оставаться на этом идиотском торжестве, ей совершенно непонятно. Мужчины все такие, сказал ей Гюнтер, прежде чем уехать. Им нужно время от времени потусоваться среди своих.
Почему он всегда говорит за других, если сам в чем-то таком нуждается? Если бы ему это было не нужно, Гюнтер никогда не пошел бы туда.
А зачем взрослому мужчине такое ребячество, спросила его Марион, увидев, что под свой темно-синий костюм он надевает трусы бирюзового цвета.
– Потому что мы играем очень охотно, – огрызнулся он.
Еще один момент, который Марион совершенно не понимает. Девочки заканчивают играть самое позднее в восемнадцать лет, мужчины же в большинстве своем остаются детьми до глубокой старости. И эти игры прекращаются, когда они просят священника к своему одру.
Марион включила телевизор, чтобы хоть немного отвлечься от своих мыслей. На часах двадцать минут девятого. Она переключала программы до тех пор, пока не остановилась на каком-то художественном фильме. Это фильм с Гюнтером Штраком в главной роли. Название фильма – «Обманутый». «Моя задача позаботиться о том, чтобы это название не имело отношения ко мне. "Обманутая"», – думает Марион, наливая бокал вина и настраиваясь на очередной одинокий вечер.
Гюнтер припарковал машину на стоянке перед празднично украшенным входом в «Палас» среди прочих лимузинов, уверенно поднялся с Линдой по парадной лестнице к роскошной двустворчатой двери и остановился в начале широкого коридора в ожидании, пока подойдет метрдотель и сопроводит их к столику. И вот он идет позади Линды через заполненный зал ресторана и наслаждается тем вниманием, которое привлекает к себе его спутница. Гюнтер совсем не хотел бы сейчас узнать, сколько мужчин готовы занять его место рядом с ней. Или, пожалуй, все-таки хотел бы. Это еще более подняло бы его в собственных глазах. Наверняка среди собравшихся здесь многие задались вопросом, почему именно он идет рядом с такой прекрасной девушкой. Да потому что он еще парень хоть куда, такова жизнь!
Дирк выжимал из своей машины все, что можно было выжать, чтобы не отстать от серебристого «мерседеса», на котором Шмидт, эта старая свинья, увозил Линду, коварную изменщицу. Но в этом идиотском городе, где Дирк так и не научился толком ориентироваться, он потерял их. На перекрестке, где их разделяло всего несколько машин. И вот «мерседес» Шмидта исчез. Уже полчаса Дирк бесцельно кружил по городу. Где же они?
Еще через пять минут он остановил машину. «Дирк, – сказал он себе, – ты должен действовать последовательно. Нужно понять цель этих двоих. Для театра уже поздно; значит, кино или ресторан. Кино – слишком повседневно. Значит, ресторан, а если ресторан, то какой-то особенный». И такой ресторан ему могут указать люди здесь, вокруг него.
«Если это будет еще и в отеле, я убью обоих».
Гюнтер заказал два бокала шампанского. Он поднял в честь Линды бокал, щеки его порозовели от возбуждения. Линда, заметив это, весело чокнулась с ним. Гюнтер не только заказал столик рядом с окном, но и попросил официанта принести букет из двадцати роз с длинными стеблями и поставить рядом на приставном столике.
– Здесь великолепно, Гюнтер, большое спасибо! Линда посмотрела в окно. Гюнтер проследил за ее взглядом. На террасе с мраморной балюстрадой, за накрытым белой скатертью столом сидят несколько гостей. Но Гюнтер, еще заказывая столик, отказался от мысли ужинать на балконе. Он не хотел, чтобы Линда куталась в куртку.
– Правда, парк чудесный? – Линда с удовольствием побегала бы сейчас по густой, коротко подстриженной сочной траве босиком. – Сочетание культурного и дикого просто восхитительно!
Она разглядывала прилегающий парк с его старыми сучковатыми деревьями, идеально подстриженным кустарником и разбросанными повсюду пятачками с цветами и камнями.
