— Ты в таком виде собираешься в город?— Оля, оставь его в покое, — дернула ее бабушка.— Нет, ма, ты посмотри, на кого он похож! Илюша, я тебя не узнаю!— Я сам себя не узнаю, — пробурчал он неслышно, — мама, я опаздываю, мне надо ехать. У Женьки нога разболелась, я везу ее травмпункт.Ольга Викторовна, не вслушиваясь, смотрела на него во все глаза и ничего не понимала. Ее сын — всегда аккуратный, невозмутимый, — сейчас жутко нервничал, ерзал и отводил глаза, будто нашкодивший первоклашка, да и внешний вид его оставлял желать лучшего.— Ты подрался, что ли? — осененная догадкой, Ольга Викторовна с ужасом закатила глаза.— Нет. Да. Ма, мне надо…Нет, непохоже, что подрался. Мать еще раз внимательно оглядела его лицо. Глаза горели, как у мартовского кота, и через секунду, поймав, наконец, взгляд сына, Ольга Викторовна все поняла.— Женечка, — ласково позвала она, оттолкнув Илью вглубь машины, — детка, ты не против, если на ужин будет рыба с овощами? Ты как к рыбе относишься?— По-положительно, — промямлила Женька, уже сто пятьдесят раз сгорев от стыда.— Вот и замечательно, — улыбнулась Ольга Викторовна и, повернувшись к сыну, бросила, гневно полыхая глазами: «До вечера, Илья».Он так и знал!Женечку — детку! — все будут жалеть, утешать, потчевать рыбкой, а на него плюнут и разотрут. В глазах семьи он — Казанова, циничный соблазнитель, который воспользовался беспомощным состоянием юной девицы.Вот черт!— Вылезай, что ты там сидишь? — хмуро проговорил Илья.Женька, кряхтя, поднялась из проема между сиденьями, куда рухнула из страха разоблачения.— На фиг ты окно открывала?— Так жарко, — пояснила она миролюбиво.— Кондиционер есть, — не унимался Илья, — попросила бы, я включил бы.— Если бы да кабы! — передразнила она, раздражаясь, и угрюмо одернула майку, мятую до безобразия.Илья завел двигатель и обернулся.— Перелезай давай.— А зачем? — вспылила она. — Мне никуда ехать не надо, все дела мы уже переделали!— Дела?! Дела?! — злобно прошипел он, до боли вывернув шею, чтобы как следует разглядеть эту кретинку, посмевшую так выражаться.— Значит, дела?! — снова переспросил Илья, и не найдя больше слов, перегнулся через кресло и схватил ее за майку и с силой потряс.— Пусти! Ты мне и так всю одежду испортил!— Кто бы говорил! Моя рубашка теперь только чучелу огородному впору.— Вот-вот, носи на здоровье!Это что еще, а?! Она назвала его чучелом, так что ли?Илья вышел из машины и рванул заднюю дверь, едва не сдернув ее с петель. Женька забилась в противоположный угол и совершенно не знала, что делать.Происходило нечто странное.Очень-очень хотелось его ударить. Больно. Несколько раз. Лучше всего по голове, чтобы как следует встряхнуть мозги, может тогда они бы заработали, а их обладатель понял бы, что никому не позволено так обращаться с женщиной.С женщиной, которая минуту назад вместе с ним летела по Млечному пути, к бесконечности.Хам! Бревно неотесанное!Так и есть. Он бесцеремонно потянул ее за ногу, и как она ни брыкалась, вытащил наружу.— Поставь меня, недоумок!— Как только, так сразу, — пообещал он, ловко уворачиваясь от ее пинков, — после дождичка в четверг или когда рак на горе свистнет.Он усадил ее на переднее сиденье, и, держа за плечи, несколько секунд смотрел, как она пытается убить его взглядом.— Я не был готов, что нас… ммм… раскроют, — признался, наконец, Илья.— Конечно! Куда проще работать под прикрытием, мистер хренов Джеймс Бонд! — она едва не плакала. — Как я теперь вернусь в дом? Что я твоей маме скажу? А бабушке?! О господи!Илья крепче схватил ее судорожно дергающиеся плечи.— Женька! Ты бредишь! Что такого особенного случилось?! Все просто растерялись немного…— Пошел ты к черту! Растерялись!— Трусиха, — он быстро чмокнул ее и захлопнул дверь.— Куда ты меня везешь? — раздраженно поинтересовалась она, когда он тронул машину с места.— На кудыкину гору! — отрезал Илья.И до той самой кудыкиной горы они добирались в полном молчании. * * * — Нет, я обязательно с ней поговорю! — выпалила Ольга Викторовна и залпом опустошила полбутылки минералки.Бабушка насмешливо заметила, что молодежь нынче пошла очень нервная.— Мама, ты что, правда, не понимаешь? Илюша собрался жениться, а эта девочка не дай бог влюбится в него…— Жениться?! — усмехнулась Ирина Федоровна. — Он тебе сам об этом сказал?