О чем им ворковать?! Ах нет, найдется. Им нужно прояснить кое-какие моменты, желательно наедине.
Но прежде чем потолковать с красоткой и выяснить причины, спровоцировавшие такое поведение, Мэтт должен был кое-что сделать. Как только Элиза исчезла из поля зрения, он рывком притянул к себе девушку. Его тело напряглось, мысли смешались.
— Что ты…
— Я хотел спросить о том же, — рявкнул Мэтт и, совсем не собираясь этого делать, завладел ее губами. От удивления Брук открыла рот (что, собственно, и требовалось) и уперлась руками ему в грудь.
Но Мэтт настойчиво целовал ее, причем так, как хотел. Что не доказывало состояния влюбленности между участниками физиологического акта. Просто ему так хотелось. Объяснить свое желание Мэтт не мог, хотя был готов поклясться, что вкус поцелуев Брук он будет помнить до конца жизни.
И он бы не разозлился на Брук, вздумай та дать ему пощечину. Наверное, он ее заслужил. Какое бы наказание ни придумала ему девушка, стерпел бы любое, потому что заслуживал.
Никогда раньше не прикасался Мэтт к таким мягким и сочным губам. Ее губы манили, а руки обнимали. Вместо того чтобы оттолкнуть наглеца, девушка прижимала его все ближе.
Поцелуй был жарким, горячим, страстным.
Брук обвила руками его шею и прижималась к разгоряченному мужскому телу. Мэтт наслаждался божественными изгибами, буквально чувствуя каждый удар ее сердца. Страсть затуманила мозг, лишила воли. Мэтт был близок к распаду. Пора было прекращать это издевательство. И вместо того чтобы заняться любовью с девушкой — прямо здесь, на коврике у двери, — Мэтт с силой оторвался от ее губ и предусмотрительно сделал шаг назад. Подумал.
И отступил еще па два.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — завопил он, давая выход накопившемуся раздражению.
Брук внимательно посмотрела на мужчину, в объятиях которого она только что таяла, как мороженое в жаркий день. Этот взгляд был очень похож на нож гильотины. Она скрестила руки на груди и объяснила:
— Я поцеловала тебя. А ты?
— Я имею в виду раньше, на съемках. Почему ты тогда меня поцеловала?
— А зачем ты целовал меня сейчас?
Вообще-то Мэтт не мог ответить на этот вопрос. Смутившись, он вспомнил, что лучшая защита — это нападение, и попытался вызвать в себе чувство злости.
— Мы договорились, что будем ссориться. Но ты была до отвращения покладистой. Почему?
— Не понимаю, о чем ты, — улыбнулась Брук.
— Черта с два не понимаешь!
— Нас могут услышать, — предостерегла его Брук.
— Отлично. Мы же решили расстаться, забыла? Мэтт скрестил руки на груди, пытаясь сдержать обуревавшую его злость. Причины этой злости установить было в высшей степени затруднительно: может, неподчинение Брук его воле, а может, дают о себе знать неудовлетворенные желания. — Ты что, не помнишь, о чем мы говорили в офисе неделю назад? Ты же сама настаивала на разрыве!
— А ты говорил, как скажется наш разрыв на твоей бабушке. — Брук приблизилась к Мэтту. — А еще она может наблюдать за нами в эту самую минуту.
— Моя бабушка не из тех, кто любит подглядывать! — возмутился он. — Кроме того, она думает, что мы…
— Что?
— Ну, ты знаешь.
И он знает. Но не хочет думать об этом. Потому что вообрази он сцену любви с Брук — и инфаркт обеспечен.
— Целуемся? — предположила девушка.
— Что-то в этом роде, — согласился Мэтт, размышляя, хочет ли Брук лечь с ним в постель. Думает ли она о нем так же, как он о ней. С несколько перепутавшимися мыслями Мэтт вернулся к обсуждению первоначального плана. — Я предоставил тебе прекрасную возможность начать спор, а ты даже не захотела ею воспользоваться.
— Я передумала.
У Мэтта от негодования чуть пар из ушей не пошел. Но он сам виноват, так ему и надо. Если он давал женщине хотя бы маленькую поблажку, она начинала демонстрировать хватку бультерьера. К сожалению, Брук не стала исключением. А он уже начинал верить, что интересен ей (а вовсе даже не его деньги).
— Почему?
— Мы не можем сейчас расстаться, — вздернула подбородок Брук.
— Ты с ума сошла?
— Еще нет, — улыбнулась Брук, заставив Мэтта вспотеть от напряжения.
— У нас был план…
— Я помню. Но происходящее затрагивает и меня.
Вот оно в чем дело! Очевидно, Брук хочет урвать куш побольше, в том числе и для себя. Мэтт нахмурился.