– Согласен, это сочетание поистине гениально! Гюнтер поставил бокал. «Все-таки стоит, пожалуй, принять одну пилюлю, – подумал он при этом. – Кто знает, выдержу ли я эту смесь. Да еще алкоголь…»
– И номера, наверное, несказанно дорогие!
Что, уже? Неужели она умеет читать мысли? Линда поставила бокал.
От этого намека у Гюнтера началось головокружение.
Она радостно засмеялась.
– Впрочем, эти цены не должны нас интересовать. У нас, слава Богу, у каждого есть крыша над головой!
То, что это «слава Богу», Гюнтер совсем не считал. Он уже очень подробно поинтересовался ценами, более того, сделал кое-какой выбор.
Официант прервал его размышления. Он принес меню, карту вин и перечислил блюда дня.
– А нет ли у вас меню с любовным сюрпризом? – спросил Гюнтер, порадовавшись своей удачной мысли.
Именно так спросила когда-то Марион у одного из слуг во время их с Гюнтером медового месяца. И этот вопрос произвел на молодого супруга очень сильное впечатление. Он до сих пор не забыл этого.
– Наши повара с удовольствием приготовят для вас что-нибудь в этом духе, – кивнул официант и забрал меню.
– Это тебе по душе? – спросил Гюнтер.
Мягкий вечерний свет, преломляясь в огромных окнах ресторана, падал на бронзовое от загара лицо Линды, делая его невероятно, прекрасным. Линда откинула назад копну чёрных волос и посмотрела в глаза Гюнтеру.
– Это прозвучало великолепно!
Она охотно поинтересовалась бы, что к этому прилагается. Но вот незадача, Линда не знала французского, а выказывать свое невежество совсем не входило в ее планы. Да и Гюнтер совсем не казался ей неотесанным мужчиной, для которого она лишь объект удовлетворения страсти. Тем не менее, Линда отлично знала, чего он хочет, но еще не знала, чего хочет она. Что ж, может, все пойдет само собой и вечер разрешит ее сомнения.
Дирк нашел «Палас». В сгустившейся темноте он пробрался на стоянку и первым делом помочился на номер серебристого «мерседеса». Он может воткнуть себе свой номер куда-нибудь, со злостью подумал Дирк и спрыгнул через небольшую ограду в парк. Он поцарапал плечо, но не ощутил боли. Его чувства оскорблены куда больше.
Шаг за шагом он крался к зданию отеля. Окна ярко освещены, людей хорошо видно с улицы, а через открытые окна террасы, кажется, доносится запах денег и жадности, тщеславия и всевластия. Дирк стоял неподвижно. Его трясло: меньше чем в двадцати метрах от него сидели Гюнтер Шмидт и Линда. Они смеялись, болтали, поднимали бокалы. Итак, все это правда.
Дирк бросился на землю, увидев, как с той стороны огромного окна официант подает горячее.
Официант принес Гюнтеру и Линде утку с инжиром. К горячему Гюнтер заказал красное вино. Так они наслаждались и обсуждали разные мелочи, чтобы не говорить ни о чем серьезном: ни о Марион, ни о Дирке, ни о зарплате и работе. Гюнтер не сводил глаз с губ Линды; ему было все равно, что она рассказывает. Он переспрашивал, прикидывался, что не понимает, и пытался угадать ее настроение. Уже пришло время? Она готова идти с ним наверх? Тогда не следует тянуть с десертом, иначе будет слишком поздно. И, чего доброго, Марион, придет в голову мысль отправиться поискать его в боулинг-клуб.
– Как ты чувствуешь себя? – спросил он Линду после того, как она закончила с горячим, и взял ее руку в свою.
– Как в сказке, – ответила она.