— Ну Рита же приходила, — растерянно пробормотала Ольга Викторовна, — у них все практически решено, и потом, они знают друг друга давно, работают вместе. Ты вот с Женей тогда сидела, а могла бы послушать невестку-то…— Оля, твоя наивность меня поражает! Рита просто взяла быка за рога, вот и все. Еще неизвестно, что думает по этому поводу Илья. Ты говорила ему, что она приходила знакомиться?— Нет, конечно! — всплеснула руками Ольга Викторовна. — И не буду, это не этично по отношению к Рите, она просила…Ирина Федоровна пробормотала, что сама Рита ничего не смыслит в этике и, может быть, не стоит так уж с ней церемониться.— Она тебе просто не понравилась, — отмахнулась Ольга Викторовна, — а на самом деле Илье она очень подходит, ему нужна такая женщина — сильная, хваткая, которая знает, чего хочет. А Женечка еще совсем ребенок…— Господи, Оля! Ну о чем мы вообще говорим?! Илья сам все решит!— Я видела, как он решает такие вопросы, — озабоченно нахмурилась та, — запудрил девочке мозги, вот и все решение.Хлопнула входная дверь, и военный совет, спонтанно организованный на кухне, был прерван появлением Даньки.— Папа приехал! Они с Женькой меня забирают на речку! Мы ее вдвоем будем учить плавать!Женщины переглянулись. Младшая сердито барабанила пальцами по столу, старшая загадочно улыбалась.— Какая речка, Данила? — поморщилась Ольга Викторовна. — Темнеет уже, ты простудишься. О чем только Илья думает?— Бабусь, не пили меня! — с дедовскими интонациями проговорил Данька. — Лучше найди мне плавки, папа ждет, а я тут с вами валандаюсь!Ирина Федоровна расхохоталась и, жестом остановив дочь, готовую разразится пламенной воспитательной речью, увела правнука из кухни.— Я сама с ней поговорю, — задумчиво сказала она, когда вернулась, проводив Даньку до калитки.Ольга Викторовна вскинула на мать недоуменный взгляд.— Точно?— Точно, точно. Если, конечно, мне удастся застать ее одну, — со смешком добавила бабушка.И поздним вечером, когда Женька, отказавшись от ужина и не обращая внимания на напряженное лицо Ильи, поднялась к себе, Ирина Федоровна вскорости последовала за ней.— Евгения, мне с тобой надо кое-что обсудить, — с этими словами бабушка ловко запрыгнула на подоконник рядом с Женькой и принялась болтать ногами.— Я знаю, Ирина Федоровна, — судорожно вздохнула она, — я уеду завтра.Бабушка внимательно посмотрела на нее и мягко потрепала по плечу.— Разве кто-то говорит об отъезде, девочка? Ты на Ольгу не обижайся, ну, на то, что она тебя жалеет и так уж сильно опекает. Она ведь мать, она Илюху насквозь видит. И ей просто хочется тебя уберечь.— От чего? — притворившись равнодушной, спросила Женя.— От разочарований, милая. И еще, ты знаешь, она верит, будто Илья уже все решил насчет свадьбы с этой Ритой.Рита. Черт, ведь есть еще и Рита! Как она могла забыть об этом, влюбленная курица?!Скрипнув зубами от злости на собственную персону, Женька соскользнула с подоконника.— Я все понимаю, Ирина Федоровна, честное слово. Мне только очень жаль, что я вас расстроила…— Да при чем тут я! Вы…— Извините, Ирина Федоровна, можно я посплю, а? Я очень устала. Я завтра же уеду.— И будешь дурой! — не стерпела бабушка. — Насколько я понимаю, у вас все идет замечательно.Женя вскинулась вдруг.— Ничего у нас не идет!!! Так оно и было.Они столкнулись, словно разно зарядные электроны, но почему-то не шарахнулись в стороны друг от друга, как положено, и даже не продолжили движение в одном направлении, как бывает в фантастических рассказах, а просто замерли на месте и топтались вокруг да около, будто пасущиеся на лугу коровы.Они неистово и много целовались, они занимались любовью с пылкостью первооткрывателей, они говорили о чем-то, они смотрели в глаза друг другу, они колесили несколько часов кряду по МКАДу — просто так, без цели, — и им не было скучно, они забрали Даньку и устроили пикник на речке, словно были идеальной семьей.Но надо было возвращаться в дом, где ждало все остальное семейство, где их встретили вопросительные, подозрительные, осуждающие взгляды, и от неловкости у Женьки подводило живот.