— И чего ты хочешь?
— Мира.
Он вздрогнул. Неужто с ним?
— Ладно.
— Моя мать мечтает о дне, когда единственная дочь выйдет замуж. Ко дню разрыва она должна уверовать, что я в депрессии.
— А притвориться ты не можешь?
— Еще нужно, чтобы ты произвел на нее впечатление.
— Извини?
— Ей очень нравится мысль, что ты вскоре станешь ее зятем. Раньше она пыталась познакомить меня с сыновьями своих приятельниц. После известия о нашей помолвке она здорово подняла планку, и больше никто не будет соответствовать установленным стандартам.
— Ты мне льстишь, — усмехнулся Мэтт.
— Я этого не хотела.
— Продолжай в том же духе, и уже я буду инициатором разрыва, — обиделся он.
— Послушай, — нахмурилась Брук, — ты привлекательный и сексуальный мужчина, но таких сотни.
— Тогда каким ты хочешь видеть своего мужа?
— Не я, а моя мать, — поправила она. — Я не ищу ни мужа, ни любовных связей.
— Ладно, какого мужа ищет для тебя мать?
— Богатого. Приблизительно с твоим уровнем доходов.
Проклятые деньги. Все к ним сводится.
— Ты права.
В первое время Мэтт замечал, что губы Брук кривятся от отвращения, стоит ей заговорить о деньгах. Его это и восхищало, и злило.
— Нужно убедить мою мать, что купаться в роскоши я буду только с тобой.
Уязвленный до глубины души Мэтт чуть ли не закричал:
— Так вот что важно твоей матери! Деньги? А как насчет счастья любимой дочери с любимым человеком?
— Ее обычная присказка: «Богатого полюбить легче, чем бедного».
Что-то в ее интонации, в выражении глаз подсказало Мэтту, о чем мечтает сама Брук… Неужели они стремятся к одному и тому же — встретить человека, которому было бы наплевать на деньги?
— Но сама ты в это не веришь, правда?
— Я не могу сказать, что верю в любовь.
Мэтт испытывал нестерпимое желание сжать в объятиях хрупкую фигурку. Поцелуями он изгнал бы страхи из сердца Брук, показал бы, насколько может быть сильна его любовь. Мэтт всегда верил в любовь, и это заслуга Элизы. Собственным примером она показала внуку, что любовь — это бесценный дар судьбы. К несчастью, Мэтту еще не довелось получить этого подарка. Но он знал, что рано или поздно встретит свою женщину.
Может ли быть этой женщиной Брук?
Неожиданно возникший вопрос ошеломил его.
Да, ему правится Брук, но любовь…
— Твоя бабушка любила твоего деда, ведь так? спросила Брук. Ее голос сел от обуревавших девушку эмоций.
— И до сих пор любит, — подтвердил Мэтт, вспомнив необыкновенную близость двух уже пожилых людей. К сожалению, чувства его родителей были направлены только на презренный металл.
— А твой дед любил жену? — задала Брук на первый взгляд глупый вопрос.
— Да.
— Откуда ты знаешь?
Прозвучавший совсем по-детски вопрос тронул его до глубины души. Мэтту захотелось показать девушке, какой бывает любовь, основываясь на своем опыте и опыте бабушки.
— Их поступки говорили о любви.
— Легко говорить слова, — серьезно кивнула Брук. — Тяжело их доказывать.
— Ты права. Дед боготворил бабушку, был готов целовать землю под ее ногами. Конечно, она получала все, что хотела, но именно маленькие подарки лучше всяких слов говорили о его любви. Например, каждую пятницу бабушка получала от него розу.
— Зачем?
— Чтобы напомнить ей о своей любви. Когда они только поженились, денег на цветы не было, поэтому дед воровал их в парке. Роза по пятницам стала традицией, продолжающейся даже после его смерти.
— Ты хочешь сказать, что Элиза получает розу до сих пор? — недоверчиво покачала головой Брук.
— Да. Дед договорился с цветочником. Но до самой смерти он дарил цветы сам. Что бы ни случилось, он приносил розу, а с ней — маленькую записку со словами любви. Впрочем, бабушка тоже любила писать записки. Она подкладывала их в книги, которые читал дед, в его портфель.
— Как трогательно. — Глаза Брук увлажнились.
— Я знаю. И хочу подобного со своей женой.
Брук смотрела во все глаза: складывалось впечатление, что Мэтт заглянул в ее душу.
— Так ты хочешь жениться?
Мэтт кивнул, чувствуя, как в горле застрял комок. Он никогда всерьез не задумывался о браке до этого дурацкого спектакля. Но теперь явно ощущал какую-то болезненную пустоту в своей жизни.