И это правда. Еда фантастическая. Качество и вкус такой пищи до сегодняшнего дня оставались за пределами ее воображения. Вино привело ее в состояние умиротворенности и уравновешенности. Обстановка зала с его старинной мебелью, цветы, стоящие рядом, свечи в серебряных подсвечниках – все очаровывало Линду. Все это и в самом деле нереально, как сказка про Золушку, которая получила лишь на одну ночь золотую туфельку, но знает, что на следующий день ей придется снова драить босиком полы в доме злой мачехи.
– Не поднять ли еще планку, как, по-твоему? – Гюнтер сжал ее руку.
Линда удивленно посмотрела на него.
– Ярче и удивительнее этого, наверное, только Париж!
– Да, мы переживем это потрясение вместе – обещаю тебе. И сейчас, сегодня, здесь! – Гюнтер умоляюще взглянул на Линду.
Она отвела взгляд к окну. Что это там лежит в траве? Трудно разобрать, стекло отражает свет, она лучше видит в нем себя, подбородок Гюнтера и то, что находится позади них в зале, который постепенно пустеет. Тем не менее, прежде этого темного пятна там не было. Большая собака?
– Линда! – снова начал Гюнтер. – Ты так прекрасна, это невыносимо для меня!
«Для меня тем более, – подумала Линда, начиная мало-помалу трезветь. – Похоже, господин хочет теперь получить процент со своего вклада».
Она пожала его руку, которая все еще лежала на ее руке, и тотчас отдернула ее. Гюнтер пришел в смятение. Линда хочет этим сказать, что согласна?
– У тебя нет настроения? – Он попытался зайти с фланга.
Линда оглядела зал, этот роскошный зал с королевской мебелью, и подавила вздох разочарования. Она потеряла золотую туфельку быстрее, чем думала.
– Знаешь, – начала Линда свою успокаивающую оборонительную речь, – ты необычайно интересный мужчина и для своего возраста непостижимо энергичен. – Гюнтер чувствует спад в паху. – Но для меня все это слишком быстро!
Теперь уже нельзя отступать, решил Гюнтер, цель совсем рядом.
– Лишь немного прижаться друг к другу и завершить прекрасный вечер также прекрасно: немного нежности и ласки, ничего больше, просто побыть наедине, в объятиях друг друга… – Полный ожидания, он посмотрел ей в глаза.
– Может, ты и прав. – Линда улыбнулась ему. – После десерта еще один десерт, я уже поняла. Давай посмотрим. Но сейчас мне надо выйти. – Она поднялась.
Глядя, как Линда идет по залу в своем черном, невообразимо соблазнительном платье, которое при каждом шаге подчеркивает все прелести ее фигуры, Гюнтер лезет в нагрудный карман и вынимает голубую пилюлю. В течение часа она начнет действовать, похоже, на свое счастье, он выбрал правильный темп. Линда получит в постели тигра, изголодавшегося волка. И вот тогда она нанесет смертельную рану своему рыцарю печального образа, этому донкихоту от юриспруденции.
Дирк ждал, когда Линда вернется к столику. Едва она собралась сесть, он вскочил и со всей силы бросил в окно камень. По стеклу расползлись тысячи трещин, но оно не взорвалось и не разлетелось на осколки. Так и не успев усесться на стул, Линда вздрогнула и отступила на безопасное расстояние. То же сделал и Гюнтер. В полном недоумении они посмотрели на стекло, которое, не будь оно безопасным, разлетевшись на осколки, изрезало бы их на куски.
Другие гости тоже вскочили со своих мест. Тут же прибежали все сотрудники ресторана.
– Это снаружи! – с дрожью в голосе констатировал метрдотель. – Быстро посмотрите, что это было!
Но снаружи уже никого нет.
– Руководство гостиницы уже, к сожалению, ушло, – сообщила молодая женщина в форменной одежде.
Она поспешила к Гюнтеру и Линде, которые стояли, тесно прижавшись друг к другу.
– Приносим вам глубочайшие извинения, ничего подобного в нашем заведении прежде не случалось. Я немедленно проинформирую о происшествии нашего директора. Вам, разумеется, будет предоставлен на выбор любой свободный столик, и сегодня вечером вы гости нашего отеля! – Она попрощалась, коротко кивнув.