А Илья ничего не замечал и держался самоуверенно. Будто не произошло ничего, ровным счетом ничего, из-за чего бы стоило поднимать панику, давать пояснения, расставлять точки и остальные знаки препинания. Женьке показалось даже, что все это она придумала. И прошлую ночь, и этот день, полный тоскливого ожидания и сумасшедшего счастья.Балбеска, сказала бы мама.Чего ты себе вообразила, сказала бы Ираида Матвеевна.Не торопись, сказал бы папа.Да уж, поспешишь, людей насмешишь, кажется, это очень в тему. Но она же не виновата, что все случилось так быстро, и пути к отступлению оказались отрезаны.А вперед дороги не было вообще. Ее просто не предусматривалось.Параллельные прямые не пересекаются. Никогда. Кто она такая, чтобы мечтать об этом?!«Дура, вот кто. Набитая! В розовых очках и пускающая восторженные пузыри! Все его тридцать шесть лет — самоуверенные, сильные, успешные тридцать шесть — глядят на нее свысока, как на забавное существо, с которым приятно и необременительно повозиться несколько минут. Часов. Дней. И в тот же миг, когда ты выйдешь из его дома в направлении к своей коммуналке, одиноким вечерам и обедам в Макдональдсе, он все забудет. Ему станет плевать, что ты существуешь, что можешь страдать, надеяться, что хочешь смеяться вместе с ним и ждать его!»Так-то.К тому же Рита. Как завершающий аккорд.Женька не сразу поняла, что плачет. Фу, как стыдно! Она быстро и крепко провела ладонями по лицу, но успокоиться не смогла.— Ты не должна сдаваться, — сказала Ирина Федоровна, — борись, ты ведь женщина! Для начала вам с Маринкой стоит сходить в салон красоты.— Что?! — всхлипнула она.— Расслабиться, — невозмутимо пояснила эта великолепная старуха, — вы обе какие-то утята, а могли бы быть лебедушками. Красота делает женщину уверенней!Женька горько рассмеялась.— Да, да, — гнула свое Ирина Федоровна, — когда, например, ты в последний раз делала макияж? А принимала грязевые ванны? А позволяла себе поблаженствовать под сильными руками массажиста? Я уж не говорю о твоем маникюре.— А что с ним такое? — купилась Женя, выставив перед собой пальцы и озабоченно ими вертя.— Его просто нет! — отрезала бабушка.В общем-то, да. Откуда же ему взяться? Во-первых, некогда. Во-вторых, зачем маникюр девушке, которая занимается частным извозом, по выходным ходит на рынок, и это у нее считается увеселительной прогулкой?!Впрочем, так было всю жизнь, в смысле маникюра и прочих женских примочек. Подруг у Женьки практически не водилось, так что перенимать опыт было не у кого. Опять же она искренне считала это напрасной тратой времени, предпочитая мчаться по шоссе, гулять с отцом по Елисейским полям, пить пиво в уютных ирландских пабах, кормить голубей на площади у Колизея.—..завтра с утра и отправляйтесь, — услышала Женька.— Куда? — встрепенулась она.Ирина Федоровна сурово поджала губы.— Да ты меня не слушаешь!— Извините, пожалуйста, — покаянно пробормотала Женя.— Ты посмотри на свою кожу, — сердито буркнула бабушка, — это же уму непостижимо, будто ты не водителем работаешь, а прачкой! Все руки в мозолях, и цыпок полно, брр! А тощая ты какая! Смотреть больно! И вся дерганая, словно тебя покусали и ты собираешься укусить в ответ! Так нельзя, девочка, так не годится.Кажется, срабатывало. Ирина Федоровна с удовлетворением заметила, что Женька задумалась над сказанным и теперь даже не заикается об отъезде. Но девушке, действительно, нужно привести себя в порядок. Это загнанное выражение на лице и одновременно готовность кинуться в драку с первой минуты растопили старое, мудрое сердце.Было ясно, что девочка много повидала и страдала, и как умела, справлялась с этим, сделав главной своей защитой одиночество, когда не страшно разочароваться в ком-то или потерять.— Ну вот что, давай-ка ты завтра еще в Арбат-Престиж сгоняешь, там вполне умеренные цены и шикарный выбор. Мы с Олькой частенько выбираемся. Заодно нашу поэтессу вытащишь, пора ей тоже превращаться в настоящую леди.— Ирина Федоровна! — взмолилась Женя, ничего не соображая.— Я семьдесят шесть лет Ирина Федоровна, — горделиво заявила та, — и у меня, между прочим, до сих прекрасная кожа, шикарные волосы и ногти в порядке. И к тому же имеется здоровый аппетит, не то что у некоторых! Понятно тебе?Женя нехотя кивнула.