— Когда-нибудь. А ты нет?
— Не очень.
— Из-за матери? — спросил он, зачарованный этой обворожительной женщиной с печалью в глазах.
— Скорее из-за отца.
— Как это?
— Моя мать, — тяжело вздохнув, принялась объяснять Брук, — ведет себя как беззаботная пчелка, перелетающая от одного цветка к другому в поисках большего количества пыльцы. Точнее, денег.
Но отец разглядел в ней женщину своей мечты. И без памяти влюбился. Она же, пресытившись семейной жизнью, ушла, забрав меня с собой. Это сломило отца. Не думаю, что он когда-то сможет оправиться.
— Ты не хочешь быть уязвимой, да?
— Да, — пожала плечами девушка.
— Но это не значит, что ты не веришь в любовь.
Это значит, что ты не позволяешь себе любить.
Их взгляды встретились.
— Совершенно верно.
Глава 8
Утром в понедельник Брук, так и не отдохнув за выходные, вошла в сиротский приют, зажав неизменный портфель под мышкой. Мысли о Мэтте, их разговоре о любви и поцелуе преследовали ее весь уик-энд. Но памятуя о разбитом сердце отца, Брук не хотела поддаваться чувствам — они делают человека слишком уязвимым. Вот так, в тягостных раздумьях, девушка и провела две бессонные ночи.
Очень не хотелось признавать этот факт, но между ней и Мэттом уже возникли какие-то отношения. Брук изо всех сил сопротивлялась своему влечению, старалась убедить себя, что Мэтт плейбой, дамский угодник и вообще развратный тип.
Он жил тем, что отвергала сама Брук. Деньги. Престиж. Власть. Но внезапно она прозрела. Брук не хотела испытывать никаких чувств к Мэтту, но испытывала. Он заставлял ее думать, мечтать, желать. Она поверила в любовь, избавившись от старых страхов.
После развода родителей Брук пришлось учиться радоваться даже минутной встрече с отцом.
Вместо того чтобы обрести покой и утешение, занимаясь воспитанием ребенка, отец замкнулся и полностью ушел в себя. Он говорил, что ему слишком больно видеть дочь.
Мечтая об отце, Брук надеялась, что следующий муж Фелиции уделит ей хоть немного внимания, чего тот, однако, не сделал. Как не сделали и другие мужья — никто не хотел возиться с чужим ребенком. Брук перестала пытаться, перестала верить, перестала любить. Она оградила себя от ненужных страданий, но и разучилась мечтать.
Пытаясь выкинуть из головы назойливые мысли о любви и счастливой семейной жизни, Брук сконцентрировалась на работе. Она допоздна сидела, размышляя о способах лечения маленького Джеффри. И теперь, входя в комнату, была полна решимости помочь ему. Но, войдя, замерла, будто натолкнулась на стену.
— Что ты здесь делаешь? — прошипела Брук.
Мэтт посмотрел поверх головы ребенка и ухмыльнулся. Они с Джеффри сидели на полу, а вокруг были разбросаны кусочки головоломки. Рядом лежала собака. Выглядели они, как двое обычных детей, увлеченных игрушками. Джеффри явно расслабился и был погружен в свое занятие. Что говорить о Мэтте? Он выглядел как всегда, то есть сногсшибательно. Взъерошенные волосы, горящие глаза — есть чем залюбоваться.
— Мы тебя ждали, — объявил Мэтт, поглаживая Лабрадора.
Брук смолчала. Выплескивать свое раздражение при ребенке — не лучший способ найти к нему подход. Растянув губы в улыбке, она сделала несколько шагов, при каждом из которых немилосердно скрипел старый пол.
— Привет, Джеффри.
Мальчик даже не поднял головы, продолжая выискивать подходящий кусок головоломки. Но собака поднялась и медленно направилась к Брук, чтобы обнюхать и по мере возможности обслюнявить ее ботинки и колени. Джеффри взглядом проследил за псом.
Потрепав собаку по голове, Брук решила продолжить знакомство:
— Ты кто?
— Доджер, — пояснил Мэтт. — Он мой.
— У тебя есть собака?
— А ты что-то имеешь против?
Джеффри внимательно смотрел на взрослых, удивленно приподняв бровки.
— Да нет, конечно. Я просто подумала…
— Что? — надавил Мэтт. Он наблюдал, как Доджер подбежал к окну и начал изучать птиц, ковыряющихся в земле в поисках аппетитного червяка или зернышка. Джеффри устремился за собакой головоломка была временно забыта.
— Я даже подумать не могла, что у тебя есть собака, — прошептала она, пока ребенок не мог их слышать.
— Это почему же? — спросил Мэтт, под тяжелым взглядом которого Брук совсем стушевалась.