Линда дрожала всем телом. Если бы это огромное стекло разбилось, лежать бы ей сейчас, истекая кровью, с изрезанными лицом и грудью, рядом с этим столиком. Она была на волосок от смерти. Настроение есть десерт пропало. Линда попросила принести ей водки. Гюнтер последовал ее примеру. Он прикинул в уме, был ли этот камень случайностью или удар предназначался ему, Гюнтеру Шмидту. Если это так, можно не сомневаться, что за всем этим стоит Марион.
Гюнтер бросил взгляд на стекло, но оно покрыто трещинами и за ним ничего не видно.
Подали водку; Линда и Гюнтер выпили ее стоя. – Я ничего больше не хочу. – Линда с сожалением посмотрела на Гюнтера. – Все настроение пропало! По-моему, лучше всего сейчас поехать домой.
Гюнтер же думает о его настроении. Пройдет час, да какой час, меньше пятидесяти минут, и у него будет стоять как колонна! И что ему делать с ним!
Дирк возвращался домой, чувствуя себя триумфатором лишь отчасти. Он все же был удручен, поскольку не мог теперь понять, что такое совершил. Он напугал их, это точно. Они шарахнулись в разные стороны и прижали уши как кролики. Но что было бы если бы они остались лежать на полу, истекая кровью? Как твердо убежденный пацифист, Дирк не смел себе этого представить. «Что бы вы стали делать, если бы в лесу на вашу девушку напали и на ваших глазах начали насиловать? Наблюдать? Кричать? Действовать?» Когда речь шла о том, чтобы его приняли в ряды противников применения силы, Дирк должен был дать один из трех возможных ответов на этот вопрос. Тогда это казалось игрой.
«Правда, в конце концов, ничего не произошло, – успокаивал он себя. – Но я ведь хотел, чтобы что-то произошло, – появляется у него новая мысль, – только не могу себе в этом признаться».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Ты так хороша, что дух захватывает, – сказал он, целуя ей руку.
– Спасибо, – улыбнулась Линда. – Ты тоже неплох!
Это, конечно, не горячее любовное приветствие, но надежда есть, подумал Гюнтер, открывая для Линды дверцу машины.
– Прости, что я немного опоздал. – Он помог ей сесть. – Сегодня не мог выйти раньше из офиса.
Должно быть, этот офис зовется Марион, размышляла Линда. «Нет» она успеет сказать всегда.
Сев за руль, Гюнтер еще раз с наслаждением оглядел Линду сверху донизу, прежде чем завести машину.
– У тебя хороший вкус, – сказал он. – Где у нас в Рёмерсфельде можно приобрести такое сногсшибательное платье?
– В бутике «Индра».
О том, что ей пришлось дважды пойти в магазин, Линда умолчала. Как и о встрече с Дирком. Зачем? Он потерял свой последний шанс, хотя и имел его.
Они медленно выехали со двора. Линда заметила, что Гюнтер сразу свернул налево, чтобы как можно скорее покинуть пределы города, но это не смутило ее. Она наслаждалась комфортом, возможностью спокойно наблюдать из окна, как мимо проплывают местные ландшафты. Шум мотора почти не слышен, выхлопные газы в салон не попадают, кондиционер освежает воздух, и все вокруг кажется совсем другим.
Как хорошо иметь деньги, подумала Линда и откинулась на спинку сиденья.
Маленькая пантера становится ласковее. Гюнтер наблюдал за ней краем глаза, надеясь, что слишком ласковой она тоже не будет. Немножко дикости было бы совсем неплохо.