— Так что пойдем ужинать, не дай старухе умереть голодной смертью! Глава 15 — Что с вашей ногой, дорогая?Массажист, румяный, бородатый дядька, сочувственно разглядывал Женькину лодыжку. Сама Женя лежала на белоснежном столе, закутанная в махровое — черт, такое же ослепительное белое! — полотенце. При этом чувствовала она себя, словно перепеленатый младенец.— Подвернула, — мрачно буркнула она, независимо подтянув полотенце повыше.— Ясно. Нужно было сделать йодную сетку, опухоль спала бы быстрей. Сейчас я аккуратненько помассирую.И осторожными движениями он принялся мять злосчастную Женькину конечность.— Теперь перейдем к главному, — объявил он спустя несколько минут и развернул полотенце.Женька инстинктивно дернулась. Что и говорить, лежать с голой задницей перед чужим мужиком было как-то несолидно. И еще жаль, что ее предыдущий опыт общения с массажем сводился к потасовкам с одноклассниками, когда все тело болело от тычков и затрещин.Тогда боли не ощущалось, дралась она самозабвенно.Адреналин решал все.Сейчас терпеть было невозможно. Прохладные, крепкие руки безжалостно давили, щипали, стучали, щупали и снова давили.— А-а-а-а-а, — стонала Женька на одной ноте.— А что же вы хотели, дорогая? — добродушно посмеивался истязатель. — У вас такой сколиоз, что любо-дорого! Запустили вы себя совершенно недостойным образом. Небось, в офисе перед компьютером целыми сутками сидите?— За рулем, — умирающим голосом возразила она.— Неужели руководите? — не поверил он. — Такая молоденькая…— Я машину вожу. Рулю, то есть.— Так следите за осанкой-то, девушка! — снова набросился дядька, рассудив, что раз она не руководит, значит и церемониться сильно не стоит.Едва передвигая ногами, Женя через некоторое время поплелась в следующий кабинет. Там ее сразу раздели и принялись растирать щеткой, вымазанной в каком-то светло-коричневом креме.— Чуть-чуть потерпите, и кожа будет, как бархат, — прощебетала женщина в белом халате.От избытка белого у Женьки уже шла кругом голова. Благо, стены в салоне были выкрашены более живенько, что-то среднее между розовым и лиловым.Иначе она бы решила, что ее поместили в лечебницу.«Сама виновата! Вечно идешь у всех на поводу!»С другой стороны, когда бы еще Женька попала в салон красоты?!В следующей жизни, должно быть.А так — лежи, наслаждайся. Ирина Федоровна обо всем позаботилась, договорилась, что их с Маринкой примут без записи, сама выбрала процедуры. Они обе и названия такие не выговорили бы.— Наконец-то я тебя нашла, — заглянула в кабинет Маринка, — ты как?— Теперь я знаю, что чувствует букашка, когда по ней проезжает трактор, — слабо улыбнулась Женя.Мучительница в халате потрясла щеткой:— Извините, сюда нельзя посторонним.— Я не посторонняя, — хмыкнула Маринка, — я такая же страдалица, как эта несчастная букашка! Жень, у тебя сейчас косметолог, а потом идем в парную.Женька молча уткнулась лицом в кушетку, изображая полное смирение перед лицом тяжких испытаний.После сауны их пути разошлись. Маринка отправилась поплавать, а Женя, выразив восхищение подобной стойкостью, потащилась делать маникюр. Коленки подгибались, голова была абсолютно пустой, во всем теле стоял легкий перезвон.Самое странное, что она готова была скулить от удовольствия.Усевшись в кресло, Женя отдала себя во власть маникюрши, а сама задремала. Где-то на краешке сознания трепыхалась мысль о предстоящем вечере. То бишь, предвкушение.Илья, наверное, с ума сойдет, окончательно сформировалась эта самая мысль.Откуда было Женьке знать, что мужчины не замечают мелочей вроде маникюра и посвежевшего после биомассажа лица?!Если бы она и знала, то вряд ли приняла бы это во внимание. С другими мужчинами, быть может, так и происходит. С другими она и сама ничего не замечала в себе, и уж, конечно, если прихорашивалась перед зеркалом, то думала только о том, чтобы все выглядело прилично и аккуратно. Не более того.Других она разглядывала — иногда внимательно, иногда небрежно, — будто примеряясь, стоит ли затевать долгую песню или ограничиться ужином в ресторане.Ужинать приходилось чаще, чем петь.И во время ужинов очень часто тянуло в сон, и Женька старательно прикрывала зевки ладошкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27