— Ну… не знаю. — Она пожала плечами. — Ты такой аккуратный, ухоженный…
— Хочешь увидеть меня утром? — ухмыльнулся Мэтт. — Я буду взъерошенным и неприглядным.
Брук совсем не понравилось, когда она почувствовала, что содержимое желудка настойчиво просится наружу. Не будет она отвечать на наглые вопросы Мэтта! Раздражение и еще какие-то чувства (признаваться в которых девушка не хотела даже себе) заставили ее сердце биться чаще.
— А что ты здесь, собственно, делаешь?
— Он принес мне книгу, — неожиданно ответил Джеффри, шлепаясь прямо в кучу паззлов.
— ???
Но ни мальчик, ни мужчина не пожелали ответить на ее молчаливый вопрос.
— Как твои дела, Джеффри? — бодро начала Брук, решив направить разговор в нужное русло.
— Я принес обещанную книжку про ковбоев, вмешался Мэтт и выудил из-за спины детскую книжку, зачитанную практически до дыр. Ему пришлось не один час провести в библиотеке деда, чтобы найти любимую книгу детства.
Внезапно Брук увидела его маленьким мальчиком — этаким сорвиголовой с торчащими волосами и вечно разбитыми коленками, который умилительно просит: «Бабушка, пожалуйста, прочитай еще разок». Волна нежности захлестнула ее, и Брук покачала головой, чтобы стряхнуть наваждение.
— Я хотел встретиться с тобой и поговорить. До встречи с ювелиром и твоей матерью.
— Э… — Интересно, о чем же им говорить? Обговорить сумму — максимум того, что Мэтт готов потратить на кольцо? — Сначала я должна позаниматься с Джеффри.
— Я нашел ее, Мэтт! — раздался ликующий вопль мальчика, но стоило ему поймать взгляд Брук, улыбка сразу же исчезла с детского личика.
Подобно свившейся в кольцо ядовитой змее, ревность развернулась в ней. Да кто он такой?! Почему, почему она так долго не могла найти контакта с ребенком, а Мэтт сделал это с первой встречи?
— Отлично, ковбой, — ползал по комнате в поисках своих ковбойских сапог Мэтт. — А теперь я пойду, чтобы вы с доктором могли пообщаться.
— Останься, пожалуйста, — попросила Брук, чем дико себя удивила. Что она сказала? О чем только что попросила? Хотя, если честно, ее просьба единственный выход из сложившейся ситуации. Вы двое уже спелись, как я погляжу.
— Конечно, — мгновенно отреагировал Мэтт. Но ты должна присоединиться к нашей сидячей команде.
Вздохнув, Брук поставила портфель на пол и аккуратно опустилась на коврик. Чувствуя себя неуклюжей коровой, Брук вытянула ноги, отчаянно про себя ругаясь. Ее рабочая одежда не совсем подходила для такого рода забав. Доджер был не согласен. Он рухнул рядом с Брук, положив свою тяжелую голову ей на бедро.
— Ты, — начал Мэтт, стаскивая с ее ноги один ботинок, затем второй, — не находишь, что так гораздо удобнее?
Брук отшвырнула ботинки и подумала, что, возможно, была слишком официальна с Джеффри, что чуть было не привело к трагедии.
— Правда, лучше?
Конечно, лучше. Разве неудобно сидеть в кондиционированном помещении, вытянув ноги? Но воспоминания о том, как Мэтт массировал ее ступню, разжигали внутри огонь. Брук постаралась проигнорировать свои возмутительные реакции и инстинктивно подтянула ноги поближе.
И вместо Джеффри она должна быть более официальна с Мэттом. Никаких массажей. Никаких поцелуев. Вот только что-то очень тоскливо от такого решения.
— Я слышал, что сегодня вечером состоится игра в бейсбол. Ты играешь? — обратился Мэтт к Джеффри, делая вид, что более озабочен поиском нужного куска головоломки, чем своим вопросом.
Мальчик сосредоточенно изучал рисунок на коробке, однако по его лицу пробежала тень.
— Нет.
— Почему же?
Брук решила молчать, как если бы превратилась в неодушевленный предмет.
— Я не слишком хороший игрок. Плохо ловлю мячи.
— Да? А как отбиваешь?
— Как и ловлю.
— Может, я смогу дать тебе несколько уроков?
— Вряд ли это поможет.
— Вообще-то я в свое время считался королем бейсбола, — обиделся Мэтт.
— Правда? — поднял голову Джеффри.
— Конечно. Я даже начал играть за «Техасских рейнджеров». Но дедушке нужно было помочь с компанией.
На лице Джеффри появилось выражение благоговейного трепета.
А Брук была изрядно удивлена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14