Клаус свернул с автобана и направился самой короткой дорогой к Рёмерсфельду, еще раз прокручивая в голове сегодняшний день. Он сильно устал, поэтому заметил серебристый «мерседес», когда он уже проскочил мимо него по встречной полосе. В зеркале заднего вида он успел рассмотреть номер машины. GS1. Шмидт. Куда это он направился в такое время? И с кем? Или он со своей малышкой уже так далеко зашел? Ну что ж, с него станется. Клаус снова сконцентрировал внимание на дороге, и в горле у него застыл крик ужаса. Он начинал входить в поворот, который не просматривался с этого места дороги, а навстречу ему, прямо по разделительной линии, несся маленький красный автомобиль. В последнее мгновение Клаус нажал на тормоз и вывернул руль вправо, уводя машину из-под удара, потом бросил ее влево, чтобы не столкнуться с дорожным ограждением, и, едва удерживая руль, затормозил на противоположной обочине дороги. Мотор заглох. С трясущимися руками Клаус долго стоял на обочине, не в силах пошевелиться. Счастье, что в это время на трассе почти нет транспорта и она свободна по всей ширине. Иначе он на полном газу улетел бы в кювет. Клаус с удовольствием развернулся бы, догнал этого недоумка и сказал все, что думает о нем, но его возбуждение таково, что он не в состоянии даже завести мотор.
Марион сидела дома перед телевизором и злилась. Она побывала сегодня в городской управе, в архивном отделе, желая узнать все об участке земли, прилегающем к территории приюта для животных. Но узнала лишь, что человек, отвечающий за записи о землепользовании, будет на месте завтра. Никто, кроме него, не смог дать Марион справку, и это еще больше усилило ее подозрения, что все происходящее – крупная тайная игра. Завтра рано утром она подкараулит этого господина и не оставит в покое до тех пор, пока не выяснит все до последней детали. Иначе она даст поручение своему адвокату привести в порядок все документы, касающиеся ее части имущества. Тогда, если Гюнтер, не дай Бог, снова, как несколько лет назад, ввяжется в аферу и потерпит крах, сама Марион не останется у разбитого корыта.
Кроме того, ей уже действовали на нервы его постоянные совещания. Вполне возможно, что сегодня какому-нибудь члену боулинг-клуба и будут вручать очередной знак отличия, что-то типа почетного боу Лингиста, но почему именно Гюнтер должен произносить там торжественную речь и потом еще оставаться на этом идиотском торжестве, ей совершенно непонятно. Мужчины все такие, сказал ей Гюнтер, прежде чем уехать. Им нужно время от времени потусоваться среди своих.
Почему он всегда говорит за других, если сам в чем-то таком нуждается? Если бы ему это было не нужно, Гюнтер никогда не пошел бы туда.
А зачем взрослому мужчине такое ребячество, спросила его Марион, увидев, что под свой темно-синий костюм он надевает трусы бирюзового цвета.
– Потому что мы играем очень охотно, – огрызнулся он.
Еще один момент, который Марион совершенно не понимает. Девочки заканчивают играть самое позднее в восемнадцать лет, мужчины же в большинстве своем остаются детьми до глубокой старости. И эти игры прекращаются, когда они просят священника к своему одру.
Марион включила телевизор, чтобы хоть немного отвлечься от своих мыслей. На часах двадцать минут девятого. Она переключала программы до тех пор, пока не остановилась на каком-то художественном фильме. Это фильм с Гюнтером Штраком в главной роли. Название фильма – «Обманутый». «Моя задача позаботиться о том, чтобы это название не имело отношения ко мне. "Обманутая"», – думает Марион, наливая бокал вина и настраиваясь на очередной одинокий вечер.
Гюнтер припарковал машину на стоянке перед празднично украшенным входом в «Палас» среди прочих лимузинов, уверенно поднялся с Линдой по парадной лестнице к роскошной двустворчатой двери и остановился в начале широкого коридора в ожидании, пока подойдет метрдотель и сопроводит их к столику. И вот он идет позади Линды через заполненный зал ресторана и наслаждается тем вниманием, которое привлекает к себе его спутница. Гюнтер совсем не хотел бы сейчас узнать, сколько мужчин готовы занять его место рядом с ней. Или, пожалуй, все-таки хотел бы. Это еще более подняло бы его в собственных глазах. Наверняка среди собравшихся здесь многие задались вопросом, почему именно он идет рядом с такой прекрасной девушкой. Да потому что он еще парень хоть куда, такова жизнь!
Дирк выжимал из своей машины все, что можно было выжать, чтобы не отстать от серебристого «мерседеса», на котором Шмидт, эта старая свинья, увозил Линду, коварную изменщицу. Но в этом идиотском городе, где Дирк так и не научился толком ориентироваться, он потерял их. На перекрестке, где их разделяло всего несколько машин. И вот «мерседес» Шмидта исчез. Уже полчаса Дирк бесцельно кружил по городу. Где же они?
Еще через пять минут он остановил машину. «Дирк, – сказал он себе, – ты должен действовать последовательно. Нужно понять цель этих двоих. Для театра уже поздно; значит, кино или ресторан. Кино – слишком повседневно. Значит, ресторан, а если ресторан, то какой-то особенный». И такой ресторан ему могут указать люди здесь, вокруг него.
«Если это будет еще и в отеле, я убью обоих».
Гюнтер заказал два бокала шампанского. Он поднял в честь Линды бокал, щеки его порозовели от возбуждения. Линда, заметив это, весело чокнулась с ним. Гюнтер не только заказал столик рядом с окном, но и попросил официанта принести букет из двадцати роз с длинными стеблями и поставить рядом на приставном столике.
– Здесь великолепно, Гюнтер, большое спасибо! Линда посмотрела в окно. Гюнтер проследил за ее взглядом. На террасе с мраморной балюстрадой, за накрытым белой скатертью столом сидят несколько гостей. Но Гюнтер, еще заказывая столик, отказался от мысли ужинать на балконе. Он не хотел, чтобы Линда куталась в куртку.
– Правда, парк чудесный? – Линда с удовольствием побегала бы сейчас по густой, коротко подстриженной сочной траве босиком. – Сочетание культурного и дикого просто восхитительно!
Она разглядывала прилегающий парк с его старыми сучковатыми деревьями, идеально подстриженным кустарником и разбросанными повсюду пятачками с цветами и камнями.
– Согласен, это сочетание поистине гениально! Гюнтер поставил бокал. «Все-таки стоит, пожалуй, принять одну пилюлю, – подумал он при этом. – Кто знает, выдержу ли я эту смесь. Да еще алкоголь…»
– И номера, наверное, несказанно дорогие!
Что, уже? Неужели она умеет читать мысли? Линда поставила бокал.
От этого намека у Гюнтера началось головокружение.
Она радостно засмеялась.
– Впрочем, эти цены не должны нас интересовать. У нас, слава Богу, у каждого есть крыша над головой!
То, что это «слава Богу», Гюнтер совсем не считал. Он уже очень подробно поинтересовался ценами, более того, сделал кое-какой выбор.
Официант прервал его размышления. Он принес меню, карту вин и перечислил блюда дня.
– А нет ли у вас меню с любовным сюрпризом? – спросил Гюнтер, порадовавшись своей удачной мысли.
Именно так спросила когда-то Марион у одного из слуг во время их с Гюнтером медового месяца. И этот вопрос произвел на молодого супруга очень сильное впечатление. Он до сих пор не забыл этого.
– Наши повара с удовольствием приготовят для вас что-нибудь в этом духе, – кивнул официант и забрал меню.
– Это тебе по душе? – спросил Гюнтер.
Мягкий вечерний свет, преломляясь в огромных окнах ресторана, падал на бронзовое от загара лицо Линды, делая его невероятно, прекрасным. Линда откинула назад копну чёрных волос и посмотрела в глаза Гюнтеру.
– Это прозвучало великолепно!
Она охотно поинтересовалась бы, что к этому прилагается. Но вот незадача, Линда не знала французского, а выказывать свое невежество совсем не входило в ее планы. Да и Гюнтер совсем не казался ей неотесанным мужчиной, для которого она лишь объект удовлетворения страсти. Тем не менее, Линда отлично знала, чего он хочет, но еще не знала, чего хочет она. Что ж, может, все пойдет само собой и вечер разрешит ее сомнения.
Дирк нашел «Палас». В сгустившейся темноте он пробрался на стоянку и первым делом помочился на номер серебристого «мерседеса». Он может воткнуть себе свой номер куда-нибудь, со злостью подумал Дирк и спрыгнул через небольшую ограду в парк. Он поцарапал плечо, но не ощутил боли. Его чувства оскорблены куда больше.
Шаг за шагом он крался к зданию отеля. Окна ярко освещены, людей хорошо видно с улицы, а через открытые окна террасы, кажется, доносится запах денег и жадности, тщеславия и всевластия. Дирк стоял неподвижно. Его трясло: меньше чем в двадцати метрах от него сидели Гюнтер Шмидт и Линда. Они смеялись, болтали, поднимали бокалы. Итак, все это правда.
Дирк бросился на землю, увидев, как с той стороны огромного окна официант подает горячее.
Официант принес Гюнтеру и Линде утку с инжиром. К горячему Гюнтер заказал красное вино. Так они наслаждались и обсуждали разные мелочи, чтобы не говорить ни о чем серьезном: ни о Марион, ни о Дирке, ни о зарплате и работе. Гюнтер не сводил глаз с губ Линды; ему было все равно, что она рассказывает. Он переспрашивал, прикидывался, что не понимает, и пытался угадать ее настроение. Уже пришло время? Она готова идти с ним наверх? Тогда не следует тянуть с десертом, иначе будет слишком поздно. И, чего доброго, Марион, придет в голову мысль отправиться поискать его в боулинг-клуб.
– Как ты чувствуешь себя? – спросил он Линду после того, как она закончила с горячим, и взял ее руку в свою.
– Как в сказке, – ответила она.
И это правда. Еда фантастическая. Качество и вкус такой пищи до сегодняшнего дня оставались за пределами ее воображения. Вино привело ее в состояние умиротворенности и уравновешенности. Обстановка зала с его старинной мебелью, цветы, стоящие рядом, свечи в серебряных подсвечниках – все очаровывало Линду. Все это и в самом деле нереально, как сказка про Золушку, которая получила лишь на одну ночь золотую туфельку, но знает, что на следующий день ей придется снова драить босиком полы в доме злой мачехи.
– Не поднять ли еще планку, как, по-твоему? – Гюнтер сжал ее руку.
Линда удивленно посмотрела на него.
– Ярче и удивительнее этого, наверное, только Париж!
– Да, мы переживем это потрясение вместе – обещаю тебе. И сейчас, сегодня, здесь! – Гюнтер умоляюще взглянул на Линду.
Она отвела взгляд к окну. Что это там лежит в траве? Трудно разобрать, стекло отражает свет, она лучше видит в нем себя, подбородок Гюнтера и то, что находится позади них в зале, который постепенно пустеет. Тем не менее, прежде этого темного пятна там не было. Большая собака?
– Линда! – снова начал Гюнтер. – Ты так прекрасна, это невыносимо для меня!
«Для меня тем более, – подумала Линда, начиная мало-помалу трезветь. – Похоже, господин хочет теперь получить процент со своего вклада».
Она пожала его руку, которая все еще лежала на ее руке, и тотчас отдернула ее. Гюнтер пришел в смятение. Линда хочет этим сказать, что согласна?
– У тебя нет настроения? – Он попытался зайти с фланга.
Линда оглядела зал, этот роскошный зал с королевской мебелью, и подавила вздох разочарования. Она потеряла золотую туфельку быстрее, чем думала.
– Знаешь, – начала Линда свою успокаивающую оборонительную речь, – ты необычайно интересный мужчина и для своего возраста непостижимо энергичен. – Гюнтер чувствует спад в паху. – Но для меня все это слишком быстро!
Теперь уже нельзя отступать, решил Гюнтер, цель совсем рядом.
– Лишь немного прижаться друг к другу и завершить прекрасный вечер также прекрасно: немного нежности и ласки, ничего больше, просто побыть наедине, в объятиях друг друга… – Полный ожидания, он посмотрел ей в глаза.
– Может, ты и прав. – Линда улыбнулась ему. – После десерта еще один десерт, я уже поняла. Давай посмотрим. Но сейчас мне надо выйти. – Она поднялась.
Глядя, как Линда идет по залу в своем черном, невообразимо соблазнительном платье, которое при каждом шаге подчеркивает все прелести ее фигуры, Гюнтер лезет в нагрудный карман и вынимает голубую пилюлю. В течение часа она начнет действовать, похоже, на свое счастье, он выбрал правильный темп. Линда получит в постели тигра, изголодавшегося волка. И вот тогда она нанесет смертельную рану своему рыцарю печального образа, этому донкихоту от юриспруденции.
Дирк ждал, когда Линда вернется к столику. Едва она собралась сесть, он вскочил и со всей силы бросил в окно камень. По стеклу расползлись тысячи трещин, но оно не взорвалось и не разлетелось на осколки. Так и не успев усесться на стул, Линда вздрогнула и отступила на безопасное расстояние. То же сделал и Гюнтер. В полном недоумении они посмотрели на стекло, которое, не будь оно безопасным, разлетевшись на осколки, изрезало бы их на куски.
Другие гости тоже вскочили со своих мест. Тут же прибежали все сотрудники ресторана.
– Это снаружи! – с дрожью в голосе констатировал метрдотель. – Быстро посмотрите, что это было!
Но снаружи уже никого нет.
– Руководство гостиницы уже, к сожалению, ушло, – сообщила молодая женщина в форменной одежде.
Она поспешила к Гюнтеру и Линде, которые стояли, тесно прижавшись друг к другу.
– Приносим вам глубочайшие извинения, ничего подобного в нашем заведении прежде не случалось. Я немедленно проинформирую о происшествии нашего директора. Вам, разумеется, будет предоставлен на выбор любой свободный столик, и сегодня вечером вы гости нашего отеля! – Она попрощалась, коротко кивнув.
Линда дрожала всем телом. Если бы это огромное стекло разбилось, лежать бы ей сейчас, истекая кровью, с изрезанными лицом и грудью, рядом с этим столиком. Она была на волосок от смерти. Настроение есть десерт пропало. Линда попросила принести ей водки. Гюнтер последовал ее примеру. Он прикинул в уме, был ли этот камень случайностью или удар предназначался ему, Гюнтеру Шмидту. Если это так, можно не сомневаться, что за всем этим стоит Марион.
Гюнтер бросил взгляд на стекло, но оно покрыто трещинами и за ним ничего не видно.
Подали водку; Линда и Гюнтер выпили ее стоя. – Я ничего больше не хочу. – Линда с сожалением посмотрела на Гюнтера. – Все настроение пропало! По-моему, лучше всего сейчас поехать домой.
Гюнтер же думает о его настроении. Пройдет час, да какой час, меньше пятидесяти минут, и у него будет стоять как колонна! И что ему делать с ним!
Дирк возвращался домой, чувствуя себя триумфатором лишь отчасти. Он все же был удручен, поскольку не мог теперь понять, что такое совершил. Он напугал их, это точно. Они шарахнулись в разные стороны и прижали уши как кролики. Но что было бы если бы они остались лежать на полу, истекая кровью? Как твердо убежденный пацифист, Дирк не смел себе этого представить. «Что бы вы стали делать, если бы в лесу на вашу девушку напали и на ваших глазах начали насиловать? Наблюдать? Кричать? Действовать?» Когда речь шла о том, чтобы его приняли в ряды противников применения силы, Дирк должен был дать один из трех возможных ответов на этот вопрос. Тогда это казалось игрой.
«Правда, в конце концов, ничего не произошло, – успокаивал он себя. – Но я ведь хотел, чтобы что-то произошло, – появляется у него новая мысль, – только не могу себе в этом признаться».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32